– Я уже знаю, – убийственным тоном сообщила Ирка и с плеском переступила на сухое. – Конспиратор несчастный! Просила же: включи фонарик!
Блинков-младший перелез в сад и поставил доску на место. Что-то было не так с этой доской… Вот что: раньше она ВЫНИМАЛАСЬ из двух проволочных петель, вверху и внизу. А теперь стала ОТОДВИГАТЬСЯ!
Он посветил фонариком. Нижняя петля была разорвана. Проволока алюминиевая, ломкая, Блинков-младший мог и сам ее сломать в прошлый раз и не заметить. Но все же это было подозрительно.
– Рассветился, – прокомментировала Ирка. – Когда надо, его не допросишься, а когда не надо…
– Потише, Ир, – перебил Блинков-младший. – Кажется, мы здесь не одни.
Он обшарил фонариком бетонный фундамент ограды и края лужи. 3авхоз сильно натоптал, когда заделывал пролом; следы вели в разные стороны, и было непонятно ни когда они оставлены, ни куда в конце концов удалился Владик.
– Ну что ты молчишь?! – зудела Ирка.
Она зачерпнула обеими туфлями и теперь злилась. – Что значит "мы здесь не одни"? А кто еще?
– Откуда я знаю! – Блинков-младший выключил фонарик, и стал виден спрятавшийся в луже шпион-месяц.
– Включи, – потребовала Ирка.
– Лучше постоим. Погоди, сейчас глаза к темноте привыкнут.
В зрачках еще плавало неровное пятно от фонарика. Если прикрыть веки, оно было светлым, а если открыть – темным. Потом пятно растаяло, и Блинков-младший увидел такое, что схватил Ирку за руку и потащил в сторону.
– Ты что?
– Молчи. Роса сбита.
– С-следопыт! – презрительно бросила Ирка. – Какая еще роса?
Девчонки болтливее парней, но к этому можно привыкнуть. В конце концов, это не единственная их отличительная особенность. Но к чему привыкнуть совершенно невозможно это к тому, что они не вовремя болтливы. Блинков-младший ясно видел, что везде, куда не падает тень, трава и палые листья седовато поблескивают от ночной росы, а на тропинке не поблескивают. Значит, роса сбита недавно. Спрашивается: если; он это видит, то почему Ирка не хочет видеть? Почему ей надо лекции читать?
А на Ирку, как назло, напал болтунчик. От волнения, наверно.
– Митек, ну что ты молчишь? Какая роса? Темнота, хоть глаз выколи. А ты – "Роса, роса"… Кожаный Чулок!
– Молчи, – умоляющим шепотом простонал Блинков-младший. Сквозь Иркину болтовню ему послышался металлический лязг.
– Или ты мне покажешь, какая роса… – вредным голосом начала Ирка. – Или дам по башке!
– Закричу.
Еще одна отличительная особенность девчонок – они быстро понимают, что нельзя делать ни в коем случае, и делают именно это.
– Ладно, – сдался Блинков-младший., – Все покажу, только помалкивай. Видишь, трава блестит?
– Ничего не блестит, это листья желтые нападали.
Впереди опять послышался лязг, на этот раз Блинков-младший расслышал его совершенно ясно.,
– Ой, там кто-то есть! – прошептала Ирка. – Но я все равно ничего не вижу.
– Не видишь, так хоть слушай и молчи. Они отошли глубже под деревья и стали красться вдоль тропы завхоза.
Лязг доносился из сарая с лопатами. Взяв Ирку за руку и прикрывая глаза локтем, чтобы в темноте не напороться на сучок, Блинков-младший повел ее к своему "глазку" в стенке сарая.
Шагов за пять стало видно, что из "глазка" и рассыпанных вокруг дыр поменьше пробивается свет.
В сарае были двое. Судя по непрекращавшемуся железному лязгу, они переставляли из угла в угол школьные лопаты – всю сотню штук, не меньше. А когда двое мужчин делают какую-нибудь работу, один из них обязательно начинает командовать. Это уже наша, мужская особенность.
– Ты что, не видишь, куда ставишь?! Одну доску освободил, другую завалил! Тащи сюда! – распоряжался солидный толстый голос.
Блинков-младший узнал завхоза. Второй только молча сопел и хлюпал насморочным носом.
