Традиционно обсуждается вопрос о соотношении таких элементов культуры, как наука и искусство. И первое, что следует отметить: наука всегда стремилась к объективности, к раскрытию явлений как они существуют сами по себе, максимально исключая все субъективные привнесения, тогда как искусство устремлено к человеку как субъекту, его духовному миру, а в художественных образах представлен мир человеческих ценностей. История сосуществования науки и искусства знает периоды их сближения. Платон, например, рассматривал музыку как математическую науку, а в творчестве Леонардо да Винчи научное и художественное были неразрывны. Современное искусство трудно представить без поддержки научно-технических средств. Есть разнообразные формы тесного переплетения науки и искусства такого типа, как например, научная фантастика. Важной стыковой областью между наукой и искусством являются науки о духе, которые в современной философии науки получили название гуманитарных. И искусство, и гуманитарные науки представляют собой способ духовного совершенствования человека, средство обращения к его внутреннему миру. Широко развернувшаяся в середине ХХ в. дискуссия между представителями науки и искусства по вопросу, кто важнее – физики или лирики, сегодня имеет вполне определенный ответ – и те, и другие.
Наука постоянно сопровождает повседневную жизнь человека. Столь важная составляющая повседневной жизни как образовательная деятельность по содержанию заполнена научными знаниями, что дало повод известному философу науки П. Фейерабенду подвергнуть критике засилие науки в школьном образовании. Он задается вопросами: почему преподаются астрономия, физика, химия, история и пр., а не астрология, магия, мифы? Весь наш быт связан с вещами и приборами, являющими собой достижения науки, начиная от часов, телефона, телевизора, холодильника и заканчивая компьютерной техникой. Любое действие в своей обыденной жизни мы хотели бы выверять наукой (лечение, спорт, строительство, земледелие, кулинарию, даже свой вес), потому что именно научные знания обеспечивают нас законами, рационализирующими и оптимизирующими нашу жизнь. Знания, сложившиеся в повседневности, – обыденные знания, возникают и обслуживают конкретные жизненные ситуации. Как правило, различие между научным и обыденным знанием повседневной жизни проводят по таким признакам: первые системны, доказательны, выражены в особом языке, подкреплены научной практикой, тогда как вторые бессистемны, в них отсутствует какая-либо доказательность, поскольку они опираются либо на личный опыт, либо на традицию и выражены обиходным языком повседневности. Несмотря на существенные различия, непроходимой границы между научным и обыденным знанием нет. Не будем забывать, что в своих истоках наука вырастает из практики повседневной жизни, и этот источник не иссякает.
Наука связана со всеми составляющими культуры (мы произвели лишь выборочное сравнение), и на фоне каждого из элементов культуры можно выделять специфические черты науки, но это тема самостоятельного рассмотрения.
СПИСОК РЕКОМЕНДУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Айер А. В защиту эмпиризма / А. Айер // Эпистемология & философия науки. 2004. Т. 1. № 1. С. 190–208.
Башляр Г. Новый рационализм: сборник / Г. Башляр; предисл. и общ. ред. А. Ф. Зотова. М.: Прогресс, 1987. 374 с.
Боганцев И. А. Лорен Датсон: наука в ее "живой" истории / И. А. Боганцев // Эпистемология & философия науки. 2009. Т. 19. № 1. С. 95–111.
Вернадский В. И. Философские мысли натуралиста / В. И. Вернадский. М.: Наука, 1988. 520 с.
Волков А. В. О человеческом измерении научного познания / А. В. Волков // Эпистемология & философия науки. 2009. Т. 20. № 2. С. 157–171.
Гадамер Х. – