- Один раз - мало, - Гриша решительно замотал головой. - За один раз тебе никто не поверит.
- А мне это и не нужно будет, - всхлипнул я.
Как он, дурья башка, не понимает простых вещей.
- Потому что меня в живых не будет, - я едва сдерживался, чтобы не разреветься.
- Кто тебе говорит, чтобы ты топился?! - вскипел Гриша. - Понарошке надо. Ты должен сделать вид, что тонешь… Как в кино, понимаешь?.. "Ой, тону! Ай, спасите!.." Ох и трудно с вами, вундеркиндами… Дай лучше матешу скатать…
- О чём вы спорите?
Привлечённая криками, из кухни вышла бабушка в переднике.
- Мы решаем задачки по математике, - не моргнув глазом, соврал Гриша и преданно уставился на бабушку. - Повторяем пройденное…
- А не рановато ли Севе? - засомневалась бабушка. - Он ещё так слаб…
- А мы понемножку, всего одну задачку, - успокоил бабушку Гриша, извлекая из сумки учебник и тетрадку.
Когда бабушка вышла, Гриша смущённо почесал затылок:
- Понимаешь, чёрт знает что задали…
Я взял задачник. Задали не чёрт знает что, а самую обыкновенную задачу. Я её в два счёта решил.
Гриша обрадовался, присел к столу и стал аккуратно списывать решение в тетрадку.
А я лежал и размышлял над его словами.
- Ну пока, поправляйся, - Гриша запихнул тетрадку и учебник в сумку. - Завтра приду…
Гриша заглядывал ко мне каждый день. Больше мы к тому разговору, когда Гриша предложил мне стать обманщиком, не возвращались. Мы болтали о пустяках, играли в "морской бой", в шашки. Шахматы Грише не нравились. У него не хватало терпения высидеть полчаса за доской.
- Ты что, заснул? - кипятился Гриша, когда я задумывался над очередным ходом. - Сегодня ты походишь или завтра?
Зато в шашки он играл блестяще. Мне редко удавалось его победить.
А в конце Гриша уже без смущения "скатывал матешу", то есть списывал задачку по математике, которую я ему решал, запихивал тетрадку в сумку и исчезал до завтра.
Маме не очень нравилось, что Гриша ходит ко мне.
- Ты увидишь, это плохо кончится, - говорила моя мама своей маме, то есть моей бабушке.
Но бабушка считала, что Гришины посещения мне идут на пользу. После них у меня повышается настроение, улучшается аппетит, в общем, я на глазах поправляюсь.
Настал день, когда я совсем выздоровел и переехал домой. И хоть мы жили с Гришей в одном доме, мы перестали с ним видеться. Снова у меня ни на что не было времени.
Я вспоминал, как десять дней провалялся больной, и думал с благодарностью о дедушке. Если бы он тогда не повёз меня на рыбалку, я не заболел бы и не было у меня этих десяти, наверное, лучших дней в моей жизни.
ЧИСТАЯ ДОСКА
А-квадрат, как всегда, опаздывал. Ребята, которые пришли к нему заниматься, смирно стояли на лестничной площадке и тихо переговаривались. А я прислонился к перилам и думал над словами Гриши.
Вся беда в том, что я не умею врать. Казалось бы, чего проще. Говори, что придёт в голову, и всё будет прекрасно.
Вот Гриша. Он может смотреть мне в глаза и врать напропалую, нести абсолютную чепуху, говорить несусветную чушь, и даже не покраснеет, и даже не заикнётся. Наоборот, чем больше он врёт, тем сильнее увлекается и сам начинает верить в то, что сию минуту выдумал.
А я не могу. Мне кажется, как только я начну врать, все сразу заметят и начнут показывать на меня пальцем. И поэтому в горле у меня что-то отключается, я теряю дар речи, становлюсь нем как рыба. То есть открываю рот, а никаких звуков не издаю. На лестнице послышались шаги. Нет, это не А-квадрат. Тот взлетает по лестнице, а тут кто-то топает, будто бегемот.
Я не ошибся. По лестнице подымался толстый увалень в лыжной шапочке, вылитый бегемот.
Увидев на площадке столько ребят, толстяк некоторое время оторопело глядел на нас, а потом извлёк из кармана пальто бумажку:
- Александр Александрович Смелковский здесь живёт?
- Здесь, - послышался бодрый голос кандидата. - Вы на правильном пути, юноша. Ещё несколько усилий, и вы у цели.
По лестнице, прыгая через ступеньку, взбежал А-квадрат и остановился перед толстяком:
- Новенький?
- Ага, - толстяк протянул А-квадрату бумажку.
- В каком классе?
- Я уже окончил школу, - с гордостью произнёс толстяк.
- Понятно, - бросил А-квадрат и, взлетев на лестничную площадку, открыл дверь. - Входите, Ломоносовы и Коперники! Входите, Бойли и Мариотты!
Я уже знал, что А-квадрат называет ребят по фамилиям великих учёных, а толстяк удивился. Неужели он не знает знаменитых учёных, а ещё десять классов проучился? И вообще, что он тут делает, если школу окончил?
А-квадрат раздал мальчишкам и девчонкам листочки с задачами, а меня отвёл в комнату, где сверкала на стенках чеканка и мудро молчали на полках книжки. Учитель вручил мне толстую книжку с картинками, но уже не предупреждал, что надерёт мне уши, если я порву страницу…
- А теперь, - начал А-квадрат, как я тут же перебил его:
- …будем пить кофе.
А-квадрат рассмеялся и отрицательно покачал головой:
- С удовольствием, но тороплюсь. Я тебя попрошу, собери у ребят листки с решением задач и отпусти их домой. Не забудь предупредить, что следующее занятие - послезавтра.
- А мне что делать?
- Ждать меня, - ответил А-квадрат. - Я вернусь к пяти.
Он оделся и вышел. Я выглянул в окно. Жёлтый "Москвич" А-квадрата рванулся с места и быстро помчался по улице. Вот уж кто понапрасну не терял ни секунды времени.
А-квадрат не первый раз, дав задание, исчезал до пяти. Я знал, что он уезжал на работу. Иногда он, нагрянув к концу занятий, успевал проверить, как ребята решили задачи. А другой раз приезжал, когда все уже расходились. И я сидел один и ждал его. А когда он приезжал, мы пили кофе и разговаривали.
Сегодня я совсем не огорчился, что мне придётся просидеть в доме А-квадрата два часа. У меня в руках была ужасно интересная книжка. Ужасно - потому что про змей, а интересная - потому что невозможно было оторваться.
Вскоре мальчишки и девчонки, сдав свои листы, разошлись. Все, кроме толстяка.
- Я хочу скрасить твоё одиночество, - сказал он.
Я не понял, что он сказал, но догадался, что он не хочет уходить, и согласился:
- Скрашивай.
- Спасибо. Меня зовут Вадим, - толстяк протянул мне руку.
Я назвал себя, мы пожали друг другу руки. Вадим бухнулся в кресло, повертелся, поудобнее усаживаясь, и замер, блаженствуя.
Я подумал, что, наверное, самое его любимое занятие дома - сидеть, развалившись, в кресле.
- Слушай, я хотел у тебя спросить, - сказал я. - Зачем ты пришёл сюда заниматься, если уже окончил школу?..
- Я срезался на вступительных, - ответил Вадим.
- Как? - ахнул я.
- Обыкновенно, - равнодушно сообщил Вадим. - По сочинению - троечка, по математике - двоечка…
- Ты в институт поступал? - я догадался, что он провалился на вступительных экзаменах.
- Ага, в политехнический…
- Ну, а теперь что ты делаешь? Отдыхаешь?
- Как бы не так, - даже обиделся Вадим. - Один день с утра - русский язык, после обеда - физика. Другой день с утра - английский, а после обеда теперь вот математика будет… Поверишь ли, дохнуть некогда…
- Я тебя понимаю, - сочувственно произнёс я.
- И так всю жизнь, - Вадиму очень хотелось, видимо, излить свою душу, а тут как раз подвернулся я.
- Как это всю жизнь? - даже вздрогнул я.
- А вот так, - Вадим поёрзал в кресле, нашёл наконец удобную позу и начал рассказ:
- Мне не было ещё семи лет, как меня окружили и взяли в плен учителя. Один меня учил математике, другой - английскому, а третья - музыке. Мне купили огромный баян. Когда я садился и брал в руки баян, я исчезал. Из-за баяна виднелись лишь мои вихры.
- А что было потом? - спросил я.
У меня даже в горле пересохло от волнения, настолько детство Вадима напоминало моё.
- Потом? - вспоминая, наморщил лоб Вадим. Но морщины недолго бороздили его чело, оно снова засияло безмятежным спокойствием. - На баяне я так и не научился играть. Тогда родители продали баян и купили мне пианино. Я бренчал на нём года три. Как ни билась со мной учительница, играть на пианино я тоже не научился.
Вадим сощурил глаза. Наверное, вспомнил те времена, когда сражался один на один с пианино.
- А потом родители продали пианино и… - подсказал я Вадиму продолжение.
- Не угадал, - радостно улыбнулся Вадим. - Пожалели родители пианино, не продали, а мне купили всё-таки гитару. Может, хоть на ней я научусь играть. И я стал учиться. Я очень старался. Я рвал на гитаре по три струны в день, но так и не научился.
Последние слова Вадим произнёс с гордостью. Вот, мол, какой я.
- А спортом ты не занимался?
- Почти всеми видами, - ответил Вадим. - Кроме бокса и прыжков на лыжах с трамплина. Мама считала, что бокс и прыжки с трамплина опасны для жизни.
- Ну и как успехи? - Я с уважением поглядел на румянец, украшавший щёки моего нового знакомого.
- Успехи? - не понял Вадим.
- Ну да, рекорды, очки, секунды…
- Ничего этого не было, - снова с гордостью произнёс Вадим. - Абсолютно ничего…
- Но почему? - с неподдельным изумлением спросил я.
- У меня оказался совершенно незакалённый организм, - объяснил Вадим. - Стоило мне поплавать в бассейне, как я простужался и заболевал. Сперва - острое респираторное заболевание, потом - бронхит, потом - воспаление лёгких… Когда я выкарабкивался из болезней, наступала зима, и, боясь, как бы я не подхватил грипп, родители решали, что со спортом надо сделать перерыв до весны. Как только сходил снег, меня записывали в футбольную секцию. Пару тренировок в зале я выдерживал, а на третьей, которая проходила на открытом воздухе, я начинал чихать, кашлять… В общем, всё начиналось сначала - острое респираторное заболевание…
- Ну, а как с английским, математикой? - перебил я Вадима.
- Очень просто, - подмигнул мне Вадим. - Знаешь поговорку: "В одно ухо влетело, в другое вылетело"?
- Знаю.
- Вот так я и учился.
Вадим захохотал. Ему доставляло, наверное, радость, что столько учителей бились над ним, а так ничему и не научили. Я вспомнил, что в древнем Риме детей называли "табула раза", то есть гладкая дощечка или чистый лист. Древние считали: что на такой доске напишут, то есть каким ребёнка воспитают, таким он и вырастет. А Вадим как был, так и остался чистой доской - горы мела извели на него учителя, а ни слова, ни буковки не запечатлелось.
Дверь отворилась, и в комнату стремительно вошёл А-квадрат.
- Я несколько опоздал, но ты, я вижу, не скучал в одиночестве…
- Я остался, чтобы скрасить ему одиночество, - Вадим нехотя поднялся из кресла.
- В следующий раз, выполнив задание, отправляйся вместе с остальными домой, - строго сказал А-квадрат.
Он взял листки, оставленные ребятами, и стал их просматривать.
- О, Саня решил задачу, - говорил вслух учитель. - Интересно, сам справился или ему помогла Ира?.. Так, а это твоя работа?
Вадим, к которому был обращён этот вопрос, молча кивнул.
- Значит, решил одну задачу, и ту неправильно, а за вторую и не брался. Чего же ты здесь лясы точил два часа, вместо того чтобы шевелить мозгами?
Таким рассерженным А-квадрата я ещё не видел.
- Слушай, математика - это не твоя стихия, ты понимаешь?
- Я понимаю, - легко согласился Вадим. - Но родители упёрлись - только политехнический…
- Постарайся их переубедить, - настаивал А-квадрат. - Ведь есть множество профессий, где не нужна математика, - филология, история… Постой, а почему бы тебе не поступить в институт физкультуры? Перед тобой распахнут двери, когда тебя увидят…
- У меня слабое здоровье, - признался толстяк.
- Понятно, - хмыкнул учитель. - Ну что ж, будем заниматься. Но предупреждаю - я лентяев не терплю, я их за уши деру… Правду я говорю?
А-квадрат повернулся ко мне с улыбкой.
- Неправду, - ответил я. - Я уже целый год у вас ничего не делаю, а вы…
- Во-первых, - перебил меня А-квадрат, - ты растёшь в интеллектуальной атмосфере, - учитель обвёл руками книги и чеканку, - а во-вторых, твоими товарищами являются яркие творческие личности.
А-квадрат ткнул пальцем в Вадима. Тот не понял, смеются над ним или, наоборот, хвалят, но на всякий случай постарался придать себе величественный вид.
- Тебя это не устраивает? - в упор поглядел на меня А-квадрат.
- До этого дня устраивало, а теперь нет, - я тоже поднялся.
- А что случилось? - А-квадрат с тревогой посмотрел на Вадима.
- Не знаю, - Вадим пожал плечами. - Я лишь рассказал Севе историю своей жизни…
- Ты уходишь? - А-квадрат не сводил с меня глаз. - Мы же ещё не пили кофе… Я так торопился…
- Я провожу Вадима, - я быстро пошёл в прихожую. - До свидания.
Я понимал, что поступаю нехорошо. Учитель очень любил эти кофепития со мной. Но сегодня мне не хотелось оставаться с ним.
Как только мы вышли на улицу, Вадим снова разговорился. А я слушал его и ничего не слышал. Неужели меня ждёт судьба Вадима, неужели я буду таким, как он?
Нет, мне уготована судьба молодого академика. Где он сейчас? Бабушка сказала, что поехал читать лекции не то в Швецию, не то в Англию. Но академик - большой талант. А есть ли талант у меня? Это ещё бабушка надвое сказала. Не моя бабушка, а бабушка другого вундеркинда.
А что, если, пока не поздно, послушаться Гриши и стать обманщиком? Всего по одному разу обмануть, и у меня сразу появятся целые дни свободного времени. Всего по разу…
Завтра у меня плавание. С плавания и начну.
ТОНУТЬ НАДО УМЕЮЧИ
Если вы думаете, что утонуть - проще простого, вы глубоко ошибаетесь. Я тоже сперва так думал. Нырну, мол, с головкой, пущу пузыри, наглотаюсь воды, и дело с концом. Тогда тащи меня из бассейна и делай искусственное дыхание… В общем, спасай.
Но оказалось, что тонуть надо тоже умеючи. Короче говоря, тонуть надо со знанием дела.
В бассейне мы сперва делали разминку в зале, потом отрабатывали дыхание в воде - то есть плыли, держась руками за пробковые дощечки, и время от времени окунали лицо в воду. А в конце - начались заплывы.
Янина Станиславовна ходила по бортику, глядела, как мы плывём, давала советы. К ней подошёл тренер в белых брюках. Его группа должна была заниматься после нас. Янина Станиславовна заговорилась с тренером и перестала обращать на нас внимание.
Я понял, что настал мой час. Я огляделся по сторонам. Словно прощался со всем, что вижу. Словно хотел в последний раз взглянуть и на бассейн, и на ребят, и на Янину Станиславовну. А потом зажмурил глаза, чтобы уже ничего не видеть, и пошёл на дно.
Но далеко мне уйти не удалось. Какая-то сверхъестественная сила в одно мгновение вытолкнула меня на поверхность. Я даже капельки воды не успел глотнуть.
Но неуступчивость воды меня только раззадорила. Проплыв пару метров, я снова, набравшись храбрости и воздуха, пошёл вниз.
Нет, определённо в тот день вода была какая-то не такая. Она была словно резиновая. Она выталкивала меня. Я подпрыгивал на ней, как спортсмены на батуте или как клоуны на сетке.
А самым трудным оказалось наглотаться воды. Рот не хотел открываться ни в какую. Губы, будто склеенные, не разжимались.
Проплыв ещё пару метров, я снова совершил попытку утонуть. И снова у меня ничего не вышло. Я вылетел на поверхность со скоростью пробки. Глянул на Янину Станиславовну. Она по-прежнему беседовала с тренером.
- Здорово у тебя получается, - услышал я за спиной голос.
Я обернулся. По соседней дорожке плыл Игорь.
- Настоящий баттерфляй, - восхитился Игорь.
Игорь подумал, что я плыву стилем "баттерфляй". Конечно, ему и в голову не могло прийти, что я тону. Верно, кому такое может померещиться?
А баттерфляем плывут так. Ты широко разводишь руки, вскидываешь над головой, отталкиваешься ногами от воды и какое-то мгновение словно летишь по воздуху, а потом со всего размаху плюхаешься в воду.
- А у меня никак не выходит, - пожаловался Игорь. - Я сразу тону…
- А я как раз утонуть не могу, - признался я.
- Ну ты даёшь!
Игорь рассмеялся. Рот у него открылся до ушей. Вода хлынула в рот. Игорь закашлялся и схватился за канат, который разделял дорожки.
- Игорь, Сева, прекратите разговоры, - услышали мы голос Янины Станиславовны. - Продолжайте дистанцию…
Игорь откашлялся и поплыл брассом. Я старался держаться рядом с ним, не отставать.
Вот раньше, когда плавать не умел, на дно шёл быстрее топора. А теперь научился на свою голову не только держаться на воде, но и плавать разными стилями и утонуть по-человечески не могу. А мне это позарез необходимо.
Мы с Игорем вместе оттолкнулись от стенки и повернули назад. И тут я подумал, что неплохую идею мне подал Игорь. Надо мне научиться плыть баттерфляем. Это не простой стиль, он требует большой физической силы, а нетренированный пловец скоро устаёт.
Тренер в белых брюках наконец отстал от Янины Станиславовны, и теперь она вовсю глядела на нас. До финиша оставалось метров десять, когда я перешёл на баттерфляй.
Мгновение я парил в воздухе, а потом грохнулся в воду и пошёл на дно. Но быстро спохватился, взмахнул руками, толкнулся ногами и снова взлетел над водой.
Я здорово плыл баттерфляем. Взлетая над водой, я видел восхищённые взгляды ребят и Янины Станиславовны. Вот это да! Никто меня не учил плавать баттерфляем, я сам научился, да ещё как!
И вдруг, когда до финишной стенки оставалось пару метров, я глотнул воды - ужасно невкусной, совершенно противной - и захлебнулся. Я почувствовал, что ноги мои отяжелели, а руки словно налились свинцом.
Короче говоря, я пошёл на дно, чего я так хотел и что так долго у меня не получалось.
И тогда я заорал:
- Спаситепомогитетону!!!
Моего крика, конечно, никто не услышал, потому что я его пробулькал под водой.
Но то, что я тону, увидели все. И все кинулись на помощь. Ко мне вплотную приблизилось лицо Игоря, и я услышал его крик:
- Стань на ноги!
Я встал, вода была мне по пояс. Вот чудеса - чуть не утонул на мелком месте, а на глубине никак не получалось.
Ноги меня не держали, и я повалился на Игоря.
Меня схватили за руки и за ноги, вытащили из воды и положили на пол.
Надо мной склонилась перепуганная насмерть Янина Станиславовна:
- Ты жив?
Я закрыл глаза и тут же открыл. Этим я дал всем понять, что жив, но чувствую себя ужасно.
Мне принялись делать искусственное дыхание. Но это было лишнее. Дышать я мог.
От холода или от страха меня начало трясти. Меня снова взяли за руки и за ноги и понесли по длинному коридору. Все, кто шёл навстречу, сторонились и давали дорогу.