ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Маллот и Петер вернулись от бабушки.
– Какой-миленький! – обрадовалась Маллот и попробовала погладить Людвига Четырнадцатого.
"И совсем я не миленький", – подумал Людвиг Четырнадцатый в схватил её за руку.
– Папа-можно-мы-заберём-его-к-себе-в-детскую-на-ночь? – умолял Петер. – Пусть-он-спит-в-кукольной-коляске!
"Ещё чего не хватало, – подумал Людвиг Четырнадцатый. – Лис – в кукольной коляске!"
На этот раз человек был с ним, очевидно, согласен.
– Лучше-уж-пусть-лисёнок-останется-в-клетке.
Лесные-звери-плохо-себя-чувствуют-в-доме-у-людей, – сказал он.
Людвиг Четырнадцатый нашёл это заявление вполне справедливым.
– Нужно-дать-ему-имя, – предложил Петер. "У меня уже есть одно, но вам его не отгадать", – подумал Людвиг Четырнадцатый.
– Пусть-будет-Микке. Микке-звучит-очень-мило! – предложила Маллот. Лисёнок вяло улыбнулся: Микке – такое обычное имя. Людвиг Четырнадцатый
куда возвышеннее!
– Рыжий-хвост, – сказал человек.
Людвиг Четырнадцатый заворчал. Право же, ему надоели все эти глупости. Его зовут Людвиг Четырнадцатый, и точка.
– Давайте-лучше-к-завтрашнему-утру-придумаем-ему-чудесное-пречу-десное-имя! – предложила Маллот.
К завтрашнему утру!
Людвиг Четырнадцатый почувствовал, что нос его снова стал сухим и горячим. Неужели ему придётся скучать в этой проклятой клетке до завтра? Ой, как мама Ларссон будет волноваться! А как папа Ларссон будет сердиться!
– Можно-взять-ошейник-Максимилиана-и-погулять-с-лисёнком? – спросила Маллот.
Людвиг Четырнадцатый сразу же повеселел: во время прогулки, может, ему удастся сбежать в лес?
– Можно, – разрешил человек, – но-будьте-осторожны. – Мне-ка-жется-что-лисёнок-немного-зол.
Людвиг Четырнадцатый решил притвориться добрым. Он разрешил детям надеть па себя ошейник Максимилиана и послушно поковылял рядом с ними.
Максимилиан лежал в своей конуре и мрачно наблюдал за всем.
– Тебе-завидно-что-мы-другого-зверька-а-не-тебя-ведём – на – прогулку, – поддразнил его Петер.
Пёс в ответ заворчал, потом заскулил.
Людвиг Четырнадцатый дёрнулся было в кусты, но поводок так натянулся, что пришлось перекувырнуться кверху лапками через голову назад. Дети рассмеялись. А ему было совсем не смешно.
Людвиг Четырнадцатый надеялся, что, возвратясь с прогулки, дети забудут запереть замок. Но он ошибся. Замок был заперт с особой тщательностью. Петер даже подёргал его.
– Не-убежишь-от-нас, – сказала Маллот. -
Скоро-уже-ночь-и-мы-должны-спать, А-завтра-мы-опять-придём-к-тебе.
"Завтра я буду в лесу", – мысленно возразил ей Людвиг Четырнадцатый. Но как ему удрать обратно в лес, он не знал. Разве что Тутта Карлссон что-нибудь придумает.
После ужина из дому вышла мама Петера и Маллот. В руках она несла миску с едой. Мама говорила медленно и ясно, так что Людвиг Четырнадцатый понимал её довольно сносно, хотя все слова её звучали для него тоже, как одно длинное-длинное слово:
– Пожалуйста-ужин-нашему-новому-гостю-подан, – сказала она. – Дети-очень-просили-чтобы-ты-получил-самые-лучшие – кусочки – те – что-обычно-достаются-Максимилиану.
Мама детей опять ушла в дом, а Людвиг Четырнадцатый почувствовал, что он зверски голоден. Но только он собрался запустить свои острые зубки в кусок вкусно пахнувшего мяса, как услышал знакомый писк.
– Пит-пит-питаешься? – пропищал голос.
Людвиг Четырнадцатый узнал голос Тутты Карлссон.
Тутта осторожно выглянула из-за куста.
– Не ешь эту пи-пи-пищу, – пропищала она.
