Машина эта с необычайной для нее быстротой миновала торговый и деловой центр города, проследовала по пути серой змеи мимо рекламных щитов и надписей и достигла уже первых коттеджей Эдема, как вдруг мотор ее довольно явственно чихнул.
– Что? Не хватает кормежки? – заботливо спросил дядя Пост.
Он с некоторым трудом остановил оливковый экипаж.
– Сейчас, сейчас мы тебя угостим…
Старик захватил бидон и направился к баку. Но – о чудо! – бак был почти полон.
– Что ж ты чихаешь? – обратился дядя Пост к машине, и в голосе его послышалась укоризна. – Все необходимое у тебя есть, значит, и чихать тебе не полагается… Помни: твой хозяин очень торопится. И, пожалуйста, не капризничай.
Старый почтальон снова завел мотор и двинулся вперед. Однако, проехав с молниеносной быстротой несколько домов Эдема, машина снова зачихала, закашляла и вдруг окончательно заглохла.
– Ох, проклятая! Уж я с тобой посчитаюсь! – сказал дядя Пост отчаянным голосом.
Стараясь сдерживаться и не раздражаться понапрасну, старый почтальон отвинтил крышку карбюратора и продул отверстия жиклеров. "Наверно, просто карбюратор загрязнился, – успокаивал он себя. – Сейчас все будет в порядке. Спокойно".
Однако мотор упорно продолжал бездействовать. Чего только не делал с ним дядя Пост! Продувал бензопровод и при этом глотал чистый бензин и прогревал свечи – ничто не помогало! А время между тем бежало и бежало, и утро вступало в свои права: на порогах эдемовских домиков появились хозяйки со щетками и хозяева с граблями и метлами. Наверно, скоро и школьники покончат со своими завтраками и побегут в школу.
Дядя Пост огляделся кругом, еще раз энергично выругал машину и поспешно направился к ближайшему телефону-автомату.
Назвав номер школы, он попросил младшего учителя – мистера Ричардсона.
– Кто спрашивает мистера Ричардсона? – спросил в трубке пискливый голос.
– Передайте, что его спрашивает почтальон Хэрш. А если он не поймет, то скажите просто, что это, мол, дядя Пост хочет с ним говорить.
– Кто? Кто говорит? – видимо, удивились в трубке.
– Дядя Пост. Ну, понимаете: дядя Пост, почтальон, – повторил старик. – Да скажите – разговор спешный, пусть мистер Ричардсон не мешкает! А потом, я говорю из автомата, машину мою отсюда не видать – того и гляди кто-нибудь ее угонит… Вы меня слушаете?
В телефоне что-то зафыркало, потом зашелестело, словно кто-то шептался. Потом другой голос очень густым басом проговорил:
– Хэлло, Пост! Мистер Ричардсон у телефона.
– Прошу прощения, это вы, мистер Ричардсон? Что это вы как чудно говорите, сэр? Голос будто не ваш, сэр, – сказал дядя Пост.
– У меня в данное время ангина, – сказал мистер Ричардсон еще более густым басом. – Не обращайте внимания, дядюшка Пост.
– Прошу прощения, сэр, что беспокою вас во время болезни, – начал взволнованно дядя Пост, – да дело такое, что не терпит проволочки. В школе у вас, так сказать, неблагополучно…
– Что такое? – переспросил мистер Ричардсон. – Вы, кажется, сказали "неблагополучно"? Что вы под этим подразумеваете?
Дядя Пост немного оробел: уж очень суров был голос у мистера Ричардсона!
– Еще раз прошу простить меня, сэр, – сказал он. – Конечно, мне бы не следовало вмешиваться в это, но уж такой я беспокойный старичишка… А сегодня эта девчурка меня совсем расстроила. Сообщила, что нынче утром у вас в классе ребята собираются расправиться с учеником по фамилии Робинсон только за то, что у него черная кожа. Да и расправляться будут самым подлым способом: устроят будто бы перевыборы, чтобы выгнать Робинсона из старост, а сами всех друзей мальчика упрячут в пустой класс ми… мифо-логии, чтобы некому было голосовать в его пользу… Вы слушаете меня, мистер Ричардсон?
– Слушаю. Продолжайте, Пост, – сказал учитель.
