Бывает, что у костра рассказывают про страшные и таинственные случаи; горячо, с криками и взаимными упреками, обсуждают подробности последней военной игры; слушают, ежась от страха и волнения, рассказы прибежавшего Юры Кастрицына о том, как какой-то необыкновенный доктор Моро на таинственном острове выводил невероятные создания - полулюдей, полуживотных… Ну, а все же больше всего пионеры любят слушать беседы своего вожатого. Миша Куканов не знает таких интересных историй, как Юра Кастрицын. Не так уж много книг он прочитал, да и не умеет он так рассказывать - то повышая, то понижая до шепота голос, делая длинные паузы на самых страшных местах… Миша рассказывает ребятам все, что он прочитал в последнем номере "Комсомольской правды". О том, как в далекой Пензенской губернии три комсомольца отважно вступили в борьбу с кулаками. Как пуля из кулацкого обреза, пущенная в освещенное окно, разбила стекло и пронзила комсомольское сердце. И как перехватили другого комсомольца, несшего в город заметку о врагах-кулаках, и перебили ему руки и ноги… И как третий комсомолец - все равно! - пробрался в город… Прятался в камышах, переплывал речку, держа в руке, поднятой над водой, тряпицу, куда была завернута заметка, разоблачающая кулаков… Рассказывал Миша плохо, петому что он сам очень волновался, горло у него перехватывало, когда он передавал подробности злодейской расправы над смелыми комсомольцами. Но Миша видел застывшие лица ребят, их расширившиеся глаза, и он знал, что они думают так, как он, волнуются, как он, ненавидят, как он, готовы сами взять из окровавленных комсомольских рук исписанную тетрадную страницу и нести ее дальше…
Вы с нами, вы с нами…
А особенно любили ребята, когда Миша рассказывал, как за рубежами Советской страны борются комсомольцы с буржуями. Миша им говорил о том, как проходят по улицам буржуйских городов колонны ребят в зеленых гимнастерках, с поднятой правой рукой, крепко сжатой в кулак… На них налетает полиция в блестящих, лакированных касках, бьет их дубинками, злобно выворачивает руки, втаскивает в полицейские автомобили. Но все равно полицейским не удается захватить красные знамена!
Эти знамена горят и ярко рдеют, как говорится в той гордой и прекрасной песне, что поют пионеры… То наша кровь горит огнем, то кровь работников на нем!..
Охранка, дефензива, сигуранца, сюртэ-женераль… В каждой стране они называются по-разному, эти застенки, построенные для того, чтобы пытать и мучить смелых рабочих за то, что те хотят такой же жизни, как у них, в Советской стране! Высокая тюремная степа теряется во мраке берлинской улицы, на берегу далекой румынской реки стоят столетние сырые башни страшного замка, превращенного в каторжную тюрьму. Зарешеченные окна, из которых вырываются революционные песни, что поют заключенные, пламенеет красный платок, с опасностью для жизни пронесенный в камеру…
Они в цепях и наручниках, их морят голодом и избивают, но они твердо знают, что их товарищи на воле продолжают борьбу. Что в Советской России их товарищи по классу строят новую, рабочую жизнь и здесь, на берегу вот этой реки, строят станцию, какой нет даже у капиталистов. И что рабочие всех стран всегда помнят о них - запертых в этих зловещих и сырых стенах…
Товарищи в тюрьмах,
В застенках холодных…
Вы с нами, вы с нами,
Хоть нет вас в колоннах…
Этой песне их тоже научил вожатый… Но неужели они там, за границей, так далеко, знают, что здесь, на Волхове, большевики строят станцию?..
- А Ботвин знал про нас?
- Так неужто не знал, такой парень! Конечно, знал! Потому он и шел так смело на смерть… Все равно по-нашему будет! Назло всем буржуям мы тут построим нашу станцию, ни от кого зависеть не будем, им нас не одолеть, ребята!
И вдруг в наступившей паузе с реки явственно донеслось захлебывающееся тарахтение мотора.
- Ло… лодка! Ребята, лодка к нам плывет!..
Через минуту никого не было у костра. Все стояли на берегу, всматривались в светлевшую среди темных берегов широкую водяную дорогу. Да, по реке плыла лодка. Она шла на их костер, уже можно было различить в лодке темные силуэты людей, размахивавших руками. Подняв высоко над головой руки и всплескивая ладонями, они кричали:
- Пи-о-не-ри! Пи-о-не-ри! Пи-о-не-ри!
Лодка ткнулась носом в берег, мотор в последний раз чихнул и замолк. Люди попрыгали на землю, и сразу стало попятно, что и лодка не наша, и люди не наши - не с Волхова, не с Новой Ладоги и даже не из Ленинграда. Двое из них были молодые, в защитных, ненашенских рубахах, в коротких штанишках - все в карманчиках… И у одного из них, как у Миши Куканова, на шее висел красный галстук, только по-другому завязанный. А третий был уже немолодой, лысый, но такой же веселый, как и его товарищи. И именно он первый подошел к Куканову, протянул ему руку и довольным голосом, уверенный, что он хорошо говорит по-русски, сказал:
- Ми! - Потом ткнул в сторону пальцем - Данмарк, ошень дольго плаваль… Осло, Балт, Ле-нин-град, Нью-Лядог… Во-ль-хов-стройка! Пионери! Ура! Ура! Ура!
И ребята закричали так пронзительно, что пришлось Мише вытащить жестяной свисток и оглушительно свистнуть.
Через пять минут во всем разобрались. Действительно, приезжие были из самой что ни на есть капиталистической страны - из Дании, И не кто-нибудь, а коммунисты. "Коммунистейшин" - как весело говорил, ударяя себя в грудь, лысый датчанин. Его звали Эббе Трунк. А те двое были натуральными комсомольцами - Отто Мельхиор и Йорген Дрейк. А Йорген был даже настоящим вожатым, как и Миша Куканов. Потому что и в Дании есть и коммунисты, и комсомольцы, и пионеры - ну просто как на Волховстройке!
Приезжих, окруженных толпой орущих и топающих от нетерпения пионеров, повели в лагерь. И пока они плескались под лагерными умывальниками, прибитыми к соснам, а Ксения готовила им яичницу, датчанин так оживленно разговаривал с Мишей, что невозможно было понять, говорит ли Эббе по-русски или же Миша по-датски…
А время шло, и становилось ясно, что неумолимый Миша и не подумает хоть на полчаса отложить отбой. Им, ребятам, спать, а небось Миша уведет гостей в штабную палатку и всю ночь будет слушать - по-русски или по-датски - рассказы гостей о том, как живут комсомольцы и пионеры в капиталистической Дании.
Так и произошло. Минута в минуту, как положено, протрубил горн к построению на вечернюю линейку. Правда, линейка была красивая и по-необычному торжественная… Как никогда, ровно, вытянувшись в струнку, стоял отряд. Как никогда, замерли в пионерском салюте вожатые и звеньевые, повернув головы на флагшток, с которого медленно, под горн и барабан, спускался лагерный флаг. И стояли на правом фланге гости - по-солдатски сомкнув пятки, подняв правые руки с крепко сжатыми кулаками… И не так обидно было идти спать, потому что Миша объявил, что датские товарищи останутся на завтра и будут им про все рассказывать. И что даже объявленный на завтра поход - поиски полезных ископаемых - из-за этого отменяется…
Назавтра без всякой команды ребята оделись как в воскресенье, в родительский день. Все - в белых рубашках, в красных галстуках. До самого обеда, усевшись на горке, ребята слушали рассказ о том, зачем приехали в Советскую страну гости из Дании. Рассказывал, собственно, Миша - наслушался за ночь! - да и русский язык Эббе было труднее понимать, чем если бы Миша говорил по-датски… Эббе, Отто и Йорген только сидели и слушали, что говорил Миша, и, когда в его речи упоминались знакомые им слова, вскакивали с места, размахивали руками и согласно кивали головами…
Но вожатый волховского отряда знал про них все и передавал это так, что они сами лучше бы не сумели… Да, в Дании и свои коммунисты, и комсомольцы, и пионеры… И хотя в этой стране капиталисты не самые свирепые и полиция не хватает коммунистов и комсомольцев на улицах, но и там требуется много мужества, чтобы быть коммунистом. Хозяева их не берут на работу, а если сокращают рабочих, то в первую голову увольняют ненавистных им людей, что носят на груди значок с изображением серпа и молота. А в школах учителя придираются к пионерам, ставят им плохие отметки. Буржуйские дети состоят в скаутах - они ходят в красивых, ладных костюмчиках, в широкополых шляпах, с длинными деревянными палками. На шее у них самые разные цветные галстуки: синие, зеленые - пег и не может быть только красного… И с ребятами в красных галстуках они дерутся, лупят их на переменках, требуют, чтобы они сняли свои пионерские галстуки. Но дети рабочих и рыбаков не боятся скаутов. Пусть пионеров мало, но они не дают скаутам спуску и никто из них не отказывается от своего гордого пионерского звания!..
А едут они из далекой Дании, чтобы своими собственными глазами увидеть то, что у них в Дании зовут "большевистским чудом". Это их Волховстройка - большевистское чудо! Во всех буржуазных газетах пишут, что не может этого быть, чтобы большевики сами построили такую большую электрическую станцию, какой нет в капиталистической Европе! Обман это, жульничество, и больше ничего!.. А коммунисты доказывают: рабочие, когда хозяевами становятся, могут строить получше капиталистов… И вот товарищи собрали им немного денег, они купили лодку и поехали сюда. Чтобы потом, у себя в Дании, рассказать все, что они своими глазами увидят. Они плыли на своей лодчонке по Балтийскому морю, и со всех встречающихся пароходов им махали руками и даже иногда бросали спасательные круги - принимали за потерпевших кораблекрушение… По они плыли, плыли и добрались до Ленинграда. А там отдохнули, побывали на заводах. И были на заводе "Электросила", где строились генераторы для Волховской станции. Сами видели и разговаривали с людьми, которые строили эти генераторы!
А теперь они плывут на Волховстройку, чтобы посмотреть станцию, посмотреть, как собирают эти машины. И они смогут сказать своим товарищам: да, большевики станцию свою строят и достроят!
Это был очень веселый день в лагере. Играли с гостями в волейбол, купались, ходили в соседнюю деревню. Датские товарищи оказались совсем компанейскими парнями. Они плясали по-датски и даже пытались обучить пионеров своей датской песне. Ну, уж из этого ничего не вышло…
Ближе к вечеру, когда датчан провожали к лодке - они отправлялись на стройку, - в самый разгар веселой суеты проводов к Мише подошел Гена Ключников и отвел его в сторону.
- Миша! Ты спроси у них: а предатели там есть?
- Какие предатели?
- Ну, какие! Эти… провокаторы… Как Цехновский…
По такому сложному вопросу объясняться с Эббе было очень трудно. Но Куканов уже давно решил для себя, что ни от каких вопросов своих ребят он отмахиваться не будет… И на целых полчаса задержался отъезд датчан. Пока в кустах у реки Миша и Эббе размахивали руками и пытались понять друг друга, за ними из-за дерева внимательно и нетерпеливо следили Генкины глаза… В общем, договорились! Нет, у датских товарищей провокаторов не было. Действуют они открыто, ни от кого не прячутся, говорит про буржуев всю правду. А если кого буржуйская жизнь больше прельщает - скатертью дорога! Такие коммунистам не нужны - пусть идут на все четыре стороны!..
Уже скрылась за поворотом реки датская лодка, и ребята, разговаривая охрипшими от крика голосами, потянулись к вечерней линейке, на зов горна. Ключников опять задержал вожатого:
- Нет, Миша! Так не бывает, чтобы капиталисты, да еще такие богатые, как эти, датские, чтобы они предателей не искали! Обязательно будут искать, деньгами улещивать, потому что у коммунистов от буржуев всегда секреты будут! И пусть датские ребята не развешивают уши - им это надобно будет сказать! Ты скажи им, Миша!..
И Миша обещал Генке это сделать. И, когда через два дня сбегал в Волхов, специально зашел в шведский домик, где Эббе разговаривал с каким-то шведским рабочим, и передал датскому коммунисту мнение своего пионера. Не потому, что считал Ключникова очень уж большим специалистом по революционному движению, а потому, что всегда выполнял обещание, какое давал ребятам.
Чистка
…И вот уже позади веселые хлопотливые лагерные деньки! Но самые большие хлопоты наступили осенью, когда Куканов снова вернулся в свою мастерскую, а ребята в школу и когда только по вечерам они собирались все вместе.
На Волховстройке шла чистка советского аппарата… Это вот что значило.
Каждый вечер собираются в клубе рабочие, конторские служащие, продавцы из кооперативных лавок. И каждого по очереди обсуждают. Честно ли ты работаешь? Не замечен ли ты в каких-нибудь махинациях с нэпманами, с хозяйчиками?.. Не маринуешь ли в своем столе важные бумаги?.. Не висит ли у тебя на дверях кабинета мрачная надпись "Без доклада не входить", а рабочие часами ждут, чтобы можно было к начальству проникнуть?.. Не обмериваешь ли покупателей, которые пришли в кооперативную лавку, потому что знают - здесь все честно и дешевле? И каждый, кто хочет, чтобы в пашей стране, на Волховстройке не было бюрократов, волокитчиков, нечестных людей, выступает и говорит обо всех непорядках. А на сцене за красным столом сидит "комиссия по чистке". И среди них - машинист локомобиля Петр Иванович Куканов…
Комсомольская ячейка занималась "чисткой" со всей силой и яростью, на какую только были способны комсомольцы. "Летучие отряды" ходили по лавкам кооперации и проверяли, правильно ли работают весы, не обманывают ли покупателей… Это комсомольцы узнали, что бухгалтер Степанчук заработок ученикам выписывает по одной ведомости - они ведь работают на два часа меньше, - а деньги за них получает по другой… Комсомольцы послали новенького рабочего, Васю Караева, получать спецодежду. Он шел от одного канцелярского стола к другому, от второго начальника к третьему… В одном месте ему вычеркивали сапоги, в другом - брезентовый фартук, а в третьем - куртку… Проходив полдня, он на складе получил пару брезентовых рукавиц и то разного цвета и на одну руку… И бумагу с описанием странствий Караева читали в клубе и показывали всем злосчастные рукавицы, и зал дрожал от хохота и криков, а счетовод, ведавший выдачей спецодежды, стоял на углу сцены красный от стыда, позора и страха…
Каждый вечер комсомольцы оставались в ячейке допоздна, и утром все останавливались около клуба, у витрины с фанерным крокодилом, подымающим на свои вилы бюрократов, рвачей, бездельников. В этой витрине висели злые и веселые заметки и рисунки, в них уж доставалось всем, кто вчера переминался с ноги на ногу перед своими волховстроевскими товарищами. "Чистка" захлестнула все комнаты волховстроевского клуба. В партячейке, рабочкоме, комсомольской ячейке - всюду занимались только этим. В одной лишь комнате, куда входили не из коридора, а со двора, все было по-прежнему. По-прежнему играли в волейбол, разучивали новые песни, изучали противогаз, подаренный пионерам Новоладожским военкомом. Но и туда постучалась "чистка"…
Из всех комсомольцев меньше всего баловал пионеров своим приходом экправ ячейки Степа Морковкин. Или он был уж слишком занят своими серьезными обязанностями, или же еще почему, но гостем у пионеров Морковкин был редким. А тут он озабоченный вбежал в пионерскую комнату и перебил Куканова, показывавшего ребятам, что это за штука "двойной морской узел".
- Есть дело. Очень важное. Очень секретное. Давай, Куканыч, мне нескольких ребят постарше, и таких, чтобы можно было им доверить…
- Здесь все пионеры и всем можно верить. Что ты так предупреждаешь!.. - недовольно ответил Куканов. - Ну, давай говори - туг как раз ребята из старшего, военного звена…
Ребята мигом забыли, что Морковкин важничает. Они повскакали с мест, ухватили Морковкина за рукав и с криками: "Степа, сюда, сюда!.." - потянули его к столу. Морковкин сел, вытер рукавом влажное лицо и внимательно оглянулся.