– Разве она отравлена? – ужаснулся Людвиг Четырнадцатый. – Мне показалось, что она пахнет довольно вкусно. Тутта Карлссон выпорхнула из своего тайничка.
– Максимилиан зол на тебя, – сказала она. – Дети-ти-ти надевали на те-тебя его ошейник. Ходили с тобой гулять. И что самое худшее – ты получил его самые лучшие куски!
– Ничем не могу ему помочь, – возразил Людвиг Четырнадцатый. – Пусть злится на детей.
– А мне кажется, что те-тебе всё же следует отдать Максимилиану эти-ти куски, – настаивала Тутта Карлссон. – Он такой тип-тип-тип.
Последние слова она пропищала лисёнку прямо в ухо, и тогда он всё понял.
– Ты почти такая же хитрая, как мой папа Ларссон! – похвалил её Людвиг Четырнадцатый. – Даже почти как я!
– Даже хитрее, – засмеялась Тутта Карлссон. – Я же не думаю, что пугало – это человек, а всякий человек обязательно – пугало. – И она опять спряталась в кустах.
Долго ждать не пришлось. Как только начали спускаться сумерки, Максимилиан появился у клетки.
– Пр-р-ривет! Ну как тебе, весело? – проворчал он. – Сегодня ночью я могу спать спокойно. Ты хорошо заперт.
– А разве ты не голоден? – мягким голоском спросил Людвиг Четырнадцатый.
Пёс уставился на лисёнка.
– Ещё спрашиваешь! – сказал он и оскалил свои острые зубки.
– Знаю, знаю, – притворившись совсем грустным, сказал Людвиг Четырнадцатый. – Вот поэтому я и спрятал для тебя эти куски. Посмотри, вот здесь, в миске. О, я не хочу, чтобы кто-то голодал из-за меня!
Максимилиан подошёл к клетке поближе. Смотри-ка, лисёнок сказал правду. В миске лежали лучшие куски мяса. Максимилиан облизнулся.
– Добро пожаловать, – приглашал Людвиг Четырнадцатый. – Входи и будь как дома. В прошлый раз приглашал на ужин ты. Сегодня угощаю я.
Максимилиан не знал, верить ли своим ушам.
– А не обманываешь? – спросил он, глотая слюну.
– Ну, что ты, разве может такой маленький лисёнок, как я, обмануть такого мудреца, как ты! – скромно ответил Людвиг.
Максимилиан рассмеялся. Какой же он, право, чудак! Конечно же, лисёнок хитёр, но надуть старого Максимилиана ещё раз! Нет. Это невозможно.
Он сорвал замок с дверцы и медленно вполз в клетку.
– Милости просим к столу! – Голос Людвига Четырнадцатого звучал спокойно, но сердце его дрожало, как заячий хвост. Не пропустить бы нужный миг.
– Благодар-рю за приглашение, благодар-рю за приглашение, – бормотал Максимилиан. – Сочная косточка к ужину – пррревосходно.
Но только он успел подойти к миске, как вдруг...
Людвиг Четырнадцатый прямо вылетел из клетки и захлопнул её за собой. Тутта Карлссон выпорхнула из-за куста, и им вместе удалось запереть замок.
– Эй вы, кошачьи дети! Что вы натвор-рили! – взревел Максимилиан, не отрываясь от миски. – Я не хочу тор-рчать запер-ртым в цыплячьей клетке. Откро-ройте меня сейчас же! Так ты лгал, лгал, лгал!
– Приятного аппетита, – ответил Людвиг Четырнадцатый. – Прошу прощения за то, что не могу составить компанию. Очень спешу. Разреши передать привет папе Ларссону от хитрого Максимилиана.
– Бр-р-родяга! – ревел пёс. – Погоди только, встретимся ещё р-раз... Ой, ой, ой, как я зол!
Людвиг Четырнадцатый и Тутта Карлссон вместе добежали до курятника.
– Тысячу, миллион спасибо тебе за помощь, – раскланялся лисёнок перед Туттой Карлссон.
– Цып-цып-цып! За что благодарить! – кокетливо ответила Тутта Карлссон и скромно опустила головку. – Ведь это из-за меня ты попадаешь во всякие неприятности-ти-ти.
– Сегодня нам не придётся уже поиграть, но можно мне в другой раз с твоего разрешения пригласить тебя, уважаемая Тутта Карлссон?
– Ты очень пин-пин-пинтеллигентный лисёнок, – пропищала взволнованная Тутта Карлссон. – Только подальше от курятника. Мне кажется, Максимилиану очень хочется дать тебе хороший пин-пин-пинок.
– Знаешь, давай будем играть за изгородью, ну, там, где мы встретились в первый раз! – предложил Людвиг Четырнадцатый.
Это предложение понравилось Тутте Карлссон. И прежде чем исчезнуть в курятнике, где её ждали сестры, братья и другие родственники, она договорилась с Людвигом, что встретится на следующий день за изгородью.
Людвиг Четырнадцатый поспешил домой. Была уже почти тёмная ночь, и он отлично понимал, что папа Ларссон очень сердится, а мама Ларссон очень волнуется.
Так оно и было. Когда Людвиг Четырнадцатый вошёл в гостиную, папа Ларссон сидел в кресле, сделанном из детской коляски. Он вытащил часы из нагрудного кармашка и нахмурил брови.
– Опять бегал по лесу! – проворчал он. – Оно, конечно, мы, лисы, на охоту ходим ночью. Но ты ведь ещё совсем ребёнок, тебе ночью надо спать.
– Сегодня я опять всех перехитрил, – начал было Людвиг Четырнадцатый.
– Ах вот как! – улыбнулся папа Ларссон. – Ты что, надо полагать, опять встречался с моим старым другом Максимилианом?
– Да, и не только с ним, – с живостью подхватил Людвиг Четырнадцатый, – Сначала меня поймал человек, потом я был игрушкой у человеческих детей, а потом меня заперли в цыплячью клетку и кормили собачьей едой, а потом я и Тутта Карлссон обманули Максимилиана и...
– Милый Людвиг, – прервал его папа Ларссон, – ты что-то, я бы сказал, слишком переутомляешься в последнее время. Людвиг Четырнадцатый сник, хвост его опустился.
– Это пра-а-вда, па-па...
– Да, конечно, правда. Ты заснул в лесу и видел сказочный сон. Иди к себе и досматривай его, спокойной ночи.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Людвиг Четырнадцатый и Тутта Карлссон часто встречались на полянке у забора. Конечно, это была довольно странная пара – лисёнок и цыплёнок. Но вместе им было очень хорошо. Всегда у них находилось так много новых интересных игр. Больше всего они любили играть в школу. Один из них садился на пенёк и притворялся, будто он учитель. А другой садился под пеньком и притворялся, что внимательно слушает урок.
Людвиг Четырнадцатый учил Тутту Карлссон всему, чему научился у Лабана: что растёт в лесу, какие ягоды надо есть, чтобы не болел живот. Предостерегал её от грибов, красные головки которых покрыты белыми пятнышками, – потому что это мухоморы и они ядовитые. Людвиг показывал Тутте, как распознавать следы на тропинках и узнавать по ним зверей.
А Тутта Карлссон рассказывала Людвигу Четырнадцатому обо всех домашних животных, о растениях, которые растут в саду и в огородах и которые очень полезны. О людях и о том, как надо быть осторожным, чтобы тебя не поймали.
– Обещай мне, что никогда не придёшь в курятник, чтобы съесть нас, – дрожа от страха, просила Тутта. – Я ведь хорошо знаю, как вы любите набить курятиной жив-жив-живот.
– Никто из нашей семьи не будет воровать вас, – торжественно поклялся Людвиг. – А ты обещай мне, что предупредишь меня, если люди задумают устроить на нас облаву.
Тутта Карлссон обещала.
Когда Людвиг Четырнадцатый договаривался с Туттой о встрече, он обычно исчезал из норы рано-рано утром и возвращался только поздно вечером.
– Где ты, однако, бродишь целыми днями? – спросил его папа Ларссон однажды вечером.
– Я играю со своей новой подружкой, – ответил Людвиг Четырнадцатый. – И научился у неё многим хитростям.
– Это, надо полагать, хорошо, – сказал папа Ларссон. – А как зовут твою подружку?
– Тутта Карлссон, – ответил Людвиг Четырнадцатый в надежде, что на том расспросы и закончатся. Ведь он понимал, что папе Ларссону совсем не понравится, если он узнает, что его сын играет с цыплёнком.
