* * *
Последние ящики были аккуратно сложены на стеллажах. Вальтер еще раз проверил груз. Все на месте, все уложено по порядку. Тот, кому приведется со временем прийти сюда, останется доволен работой.
"А вдруг это буду я… - подумалось Вальтеру. - Нет, другой. Мое дело спрятать, вскрывать поручат уже не мне…"
Он вспомнил о координатах, про которые говорили ему в Берлине. Кто-то знает и сейчас эти координаты, где-то записаны цифры, обозначающие их, когда-то они лягут на карту и будет сказано: вот здесь тайник, в этой точке…
- Все, - сказал Вальтер и посмотрел на часы. - Вы очень быстро выдохлись, малыши, не сэкономили даже часа. Это плохо... Петцолд, снимите внизу охрану, всех сюда. Туман поднялся, того гляди прилетит "кофейная мельница", обнаружит скопление людей и сразу заподозрит неладное.
- А наши там, внизу, держатся! - прислушиваясь к отдаленной стрельбе, сказал Майер. - Уже полдень, а они держатся. - В его голосе звучали торжествующие нотки.
- Думаю, что из последних сил, - охладил Майера Вальтер. - С такими полководцами, как ты… - Он не докончил, оглянулся - снятое оцепление входило в главный штрек. - Все здесь?
- Да, - кивнул Петцолд. - Пятьдесят человек.
- Вот и отлично… Вы все же здорово потрудились, малыши! Я не ошибся, когда заменил вами тех ленивых олухов, что укатили отсюда. Мы с партайгеноссе Петцолдом не рискнули доверить им то, что без колебаний доверяем вам - будущему Германии, ее единственной надежде. Все, что вы здесь видите, - он обвел рукой штрек, ряды ящиков на стеллажах, - это часть фонда, необходимого для нашей будущей борьбы, для реванша, который мы дадим врагам Германии. Вам доверена важнейшая государственная тайна, будьте же достойны столь высокого доверия! Даже перед лицом смерти каждый из вас обязан молчать о том, что видел тут… А теперь… - он посмотрел на часы, - теперь пятьдесят шесть минут отдыха. Вы заслужили его… Майер! Вон в том зеленом ящике нет никаких секретов. В нем отличная колбаса, сало и шнапс. Подкрепитесь как следует, впереди трудный переход. Мы с партайгеноссе Петцолдом не будем вам мешать. Приступай, Майер.
- Яволь!
- Дальше главного штрека не выходить! Всем быть вместе! Майер, ответственность на тебе!
- Яволь.
- И не очень увлекайтесь шнапсом, малыши, впереди у вас еще работа…
Вальтер с Петцолдом пошли вдоль проводки, которая тянулась к выходу из штольни.
- Вы умело повели себя с этими юнцами, - сказал Петцолд. - Похоже, они верят вам как самому господу богу.
- Будем надеяться… - сухо отозвался Вальтер. - Итак, остается в силе исходный вариант схемы: первый взрыв заваливает штрек от начала и до конца, не затрагивая боковые отсеки. Таким образом, если у кого и возникнет вдруг идея заняться без нашего на то разрешения раскопками, то он, пройдя весь главный штрек, не заметит ответвлений.
- Почему бы нам тогда не ограничиться одним взрывом? Чем меньше грохота сейчас, тем, по-моему, безопасней.
Тупость Петцолда раздражала. Неужели в Берлине не смогли подыскать кого-нибудь посообразительней, черт возьми! Или хотя бы помолчаливее…
- Второй взрыв, да будет вам понятно, срежет склон, словно ножом, сомнет штольню и все, что сползет вниз, к самой дороге. Именно второй взрыв исключит само появление у кого бы то ни было идиотской мысли о раскопках. Вы согласны с этим?
- Да, пожалуй… - пробормотал Петцолд.
- Очень рад. Тогда давайте сюда конец кабеля и быстрее в укрытие!..
* * *
В ярком свете аккумуляторных фонарей штрек казался даже уютным. Особенно после двух рюмок шнапса.
И колбаса была великолепной. А сало так и таяло во рту! Нечасто приходится есть такое сало. Может, Гуго Майер и жрет его каждую субботу, но у него отец - владелец аптеки и, говорят, неплохо нажился на спекуляции медикаментами.
- За наших доблестных командиров! - Майер поднял над головой бутылку со шнапсом. Он был уже изрядно пьян. - За победу германского оружия! Хайль!
- Хайль! - грохнул в ответ хор голосов.
- Wir müssen siegen!
- Wir müssen siegen! - скандировало вслед за Майером полсотни глоток.
И только Нойнтэ молчал. От выпитого шнапса его мутило, колбаса казалась безвкусной и какой-то липкой.
- Солдаты! - продолжал ораторствовать Майер. - У нас еще целых двадцать девять минут. Этого вполне достаточно для того, чтобы не спеша повесить двух негодяев. Как раз в конце главного штрека, где валяются сейчас эти подонки, дожидаясь своей участи, я видел отличную перекладину под потолком. На ней мы и вздернем их.
- Вздернем!
- Предателя Траубе, - Майер поднял над головой руки, - я повешу сам, вот этими руками! А русского уступаю Нойнтэ. Это ведь он так ловко спеленал его, не так ли, друзья?
- Он! Молодец, Фриц Девятка! Вперед!
Все повалили из штрека.
- А ты чего же? - спросил Фрица Майер.
- Я солдат, а не палач, - ответил Нойнтэ. - Тот русский мог убить меня, но не убил.
- Вот и осел! Значит, ты убьешь его. Марш вперед! Я давно присматриваюсь к тебе, Нойнтэ!
Они были одни в узком проходе, ведущем к главному штреку. Рыжие глаза Майера тускло мерцали в свете фонаря.
- Я никуда не пойду, - сказал Фриц. - Ты свинья и палач! Знай, если убьешь Герберта и этого русского, я проломлю тебе череп.
- Вот как?! - взвизгнул Майер. - Еще один предатель?! Сейчас ты у меня…
Он не договорил, осекся на полуслове. Острый конец ножа ткнулся ему в живот.
- Иди и останови их. - Нойнтэ держал нож крепко; в узком проходе не изловчиться, не выбить его из руки. - Тебе никто не давал права выносить смертные приговоры, Майер. Я предупредил тебя и иду к командиру. Он будет решать, а не ты.
Нож больше не покалывал Майера. Он вытер рукавом взмокший лоб, скользнул по стене к выходу. Фриц шел следом, держа автомат на изготовку.
* * *
- Они идут! - испуганно шепнул Герберт Минасу. - Слышишь, они идут!
- Слышу. Пусть идут... Ты не бойся их! Их нельзя бояться. Стыдно.
- Они убьют нас! Я знаю Майера. Это он нашел у меня листовку...
Привязанные друг к другу, спина к спине, они сидели в самом конце главного штрека, возле сваленных грудой вагонеток. Стянутые телефонными проводами ноги затекли, и любое движение причиняло боль.
Минас чувствовал, как время от времени вздрагивает спина Герберта.
- Нельзя плакать! - сказал он. - Ты же солдат, Герберт!
- Мне страшно…
- И мне страшно. Но плакать нельзя. Они не должны видеть, что кто-то из нас заплакал… Тебе сколько лет?
- Пятнадцать… Почти…
- Ты правда решил перейти к нам? Для этого спрятал листовку?
- Да… Мне очень захотелось домой, когда я услышал того… который говорил от вас. Он немец, и я поверил ему. Он ведь немец?
- Немец. Его зовут Карл Зигль. Запомни, Герберт, это имя, он замечательный человек, Карл Зигль. Его родители были коммунистами. Их казнили ва… - он хотел сказать "ваши", но поправился: - Их казнили гестаповцы.
- В гестапо многих казнили. За измену Германии.
- Ты так думаешь?
- Я не знаю. Нам так говорили.
В глубине главного штрека послышались крики, смех и ругательства. По своду метнулся голубой луч света.
- Они идут! Они идут за нами!
- Пусть идут, Герберт. Не бойся, мы же вместе…
Потом раздался крик Майера:
- Эй там! Стойте! Назад, ко мне! Быстро!
Идущие остановились, недоуменно затоптались на месте.
- Кому сказал, сюда?! Что вы там застыли?..
Когда они подошли, Майер построил их, повел обратно в штрек, где были сложены ящики.
- Наверное, есть еще колбаса или остался шнапс, - сказал кто-то из идущих сзади.
Но Майер не принял шутку; он мрачно шагал впереди, держась за ствол висящего на шее автомата.
- Солдаты! - сказал он торжественно после того, как все расселись в узком и длинном, словно пенал, штреке. - Небезызвестный вам Фриц Нойнтэ только что совершил предательский поступок. Угрожая мне, вашему отрядному фюреру, оружием, он потребовал сохранить жизни врагам Германии. Сейчас Нойнтэ, нарушив приказ, отправился якобы к командиру. На самом деле он трусливо дезертировал.
- Как дезертировал?!
- Фриц Нойнтэ, кавалер Железного креста, струсил?!
- Прибить его как собаку!..
- Солдаты! - Майер вскочил на ящик из-под продуктов. - Я призываю вас к действию. Пять человек во главе с тобой, Тимман, должны настичь его и вернуть сюда. Далеко ему не уйти. Я остаюсь здесь, как мне было приказано. Потом будет суд. Мы сорвем с Фрица Нойнтэ Железный крест, которого он больше недостоин, и повесим этого ублюдка вместе с теми двумя. Перекладина достаточно длинная, места хватит для всех трусов и отступников…
Нойнтэ шел, спотыкаясь о рельсы. Далеко впереди светлел позолоченный солнцем овал - выход из штольни.
Сейчас Фриц выберется из нее, подойдет к командиру и расскажет ему все.
Командир очень нравился Фрицу. Светловолосый и светлоглазый, сильный и, наверное, бесстрашный. Именно таким рисовался в воображении Нойнтэ его погибший много лет назад отец.
Командир справедлив, он при всех обозвал Гуго Майера клистирной трубкой, а потом еще и кретином, когда тот сунулся не в свое дело и стал распоряжаться при переноске ящиков с дороги в штрек. И заставил его таскать их наравне с другими…
Герберт Траубе был единственным добрым товарищем Фрица. Они познакомились давно - мать Траубе каждое рождество приходила в приют, приносила сиротам корзину со сластями. У нее был небольшой кондитерский магазинчик невдалеке от школы.
Несколько раз фрау Траубе забирала Фрица на каникулы, и они вместе с Гербертом уезжали в деревню к его деду. То были самые лучшие дни в жизни Нойнтэ.
И потом еще Герберт был тезкой Норкуса, героического Норкуса с картины, висящей над кроватью Фрица…
Под сводом штольни тянулись два тонких кабеля. Подвешенные ко вбитым в скалу крючьям, они двумя разноцветными нитями, синей и красной, уходили к выходу. Нойнтэ не обратил на них внимания, он был целиком погружен в свои мысли.
Тот русский мог убить его. Всего секунда, и нож, ударив в бок, прошел бы к сердцу. Всего секунда…
Но русский не сделал этого. Почему?.. Почему он не сделал этого и теперь, связанный, лежит там, в конце главного штрека, вместе с Гербертом?..
Фриц вынул из ножен лезвие. "Все для Германии", - было вытравлено на нем готическими буквами.
Это был нож русского парня. Немецкий нож из золлингеновский стали. Фриц его приставил несколько минут назад к тощему животу Гуго Майера…
Тонкие кабели тянулись над головой, провисая в промежутках между крючьями. По одному из них, по красному, невидимая мгновенная неумолимая сила за тысячную долю секунды пронеслась от взрывного механизма до взрывателей, расположенных по всей длине главного штрека.
Громадная горячая ладонь толкнула Фрица в спину, сбила с ног. Вихрь пронесся над ним; плотная каменная пыль погасила далекий солнечный овал - выход из штольни.
* * *
Вальтер выглянул из-за козырька укрытия. Клубы серой пыли сползали по склону. Вход в штольню курился и был похож на рот, раскрытый в немом крике. Гора кричала, звала на помощь; отчаянный крик, не услышанный никем, клубился, стекая вниз, в заросли молодого дубняка.
- Вы были правы, - сказал Петцолд, - когда говорили им, что служба продолжается. Они и мертвые послужат Германии, когда спустя годы будет вскрыт этот тайник. Герои, пожертвовавшие собой ради будущего нации, доблестные защитники фатерлянда, презревшие смерть, найдут и более впечатляющие слова, не так ли, Вильгельм?.. Останки захоронят с почестями, сложат легенды, и не родившиеся еще сегодня солдаты будут вдохновляться их примером… Помните слова покойного фюрера?.. "Я освобождаю вас от химеры, имя которой - совесть!.."
- Простите, но мне сейчас не до цитат и не до размышлений о будущем, - Вальтер едва сдерживался, чтобы не послать этого философствующего болтуна ко всем его прародителям.
"С каким удовольствием я оставил бы тебя в том штреке, где сейчас вопят от страха эти мальчишки! Там бы ты и рассказал им о преимуществах мертвых перед живыми, идиот!.."
И Вальтер и Петцолд успели переодеться. Мешковатые костюмы провинциальных бюргеров, шляпы с кисточками из барсучьей шерсти, заплечные мешки со скромными пожитками. И вполне надежные документы. Осталось еще раз крутануть ручку взрывного механизма, и можно уходить к австрийской границе по заранее обговоренному маршруту.
- Быстрее в нижнее укрытие, Петцолд!
Они перебежали вниз, к самой дороге.
- Что ж, с богом!..
Но взрыва не последовало.
- В чем дело? - встревожился Петцолд.
- Где-нибудь взрывной волной оборвало кабель, - ответил Вальтер, выходя из укрытия.
Он посмотрел на часы. Ровно тринадцать. Как там, внизу, с той стороны, на подходах к расселине? Удержится ли заслон еще полчаса? Очень сомнительно… Да и с этой стороны в любой момент могут нагрянуть нежданные гости. Самолеты дважды уже проходили над склоном, но, надо полагать, ничего не заметили.
- Берите синий кабель, Петцолд. Мы еще успеем.
- Вы думаете?
- Успеем! Я же, кажется, сказал вам: успеем!
Вперед!
- Слушаюсь!..
Они побежали в гору. Петцолд впереди с пропущенным через кулак синим кабелем, Вальтер следом.
"Ты еще и трус вдобавок. - Он со злобой смотрел на плоскую согнутую спину Петцолда. - Как жаль, что не было указания оставить тебя тут на вечные времена…"
Примерно о том же думал и Петцолд, следя, как тонкий шнурок кабеля, срываясь с земли, скользит через его кулак.
Обрыв обнаружили недалеко от входа в штольню - сорвавшийся камень расплющил кабель, придавил его к земле.
- Проверим до конца? - тяжело дыша, спросил Петцолд.
- Конечно. Второй раз взбежать сюда вам явно будет не под силу, - Вальтер насмешливо посмотрел на запыхавшегося Петцолда. - Вы в неважной форме, коллега.
Они соединили поврежденные концы кабеля и пошли дальше. И только тут заметили стоявшего у входа в штольню Фрица Нойнтэ.
Петцолд рванул из кармана пистолет, но Вальтер перехватил его руку.
- Да вы что! - крикнул он как можно громче. - Это ж малыш Нойнтэ! - Память Вальтера была хорошо натренирована, он без труда запоминал сотни фамилий, имен, цифр и никогда не пользовался никакими записями. - Что там у вас стряслось?.. Тебя послал Майер? Мы с партайгеноссе Петцолдом спешили вам на помощь!.. Ну что же ты молчишь, Нойнтэ?..
Фриц стоял не двигаясь, прижав рукой висящий поперек груди автомат. Синяя змейка кабеля, извиваясь меж камней, убегала вниз по склону, исчезала в сухом кулаке Петцолда. Фриц не отрываясь смотрел на нее. Потом ударил по кабелю каблуком. Раз, другой, третий. Он бил по нему остервенело, плюща о камни эту страшную синюю змейку. Он понял все.
- Что с тобой случилось, малыш? - крикнул Вальтер, осторожным движением вынимая пистолет. - Я вижу, ты выпил лишнего? Опомнись, Нойнтэ!
Эти слова вернули Фрица к действительности. Перед его глазами возникла пьяная рожа Майера, бутылка шнапса, поднятая над головой. "Выпьем за наших доблестных командиров!.. За наших доблестных командиров!.. Доблестных командиров!.."
Фриц нажал на спусковой крючок автомата, но Вальтер успел спрятаться за Петцолда. Придерживая одной рукой его сползающее к земле тело, хоронясь за ним, он стрелял по стоявшему во весь рост Нойнтэ. Всего каких-нибудь пятьдесят метров, такая легкоуязвимая мишень, ее можно продырявить с закрытыми глазами.
Но Нойнтэ продолжал стоять.
Низко, над самым склоном прошел самолет. Ударил длинной пулеметной очередью. Бросив пистолет, Вальтер побежал вниз, путаясь в траве, падая и вновь поднимаясь. Впервые в жизни все его существо охватил безумный животный страх. Страх перед этим проклятым Нойнтэ, которого не берут пули, перед черным дымящимся зевом штольни, перед всем, что окружало его, Вальтера, враждебно, неумолимо, угрожающе.
Каменный склон вырывался из-под ног, летел вниз, к дороге, падая крутыми уступами. Вальтер валился с них, раздирая в кровь ладони. Быстрее к дороге! К узкой горной дороге, ведущей неизвестно куда…
Фриц не видел ни бегущего вниз Вальтера, ни неподвижно лежащего поперек склона Петцолда. Просто в какой-то момент он почувствовал, что автомат перестал биться в руках - кончились патроны. Отбросив его от себя, Фриц пошел вниз, скользя по каменистой осыпи.
Солнце стояло в зените, было жарко. Он сбросил с себя изодранный мундир, швырнул под ноги помятую каску; рванув рубаху, подставил горячим лучам бледную кожу груди.
Спустившись вниз, Фриц долго пил из ручья, окуная в него коротко остриженную голову. Желтый песок на дне медленно перекатывался, стайка прозрачных мальков танцевала вокруг опущенных в воду пальцев Нойнтэ…
Потом он услышал негромкий голос:
- Ты откуда тут взялся?
Перед Фрицем стоял пожилой человек в примятой пилотке с красной эмалевой звездочкой. В руках он держал нож с коротким округлым лезвием и белую липовую чурку.
- Вы кто?! - испуганно спросил Фриц. - Вы разве… немец?
- Не меньше, чем ты. Меня зовут Отто Штейнер. А тебя?
Сорвавшись с места, Фриц бросился к этому человеку.
- Там! - крикнул он, задыхаясь. - Там, наверху, штольня!.. И еще длинный штрек! Его взорвали!.. Там остались люди, живые люди, много людей! Помогите им!.. Помогите им!.. Помогите им!..
Я вернусь, когда растает снег…
В комнате царил синий полумрак. Все было синим: потолок, стены, дверь, пикейное одеяло, которым был прикрыт Ива, и даже руки его, лежащие поверх этого одеяла.
Он хотел привстать, но от резкой боли в затылке и в спине на лбу выступила испарина. Ива застонал. "Что же это со мной? - подумал он. - Если я ранен, то почему нет бинтов?.."
Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула Рэма. Увидев, что Ива открыл глаза, она вошла, и халат ее сразу стал синеватым. И косыночка на голове тоже.
"Почему все синее? Даже Рэма…"
- Ну наконец-то ты пришел в себя! - сказала Рэма, подходя к кровати. - Теперь дело пойдет на поправку. Только не надо двигаться и задавать мне вопросы. Я сама расскажу обо всем, что тебя интересует… - Она присела на кончик кровати, поправила на коленях халат. - Тебя контузило, Ива. Довольно сильно. Потому и синий свет в палате, и боль в затылке и в спине. Есть боль, да?
Ива моргнул: есть, мол, еще какая!
- Ничего, все это пройдет постепенно. Правда, с месячишко в госпитале пролежишь. Отправим в него, как только разрешит врач…
В халате Рэма была прежней, не такой, как в гимнастерке с погонами младшего лейтенанта медицинской службы. Словно ничего и не изменилось со времен Юнармии, и пришла она просто в госпиталь на Подгорной в халате, как и полагается.