Полузаросшая старая дорога петляла к Мертвому заливу. Примерно на полпути туда стоял дом Вестермана, и поскольку идти в обход с тележкой было трудно, им пришлось пройти мимо него с Музесом; не очень-то приятно, но неизбежно.
- Если он нас увидит, пиши пропало, - сказала Чёрвен, когда они очутились у самой калитки Вестермана. - Он сразу отберет Музеса. Кора, миленькая, ты не можешь помолчать?
Последние слова относились к охотничьей собаке Вестермана, лаявшей у забора. Не хватало только, чтобы Вестерман вышел посмотреть, на кого лаяла Кора.
- Да, тогда пиши пропало! - повторила Стина.
Но Вестерман не показывался. Спиной к ним стояла его жена и развешивала белье на веревке. Но, к счастью, на затылке у нее глаз не было. Дети миновали и выгон Вестермана, где Стинин дедушка держал своих овец, и Стина крикнула Тутисена. Ягненок тут же прибежал, думая, что его зовут кормиться.
- Не-а, я хотела только поздороваться с тобой и посмотреть, как ты живешь, - сказала Стина.
Музесу тоже жилось хорошо. Всю дорогу к Мертвому заливу он ехал такой довольный, думая, видимо, что его везут покататься. Но когда его неожиданно вместе с ящиком запихнули в какой-то совершенно незнакомый сарай, он почуял что-то неладное, а не в его нраве было безропотно мириться с этим. Его злобные крики тотчас жутко прозвучали в безлюдной глуши вокруг Мертвого залива.
- Музес, ты орешь так, что на весь остров слышно, - упрекнул тюлененка Пелле.
Сидя на корточках вокруг тюлененка в темном лодочном сарае, дети втроем ублажали его, внушая, что все это ему же на пользу.
- Это ненадолго, понимаешь, - сказала Чёрвен. - Все как-нибудь уладится, и тогда ты снова вернешься домой.
Как все уладится, ума не приложить. Но Чёрвен знала: обычно всякие трудности рано или поздно улаживаются, и она надеялась, что и на этот раз все обойдется.
Набив рот салакой, Музес потихоньку успокоился в своем ящике.
- Лучшего сарая ты и не видел, - уговаривала тюлененка Чёрвен. - Здесь тебе будет неплохо.
- Хотя тут тошнехонько, - с дрожью в голосе добавила Стина. - Я почти уверена, что тут водятся привидения.
В лодочном сарае чуть брезжил какой-то странный, тусклым свет, который смущал девочку. Но через щелки в рассохшихся стенах пробивались косые лучи солнца, и было слышно, как журчит вода.
- Я выйду на минутку, - сказала Стина, отворив тяжелую дверь, которая пронзительно заскрипела на своих заржавленных петлях.
И она куда-то исчезла.
Если Стине в сарае было не по себе, то Пелле, наоборот, испытывал удовольствие и чувствовал себя как дома.
- Вот бы самому здесь пожить, - сказал он, окинув взглядом старый хлам, брошенный последним владельцем в сарае. Там валялись драные рыбачьи сети и прохудившийся садок для рыбы, почерневшие от времени, несколько чучел для охоты на птиц, ломы, черпаки, весла и деревянные корыта, заржавелый якорь и допотопные финские сани с деревянными полозьями, а в дальнем углу стояла старинная люлька, с вырезанным на стенке именем и датой. Пелле прочитал по складам надпись: "Малышка Анна". А даты он не разобрал.
- Верно, много лет прошло с тех пор, как малышка Анна лежала в этой люльке, - сказал он.
- А где сейчас малышка Анна, как ты думаешь? - спросила Стина.
Пелле задумался. Он долго стоял, уставившись на старую люльку, и думал о малышке Анне.
- Наверно, умерла, - тихо ответил он.
- Не-а, не хочу… это очень грустно, - сказала Чёрвен. - Ох-хо-хо-хо, - вздохнула она и запела: Мир - это остров слез и печали, Не успел свой век прожить, Тут и смерть пришла. Поминай, как звали!
Распахнув дверь, Пелле ринулся на солнце. Чёрвен поспешила за ним, торопливо попрощавшись с Музесом и торжественно пообещав каждый день навещать его и приносить салаку.
В лучах послеполуденного солнца безмолвно дремал Мертвый залив. Пелле глубоко вздохнул. А потом словно бес в него вселился. Испуская дикие вопли, он кинулся бежать. Он носился из сарая в сарай, от одной крытой пристани к другой, будто за ним гнались; он прыгал по прогнившим мосткам причалов и трухлявым бревнам, так что Чёрвен даже перепугалась. Но и она не отставала от него, скача сломя голову по шатким половицам в полусумраке крытых пристаней, где тускло поблескивала, плескаясь о сваи, черная вода. Пелле скакал словно одержимый, не произнося ни слова. Чёрвен тоже молчала, потому что ей было страшно, но она по-прежнему не задумываясь следовала за ним.
Потом, совсем запыхавшись, они уселись на мостках, залитых солнцем, и Пелле спросил:
- А где Стина?
Тут они вспомнили, что уже давно ее не видели, и закричали хором:
- Стина!
Никакого ответа. Тогда они принялись ее искать; они искали и кричали, а эхо разносило их голоса над Мертвым заливом и медленно замирало вдали. И снова наступала жуткая тишина.
У Пелле побелел нос. Что случилось со Стиной?
А что, если она свалилась с какого-нибудь причала?.. Или утонула? Малышка Стина и малышка Анна… Все ведь смертны, это он знал.
- И почему я не взяла с собой Боцмана?! - со слезами на глазах сказала Чёрвен.
Они стояли, терзаясь болью и страхом, как вдруг услыхали голос Стины:
- Угадайте, где я?
Им не пришлось долго гадать. Они увидели ее. Она сидела в "вороньем гнезде" на мачте старой шхуны. Как ей удалось забраться туда? Чёрвен страшно разозлилась и, со злостью вытирая слезы, закричала:
- Несчастный ребенок! Что ты там делаешь наверху?
- Никак не слезть, - жалобно пропищала Стина.
- Ты за этим, что ли, карабкалась наверх? - спросил Пелле.
- Нет, посмотреть вокруг, - ответила Стина.
- Ну, и смотри теперь, - разозлилась Чёрвен.
Что за ребенок! Лазает по мачтам и любуется морем. А они-то думали, что она давно лежит на дне морском. Здорово, конечно, что она не утонула, но не мешает ее проучить.
- Ты что, не слыхала, как мы кричали? - сердито спросила Чёрвен.
Стине стало совестно. Ясное дело, она слыхала, но уж больно забавно было смотреть, как они ее искали и не могли найти. Стина просто-напросто играла в прятки, хотя ни Пелле, ни Чёрвен об этом не знали. Но теперь она поняла: веселью настал конец!
- Мне никак не слезть! - закричала она. Чёрвен угрюмо кивнула.
- Да?! Ну, и сиди там. Когда принесем салаку Музесу, привяжем несколько рыбешек на удочку и протянем тебе.
Стина заплакала.
- Не надо мне вашей салаки, хочу вниз, а мне никак.
Над Стиной сжалился Пелле, хотя ему пришлось нелегко. Влезть на верхушку мачты оказалось для него пустяковым делом, но, взобравшись туда, он понял, что Стина не шутила: "Хочу вниз, а никак". Спуститься вниз было почти что сверх Пеллиных сил. Но, крепко обхватив Стину за талию и зажмурившись, он все же стал потихоньку спускаться вместе с ней, торжественно клянясь никогда не забираться выше кухонного стола.
Стоило Стине снова очутиться на причале, как она, по своему обыкновению, весело затараторила.
- Ну и вид оттуда сверху! - как ни в чем не бывало сказала она Чёрвен.
Вместо ответа Чёрвен смерила ее уничтожающим взглядом, а Пелле сказал:
- Пошли скорее домой, скоро шесть.
- Не-е, не может быть, - возразила Стина. - Я обещала дедушке быть дома в четыре часа, а я еще не дома.
- Пеняй на себя! - сказала Чёрвен.
- Хотя вряд ли дедушка заметит: подумаешь, два часа больше или меньше, - в утешение себе сказала Стина.
Но она ошиблась. Сёдерман был как раз на овечьем выгоне. Он поил своих бяшек свежей водой из корытца и, увидев семенящую мелкими шажками Стину, спросил:
- Ну и ну! Ты что это делала целый день?
- Ничего особенного, - ответила Стина.
Сёдерман был совсем не строгий. Он только покачал головой.
- Сдается мне, у тебя хватило времени ничего не делать. Когда Чёрвен подошла к дому, она увидела у пристани своего отца и помчалась к нему со всех ног.
- Никак, моя Чёрвен пожаловала наконец-то, - сказал Ниссе. - Что же ты делала целый день?
- Ничего особенного, - ответила Чёрвен, точь-в-точь как Стина. Точно такой же ответ получила и Малин от Пелле. Он вошел в кухню, когда вся семья уже сидела за обеденным столом.
- Не-а, ничего особенного я не делал, - сказал Пелле. И он не кривил душой.
В семь лет часто подвергаешься опасностям. В таинственной и буйной стране детства часто ходишь на краю опасной пропасти и думаешь, что в этом нет "ничего особенного".
Увидев на столе жареную рыбу со шпинатом, Пелле нахмурился.
- Не хочется что-то есть! - сказал он.
Но Юхан предостерегающе поднял указательный палец.
- Только не поешь! Мы тут все друг за дружку! Ведь обед готовил сам папа. А Малин сидела и болтала со своим новым шейхом.
- Битых три часа, - добавил Никлас.
- Ну, хватит, - сказал Мелькер. - Оставьте-ка Малин в покое. Но Никлас не унимался.
- О чем только можно болтать битых три часа?
- Токуют, как глухари! - съязвил Юхан. Улыбнувшись, Малин потрепала Юхана по плечу.
- Он совсем не "шейх", и вовсе мы не токовали, как глухари: чего нет, того нет. Но он находит, что я хорошенькая, вот вам.
- Конечно, ты хорошенькая, милая ты моя Малин, - сказал Мелькер. - Все девушки такие.
Малин покачала головой.
- Вовсе не все, так считает Петер. Он говорит, что если бы современные девушки знали, что им больше идет, то они постарались бы быть более хорошенькими.
- Тогда надо им об этом сказать, - заметил Никлас. - Будь хорошенькой, не то я тебя стукну.
Взглянув на него, Малин рассмеялась.
- Да, весело будет твоей девушке, когда ты станешь постарше. Ешь, Пелле, - сказала она.
Пелле влюбленными глазами посмотрел на отца.
- Ты и вправду приготовил обед, папа? Какой ты молодец!
- Да, я стряпал его совершенно самостоятельно, - объявил Мелькер и, будто настоящая хозяйка, сложил бантиком губы.
- А ты не мог состряпать что-нибудь другое вместо шпината? - спросил Пелле и наморщил нос.
- Вот что, мальчуган, - сказал Мелькер. - На свете есть такие вещества, которые называются витаминами. Слыхал о них, а? А, В, С, Д - словом, весь алфавит. Без них нельзя, понимаешь?
- Интересно, какие витамины в шпинате? - спросил любознательный Никлас.
Мелькер не мог вспомнить.
Пелле, взглянув на зеленую кашу в своей тарелке, сказал:
- По-моему, это не витамины, а дерьмо.
Юхан и Никлас засмеялись, а Малин строго сказала:
- Как ты смеешь, Пелле? Чтоб в нашем доме таких слов я не слыхала!
Пелле замолчал, но, придя после обеда к своему кролику с огромной охапкой листьев одуванчика, он назидательно сказал:
- Ешь, это тебе не дерьмо, а витамины, можешь мне поверить. Пелле вытащил Йокке из клетки и долго сидел, держа его на руках.
Вдруг он услыхал, как Малин вышла на крыльцо и крикнула отцу такое, от чего ему стало горько на душе:
- Папа, я ухожу! Меня ждет Петер! Ты присмотришь за Пелле, чтобы он вовремя лег спать?
Пелле быстро сунул Йокке обратно в клетку, вскочил на ноги и бросился вслед за Малин.
- Тебя не будет дома и ты не пожелаешь мне спокойной ночи, когда я лягу? - взволнованно спросил он.
Малин остановилась в нерешительности. Отпуск у Петера кончался.
Это был его последний вечер в шхерах, а потом, быть может, она никогда его больше не увидит. Даже ради Пелле она не могла нынче вечером остаться дома.
- Я могу пожелать тебе спокойной ночи сейчас, - сказала она.
- Не-е, совсем не можешь, - с горечью сказал Пелле.
- Могу, если очень захочу.
Она горячо поцеловала его в лоб, в глаза, в уши и в мягкие каштановые волосы.
- Спокойной ночи, спокойной ночи, спокойной ночи, видишь, я могу, - сказала она.
Пелле улыбнулся, а потом строго сказал:
- Смотри, возвращайся домой не слишком поздно.
Петер сидел на берегу у пристани и ждал и, наконец, дождался, что его тоже поцеловали. Правда, не Малин.
Чёрвен и Стина увидели его, прогуливаясь перед сном с кукольной коляской и Лувисабет. И когда Чёрвен вновь увидела заколдованного принца, ее охватил священный гнев. Разве не он виноват в том, что Музес томится в одиночестве в лодочном сарае у Мертвого залива? Когда они со Стиной превращали лягушку в принца, они и думать не думали, что он станет шататься по острову и скупать тюленей.
- Дура ты, - сказала она Стине. - И как это тебе взбрело в голову, что нам обязательно надо поцеловать лягушку?
- Мне?! - удивилась Стина. - Это тебе взбрело в голову.
- А вот и нет! - заявила Чёрвен.
Она осуждающе смотрела на принца, которого они со Стиной раздобыли для Малин. Вид у него был отличный. Темно-синяя куртка очень шла к его светлым золотистым волосам. Но это его личное дело, какой у него вид. Одни неприятности из-за него, да и только.
Чёрвен задумалась. Она привыкла находить выход из трудных положений.
- А что, если… - начала она. - Нет, ничего, видно, не выйдет.
- Что не выйдет? - спросила Стина.
- А что, если поцеловать его еще раз. Может, он тогда снова обернется лягушкой, кто его знает?
Петер сидел на берегу, не подозревая, какая ему угрожает опасность. Он зорко следил за столяровой усадьбой, поджидая, когда же наконец выйдет Малин. Только это интересовало его в ту минуту. Двух маленьких девочек, которых он часто встречал в лавке, он увидел лишь, когда они оказались возле него на пристани.
- Не шевелись и зажмурься на минутку, - сказала та, которую звали Чёрвен.
Петер рассмеялся.
- В чем дело… какая это игра?
- Не скажем, - резко ответила Чёрвен. - Зажмурься, кому говорю, зажмурься.
Принц послушно зажмурился, и они со злостью поцеловали его, сперва Чёрвен, а за ней Стина. А потом бросились наутек. Только отбежав на почтительное расстояние, они остановились у лодочного причала.
- Да, так нам и надо! - разочарованно сказала Чёрвен. И крикнула во весь голос принцу, не желавшему превращаться в лягушку: - Пошел прочь!
Да, Петер правду говорил. Современные девушки и девочки вовсе не так милы, какими бы им следовало быть.
Петер удивленно смотрел вслед двум маленьким злючкам, которые поцеловали его. Но тут он увидел Малин, такую же прелестную, как в тот июньский вечер, и на мгновение зажмурился.
- Ты чего жмуришься? - спросила Малин, щелкнув его по носу. Открыв глаза, он со вздохом сказал:
- Военная хитрость. Я думал, может, здесь на Сальткроке есть такой обычай: стоит тебе зажмуриться, как тебя поцелуют.
- Ты в своем уме? - спросила Малин.
Но не успел он поподробнее объяснить, что с ним произошло, как Чёрвен, стоявшая у лодочного сарая, крикнула:
- Малин, знаешь что? Держись от него подальше! Он ведь не человек, а всего-навсего лягушка!
В тот вечер Боцман снова улегся на своем коврике у кровати Чёрвен. И когда все пришли, как обычно, пожелать спокойной ночи самой младшей в семье, Чёрвен рассказала, почему исчез Музес и какой прохвост этот Вестерман.
- Он точь-в-точь как тот фараон египетский, - сказала Чёрвен. - Помнишь, Фредди?
- Музес? Куда ты спрятала своего Музеса? - захотели узнать Тедди с Фредди.
- Это секрет, - ответила Чёрвен.
Вот вам, засекреченные Тедди с Фредди. Не у вас одних секреты.
- Все тайна, - сказала Чёрвен. - И вам никогда, никогда не узнать, где спрятан Музес.
У Ниссе был озабоченный вид.
- Дело с Вестерманом надо как-нибудь уладить, - сказал он. Почесав Боцмана за ухом, он добавил: - А уж Боцман-то радешенек, что Музеса нет!
Свесившись с кровати, Чёрвен заглянула Боцману в глаза.
- Ну, песик мой паршивенький, - нежно сказала она, - давай спать!
Но, видимо, счастье было слишком велико, и Боцман потерял покой. Он то и дело просыпался, а часов около двенадцати ночи разбудил Чёрвен и попросился на улицу.
Сонная, она отворила ему дверь.
- Что с тобой, Боцман? - пробормотала она. Едва дотащившись до кровати, она тотчас заснула.
А Боцман ушел бродить этой июньской ночью, которая своим блеклым призрачным светом будоражит и людей и животных. Малин видела, и когда он вышел из дома, и когда два часа спустя возвращался обратно. Она стояла у калитки Столяровой усадьбы и прощалась с Петером. Порой такое прощание может длиться и два часа. Как уверял Петер, июньские ночи не располагают ко сну. Они ведь так коротки, а надо успеть столько сказать друг другу.
- Да, я встречал многих девушек, - рассказывал Петер, - и некоторые мне нравились. Но влюбляться всерьез так, чтобы ради любви пойти на смерть… такое случилось со мной только раз в жизни.
- Может, ты все еще любить ее? - спросила Малин.
- Конечно, я все еще люблю ее.
- И давно? - продолжала расспрашивать Малин; в голосе ее послышалось разочарование и беспокойство.
- Дай-ка сосчитаю. - Взглянув на часы, Петер начал тихонько считать. - С тех пор прошло ровно десять дней, двенадцать часов и двадцать минут. Бац - и дело в шляпе. Если хочешь, можешь прочитать об этом в моем судовом журнале. Там написано: "Сегодня Петер встретил Малин". Больше там ничего не написано, да и не к чему.
Малин улыбнулась.
- Но раз все так быстро случилось, то, может, ненадолго. Бац… и конец!
Он серьезно посмотрел на нее.
- Малин, я верный парень, можешь на меня положиться!
- Ты верный? - переспросила Малин.
В этот миг издалека донесся приглушенный собачий лай, и Малин пробормотала:
- Что это с Боцманом?
Июньская ночь или не июньская, но нельзя же вечно торчать у калитки. Под конец ноги словно подкашиваются. Петер поцеловал Малин, и она медленно пошла к дому. А он все стоял, глядя ей вслед. Она обернулась.
- По-моему, ты можешь дописать в своем судовом журнале: "Сегодня Малин встретила Петера".
И она скрылась в тени яблонь.
Июньские ночи не располагают ко сну - так уверяет Петер. Многие думают точно так же. Многие - те, кто не спят по ночам и бродят без сна. Но под конец все возвращаются домой. И Боцман возвращался домой как раз в тот момент, когда Малин в последний раз пожелала Петеру спокойной ночи. И лиса, живущая на янсоновом выгоне, тоже возвращалась домой в свою нору. И Сёдерман, которому плохо спится белыми ночами. Он ходил посмотреть своих овец и теперь тоже возвращался домой с Тутисен на руках.
И кое-кто еще вышел погулять и поскакать этой июньской ночью. Йокке… Ах, неужто Пелле не запер его как следует? Бедняга Йокке тоже разгуливал в ночи. Но назад он не вернулся.