– Тутта Карлссон, – задумчиво произнёс папа Ларссон. – Я ее не знаю. Приведи её как-нибудь в нашу нору. Я был бы не против познакомиться с ней.
– Не думаю, чтобы ей захотелось прийти сюда, – возразил Людвиг Четырнадцатый и попытался улизнуть.
Но папа Ларссон был стар и хитёр. Он ещё долго сидел в кресле и думал. Тутта Карлссон! Этого имени он никогда не слышал. А ведь он знал всех лесных зверей.
На следующее утро он отозвал Лабана в сторонку. На лбу у папы Ларссона появились глубокие морщины.
– Ты знаешь, кто такая Тутта Карлссон?
Лабан отрицательно покачал головой.
Папа Ларссон почесал за спиной. Обычно это означало, что он очень углублён в свои мысли, больше, чем когда чешет за ухом. И тут он вспомнил, что ему рассказывал Людвиг Четырнадцатый несколько вечеров подряд. О таксе Максимилиане, о курятнике, о людях...
Либо все это сыну мерещится, либо...
А Лабану он сказал:
– Вот что, узнай, пожалуйста, кто такая эта Тутта Карлссон. Подсмотри за Людвигом, когда он утром опять исчезнет из дому.
На следующее утро Людвиг Четырнадцатый, как всегда, спешил на свидание с Туттой Карлссон. Он даже и не заметил, как что-то рыжее промелькнуло сзади в кустах. Но это рыжее следовало за ним, как тень.
Тутта Карлссон начала громко считать:
– Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь, двадцать восемь, двадцать девять, двадцать десять, двадцать одиннадцать, двадцать двенадцать... цать-цать, цать, цать – я иду искать.
И она начала искать. За одним из кустов она увидела что-то очень похожее на хвост лисёнка.
– Пи-пи-пи! Ти-ти-ти! – обрадовалась Тутта Карлссон и замахала крылышками. – Я нашла те-те-тебя!
– Ты хитришь, – ответил ей Людвиг с другого конца. – Ты меня видела? Что за ерунда!
– Пи-пи-пименно, – растерянно согласилась Тутта Карлссон. – Но как же это ты и тут и там?
– Ты ошиблась, – возразил ей Людвиг Четырнадцатый. – Наверное, это были жёлтые листья.
Но Тутта Карлссон видела совершенно точно.
За кустом был лисий хвост, и этот хвост принадлежал Лабану. И он видел, как Людвиг Четырнадцатый играл с цыплёнком в прятки!
Его огромные тёмно-коричневые глаза, похожие на пятаки, ещё больше расширились.
– Нет, мне надо заказать очки, – сказал Лабан сам себе и заморгал. – Бедный папа! Бедный наш прадедушка!
Он помчался обратно и пулей влетел в гостиную.
– Это что-то ужасное! – задыхаясь, кричал Лабан. – Тутта четырнадцатая Лабан – это лис. Нет. что я говорю? Людвиг цыплёнок четырнадцатый! Двадцать десять, двадцать двенадцать, цать, цать!
Папа Ларссон поспешно вставил ему в пасть морковку.
– Заткнись и успокойся, – сказал он, потом поправился: – Съешь её и расскажи по порядку всё, что ты видел и что тебя так напугало.
Лабан съел морковку и рассказал обо всём, что он увидел на поляне возле изгороди.
Ему очень хотелось, чтобы папа Ларссон рассердился на Людвига Четырнадцатого. Но всё получилось наоборот. Папа сидел в кресле и смеялся.
– Ты не рассердился? – удивился Лабан. – Тебе должно быть стыдно за весь наш род, да? Что скажет наш прадедушка?
– Мне кажется, что он тоже будет смеяться, – ответил папа Ларссон. – Ай да Людвиг! Я-то думал, что он всё это видел во сне, а теперь мне кажется, что он рассказал чистую правду.
– Мне кажется, что я слышу твои слова тоже во сне, – продолжал возмущаться Лабан.
Но папа Ларссон больше не обращал на него внимания.
– Ай да Людвиг! Ай да Людвиг! – бормотал он. – Ведь это значит, что наш Людвиг Четырнадцатый проложил для нас прямую дорогу в курятник. Играть с цыплёнком, а! Таким хитрым даже я никогда не был!
– Но Людвиг же сказал, что он не собирается воровать еду у людей! Нет, он просто позорит всю нашу семью!