– Да не туда, чучело! Не помещаются все в ряд, клади наверх.
"Глазок" в стене был низко. Ирка встала к нему, согнувшись в три погибели. Она боялась присесть и запачкать подол надетого на "дискотеку" платья. Блинков-младший тоже нашел себе подходящую дыру и стал наблюдать.
Повешенный на крюк автомобильный фонарь с матово светящимся плафоном освещал, стены в ржавых потеках и гору садовых инструментов: лопаты, грабли, носилки, стоящую отдельно острую косу, лейки и ведра.
Мотоцикла в сарае не было.
Вообще ничего криминального Блинков-младший пока что не заметил. Завхоз командует, а провинившийся: чем-то ученичок исправляется с трудом. Днем такая картина показалась бы совсем обычной. Но в одиннадцатом часу вечера…
Завхоз продолжал командовать, Насморочный молча громыхал лопатами. Блинков-младший не видел его лица: Насморочный все время работал спиной к дырке. Но эту-то спину он видел замечательно.
Спину, обтянутую джинсовой курткой, и коротко стриженный белобрысый затылок.
Насморочный занимался на первый взгляд мартышкиным трудом: переставлял из одного угла сарая: в другой громыхающие лопаты. Лопат было много. Насморочный пыхтел, завхоз его поторапливал. Постепенно в их трудах стала видна система: сообщники освобождали от лопат длинный прямоугольник пола – три положенных рядом широких доски.
Завхоз нашел в куче хлама железный лом и уже стоял наготове. Как только Насморочный освободил последнюю доску, он, поплевав на руки, поддел ее ломом. Заскрежетал вбитый для видимости одинокий гвоздь.
Под оторванной доской чернела яма.
Глава XVI
ТАЙННК СО СКЕЛЕТОМ
Положительно, дурацкий рапорт гимназиста подтверждался пункт за пунктом. То шпион Владик "заколачивает досками промежудки забора", то "ходит в подземный ход". Теперь чего доброго поймает кого-нибудь и съест.
Насморочный подхватил оторванную доску, приподнял и отшатнулся.
– Петрович, там…
– Давай работай, – с ухмылкой сказал завхоз.
Бледный, с прыгающими губами, насморочный, снова взялся за доску. Теперь Блинков-младший рассмотрел его лицо. Парень был ему незнаком.
Заскрежетал второй гвоздь, расставаясь с обжитой дыркой в доске. Свет фонаря упал в подпол, и стало видно то, что испугало Насморочного. Блинков-младший почувствовал на плече Иркину руку. Она так впилась ногтями, что даже через куртку было больно,
Это называется черный юмор. Расскажут – засмеешься, сам увидишь – ужаснешься.
ПОД ПОЛОМ БЫЛ СПРЯТАН СКЕЛЕТ!
Здравствуй, близлежащая старуха!
– Доставай, – хладнокровно приказал завхоз.
– Ни за что! – отрезал Насморочный с твердостью прижатого к стенке труса.
– Дурачок, ты что подумал? – улыбнулся завхоз.
– Да ничего не подумал, это ваши дела. Скелет и скелет. Только я доставать его не собираюсь. Я его вообще не видел.
Пожиратель старух засмеялся в голос.
– Да это учебное пособие, дурилка! Настоящий скелет, соображаешь? Не гипсовый, не пластмассовый, как сейчас для школ делают, а настоящий. Он хороших денег стоит.
– Очень он вам нужен, – буркнул Насморочный, не торопясь обниматься с настоящим скелетом.
– Твое дело не рассуждать, нужен или не нужен, а помогать. Сегодня же надо все вывезти.
– Ментов боитесь?
– Боюсь, – без смущения подтвердил завхоз. – Теперь начнут кругом шнырять и наткнутся.
– Да кто наткнется, кто наткнется?! – жалобным голосом возмутился. Насморочный. Небось до сих пор никто не наткнулся!
– Береженого бог бережет, – ответил завхоз. – Вдруг они собаку пустят?
