Эти слова Владимир Ильич выслушал внимательно, но с иронией. Калинин тоже. Не слишком ли упрощенный отзыв? Без крепкого воинского порядка никакая ватага, никакие отряды с белогвардейскими войсками не справятся. А конница Буденного бьет кавалерию опытного генерала Мамонтова. Да еще как бьет! Красные конники переносят тяготы и лишения походной жизни, себя не щадят в боях за новую власть. Значит, ценят ее, верят ей. А те, которые сегодня за красных, а завтра за белых, при первой неудаче разбегаются по домам, с такими много не навоюешь. Вот и надо поглядеть на месте, поговорить с Буденным, с людьми. Может, помощь нужна корпусу. Полезно будет направить туда коммунистов, укрепить партийную организацию…
Михаил Иванович осмотрелся. Если судить по времени - давно уже рассвело, но снегопад был настолько густым, что видимость почти не улучшилась. Справа чуть заметно проступили очертания каких-то построек. Что-то движется там… Люди?
- Стой! - раздался громкий, требовательный окрик. - Стой, стрелять буду!
Подскакали трое всадников. Шапки-кубанки, шинели запорошены снегом. Один выставил карабин, держа путников под прицелом. Другой, темнолицый и горбоносый, с шашкой в руке, склонился к саням.
- Куда прешь?
- Куда велено, туда и едем, - равнодушно ответил возница.
- Гля, хлопцы, никак буржуи из Воронежа тикают! Или генералы переодетые! Шубы на них барские. Вот это подарочек!
Боец с карабином оттеснил горбоносого, спросил строго:
- Кто будете?
Михаил Иванович не торопился с ответом, хотел убедиться, что перед ним не белые. А у смуглого всадника не хватало терпения ждать. Бросил шашку в ножны, потребовал:
- Отвечай, старый черт! А ну, скидавай шубу.
- Да ведь замерзну, - возразил Калинин.
- Хватит! На этом свете погрелся, а на том вас, беляков, и без шуб принимают. Верно, хлопцы?
- Отправим к комиссару, - сказал боец с карабином, - пусть комиссар проверит.
- Правильно! - обрадовался Михаил Иванович. - Доставьте нас к начальству, а лучше прямо к товарищу Буденному.
- Только и забот у Буденного, что с вами, с буржуями, разбираться.
- А мы не буржуи, - строже произнес Михаил Иванович. - Вот товарищ Петровский, он Председатель ЦИК Украины. А я - Председатель Всероссийского ЦИК Калинин. Слышали про таких?
- Чего мозги крутишь! - Голос горбоносого звучал менее уверенно.
- Вот мандат, прочитайте, пожалуйста.
- Грамоте не обучены, а буржуев не в первый раз видим. Ишь, очки напялил! Наши в таких шубах не разъезжают.
- Хватит! - прервал его боец с карабином. - Давай или к комиссару, или кончать их, а то от своих отстанем.
- Нет, товарищи, так не пойдет, - рассердился Калинин. - Вы красноармейцы или кто? Повторяю, везите нас к Буденному, он разберется.
Кавалеристы колебались. Они, конечно, не верили, что здесь, на краю села, далеко от города, в метель, им действительно встретился сам глава Советского государства. Врет буржуй! Но для чего тогда к Буденному просится?!
- Ладно, гони в штаб, - решил боец с карабином. - А я пока смотаюсь, доложу комбригу.
- Тащись с ними по такой погоде, - недовольно проворчал горбоносый, но все же приказал возчику: - Давай направо.
Миновали окраинные сараи. Потянулась длинная сельская улица. Наконец сани свернули в открытые ворота и оказались в просторном дворе, где рядком стояли у коновязи лошади, покрытые попонами. Возле крыльца - несколько командиров в бекешах, в накинутых на плечи бурках. Наверное, собрались уезжать. Среди них один кряжистый, с пышными усами. Пожалуй, это и есть Буденный… И верно, горбоносый боец, спрыгнув с коня, доложил:
- Товарищ командир корпуса! Разъезд второй бригады шестой дивизии доставил в ваше распоряжение двух буржуев, а может, купцов.
- Зачем они мне? Вел бы к командиру полка или бригады.
- Порядок мы знаем, - с достоинством ответил боец. - Сами бы управились, по попались какие-то чудные. Веди, говорят, к Буденному. Бумаги показывают.
- Ишь ты! - хмыкнул Семен Михайлович. - А ну, давай в комнату!
Калинин вошел в теплую горницу и будто ослеп - очки запотели с мороза. Сиял их, принялся протирать не спеша. Буденный смотрел удивленно и недоверчиво. Очень уж спокойно и уверенно держались захваченные "буржуи".
- Документы, - потребовал он, поворотом головы показал на безусого, моложавого человека с высоким лбом и большими залысинами. - Ему, комиссару.
Тот неохотно взял документы, наморщил лоб и вдруг изменился в лице, торопливо шагнул к Буденному, пальцем показал подпись на мандате.
- "Ульянов, Ленин", - вслух прочитал Семен Михайлович.
Все, кто находился в комнате, уставились на приезжих. Воцарилась тишина. Буденный первым оправился от неожиданности. Привычным движением одернул бекешу, вытянулся, на сапогах звякнули шпоры.
- Командир кавалерийского корпуса, - представился он. - Прошу извинить за недоразумение. Очень уж того… Неожиданно.
- Ничего, - успокоил его Калинин. - Теперь мы с Григорием Ивановичем спасены и от мороза, и от твоих молодцов. Кончать ведь с нами хотели, как с контрой.
- Война. Белые рядом, - сказал Буденный. - Но виновные будут наказаны.
- Нет, этого совсем не нужно, - возразил Михаил Иванович. - Разъезд внимательно нёс свою службу. Это мы во всем виноваты, поехали искать вас в такую погоду. Мы этих бойцов благодарить должны: хорошо, что к своим, а не к белым попали…
Сообразительный, расторопный вестовой скрылся с хозяйкой на кухне, выскочил оттуда со скатертью. На столе в мгновение ока появились тарелки, блюдо с большими ломтями свежего хлеба.
Обед был как нельзя кстати для проголодавшихся и наволновавшихся путников. К тому же застолье сближает людей. Разговор пошел веселее. Едва управились с густым борщом, вестовой принес большую скворчащую сковороду: жареную картошку с салом.
Михаил Иванович ел по-крестьянски аккуратно, откусывал хлеб так, что ни крошки не падало. Со вздохом сказал хозяевам, что в городах с продовольствием плохо. И не только с продовольствием. Во всем нехватка. Но рабочие и крестьяне полны решимости стоять за свою власть. Вот, мол, мы с Григорием Ивановичем приехали к вам, чтобы еще раз убедиться в этом.
Семен Михайлович воспринял слова Калинина как начало делового разговора. Глазами показал вестовому: стол сразу опустел, вместо скатерти появилась военная карта, испещренная карандашными пометками. Буденный объяснил, на какие рубежи вышли его полки. Доложил о потерях, о трофеях. Сделав паузу, напомнил о том, что конный корпус желательно развернуть в конную армию.
- Мы с Григорием Ивановичем поддерживаем эту идею, - заверил Калинин.
Выслушав просьбы Буденного, тут же записал их, чтобы в Москве ничего не забыть. При решении вопросов наверняка придется преодолевать сопротивление, недоброжелательство некоторых военных руководителей.
- Побывал у вас не так давно представитель Реввоенсовета. Как он? - дипломатично поинтересовался Михаил Иванович.
Командир и комиссар корпуса многозначительно переглянулись.
- Приезжал, - неохотно, - ответил Семен Михайлович. - Весь корпус перед ним строили, чтобы с бойцами поговорил. Только слова у него непонятные. Вроде русские, а вроде и нет. Пусть комиссар товарищ Кивгела обрисует вам…
Комиссар подумал, потер высокий лоб, заговорил не спеша:
- Люди у нас в основном малограмотные. Крестьяне, казаки. Они правду чувствуют, понимают, а слово не всякое до них доходит. Политическую работу мы ведем постоянно, несмотря на бои, на беспрерывные марши. Но люди меняются. Вместо убитых и раненых новые приходят. Интересуются, конечно, что собой представляет Советская власть, какая, дескать, разница между большевиками и коммунистами. Некоторые говорят, что коммунисты хотят всех под одну гребенку постричь, чтобы все одинаковую одежду носили, ели из общих котлов, ну и так далее. Вот мы и попросили представителя из Москвы авторитетно разъяснить. Он вышел к строю…
- С бойцами и командирами не поздоровался, - хмуро вставил Буденный.
- Может, порядка не знает, - смягчил комиссар.
- Положено знать, раз на такой должности. Каждому солдату известно…
- Не о том речь, - продолжал Кивгела. - Вышел он, значит, к строю, бойцы замерли, стараются ничего не пропустить. А он так примерно… "В наших рядах есть элементы, извращающие наши понятия о формах устройства общества, за которое мы воюем. Имею в виду коммуну с ее обобществленными средствами производства и равными условиями пользования общими благами труда…" Ничего не скажешь, образованный человек…
- Дюже образованный, - не сдержался Буденный.
- Конечно, знающий он человек, - рассудительно продолжал комиссар Кивгела, - да не там, где нужно, знания свои показывает. Не поняли его люди. Шуметь начали. "Не нужна нам коммуна! Мы за большевиков, а не за коммунистов". Пришлось Семену Михайловичу вмешаться. Поднял руку со спичечным коробком. "Что у меня в руке?" Отвечают: "Ясно, коробка". - "Так вот: на одной стороне коробки напишем "большевик", а на другой "коммунист". Поверну я коробку этой или той стороной вниз или вверх, ничего не изменится, коробка останется коробкой. То же самое: назовите вы меня большевиком или коммунистом - будет одно и то же".
Вот тут бойцы поняли. А представитель вроде обиделся, стоит и губы покусывает.
- Значит, не столковались? - В глазах Калинина лучился смех.
- Не получилось, ответил Кивгела.
- Хлопцы у вас с характером. Григорий Иванович и я убедились сегодня. Тоже не могли с ними сразу договориться.
- Это же совсем другое дело!
- Конечно, - улыбнулся Калинин. - А если вести речь серьезно, то мы очень хотим побывать на самой передовой линии, посмотреть, как воюют бойцы.
- Нельзя, - сказал Буденный. И комиссар, подумав, поддержал его:
- Да, невозможно.
- Почему?
- Обстановка быстро меняется, бывает, трудно определить, где свои, где противник, - объяснил Семен Михайлович. - К тому же видимость плохая, можно потерять ориентировку.
- Но вы-то ездите, не теряете?
- Служба велит, без риска не обойдешься. И не собирались мы сегодня в полки.
- Очень жаль. Когда еще случай-то будет, - огорчился Калинин.
Видя такое расстройство, один из Командиров, находившихся в комнате, произнес негромко:
- Семен Михайлович, примерную атаку мы можем показать товарищам. Выведем на тактическое учение особый резервный кавдивизион…
- Верно! - обрадовался Буденный. - Организуй и доложи.
Командир быстро вышел.
- Значит, вы находите время для обучения, несмотря на бои? - заинтересовался Калинин. - Как у вас готовят красноармейцев? Занятия кто проводит?
Семен Михайлович принялся подробно и охотно рассказывать. В корпус вливается много людей, ни разу не державших в руках ни винтовку, ни шашку. Воинскую премудрость они осваивают при помощи опытных кавалеристов, которые были унтерами в старой армии, сражались на германском фронте. Уж кто-кто, а эти служаки научат новичков и конем управлять в бою, и шашкой владеть, и маскироваться, и правильно использовать местность. Надо бы побольше уделять внимания стрельбе, огневой подготовке, но с боеприпасами всегда туго. Командиры требуют стрелять прицельно, наверняка, беречь патроны. Ну и, конечно, тактика мелких подразделений, взаимная выручка в схватке с врагом.
- Замечательно! - вырвалось у Михаила Ивановича. - Удивительно и замечательно, честное слово! Не ожидал, что в условиях фронта ведутся планомерные военные занятия. К могучему революционному порыву бойцов прибавить знания - это же здорово! Такой опыт надо распространять в Красной Армии. Я думаю, это как раз один из секретов вашего успеха.
- А мы что же, мы поделиться готовы, - не без гордости ответил Семен Михайлович, расправляя усы. И предложил: - Одевайтесь, пора.
Калинин и Петровский опять сели в сани, закутались в теплые шубы. Сопровождаемые отрядом всадников, выехали на окраину села. За то время, пока они находились в доме, метель разыгралась еще пуще. Снег то валил сверху, то, подхваченный ветром, почти горизонтально летел над землей, хлестал в лицо. Михаил Иванович засомневался: какая уж тут атака, направление не определишь, затеряешься в белой однообразной мгле.
Далеко где-то затрещали выстрелы: будто ломались сухие ветки. Треск приближался, усиливался, мерзлая земля чугунно загудела от какой-то невидимой тяжести. Из мглы вынеслось несколько стремительных конников. За ними слитной массой выкатилась черная лавина, мгновенно надвинулась. Тускло и страшно блестели сотни вскинутых для удара клинков. И вдруг ошеломляющее, дерзкое и ликующее "ур-р-ра-а-а!" заглушило все остальное: и гул катившейся лавины, и вой ветра, и треск пальбы.
Быстро пронеслись эскадроны, скрылись за белой стеной, а гости долго еще стояли молча, потрясенные увиденным. Наконец Калинин спросил:
- Семен Михайлович, это и есть ваш корпус? Такая махина!
- Это, Михаил Иванович, не корпус, не дивизия и даже не бригада. Это наш резервный дивизион…
Со стороны села гурьбой повалили спешившиеся бойцы, только что участвовавшие в показательной атаке. Укрывшись от ветра за стеной сарая, Калинин отвечал на вопросы, делая вид, что не замечает нетерпения Буденного. Тот беспокоился, не продрогли бы гости на дьявольском холоде. Да и ужин готов был в штабном доме.
- Михаил Иванович, хозяйка обидится.
- А все, мы идем.
В обратный путь собрались, когда было уже темно. Прощаясь с Буденным, Михаил Иванович пообещал:
- Просьбы ваши я поддержу. Меня радуют не только сами победы, но и то, что простой крестьянин наносит поражения генералам, которые из поколения в поколение изучали военное дело.
Простились по-дружески. Сопровождать двух председателей Семен Михайлович отрядил взвод конников с ручными пулеметами. В дороге Калинин и Петровский обменивались впечатлениями.
- Настоящие воины, - сказал Григорий Иванович. - И смелые, и умелые.
- Какие разные могут быть мнения, - задумчиво произнес Калинин. - Мы убедились, что это красные орлы, а кое-кто считает, что у Буденного не войска, а разношерстная ватага.
- Значит, не может или не хочет понять суть гражданской войны, когда в борьбу вступают не стройные ряды заранее обученных войск, а народ поднимается всей своей силой…
На этот раз дорога не показалась им длинной. За разговором не заметили, как доехали до реки Дон, а там и Воронеж был рядом. Хотели отпустить охрану, но всадники сослались на приказ: сопровождать до самого поезда. Буденный велел.
Обогревшись в вагоне, Михаил Иванович взялся за газеты и письма. Особенно порадовала телеграмма из Москвы, сообщавшая, что в Сибири красноармейские части вышли к городу Омску. Значит, боевые действия все больше удалялись от центра страны. Успех на одном фронте мог быть и случайным, но одновременные успехи на разных фронтах - это прочный, падежный показатель наступившего военного перелома.
Только один день
Каждое утро в одно и то же время он выходил из Троицких ворот Кремля, направляясь на Моховую. Шагал легко и быстро, опираясь на палку. В левой руке - видавший виды черный портфель. Поблескивали стекла очков. Многие люди, спешившие в этот час на работу, настолько привыкли встречать его, что здоровались, совершенно не догадываясь, кто этот немолодой, скромно одетый человек с добрыми глазами, с клинышком седеющей бороды. А он, приветливо улыбаясь, отвечал каждому.
Первое время, когда Калинин только приехал в Москву, приемная и кабинет Председателя ВЦИК находились на охраняемой кремлевской территории. После первых же поездок Михаила Ивановича по стране с поездом "Октябрьская революция" к нему в Москву хлынул поток просителей, ходоков. Особенно много было крестьян. Каждый обязательно хотел говорить с самим Калининым, с главным старостой государства. Михаил Иванович старался принять всех: если не мог, не успевал, это делали его ближайшие помощники.
Дежурные в бюро пропусков потеряли покой, нервничал комендант Кремля. Пропуск велено давать каждому, кто хочет видеть Калинина. Отказывать не положено. Однако и пускать всех подряд рискованно. Под видом ходоков в Кремль может проникнуть всякая контра: вражеские лазутчики, наемные убийцы, шпионы. Поди разберись. А ведь в Кремле работают руководители партии и правительства.
С огромным облегчением вздохнул комендант, когда Калинин решил перевести свою приемную на Моховую, в 4-й Дом Советов. Хоть и близко, на по другую сторону зубчатых стен. На радостях комендант выделил побольше людей, торопил их, чтобы скорее оборудовали новое помещение.
Дело было, конечно, не в волнениях коменданта. Нашел бы какой-нибудь выход, это его забота. Суть в том, что Михаил Иванович хорошо помнил указания Ленина, сделанные еще в ноябре восемнадцатого года в "Набросках правил об управлении советскими учреждениями". Владимир Ильич требовал, в частности: помещения для приема посетителей надо устраивать так, чтобы они были доступны всем… А какая это доступность, если сначала бюро пропусков разыскивал, документы показывай. Потом еще часовые тебя поманежат. Некоторые крестьяне-ходоки и документов-то не имели, другие путались: куда идти? К какому начальнику обращаться? В какой очереди стоять? Учтя все это, Калинин предложил ВЦИК принять постановление, в котором черным по белому было записано: чтобы сделать более доступными широким массам приемные Президиума Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров, вынести оные приемные за пределы Кремля. И вот теперь на Моховой никаких формальностей от посетителей не требовалось. Приходи в определенные часы, ожидай своей очереди.
Нынче прием посетителей во второй половине дня. А в первой - важная встреча. Михаил Иванович является председателем центральной комиссии помощи голодающим - Помгола. Эта работа сейчас для него на первом месте. Еще в прошлом, 1920 году появились признаки надвигавшегося бедствия. Во многих русских губерниях урожай оказался столь низким, что крестьяне едва могли прокормить сами себя. Затем пришла малоснежная зима. На территории Поволжья, например, где в удачливые годы снимали богатейшие урожаи, осадков на этот раз почти совсем не было. Опасность нависла огромная. В Москве понимали это, а помочь ничем не могли. Не повернешь ведь дождевые облака туда, где они требуются.
Сводки Народного комиссариата земледелия Михаил Иванович читал как донесения с фронта. Не успев окрепнуть, всходы на многих полях погибли от засухи. Горячее солнце сжигало посевы, огородную зелень. Чахла и гибла луговая трава. Высыхали родники, ручейки и колодцы. Специалисты прикинули: без еды останутся около двадцати миллионов человек. Какую-то часть из них можно вывезти в другие районы, часть прокормит государство, но не всех, далеко не всех удастся спасти.