– Тихо, вот он идёт, – прошептал папа Ларссон. Лабан с нетерпением ждал, что же будет дальше. Но папа дружелюбно посмотрел на Людвига и вкрадчиво спросил его:
– Ты, я полагаю, и сегодня играл со своей подружкой, этой Туттой Карлссон?
– Да, и нам было очень весело, – ответил Людвиг Четырнадцатый.
– Однако ведь я тебе уже говорил, что неплохо бы ей как-нибудь заглянуть к нам в гости, – продолжал он, облизываясь. – А если у неё есть сестрички и другие родственники, то и их пригласи. Мы так гостеприимны, не правда ли, Лабан, а?
– Конечно, – отозвался тот, уставившись в пол и ещё ничего не понимая. Людвиг Четырнадцатый внимательно посмотрел на папу и брата. Неужели они
знают, что Тутта Карлссон – цыплёнок?
– Ну, какого ты об этом мнения? – снова спросил папа Ларссон. – Пригласи всю её родню. Были бы гости, а мы уж устроим пир!
– Не знаю, – ответил Людвиг Четырнадцатый. – Тутта Карлссон такая огромная. Не знаю, влезет ли она в нашу нору.
– Ничего, как-нибудь! – хитрил папа Ларссон. – Скажи ей, что мы ждём её к обеду.
Людвиг Четырнадцатый вздрогнул. Ему стало не по себе.
– Мне уже сейчас весело, – причмокнул Лабан. Услышав об обеде, он наконец всё понял. – Она, право же, хороша. Людвиг Четырнадцатый навострил уши.
– Ты что, видел мою Тутту Карлссон? – спросил он. Лабан не знал, что ответить.
– Видел её? Я? Нет. Совсем н-нет! – запинаясь, сказал он. – Я хотел сказать только, что она должна быть хорошей и весёлой, раз она играет с моим лучшим, с младшим братиком.
– Пойду в детскую и чем-нибудь займусь, – сказал Людвиг Четырнадцатый.
Он лёг на свою кроватку и задумался. Лабан и папа, конечно, узнали, что Тутта Карлссон – цыплёнок. Ну конечно же!
Людвиг Четырнадцатый укусил себя за кончик хвоста. Что же теперь будет?
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Людвиг Четырнадцатый прислушался.
Папа Ларссон и Лабан оставались в гостиной, и оттуда раздавался приглушённый шёпот. Но вот Людвиг Четырнадцатый совершенно отчётливо услышал имя Тутты Карлссон. Он крадучись сполз с кровати и встал за дверью, которая была сделана из ржавого куска железа.
– Неужели ты веришь, папа, что Людвиг приведёт Тутту Карлссон к нам в нору? – спрашивал Лабан.
– Не думаю, – отвечал папа Ларссон. – Но когда цыплёнок не идёт к нам, мы идём к цыплёнку.
Людвиг Четырнадцатый икнул.
– Итак, – рассмеялся папа, – мы сами пойдём в курятник и там вежливо поздороваемся с Туттой Карлссон и её роднёй. Почему бы даже не сегодня же вечером? Я, право, очень голоден.
Людвиг Четырнадцатый чуть не вскрикнул.
– Нет, моё предложение лучше, – возразил Лабан. – В курятник отправлюсь я один.
– А достаточно ли ты хитёр, чтобы выполнить такое важное и такое сложное задание? – засомневался папа Ларссон. – Ведь надо учитывать что во дворе весьма опытная собака, а у людей весьма неприятные ружья.
– Ну, уж если даже Людвиг смог пробраться туда, то я уж и подавно проберусь. Только разреши мне, отец. Папа Ларссон задумался.
– Ну, что же, что же, – хотя и с сомнением, согласился он. – Только не делай глупостей. А пока поди поспи немножко. Во двор пробираться следует, только когда совсем стемнеет.
– Хорошо! – воскликнул Лабан и рывком распахнул дверь в детскую.
Это произошло неожиданно. Людвиг Четырнадцатый не успел отскочить, и его стукнуло дверью так, что он даже перевернулся. На лбу у него вскочила шишка.
Лабан заорал:
– Ты подслушал наш разговор с папой?!
– О чём ты говоришь? – Людвиг Четырнадцатый зевнул и притворился, будто только что проснулся. – Я встал, чтобы выйти на минутку, а ты влетел как бешеный. Я уже думал, не пожар ли?