– Прошу прощения, сэр, но уж очень гнусная вся эта затея. – Дядя Пост волновался все больше и больше. – А во главе всей этой шайки стоит сынок вашего директора и его приятель – забыл его фамилию… словом, этот франтик с Юга. Наверно, вы его хорошо знаете, сэр. Прямо позор: родители такие, кажись, почтенные люди, а дети у них растут разбойниками… Конечно, вы простите, сэр, что я высказываю вот так, по-простецки, свое мнение…
– Очень хорошо, Пост, – сказал мистер Ричардсон. – Можете не сомневаться, я приму меры. Только я хочу знать, откуда вы узнали об этом?
– Ох, сэр, очень бы не хотелось мне выдавать эту девчурку, – сказал дядя Пост. – Я ведь ей слово дал, что никому о ней не скажу.
– Пост, вы обязаны назвать мне ее имя. – Мистер Ричардсон говорил самым непреклонным тоном.
Старый почтальон печально заглянул в телефонную трубку:
– Далось вам это имя, сэр! Ведь главное-то дело не в ней, не в этой пташке, а в тех дрянных мальчишках, которые затевают всю травлю… Впрочем, сэр, если вы так уж настаиваете, делать нечего…
И дядя Пост назвал Кэт Мак-Магон, дочь директора школы.
Наступила долгая пауза. Казалось, на другом конце провода обдумывали услышанное. Старому почтальону это молчание показалось зловещим.
– Мистер Ричардсон, сэр, вы меня слушаете? – закричал он жалобным голосом.
– Да, да, слушаю, – сказал мистер Ричардсон. – Будьте уверены, Пост, виновные будут наказаны.
– Я знаю, сэр, вы человек справедливый. – Дядя Пост поклонился телефонной трубке. – Так я теперь, с вашего разрешения, пойду чинить мой автомобиль, а попозже наведаюсь еще в школу.
– Нет, нет! – поспешно сказал мистер Ричардсон. – Сегодня вам не стоит приезжать в школу, Пост, мы все здесь будем очень заняты и… и вообще… не стоит.
– Как прикажете, сэр! – Дядя Пост слегка обиделся. – Конечно, вы и без меня сумеете управиться. Однако я думал, что…
В телефоне что-то звякнуло, и старый почтальон с удивлением убедился, что мистер Ричардсон повесил трубку. Дядя Пост вышел из телефонной будки, бормоча что-то о невоспитанности даже самых лучших и передовых представителей послевоенной американской молодежи.
Но что сказал бы он, если бы знал, что на противоположном конце телефонного провода прыгают и корчатся, изнемогая от смеха, трое мальчишек: Фэйни, Рой и Долговязый – Лори Миллс!
– Ой, как разыграли старого осла! – в восторге захлебывался Лори. – Бас-то, бас какой Мэйсон изобразил, прямо как из пивной бочки!
– Еще спрашивает, старый дурень: "Что это, сэр, какой у вас чудной голос?.." А Мэйсон молодчина, не растерялся: "Это у меня, – говорит, – ангина"… Ой, не могу!.. – Фэйни схватился за бока и перегнулся пополам.
– Повезло нам, что он наткнулся именно на нас, – сказал Рой солидно. – Представьте себе, что к телефону подошел бы сам Ричи! Пиши тогда пропало, все дело сорвалось бы.
– Да, но как вам нравится наша Кэт, наша маленькая тихоня, а? – воскликнул Фэйни. – Вот подлая девчонка! И как это она ухитрилась нас подслушать! – Он зло закусил губу. – Ну погоди, дай мне только разделаться с Робинсоном, а потом я примусь за тебя, шпионка! Попомнишь ты меня!
– Ладно, хватит болтать! Пора идти вниз и приниматься за дело, – властно сказал Рой. – У кого из вас значки?
Лори вытащил из кармана горсть оловянных жетонов с изображением орла.
– Все наши ребята нацепили себе такие в знак того, что они – мак-магоновцы, – сказал он. – Кроме того, я сказал ребятам, чтобы они приготовили плакаты и разные карикатуры на черномазого. С минуты на минуту должен явиться Мэрфи со своими молодцами.
– А тебе ясно, кого надо затащить в кабинет мифологии? – спросил его Рой.
– В первую очередь, разумеется, этого крикуна и агитатора Беннета. – Лори потер руки. – Возьму на подмогу двух скаутов и упрячу этого парня под замок. Пускай сидит и разглагольствует хоть до самого вечера… Ну, потом, конечно, Гирича, испанца Де-Минго, эту плаксу Мери Смит – словом, всех дружков негритоса.
– Отлично! Сейчас мы с Долговязым спустимся вниз и займемся ребятами, а ты, – Рой обратился к Фэйни, – ты подзубри еще свою предвыборную речь.
– Как, ты, значит, уходишь и не будешь со мной, как обещал? – захныкал Фэйни. – Я без тебя обязательно что-нибудь напутаю. Ты должен стоять рядом со мной и подсказывать.
– Ничего, ты, главное, напирай на то, что все черномазые – изменники и действуют по указке красных. Ну, словом, все, о чем говорил твой па, – внушительно сказал Рой. – А напоследок скажи пару торжественных слов о присяге, о божьей стране… Вспомни, как выступает твой отец на актовых собраниях, и валяй по той же дорожке.
И, махнув рукой растерянному Фэйни, Рой Мэйсон направился к лестнице.
20. "Орлы" против "Свирелей"
В это утро весь третий этаж школы напоминал пиратский корабль в бурю. Никем не управляемый, набитый пленниками, добычей и беспорядочно галдящим экипажем, несется он по волнам, кренясь все больше и больше. Крутые, плещущие валы захлестывают его, и ошалевшие от собственных криков и буйства пираты уже сами не знают, куда завлечет их стихия и собственная их удаль.
В сущности, школа действительно была таким неуправляемым судном: в это утро, как нарочно, не было ни постов на лестницах, ни дежурных по этажам, ни надзирателей из педагогов. Даже учителя куда-то исчезли, как будто их тоже спугнула разыгравшаяся на третьем этаже стихия.
Не было видно ни Принса, ни президента школы Коллинза. Директорский кабинет также пустовал в это утро, точно Мак-Магон старший заранее получил некое предупреждение и нарочно задержался дома.
Словом, буйное поведение "малюток" не встречало ни малейшего противодействия, и они использовали такую удачу вовсю: кричали, носились по лестницам, спешно дорисовывали какие-то плакаты и надписи.
– Что это происходит у "малюток"? – спрашивали друг друга оглушенные всем этим шумом и гамом старшеклассники, направляясь к своим кабинетам.
– Кажется, они подняли бунт против цветных, – отвечал кто-нибудь из наиболее осведомленных. – Я слышал, что они сегодня переизбирают старосту – знаете, негра Робинсона – и прочат на его место белого..,
– Ага, вот оно что, – равнодушно цедил спрашивающий. – Ну ладно, не будем им мешать.
И старшеклассники, обычно охотно делавшие замечания расходившимся младшим, спокойно удалялись к себе.
Как нарочно, весь первый час у семиклассников оказался свободным и кабинет математики – в их полном распоряжении: мистер Хомер заболел и протелефонировал, чтобы его не ждали.
В углу кабинета орали во все горло: "Моя страна – твоя страна, о боже!" Хором с большим вдохновением дирижировал один из "орлят" – морковно-рыжий Мартин Кронин, забияка и сплетник. Он прибежал вместе со своими ребятами в школу чуть не на рассвете и уже успел нарисовать на доске уродливую обезьяну, которая держала в руке глобус. "Великий ученый Робинсон изучает Вселенную", – гласила издевательская подпись под рисунком. Такая же грубо намалеванная карикатура украшала открытки, полученные накануне всеми без исключения "малютками". Под карикатурой шли предвыборные лозунги:
"Америка – для американцев, – так сказал еще президент Монро (см. историю США)".
"Африка – для негров, – так говорим мы!"
"Робинсон попирает законы, потому что он чужак!"
"Долой старосту Робинсона!"
"Отдайте ваши голоса Мак-Магону – стопроцентному американцу и лучшему форварду!"
"Учтите: директор будет благосклонен к классу, где староста – его родной сын!"
"Выбирайте "орла" Мак-Магона!"
На обратной стороне каждой открытки было отпечатано на машинке, что, мол, леди и джентльмены из седьмого класса благоволят собраться в четверг перед началом уроков в школе, дабы обсудить давно назревший вопрос о переизбрании старосты. Была и подпись: "Организационный комитет по перевыборам". Имена членов комитета были написаны от руки и до чрезвычайности неразборчиво, но большинство "малюток" тотчас же поняло, что "комитет" – это сам Фэйни Мак-Магон, его друг Рой Мэйсон и Долговязый – Лори Миллс. Однако для некоторых школьников и открытки и весь этот шум и гам оказались новостью. Они приставали с вопросами то к Мартину, то к Лори, которые, видимо, знали больше других и держались по-хозяйски:
– Что у нас происходит? Почему такой крик?
– Эй, Мартин, в чем дело? От кого эти открытки и кто назначал перевыборы?
– Придет время – всё узнаете, – важно отвечали Мартин и Лори.
Школьники пожимали плечами и отходили недоумевая. Некоторые из них хорошо относились к Чарли Робинсону и считали его вполне "своим" парнем, но в то же время никак не могли примириться с тем, что во главе класса стоит негр. Поэтому они и не протестовали против перевыборов, хотя решительно все понимали, что все это – проделки Мак-Магона.
– Эй, ребята, идите, по крайней мере, во двор, чтобы не срамить всю школу! Там можете орать сколько влезет, – уговаривали крикунов самые благоразумные.
– И не подумаем! Там нет кафедры для ораторов, а нам необходима кафедра, – отвечали крикуны.
Прозвенел звонок, но никто не обратил ни малейшего внимания: температура накалялась все сильнее.
Во двор вбегали всё новые группы возбужденных школьников. На одних красовалась эмблема орла, куртки других были украшены маленькой серебристой свирелью.
– Гляди-ка, пронюхали горчичные бродяги и тоже подготовились! – Лори Миллс, дежуривший у входа в школу, чуть не задохся от злости. – Пожалуй, не так гладко это пройдет, как мы рассчитывали.
Он послал одного из скаутов с донесением Рою и Фэйни о том, что робинсоновцы, видимо, собираются тоже выступать. Появилась кучка темнокожих ребят с Джоном Майнардом во главе. Вид у него был довольно понурый, и это сразу заметили мак-магоновцы.
– Смотрите-ка, мулат как нос повесил!
– И другие тоже – будто лимонов наглотались… Знают черные обезьяны, что их вожаку крышка!
– Можете их пропустить, – шепнул Лори скаутам: – эти нам не опасны.
Джона и его товарищей пропустили. Но, когда в воротах показались близнецы Квинси с большими значками свирели, сиявшими на лацканах их курток, Лори нахмурился и мигнул скаутам:
– Проводите-ка их, ребята!
– Держи ухо востро, – шептал между тем брату Бэн Квинси. – Собери всех наших и посмотри, где Чарли.
Однако Вик не успел даже осмотреться как следует – к нему уже подбежали "орлята":
– Братцы, вы на перевыборы? Поднимайтесь на четвертый, в кабинет мифологии. Да вот мы вас сейчас проводим.
– Почему на четвертый? – удивился Бэн. – Сегодня же у нас Горилла.
– Гориллы не будет, и мы заняли другой кабинет – там просторнее, – объяснили три рослых скаута, становясь позади братьев и потихоньку начиная подталкивать их к лестнице.
– Чего вы толкаетесь? Мы и сами пойдем, нечего рукам волю давать, – все еще ничего не подозревая, ворчливо сказал Бэн.
Но сильные руки уже внесли его и Вика наверх, и не успели близнецы опомниться, как были заперты в пустом, прохладном кабинете мифологии. Щелкнул ключ в замке, и перед братьями очутились гипсовые торсы Нептунов, Марсов и Венер.
Бэн бросил шапку об пол и громко выругался:
– Тупицы мы с тобой! Проклятые простофили и тупицы! Дать себя так оболванить!.. О Вик, где была твоя голова?
Вик молча пыхтел у двери, надавливал на нее плечом, нажимал на ручку – дверь, толстая, из полированного дуба, не поддавалась.
Тогда Вик вдруг принялся колотить кулаками и кричать что есть силы:
– Отворите! Отворите, будь вы прокляты!..
