Глава 16
НЕЛЬЗЯ МОЛЧАТЬ
Весенняя страда спала, и Катерина решила весь воскресный день посвятить дому и ребятам. "Совсем я не вижу их… как сироты бегают".
Она вымыла пол, напекла пирогов, застелила стол чистой скатертью и усадила детей завтракать.
Заметила проходивших мимо окон Машу с Федей, поманила их в избу:
- И вам место найдется. Садитесь-ка за компанию.
Маша не заставила себя долго просить, но Федя, встретившись глазами с Санькой, точно прирос к порогу.
- Меня дедушка ждет… Домой надо, - твердил он.
- Так уж ты и пироги не любишь? - засмеялась Катерина и, взяв мальчика за руку, усадила его за стол рядом с Санькой.
Тот отодвинулся от Феди, словно от горячей печки, и весь завтрак просидел молчаливый, одеревенелый, и Феня даже сказала, что Санька не иначе, как проглотил аршин.
После завтрака мать предложила написать письмо отцу.
Хотя Коншаковы давно не получали ответных писем, но Катерина не нарушала заведенного порядка, и письма Егору отсылались довольно часто.
- Чья очередь-то, ребята? - спросила Катерина.
- Моя, моя! - Феня быстро заняла место в переднем углу, достала чернила и бумагу. - Санька и так два раза без очереди писал.
Санька не спорил. Он вдруг вылез из-за стола и потянулся за пилоткой.
- Уходишь? - удивилась мать. - А письмо?
- Нет, нет! - спохватился Санька. - Мухи вот… окаянные… - И, распахнув окно, он с таким усердием начал размахивать пилоткой, словно изгонял не мух, а рассвирепевших пчел.
Катерина принялась диктовать Фене письмо. Рассказала про дела в бригаде, в колхозе, упомянула о том, как хорошо и дружно развиваются посевы на Старой Пустоши.
В избу заглянул Петька Девяткин и поманил Саньку на улицу - есть срочное дело.
- Обожди! - зашикала на него Маша. - Видишь, письмо пишут.
Петька присел у порога.
- Ну как, Феня, все написала? - Катерина заглянула в письмо. - Теперь ваша, ребята, очередь. Как год закончили… Порадуйте отца.
Первым делом было сообщено об успехах Никитки; для этого его позвали с улицы и заставили собственноручно нацарапать: "Папа, я кончил первый класс, перешел во второй, скорей побей фашистов и приезжай к нам, твой сын Никита".
Потом Феня написала о себе. Написала очень скупо, потому что была застенчивой девочкой и всегда боялась перехвалить себя.
- Нет, нет! - запротестовала Маша. - Ты перешла в пятый класс с похвальной грамотой. И учительница тебя очень хвалит. Зачем скрываешь?
- Напиши, дочка, - сказала мать. И Феня, зардевшись, добавила еще про похвальную грамоту.
Очередь дошла до Саньки.
- Покажись и ты отцу, - кивнула Саньке Катерина.
Санька усердно протирал рукавом эмалевую звездочку на пилотке.
- Что ж молчишь? Ты же знаешь, как отец любит читать о твоих успехах.
- Какие там успехи… - с трудом выговорил Санька. - Переведен - и весь разговор.
И тут он заметил, что Маша и Федя переглянулись.
- Чего уставились? - вспыхнул он. - На мне узоров нет. Говорю - переведен… так и пишите. Ну, без похвальной, конечно.
Феня потянулась к пузырьку с чернилами. Неожиданно Маша взяла у нее из рук перо, отложила в сторону и обернулась к Саньке:
- Это же неправда, Саня. Зачем ты отца обманываешь?
- Обманывает? - удивленно протянула Катерина. - Не перевели, значит? На второй год оставили?
- Это бы ничего, что не перевели, - торопливо заговорила Маша. - Он пересдать может. Ему разрешили… И мы бы все помогли… Лето долгое. Я так и говорила: не смей, Саня, не смей! А он слушать ничего не хочет…
- Что "не смей", что "не смей"? Да говори же толком! - прикрикнула Катерина.
- Ой, тетенька Катя, язык не поворачивается! Пусть он сам скажет, - взмолилась девочка.