Он сам спрыгнул в яму, которая оказалась ему по грудь, и стал подавать Насморочному:
– скелет,
– старую швейную машинку в деревянном футляре,
– голубой унитаз,
– салатовый бачок к унитазу,
– глобус,
– охапку люминесцентных ламп в защитных коробках из гофрированного картона,
– красную бархатную тряпку – похоже, занавес,
– школьный вольтметр,
– напольные часы размером с небольшой шкаф…
Барахлу не было видно конца.
Блинков-младший взял Ирку за руку: уходим.
Росная трава поскрипывала под ногами. Месяц сбросил маскировочную тучу и нагло шел по пятам. Уже можно было говорить в полный голос – в сарае не услышали бы, да и обидно честным людям скрываться от воров. Пусть Владик скрывается и говорит шепотом. Но так мерзко было на душе, что говорить не хотелось. Даже Иркин болтунчик пропал. Похоже, она чувствовала то же, что и Блинков-младший.
Пенсионерские скамейки у подъездов пустовали, но Блинков-младший с Иркой по привычке уселись на холодильник за помойкой. Машина Ивана Сергеевича стояла во дворе – пригнал со стоянки, чтобы ехать за ними на дискотеку. Заявится сейчас дочка Ирочка домой и расскажет папе, как славно повеселилась у сарая со скелетом. Рассказать ей придется: с дискотеки не приходят по щиколотку в грязи.
– В милицию будем звонить? – спросила Ирка… Блинков-младший сам об этом думал.
– Зачем? Ир, ты, что ли, не поняла? Этому барахлу сейчас грош цена. Ручная швейная машинка, бархатный занавес…
– Скатерть, – поправила Ирка. – Она с кистями была.
– Ну, скатерть. Кому нужна бархатная скатерть с кистями? Разве что какая-нибудь близлежащая старуха захочет молодость вспомнить.
– Почему близлежащая?
Блинков-младший рассказал, какая история вышла с рапортом гимназиста, и они посмеялись.
– А я знаю, почему Ваня тебе говорил, что ветки ломать – диверсия, – догадалась Ирка. – Помнишь, рубили тополя, а его мама кричала: "Прекратите, это экологическая диверсия!" Она немножечко с уклоном в экологию… – Ирка помолчала И.взорвалась: – Митек, он, может, всю жизнь воровал! А я с ним должна здороваться и по имени-отчеству называть?!
– Он сам себя наказал, – заметил Блинков-младший. – У нас воровал, а пользоваться боялся. Получается, ничего не нажил, кроме страха. А теперь не сажать же его в тюрьму из-за бархатной, скатерти. Пускай лучше на пенсию уходит.
– Да, – согласилась Ирка. – Я бы тоже чувствовала себя паршиво, если бы старичок из-за меня сел в тюрьму. Даже такой гад, как Владик. Все-таки он у нас электротехнику преподавал и всем пятерки ставил.
– Это когда? – удивился Блинков-младший.
– Например, сегодня. Нас же на "труде"учат всякой чепухе для одиноких женщин: фартук сшить или шарфик связать. А в этом году трудовичка ушла работать на курсы икебаны. Вот Владик нам и показывал, как лампочки вворачивать и менять электропроводку… Митек, а ведь он сам на пенсию не уйдет. Сейчас никто уходить не хочет, потому что пенсии маленькие.
– А мы Плотве позвоним, пускай она его застукает, – решил Блинков-младший.
– У тебя есть ее телефон?
– У меня есть компьютер…
– Тогда звони, уступаю тебе это удовольствие. А я пойду к себе, а то холодно. Туфли новые из-за тебя промочила, бестолочь. – Ирка быстро клюнула Блинкова-младшего в щеку озябшими твердыми губами. – Не раскисай, великий сыщик! Прорвемся!
Блинков-младший и не раскисал. Конечно, прорвемся!
Плотва – замдиректора школы. В восьмом "Б" она преподает историю. Странная. Другие летом в отпусках, а она везет ребят куда-нибудь в Краснодар фрукты собирать.
В прошлом году Суворова натерла свечкой классный журнал. Плотва хочет поставить отметку, а ручка не пишет. Все хихикают, и Валька тоже. Непонятно, чем суворовское хихиканье отличалось от других, только Плотва спокойно, не поднимая головы, говорит: "Валя, в классе "Г" Пустовойтов взломал пароль на школьном компьютере. А ты – со свечкой, как бабушка, которая не верила в электричество".
И спеклась Суворова. Ее этой "бабушкой"задразнили.
Несгибаемая училка Плотва. Железная леди! Блинков-младший был уверен, что завхозу осталось потрудиться до пенсии не больше часа.
Дома он сунул в компьютер лазерный диск "Телефонная база", нашел телефон Плотицыной Е. В., позвонил и все рассказал.
– Дима, если это розыгрыш, – басом предупредила Плотва, – то я лучше посмеюсь не сейчас, а на педсовете, когда тебе поставят тройку в четверти по поведению.
– Я себе не враг, – заметил Блинков-младший. – Только вы в милицию не сообщайте.
– Ого! и это говорит непримиримый борец с преступностью? – изумилась Плотва. – Ничего тебе не обещаю, пока сама не разберусь. Сейчас подъеду к школе. До завтра, сыщик!
– Елена Владимировна! – спохватился Блинков-младший. – Там в сарае какой-то парень не из нашей школы…
– Парня установим, – тоном бывалого оперативника пообещала Плотва и бросила трубку.
Блинкову-младшему оставалось только гадать, откуда ей известно о его сыщицких делах.
Глава XVII
ВЕЩЕСТВЕННОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО
В школьном дворе творилось непонятное. Окно Владикиного кабинета было распахнуто настежь. Снаружи, уцепившись за подоконник, гроздьями висели малявки. Хоть и на первом этаже, а окно было вдвое выше их роста; малявки упрямо карабкались на карниз, толкались и галдели так, что закладывало уши. Те, кому не хватило места, стаскивали·за ноги тех, кому хватило. Возникали потасовки, и, как обычно, пока двое дрались, спорное место доставалось третьему.
Блинков-младший не удержался: отлепил от подоконника протестующего малявку, встал на карниз и поверх голов заглянул в окно.
В кресле у телевизора восседал скелет. Поза у него была самая вальяжная: нога на ногу, руки небрежно брошены на подлокотники. На сгибах рук и ног поблескивали проволочки, скреплявшие кости.
– Это наш Кока его усадил! Смотрит – никого нет, залез и усадил. Круто! – сербая слюнями, с гордостью сообщил какой-то малявка.
Розовый от удовольствия героический Кока расхаживал по двору и принимал поздравления.
Помимо скелета, в кабинете оказалось и остальное барахло из тайника в сарае. По углам вещи громоздились до потолка, оставленный на полу неширокий проход был усеян осколками чего-то ворованного. Непонятно, на чем Владик собирался вывозить эту гору, под которой можно было бы по хоронить два его "Москвича". А сюда-то, сюда как перетаскивал?! Похоже, всю ночь потел, и уж конечно, ни охранник, ни тем более Плотва ему не помогали.
Среди наворованных завхозом вещей попадались потрясающе бесполезные. Что творилось в его лысой голове, когда он тырил, например, пионерский горн? Наверное, думал: "Вот выйду на пенсию и начну музыке учиться: в горн дудеть. А по вечерам буду любоваться скелетом и зашивать на швейной машинке бархатную скатерть".
Может, Владика надо не наказывать, а лечить?
В остальном второй день жизни Блинкова-младшего в роли подозреваемого начался как обычно. К чести Суворовой, она ничего не рассказала даже своей лучшей подружке Ломакиной. Но сама ухитрилась ни разу не взглянуть в его сторону. Начитанная Ирка назвала это обструкцией (слово красивое и непонятное. Похоже на "обстругивание").
Обстругивание Блинкова-младшего дорого обошлось самой Вальке. Он сидел во втором ряду за второй партой, она – в третьем за третьей: посмотришь на доску и упрешься взглядом в стриженый затылок "грабителя". Валька так упорно отворачивалась к стене, что на физике схлопотала замечание в дневник. Вдобавок у нее случилось что-то вроде судороги в шее. Она и на перемены выходила с повернутой головой и на всех натыкалась. Ломакина водила ее под руку.
Честно признаться, Блинкова-младшего не трогала эта демонстрация, хотя он и зауважал Вальку за настырность. Его волновали другие проблемы. Вчерашняя версия рассыпалась. То есть нет, можно было бы цепляться за нее и дальше. Досочинить, что в сарае все-таки был мотоцикл, а потом завхоз перегнал его в другое место. Но есть железное правило сыска: чем проще версия, тем она ближе к истине. К примеру, не исключено, что крокодиловую сумочку дернули переодетые инопланетяне. Однако с такой версией не стоит обращаться в милицию, а лучше сэкономить время и сразу идти в сумасшедший дом. Там поймут и, может быть, вылечат.
Теперь, когда в сарае оказался не мотоцикл, а краденые вещи, все странности завхоза объяснились просто. Владик боялся, что милиционеры, кинувшись по следам преступников, наткнутся на его тайник.
А раз появилось простое объяснение, от сложного пришлось отказаться. Завхоз – не сообщник грабителей, а всего-навсего мелкий вор.
Новая версия пока что не складывалась, зато стал совершенно ясен эпизод с завхозом.
Грабители отлично знали окрестности Помойного проезда. Выпотрошив. сумочку, они скрылись через лаз в школьной ограде. Перетащили через него мотоцикл, проехали по саду, У сарая свернули на асфальтовую дорожку и по ней выехали за ворота школы.
Скорее всего именно в саду, поблизости от сарая со своими унылыми сокровищами, преступников увидел завхоз. Об ограблении он понятия не имел. Но то, что за рулем знакомого "Кавасаки" угонщик, завхоз понял сразу. Мотоцикл будут искать! А угонщики, как назло, проехали по тропинке, ведущей к сараю. Стоило милиционерам пойти по следам мотоцикла и проверить сарай – и тайник был бы раскрыт.
Завхоз бросается к лазу. Так и есть! В луже отпечатки шин! Лаз он заделывает, отпечатки затаптывает, а потом, как мы уже знаем: пытается уничтожить и следы мотоцикла на асфальтовой дорожке.
Остаток дня Владик торчит в гараже, рассказывая и Блинкову-младшему, и милиции, что да, был мотоцикл, но уехал куда-то дальше по Помойному проезду. Он уверен, что сумел отвести расследование от сарая с тайником. Но Блинков-младший находит на дорожке следы, которые не заметил завхоз с его плохим зрением, и все самые худшие опасения Владика оправдываются. Придется ему сидеть на пенсии без скелета и пионерского горна.
Окажись угнанный мотоцикл в сарае, о следе на дорожке не стоило бы и вспоминать. Но теперь он стал важной уликой. Сыщику, который учится в восьмом классе, к несчастью, некому сказать: "Ватсон, идем брать человека со шрамом: Наденьте галоши и захватите ваш армейский револьвер". Он разыскивает преступника, а берут его другие. Завершив расследование по Делу о крокодиловой сумочке, Блинкову-младшему придется идти в милицию. И тогда-то след на дорожке подтвердит его новую версию, которая еще не сложилась, и поможет изобличить преступника, которого он еще не знает.
На большой перемене он сбегал к сараю посмотреть: цел след! За ночь дорожку припорошило листвой, и она, как одеялом, защитила отпечатки шин. Не смыла их ночная роса, не стер Владик, перетаскивая ворованное барахло под надзором неумолимой Плотвы.
Пожертвовав обеденной пятирублевкой, Блинков-младший купил в коммерческом киоске полрулона упаковочной липкой ленты, чтобы снять отпечатки. (Вообще-то лента не продавалась. Упросил…) Она была поуже мотоциклетной шины, но это неважно: будет отпечаток из двух половинок. Прозрачный целлофан с конфетной коробки он захватил из дому.
Последние два урока было сочинение. Блинков-младший сидел как на гвоздях, то и дело поглядывая за окно. На небе собирались тучи. Сочинение он сляпал за час и забыл тему раньше, чем сдал тетрадку. Пулей надо лететь! Колбаской катиться, пока отпечатки не смыло дождем!
На ступеньках школы с понурым видом сидел Виннету.
Казалось, вместе, с мотоциклом у "вождя апачей" украли физиономию. Его гордый индейский нос как будто сдулся и стал; самым обычным носом, разве что великоватым.
– Пошли, – тронул его за плечо Блинков-младший.
– Куда еще? – вскинулся Виннету и узнал его – Так вот ты какой, северный олень Блинков Дима, внештатный контрразведчик, ты ко мне в милиции подходил…