– Напрасно стараешься, – угрюмо сказал Бэн. – Мы можем здесь просидеть до второго пришествия: рядом одни пустые классы и лаборатория, в которой по утрам нет ни одной живой души. А окна выходят на пустырь, и сколько бы ты ни кричал, все равно никто тебя не услышит… Надо признать, они великолепно обделали все это дельце.
– Да, но почему одних нас здесь заперли? – спросил Вик.
Как бы в ответ на его вопрос в коридоре послышался топот, дверь на секунду приоткрылась, и в кабинет, как пробка, вытолкнутая из бутылки напором воздуха, влетела Нэнси Гоу.
– Это что такое? Как вы смеете меня запирать? Сейчас же отворите! – закричала она, стуча бронзовыми кулачками в дверь. – Отоприте, вам говорят!
– Посиди-ка взаперти, африканская кошка, тебе полезно немного охладить твое вдохновение! – захохотал кто-то за дверью.
– Трусы подлые! Вам только с девчонками воевать! Просто-напросто испугались, что вам не справиться с Робинсоном, вот и запрятали меня сюда. Сейчас же выпустите меня! – надрывалась Нэнси. Она повернулась к братьям Квинси: – Понимаете, что они задумали? Они нас всех загонят в ловушку, а потом расправятся с Чарли как хотят.
– Эх, тоже, сделала великое открытие! – с досадой сказал Вик. – Лучше становись поближе к двери, и, как только они ее приоткроют, мы навалимся на них и постараемся пробить себе дорогу.
– Вот это дело! – оживился Бэн Квинси. Все трое тотчас же прижались к двери и начали напряженно прислушиваться к звукам извне. Сначала до них долетал только глухой шум, шедший, по всей вероятности, с третьего этажа, но вскоре шум усилился, распался на отдельные выкрики и топот: кого-то волокли сначала по лестнице, а потом по коридору.
– Теперь держись, ребята! – пробормотал толстенький Вик, держа наготове кулаки.
Загремел замок, дверь снова приоткрылась. Нэнси первая ринулась в образовавшееся отверстие, за ней – близнецы. Все трое тотчас же попали в немыслимый водоворот. В этом водовороте мелькали чьи-то ноги, головы, кулаки. В центре водоворота Нэнси, визжащая, как кошка, успела заметить Василя Гирича. Раздавая направо и налево тумаки, он яростно отбивался от целой кучи насевших на него скаутов, но его все сильнее подталкивали к двери кабинета мифологии.
– Василь, мы здесь, мы идем на помощь! Держись, Василь! – закричала Нэнси, но чья-то ладонь зажала ей рот, и по ее худеньким плечам заходили здоровенные кулаки скаутов.
Рядом с ней близнецы тузили кого-то по спине и голове, кричали и пытались выбраться из свалки, но их затягивало все больше, пока, растрепанные, задыхающиеся, они не очутились снова в кабинете мифологии.
На этот раз, кроме гипсовых обитателей Олимпа, вместе с ними находились не только Нэнси, но и Василь Гирич, плачущая навзрыд Мери Смит и несколько белых и темнокожих мальчиков и девочек, среди которых металась возмущенная сестрица Долговязого – Марта Миллс.
– Что они, с ума сошли, что ли? – кричала эта девица. – Запереть меня здесь, вместе с этими!.. Да я никогда в жизни ни с кем из них не имела ничего общего! Вот моя эмблема! – И она с гордостью помахала оловянным орлом.
Толстенький Вик безжалостно расхохотался над ней:
– Не рой другому яму, сама в нее попадешь. Мы еще тебе добавим от себя, храбрая орлица! – И он направился к Марте, делая вид, что хочет с ней расправиться.
– Помогите! Убивают! – завопила "храбрая орлица".
– Да брось ты ее! Нашел время паясничать! – остановил Вика Василь Гирич. – Давайте лучше подумаем, как нам отсюда выбраться, чтобы вовремя поспеть на помощь Чарли. А то я видел во дворе Мэрфи с его шайкой. Они здесь неспроста.
Синие глаза Василя горели, волосы взмокли и прилипли ко лбу.
– А где же Ричи? Успел ты его предупредить? Ведь теперь вся надежда на него. – Вик с тревогой смотрел на Василя.
Тот огорченно махнул рукой: