"Странно, - подумала я, - ведь всего пару часов назад я встречалась с Марианн в школе". Но все равно я потопала вверх по лестнице - узнать, что ей нужно. Стиг последовал за мной. Как тебе, возможно, известно, он живет в том же пансионе, что и моя подруга.
Мы вошли, но никакой Марианн там не Пило, и вообще ни одной живой души.
- Она в моей комнате, - сказал Стиг.
Не знаю, поверила ли я ему, но во всяком случае вошла туда и посмотрела. Комната была пуста.
- Тогда, наверное, она вышла, - произнес Стиг.
И захлопнул за собою дверь.
- Мне кажется, ты чертовски мила, Бритт Мари, - немного погодя сообщил он.
- А мне, черт побери, тысячу раз наплевать, что ты думаешь, - выругалась я. - Выпусти меня!
- Чего спешишь, - уговаривал он. - Мы ведь можем немножко побеседовать!
- Мне ведь не о чем с тобой говорить, - разозлилась я. - А теперь я пойду!
- Не верю, - подло улыбаясь, проговорил он и подошел чуть поближе. - Не будь такой спесивой, Бритт Мари. Тебе никогда не завоевать любовь парня, если ты не станешь чуть помягче и не пойдешь ему навстречу.
- Думаю, ты не способен судить, что любят и что не любят парни! - в ярости вскричала я. - Как ты можешь с высоты своего роста разговаривать, как сопливый щенок!
И я пошла прямо к двери. Он схватил меня, но Сванте и я, верно, не случайно тренировались, нанося удары джиу-джитсу друг другу. А к тому же ты ведь знаешь доморощенные уловки негодяев. Я вырвалась и, злая, как паучиха, выскочила за дверь. Волосы у меня стояли дыбом. Почти в ту же самую минуту вернулся домой Оке, он тоже живет здесь… Понимаешь, у фру Линдберг самый большой школьный пансион в нашем городе… У меня было большое желание попросить Оке помочь мне отколотить Стига. Но каким бы хорошим ни был маленький добрый Оке, он не борец. Так что я без единого слова рванула дальше.
Во мне все кипело от бешенства, и я была вынуждена выпустить пар; поэтому, вернувшись домой, я рассказала обо всем Сванте.
- Выйди из дома и убей кошку! - сказал он, потому что увидел, как мне необходимо разрядиться и излить свой гнев. Но сам он был не менее зол, чем я, и это замечательно подействовало на меня.
- Как плохо, когда тебе всего лишь четырнадцать лет, - вздохнул он, - а иначе этому подлецу не поздоровилось бы, я быстро начистил бы ему морду!
- О, никаких хлопот из-за меня, - сказала я. - Раньше или позже я сведу с ним счеты сама!
Жизнь полна потрясений, Кайса. Можешь поверить словам твоей закаленной тяжкими испытаниями
Бритт Мари.
2 апреля
Что я говорила, Кайса, что я говорила? Разве я не говорила, что жизнь полна потрясений, или, может, я этого не говорила? Я и сама не знала, насколько была права!
Можешь ли ты понять, почему нельзя быть счастливой? Ведь быть счастливой так весело и так скучно быть печальной. Вероятно, это для того, чтобы закалиться, так я думаю. А теперь я - закаленный человек.
Пожалуй, лучше мне объяснить чуть подробнее. Ты, вероятно, удивляешься, что же случилось? О, всего лишь то, что моя жизнь разбита. Только это, и ничего другого. А в остальном - ничего не случилось. Никаких стихийных бедствий или драматических происшествий с убийствами, насколько мне известно. Все остальные люди ходят вокруг, и вид у них такой, словно они думают, будто Земля - замечательно прекрасное место обитания! И только я знаю: жить здесь - невыносимо!
Ты отгадала верно. У меня муки неразделенной любви. Такое можно доверить только ровеснице.
Взрослые никогда в жизни не поймут, что когда тебе пятнадцать лет, можно прийти в смертельное отчаяние из-за любви. Если б они только знали! Я имею в виду, знали бы, как болит мое сердце! Думаю, что мои страдания, если сравнить их со страданиями большинства прославленных жертв любви, достойны стать в один ряд с ними.
Бертиль не обращает на меня ни малейшего внимания. Да, так и запиши! Бертиль не обращает на меня ни малейшего внимания! Всего восемь слов, и все же как тяжело их писать!
Как будто мы никогда вместе не смотрели на луну, не бродили вокруг по лесам и полям, не танцевали, не ходили в кино и не катались на лыжах. Неужели все это мне только снилось?
Заползая по вечерам в постель, я мучаю себя вопросами: во имя Всех Святых, почему, почему, почему? Почему он больше не смотрит на меня? Я пыталась встретить его, чтобы спросить начистоту: почему? Но он целеустремленно и сознательно избегает меня, а если мы когда-нибудь встречаемся, то он абсолютно холодно кивает и проходит мимо. А я иду домой и смотрюсь в зеркало: не появилось ли у меня несколько седых волос?
Если он нашел другую девочку, которая нравится ему больше меня, то, мне кажется, он должен был бы об этом сказать. Он, девиз которого: "Хранить верность", попросту не может вести себя так. И все-таки он ведет себя именно так. Меня удивляет, почему… ах, ну вот, я начинаю снова.
Иногда я резко говорю себе: "Разве у тебя нет гордости? Зачем ты горюешь о человеке, который так обращается с тобой?"
И смиренно отвечаю себе: "Нет, у меня вообще нет гордости, ни малейшей!"
Ну, довольно об этом! Ведь все равно жить надо. Я брожу по дому и пытаюсь делать вид, будто ничего не произошло. Я даже более резва и шаловлива, чем обычно, чтобы никто в моей семье ничего не заподозрил. Но папа иногда так испытующе смотрит на меня, а сегодня, когда я особенно буйно и весело вела себя, мама огорченно спросила меня:
- Бритт Мари, почему ты грустишь?
Так что, кажется, не такая уж я великая актриса, какой себя воображаю!
Я помчалась в свою комнату, чтобы чуточку всплакнуть. Потому что если есть на свете что-либо, чего я не выношу, так это жалости к себе. Отказываюсь от соболезнования моему горю, запомни это и ты, милая Кайса!
Но вчера ведь было 1 апреля, и невозможно бродить, словно какая-нибудь плакальщица, когда стайка прочих братьев и сестер в такой степени оживлена, весела и шумлива. Сванте, должно быть, не спал целую ночь, придумывая самые разнообразные первоапрельские шутки и проказы. Перед ленчем ему не надо было идти в школу, и он начал действовать уже с самого утра.
В доме у нас два телефонных аппарата. Один непременно нужен папе в его кабинете. В девять часов утра зазвонил второй телефон - в прихожей. Подошла к телефону Майкен.
- Алло, - ответил матерый голос - явно голос человека с бородой. - Говорят с телефонной станции. Нужно проверить ваш телефон. Будьте добры, скажите в трубку: "Э-э".
Вероятно, Майкен забыла, какой сегодня день, потому что послушно сказала:
- Э-э.
- Громче! - произнесла Телефонная станция.
- Э-э! - громко сказала Майкен.
- Еще громче! - приказала Телефонная станция.
- Э-э! - заорала Майкен таким голосом, словно отдавала войску команду броситься в атаку на врага.
- Хорошо! - похвалила ее Телефонная станция. - Высуньте язык!
- Это еще что? - ответила совершенно сбитая с толку Майкен. - Что за глупости?
Тут Телефонная станция прыснула со смеху и отвратительным голосом негодника Сванте запела:
- Апрель, апрель!
Майкен страшно разозлилась и поклялась отомстить. А вскоре настал и мой черед взывать о мести.
Когда я после полудня вернулась домой и мирно и спокойно готовила уроки, в дверь позвонили. Я пошла и открыла дверь; снаружи стоял маленький мальчик по имени Фольке. Мама Фольке убирает квартиру ректора моей школы и живет в одном доме с ней. И этот Фольке сказал мне, что "Бритт Мари должна сейчас же зайти к ректорше фрёкен Лунд домой".
Я подумала, что это, возможно, первоапрельский розыгрыш, и спросила:
- Почему она не позвонила, вместо того чтоб посылать тебя?
- Ее телефон разбился, - сказал Фольке.
И тогда я, понятное дело, пошла. Слякотно и неуютно было на улицах, да и путь тоже совсем не близкий. Так я и шла, раздумывая, что дурного я натворила, если ректору так уж необходимо срочно поговорить со мной.
Я позвонила, и сама фрёкен Лунд отворила мне дверь. Я сделала изящный книксен и вопрошающе посмотрела на нее. А она вопрошающе посмотрела на меня.
- Что у тебя на сердце, милая Бритт Мари? - спросила она.
- Я думала, вы, фрёкен Лунд, хотите поговорить со мной, - ответила я.
- Нет, я ничего об этом не знаю. Но ведь сегодня первое апреля, - улыбнувшись, сказала она.
"Горе тебе, Сванте, когда я схвачу тебя", - подумала я, так как ни минуты не сомневалась в том, кто был подстрекателем. Перед фрёкен Лунд я, запинаясь, как можно любезнее извинилась.
В результате я была приглашена на чашку кофе с дивным бисквитом, так что эта первоапрельская шутка провалилась, поскольку мне все время было приятно. Но отомстить я все равно отомщу!
Я отправилась домой, и мы с Майкен соединили наши умные головы, но ничего путного так и не придумали.
Но вот случилось так, что после обеда мама послала Сванте отнести какую-то книгу Тетушке Лиловой. А с Тетушкой Лиловой дела обстоят так, что хотя она неслыханно очаровательна, но болтает так нудно, и еще у нее множество семейных альбомов, которые она так охотно показывает! Я не раз попадалась на эту удочку и теперь уже точно знаю, что именно перитонит уложил ее кузена Альберта на смертный одр и что именно ужасное воспаление легких унесло из жизни ее тетушку Клару. Лица их обоих - и Клары, и Альберта - были многократно запечатлены на фотографиях в ее альбоме, а вдобавок там были фотографии примерно еще девяноста пяти родственников.
Когда Сванте ушел (после разнообразного скулежа, потому что он, как и мы, боится болтовни Тетушки Лиловой), в моем мозгу вспыхнула молния гениальности, и я совершенно отчетливо узрела путь своих дальнейших действий. Ринувшись к телефону, я лихорадочно позвонила Тетушке Лиловой. И сказала, что Сванте уже пошел к ней с книгой.
- Вы ведь, тетушка, знаете, какой Сванте стеснительный, - продолжала я. - А теперь есть кое-что, о чем он хотел бы попросить вас, тетушка, но, верно, не осмелится сказать вам об этом.
- Вот как, - закудахтала Тетушка Лиловая, - что бы это могло быть?
- Понимаете, тетушка, ему так безумно хочется заглянуть в ваш альбом с фотографиями, о котором он столько слышал от меня. У вас, тетушка, вероятно, не найдется времени показать ему альбом?
- Конечно, конечно, найдется, - ответила Тетушка Лиловая. - Мне это доставит удовольствие!
- Спасибо, милая тетушка, - поблагодарила я. - Не обращайте внимания, если он начнет протестовать. Он делает это только потому, что считает необходимым, из упрямства.
Затем Майкен и я набросили на себя плащи и ринулись на улицу. И мы веселились весь ближайший час так, как я не веселилась с тех пор, когда малышкой в первый раз попала в цирк. Я забыла и про свое разбитое сердце, и про все на свете.
Тетушка Лиловая живет в нижнем этаже и еще не опустила шторы, так что у нас перед глазами был прекрасный вид на нашу несчастную жертву. Сванте сидел, корчась, словно уж, а Тетушка Лиловая расположилась рядом с пятью альбомами, которые листала от первой страницы до последней. Иногда она делала небольшой перерыв, и мы понимали, что она читает доклад о ком-то из множества наиболее примечательных родственников.
Примерно через час с небольшим Сванте, шатаясь, вышел из дома, и мы услышали, как Тетушка Лиловая, стоя в дверях, заверяла Сванте, что если бы кузен Альберт явился к врачу немного раньше, то был бы жив еще и по сей день.
Когда Сванте прошел примерно двадцать пять метров, мы с Майкен обхватили его с двух сторон.
- Милый малыш. Сванте, - сказала Майкен, - подумать только, как ты интересуешься альбомами с фотографиями, а я и не знала!..
- А мне бы хотелось задать моему милому любимому братцу, - сказала я, свободно перефразируя Харриет Лёвенельм, - хорошую взбучку, настоящую трепку!
И, подхватив Сванте под руки, мы, торжествуя, повели его домой. Он барахтался изо всех сил, но что он мог сделать против двух мужеподобных женщин!
А вернувшись домой, мы внесли Сванте в его комнату и сунули в постель, одетого и в башмаках. Затем довольно осторожно уселись на него и запели:
- Апрель, апрель!
Мы отомстили ему!
Но сегодня уже 2 апреля, и мне грустно, как никогда. В своей беде я совершила нечто такое, чего никогда раньше не делала. Обещай никому об этом не говорить, тогда я расскажу тебе обо всем!
Я побывала у гадалки. Ты ведь знаешь, когда над дорогой, по которой идешь, сгущаются сумерки и звезда надежды больше не светит, тогда обращаются к сверхъестественным силам, чтобы обрести ясность.
Разумеется, не хочу утверждать, что Крёса Тильда прямо-таки сверхъестественное существо. Она сверхъестественно грязна, да, она такая, и это, пожалуй, единственное, что в ней сверхъестественного. "Все-таки, - подумала я, - быть может, перст судьбы начертает кое-какие письмена на ее грязнущих обрывках карт". И тогда я уговорила Аннастину пойти со мной. Вообще-то уговорить ее было нетрудно.
Крёса Тильда живет в маленькой-премаленькой лачуге, которая вот-вот рухнет. Она живет на окраине города, в той его части, которая в повседневных разговорах называется "Горе Луковое". Это наш злачный квартал, и он почти столь же живописен, как "Старый Город" у вас в Стокгольме. Маленькие лачуги подпирают друг друга изо всех сил, а иначе они бы наверняка давно рухнули. И, как ты понимаешь, там живет не самое высшее общество нашего городка.
Там обитает по-настоящему великолепное сборище живописных хулиганов, и наш городской прокурор говорит, что, не будь квартала "Горе Луковое", городу вообще не понадобился бы никакой полицейский корпус.
Когда спустилась темнота и зажглись фонари, мы с Аннастиной направили наши стопы к злачному кварталу. Но там освещение было плохое, и на душе у меня стало почти жутко. Я пошарила во внутреннем кармане плаща, нет ли у меня с собой денег.
- Тебя что, блохи кусают? - спросил какой-то парень, стоявший на углу улицы и заметивший мой маневр.
Мы вздохнули с настоящим облегчением, когда наконец вошли в сени Крёсы Тильды, где можно было с грехом пополам выпрямиться, и постучали в дверь. Через некоторое время Крёса Тильда осторожно высунула голову, а я в ужасе отступила назад. Потому что если ты хочешь видеть подлинный, классический школьный экземпляр гадалки, то возьми в качестве образца Крёсу Тильду! Скрюченная и остроносая, испачканная табаком и грязная, да еще с каркающим голосом - такова она. И все причиндалы, имеющие отношение к гаданию, у нее тоже есть: три черные кошки, и кофейник в очаге, и засаленная колода карт на столе, который вообще завален кофейными чашками, пивными бутылками, картофельными очистками и всякими штучками-дрючками, всем понемногу.
Мне гадали первой. Старуха очистила рукавом один из углов стола и разложила карты в виде звезды.
- Голубка, - сказала она с таким ударением, что это прозвучало как ругательство, - ты выйдешь замуж за богача.
"Ха-ха, - подумала я, - она не знает, что мне суждено умереть в расцвете юности от разрыва сердца".
- В твой дом явится один брюнет, - сказала Крёса Тильда.
"Это развозчик пива", - подумала я, но не произнесла ни слова.
- Между тобой и твоим любимым - большое недоразумение, - продолжала она.
- Это еще что, какое такое недоразумение?! - закричала я.
- Голубка, - снова произнесла Крёса Тильда, да так резко, что я подскочила. - Не задавай вопросов! В свое время все разъяснится.
Затем она немного поболтала о письме, которое, мол, приплывет ко мне по воде, и о прекрасном пути, который мне предстоит, но меня заинтересовали лишь ее слова о недоразумении. На обратном пути я непрестанно размышляла об этом, и Аннастина была серьезно задета тем, что я не разделила ее радости: ей предстояло выйти замуж за очень высокопоставленного человека.
"Недоразумение" - как, по-твоему, может такое быть?
Об этом размышляет одна очень печальная голубка.
17 апреля
Дорогая Кайса!
Весна! Весна! Самая удивительная весна, которая только случалась в истории рода человеческого. В этом я уверена. Во всяком случае, желая избежать преувеличений, скажу: такой не случалось в жизни Бритт Мари Хагстрём.
Неужели это я собиралась умереть в столь юные годы от разрыва сердца? Дорогая, с этим придется подождать! И подождать довольно долго! Мое сердце просто отказывается разорваться в это время года! Как можно умереть, когда скворцы на яблоне перед моим окном каждое утро выводят такие жизнерадостные трели, а повсюду на солнце - подснежники и крокусы высовывают свои головки из-под земли? Ну ладно, если быть честной до конца, я не могу обвинять во всем скворцов и крокусы. В том, что мне стало лучше, есть, вероятно, и небольшая доля заслуг Бертиля. Крёса Тильда была права. Тут таилось недоразумение! А может, следовало бы сказать: подлый поступок. Ты в состоянии выслушать меня?
Да, понимаешь, когда я дошла до такого предела, что раздумывала, какой способ покончить с собой лучше: прыгнуть ли в озеро, или всадить в себя несколько сотен грамм первоклассного крысиного яда, ко мне в комнату ворвался Сванте. Это было вчера вечером. Он скрежетал зубами, подпрыгивал и шипел:
- Негодяй, скотина, мерзавец, мерзкий бандит!
- О ком ты? - спросила я.
- О Стиге Хеннингсоне, - ответил он.
- Что случилось, что такое? - повторяла я.
И тут я все узнала. Надеюсь, мы с тобой такие друзья, что и у тебя по спине побегут мурашки, когда я расскажу всю историю. Оказывается, Стиг Хеннингсон пошел к Бертилю и наболтал ему про меня всякие пакости. Помнишь, как он обманом заманил меня в тот раз в свою комнату? Бертилю же он сказал, что я пошла туда совершенно добровольно и что я не из тех, на кого можно положиться. Бертиль, естественно, ему не поверил, но тогда Стиг взял Оке в свидетели того, что я вышла из его комнаты. Когда я пишу эти строки, во мне все кипит, как в жерле Везувия перед самым извержением этого вулкана. Я по-прежнему не могу понять, что подобная низость возможна.
Именно Оке и рассказал Сванте, как все было на самом деле. Бедняга Оке! Он чувствовал себя бесконечно несчастным из-за всей этой истории!
После того как Сванте, сопровождая свои слова кошмарнейшими угрозами, выложил все, что знал, я долго сидела молча, словно меня - бух! - ударили дубиной по голове. Но постепенно у меня начала болеть душа. Я была ранена, ранена до мозга костей, оскорблена тем, что Бертиль мог так дурно подумать обо мне! Неужели он мог так поступить? Почему он даже не поговорил со мной, а осудил, не выслушав?!
- И почему я не ел чуть побольше шпината на своем веку, - сокрушался Сванте, - чтобы стать таким же сильным, как Карл Альфред. Я не могу вздуть Стига, как бы мне этого ни хотелось. Но, - вдруг сказал он, - я сейчас же отправляюсь к Бертилю!