Уже давно все пушинки были собраны с пилотки, свежо и молодо поблескивала эмалевая звездочка, а Санька все еще тер ее рукавом.
- Подними голову, Александр, - тихо сказала Катерина. - Не думала, что у тебя душа такая заячья.
Санька рывком поднялся с лавки, шагнул к Маше. Лицо его было бледно, губы дрожали. Ему хотелось закричать, что все это теперь никому не нужно. Но закричать было нельзя.
- Говори! Все говори! - бросил он в лицо девочке и ринулся за дверь.
Петька выбежал за ним следом.
- Волчонок какой, так на всех и кидается, - покачала головой Катерина и спросила Машу, за что же Саньку исключили из школы.
Девочка, потупив голову, молчала.
- Его не исключили, он сам ушел, - ответил за нее Федя и рассказал про последний день в школе.
- Сам ушел! - пораженная, приподнялась Катерина. - Ну, погоди ж, поговорю я с ним!
И она быстро вышла на улицу. Заглянула в проулок, в огород, за двор - Саньки нигде не было.
Маша с Федей направились на участок. Когда они проходили мимо старой риги, оттуда выглянул Девяткин и тонким голосом крикнул:
- Сваха! Ябеда!
Федя вздрогнул, обернулся и решительно бросился в полутемную ригу:
- А ну, еще крикни!
- Могу и еще, того стоит, - ухмыльнулся Девяткин, но на всякий случай подался поближе к Саньке, который лежал, уткнувшись в солому.
- Федя, не надо… - нагнала его Маша.
Но потом не выдержала - так велика была обида - и сама подбежала к Девяткину:
- Сваха?! Ябеда?! Да?! А когда по грибы ходили и вы меня с Санькой в лесу оставили, чтобы напугать, я жаловалась кому-нибудь? А самопал у вас разорвало, и чуть глаз Саньке не выбило… А стог соломы в поле спалили… Кому я сказала?
- Правильно, - согласился Петька. - Потому и в компанию тебя принимали. А сейчас зачем выболтала?
- Эх ты, голова! Сейчас же совсем другое… Это школа… А это такое дело, такое дело… - И, не найдя нужного слова, Маша, толкнула Петьку в грудь: - И хоть сто раз свахой меня назови, а все равно не буду молчать!
- Вот напустилась! - передохнул Петька, когда Маша с Федей ушли. - Еще и защитника привела. Видали мы таких на своем веку!
Потом он присел рядом с Санькой:
- А ты чего буйну голову повесил? Школу пожалел? Подумаешь, грусть-тоска! Все равно ты теперь неуспевающий, вроде меня. Собирай вещички, да двинем в город. Там нас дядя Яков зараз к делу поставит. Знаешь, какие у них доходы, у сапожников! Молотком раз стукнул - гони рубль! Шилом ковырнул - подавай десятку! Теперь, брат, холодный сапожник - наивысшая квалификация.
Санька задумчиво смотрел на отцветающую черемуху, роняющую белые лепестки, отчего земля казалась кругом обрызганной известкой.
- Мать говорит, - бубнил Петька: - как вот сена на корову накосим, мне больше в колхозе и делать нечего.
- Уйди, Девяткин, - глухо сказал Санька.
- Чего?
- Уйди, говорю!
Глава 17
КОНЮХ
Работы на участке хватало по горло. Посевы требовали, чтобы их пропалывали от сорняков, подкармливали удобрениями. На грядках часто приходилось рыхлить землю.
Дед Захар каждое утро раздавал ребятам наряды и к вечеру придирчиво принимал выполненную работу. Затем все собирались у шалаша, Маша доставала синюю тетрадь, и дед подводил "итоги дня".
- Похвально работал, с прилежанием, - обычно говорил он про Степу Так-на-Так. - Спины не разгибал, на солнышко не щурился… Так и запиши, Машенька.
Доходила очередь до Семушкина:
- У нашего Алеши все по-старому. Спешит - людей смешит. Две травины выполет, три пропустит. За стрекозами много бегает.
Маша едва успевала записывать за стариком.
- Чего ухмыляетесь? - замечал дед Захар ребячьи улыбки. - Такой наказ имею от Татьяны Родионовны. Полную вам аттестацию произвести - кто как труд любит да землю чтит.
Затем старик с точностью до одной сотой определял каждому его дневную выработку: сорок соток трудодня, сорок пять, пятьдесят…
Но в синюю тетрадь Маша заносила не только ребячьи "аттестаты" и трудодни. По старой привычке, привитой еще Андреем Иванычем, она записывала в нее свои наблюдения над жизнью растений: время сева, появление ростков, начало цветения.
Захар не скупился на советы, и частенько пионеры узнавали от него что-нибудь новенькое: как с корнем уничтожить злостный сорняк, как подкормить пшеницу, как пасынковать помидоры. И неизменно в руках Маши появлялась синяя тетрадь.
- Что ты там строчишь каждый день? - однажды спросил ее старик.
- А это дневник, дедушка. Ваши советы записываем.
- Ну-ну… - довольно улыбнулся старик и после этого случая "советы" свои стал излагать более подробно и живописно. Если же замечал, что советы его идут не впрок, то не на шутку сердился.
Однажды он остановился около Семушкина, который пропалывал сорняки на клетках с посевами. Чтобы не наклоняться низко к земле, Алеша захватывал сорняки за верхушку и тянул к себе. Одни растения легко вырывались с корнем, другие обрывались.
- По верхам скачешь, а корешки где? - зашумел старик.
Он нагнулся, глубоко подрезал узкой железной лопаточкой корневище сорняка и вытащил его на свет:
- Что видишь?
- Пы…пырей, дедушка… злостный сорняк.
- Знать знаешь, а щадишь. Раз злостный - значит, под корень убивать надо… А кому на пользу твоя работа - тыр-пыр, суета! Землю и червяк роет. А ты со смыслом трудись. Кто ты такой есть? Завтрашний колхозник, хозяин на земле. Царь природы, можно сказать… Ты всем зеленым миром повелевать должен уметь.
Ребята доставляли деду немало хлопот.
Кроме "плановых", как любил выражаться дед Захар, овощей и посевов, пионеры выращивали на участке несколько сортов помидоров, тыкву, раннюю клубнику и целый ряд растений южных краев, до сих пор не известных в Стожарах: амурскую сою, кок-сагыз, клещевину, дагестанскую коноплю, земляной орех.
Дед сначала относился к ним с недоверием: южане, неженки, не приживутся.
Но ребята сумели защитить всходы от заморозков, и южные гости росли теперь на участке, как дома. Старик начал им заметно покровительствовать и нередко покрикивал на ребят:
- Это почему гостей забываете? Коль зазвали, так кормите-поите досыта!
Дни стояли жаркие, душные, земля покрылась коркой. Растения требовали влаги. Ребята не скупились на поливку. Целыми днями по самодельному водопроводу тонкой струйкой текла на участок вода и наполняла бочки, ушаты, кадушки.
Приходилось таскать воду из речки и ведрами. Сердобольной Маше казалось, что без воды на участке все засохнет, и она поливала подряд: овощи, злаки, плодовые саженцы.
Однажды, пошептавшись с Зиной, Маша наносила воды с речки и принялась поливать пшеницу на пятой клетке.
Подошел дед Захар:
- Воздержаться! Я кому говорю?
- Так, дедушка, - удивилась Маша, - сохнет же пшеничка… вот и желтые листки появились. И вид у нее скучный.
- Овощи поливайте! Гостей своих с юга… А пятую клетку не троньте… - И он отобрал у девочки лейку.
- Почему, дедушка?
- "Почему, почему"! Это же особенная пшеница. Сортовая. Ее нельзя нежить. Она все испытать должна: и засуху и холод. Выдержит - значит, большая в ней сила. Не стыдно такую пшеницу колхозу в подарок поднести от старых да малых.
- Это как тот сорт, какой Егор Платонович выращивал? Правда, дедушка?
- Возможное дело…
- А может, еще лучше будет?
- Хорошо бы и такой получить.
- А получим? - не унималась Маша.
- Ох, стрекоза! Не пытай ты меня! - взмолился Захар. - Ничего пока не видно. Потерпи, дай срок.
Он вколотил на углу клетки фанерку и крупно написал: "Поливать строго воспрещается".
Однажды на участок забежала Лена Одинцова - по старой привычке она часто навещала деда Захара.
Она обошла все посевы, заглянула в каждый уголок.
- Что, беглянка, заскучала по старому хозяйству? - подмигнул ей старик.
- Хорошо у вас, Захар Митрич! - призналась Лена. - И холодок, и вода течет, и ягоды поспевают… А у нас в поле печет, кругом ни кустика…
Она спросила, доволен ли дед ребятами.
- Да ничего помощники. Выдумщики только большие.
- Что так?
Захар хотел было рассказать про посевы южных растений, но вдруг заметил в углу участка укрепленный на высоком шесте флюгер из жести, дождемер, какую-то будку.
- Еще новая затея! - развел он руками.
- Это метеостанция, дедушка, - храбро заявила Маша. - Мы погоду будем предсказывать.
- Ну-ну, - хмыкнул старик. - Только со мной не тягайтесь. У меня ноги как загудят от ревматизма - зараз скажу, что дождь будет. Без ошибки!
- У них же ноги не гудят, - засмеялась Лена.
Потом она отвела Машу в сторону и спросила:
- А разве Саня Коншаков не работает с вами?
- Неинтересно ему наше дело, - пожаловалась Маша. - "Пустяками, говорит, занимаетесь".
- Как - неинтересно? - удивилась Лена. - А вы бы участок ему показали. Пшеницу свою… От нее же глаз не оторвешь.
На другой день Маша отправилась к Коншаковым. Дома хозяйничала одна Феня. Она сказала, что Санька работает на конюшне, встает чуть свет и домой приходит только обедать да ночевать.
- А с матерью у него как?
- Совсем плохо, - пожаловалась Феня. - Мамка говорит: "Учиться будешь", а Санька: "Не буду. Я трудодни зарабатываю". Хлопнет дверью - и на конюшню. Мамка уж плакала сколько раз. Упрямый он у нас, Санька.
- Упрямый… - согласилась Маша и заглянула в окно. - Смотри, смотри, идет ваш конюх!
- Ой! - всполошилась Феня. - А у меня еще обед не готов.
Саньку сопровождал Никитка. Влюбленными глазами он смотрел на брата и упрашивал взять его в ночное.
- Там видно будет, - неторопливо ответил Санька и, присев на ступеньку крыльца, начал разуваться.
Никитка принес с колодца ведро холодной воды и долго лил из ковша брату на руки, на обгорелые плечи, на спину.
- Еще плесни! Не жалей! - фыркая и отдуваясь, вскрикивал Санька и будто нечаянно брызгал холодной водой на Никитку, отчего тот радостно взвизгивал.
- Ну, не балуйся, Санька!
Умывшись, Санька прошел в избу, расчесал перед зеркалом мокрые волосы, сел за стол.
- Здравствуйте, товарищ конюх! - засмеялась Маша, выходя из-за перегородки и ставя перед Санькой хлеб. - Как ваши дела?
- У нас не заржавеет. Дела идут… А у вас как? Лимоны, апельсины еще не поспели?
- У нас, Саня, пшеница на пятой клетке начала колоситься! - с гордостью сообщила Маша. - Хочешь посмотреть?
- На какой пятой? - не понял Санька.
- Я же тебе говорила… дед Захар один такой сорт нашел. Мы его и посеяли на клетке номер пять.
- И велика клетка?
- Не очень. Пять шагов в ширину, восемь - в длину.
- Ох и площадь! - фыркнул Санька. - Я думал, хоть сотку засеяли…
- На сотку зерна не хватило. А зато какая пшеница растет! - зажмурилась Маша. - Дедушка говорит, это редкий сорт, ему цены нет. В поле хлеба только в трубку пошли, а у нас уже заколосились. Очень он боится за них, дедушка. По ночам не спит, караулит.
Насчет "цены ей нет" Санька заметил, что такой пшеницы, какая была у отца, теперь еще сто лет не вырастить.
- А может, наша еще лучше будет? - заспорила Маша.
- Лучше?
- Ну, скажем, не хуже… или такая же… - стояла на своем Маша.
Санька снисходительно усмехнулся, но любопытство уже брало верх.
- Ладно, веди. Посмотрим вашу хваленую пшеницу, - согласился он, покончив с обедом.
- Не по форме одет, товарищ капитан, - сказала Маша, заметив, что Санька собрался идти без пилотки. - Ребята сказывают, ты даже спать без нее не ложишься.
Санька пошарил по лавке, заглянул под кровать - пилотки нигде не было.
- Сойдет и так, - махнул он рукой.
Глава 18
ОТ ВОРОТ ПОВОРОТ
Маша с Санькой прошли позади усадеб и остановились около "хозяйства Векшина". Девочка оглянулась по сторонам и потянула Саньку к изгороди. Перед ним плотной стеной высилась темно-зеленая крапива. Маша натянула рукава кофты и раздвинула крапиву. Потом, нажав плечом, приоткрыла искусно замаскированную калитку. И в ту же минуту в глубине участка что-то зазвенело, забренчало.
- Это у нас сигнализация такая, - шепнула Маша. - Первая линия… а дальше вторая и третья…
- Какая сигнализация? Кто придумал? - Саньке уже не терпелось поскорее заглянуть в глубь участка.
Неожиданно в кустах что-то зашуршало. Маша схватила Саньку за руку и заставила присесть у изгороди в заросли лопухов и крапивы. Из-за кустов вынырнул Алеша Семушкин в широкой соломенной шляпе.
- А я думала - дедушка Векшин… Ой, не любит, когда чужие здесь! - шепнула Маша и, приподнявшись из лопухов, вместе с Санькой пошла навстречу Семушкину. - Алеша, ты дежурный сегодня?
- Ну, я! - Семушкин загородил тропинку и посмотрел на Саньку так, словно видел его впервые.
- Чего уставился? - удивился Санька. - Не узнаешь?
- Узнаю. Ты же у нас знаменитый.
- Вот и пропусти, коль знаменитый.
- После дождичка в четверг, на ту осень, годов через восемь… - затараторил Семушкин, и острый кончик носа его смешно зашевелился.
- Подумаешь, объект военного значения! - Санька заложил руки за спину и двинулся на узкоплечего Алешу.
Но тот не моргнул и глазом. Вложил в рот два пальца и протяжно свистнул.
Из-за кустов показались Степа и Федя Черкашин.
- Ребята, ну какие вы, право… - бросилась к ним Маша. - Примем к себе Саньку, покажем ему наши посевы… - и осеклась: Федя посмотрел на нее так, словно Маша в чем провинилась.
Потом он неторопливо подошел к Саньке:
- А где пилотка твоя?
- Да, где она? - спросил Степа.
Санька с удивлением посмотрел на ребят и провел ладонью по непокрытой голове:
- А вам какая забота?
- Да так… интересуемся… - фыркнул Семушкин. - Может, потерял где… А пока от ворот поворот. Когда нужно будет, мы тебя покличем, нарочного пошлем. Пожалуйте, милости просим. А пока живем, по тебе не скучаем.
- Да, не скучаем, - подтвердил Степа и выразительно показал глазами на калитку в изгороди.
Саньке стало жарко. Ну нет, он не из таких, чтобы уйти несолоно хлебавши! Однажды в Локтеве его не пропускали через улицу пять мальчишек. Но он прошел. Не тряхнуть ли стариной? К тому же положение сейчас куда более выгодное. Сухопарый Федя не в счет, Семушкин храбр до первого удара, и единственно с кем серьезно придется схватиться - это Степа Так-на-Так. Ну, была не была…
Санька выставил левое плечо, сделал первый шаг… Но все дело испортила Маша. Она, как клин, втиснулась между мальчишками и закричала на весь участок:
- Что вы, чумные! Совсем рехнулись. Я вот сигнал подам, дедушку позову… - Она растолкала мальчишек и взяла Саньку за руку: - Не слушай их! Пойдем покажу, что обещала.
- Не надо мне ничего показывать! - Санька резко вырвал руку и бросился к изгороди. - И так знаю, в какие вы игры играете… Собрались детки-малютки. Нет чтобы колхозу делом помочь… - Он с силой толкнул калитку ногой. Калитка не подалась. Санька ударил сильнее.