Да, тут действительно были старшие ребята. И Генка Ключников, и Тамара Осипова, и Ваня Сплин, и Лева Ардашников. Ребята на этот раз глядели на него с восхищением и ожиданием.
- Значит, так… Поповкина Егора Петровича знаете?
- Поповкина?.. Чего-то не слышали…
- То-то! Ну, а Глотова?
- Который в конторе? Это во френче что… Степан Савватеевич… ну, старший в конторе! Да знаем!..
- Тихо! Поповкина не только вы, ребята, - никто на Водховстройке не знает. А есть такой. Числится. Только он все время в командировках. И такое, видите ли, дело: только к получке и приезжает в Волхов… А документики ему Глотов подписывает аккуратненько. Как же: в командировке человек, достает для стройки гвозди, ложки, плошки… А только никуда он не ездит! И живет себе в Гостинополье спокойненько, а его дружок Глотов ему начисляет и зарплату, и командировочные, и суточные… Опять же и на чистку некогда являться… Так вот: ему несколько дней назад Глотов опять командировку выписал. А Поповкин спокойненько сидит дома и носа никуда не показывает… Если мы, комсомольцы, пойдем в село проверять, сразу смекнет, что к чему, - нас-то все знают… А вот уж на вас, ребят, никто не подумает… Значит, надо вам пойти в Гостинополье и узнать, на месте ли Поповкин или уехал… Понятно вам боевое задание?
Несложное задание, а все же боевое… И после ухода Морковкина добрых пару часов пионеры обсуждали все подробности завтрашней операции. Собственно говоря, в Гостинополье все бывали не раз и ребят тамошних хорошо знают, а Ваня Силин и родом оттуда. Только Поповкина никто не знает, потому что он не местный, откуда-то приехал и в селе только квартирует. Разработали детальный план. Пойдут пятеро. Ванька зайдет к знакомым ребятам, остальные - в школу, где недавно организовался пионерский отряд. Старшим - Генка Ключников, и его команду выполнять беспрекословно!
На другой день вечером, после школы, не заходя домой, все пятеро примчались в отряд. Лица их сияли, несмотря на то что секретное поручение обязывало к сдержанности и таинственной деловитости. Генка подошел к Мише, отдал салют и, краем глаза указав на ребят из звена "Защита природы", сколачивавших кормушки для птиц, тихонько промолвил:
- Пусть уйдут… Задание выполнено. Сейчас позовем Морковкина и все доложим…
- Зачем гнать? Они своим делом занимаются, а вы своим… Пошли в ячейку к Степану, там все и расскажете.
И они все рассказали. Конечно, ни в какой командировке Поповкин не находится. Живет себе спокойненько, рыбу ходит ловить… И видели его - толстый из себя и фуражка кожаная…. Степа Морковкин возбужденно начал стучать кулаком по столу.
- Все! Спекся Глотов со своим дружком! Завтра идем в контору, подымем бумаги и выведем эту шайку на чистую воду! Молодцы, ребята!
Назавтра пионеры ловили Морковкина на улице - не было терпения дождаться его прихода в ячейку. Морковкин был смущен.
- Тю! Понимаете, ребята, все на этот раз в порядке. Ну, что он раньше никуда не ездил, - это факт! Только вот ничего не докажешь! А вот теперь не числится в командировке! Отдыхает, видишь ли, после поездки… А ведь точно было известно - ему Глотов командировку выписал! Ну и хитер этот Савватеевич! Так все равно поскользнется! Ох, жалко!..
И ребятам было жалко… Им, единственным из всего отряда, было поручено настоящее боевое задание, и вот - ни к чему… Только Миша Куканов не разделял их уныния.
- Вот если разведчиков послали узнать, есть ли на селе противник, а они вернулись и говорят, что там никого нет, - так что же, они не выполнили задания? Выполнили! И вы, ребята, свое боевое задание выполнили. А уж командование будет знать, что делать… Так что нос не вешайте, все было сделано вами по-пионерски!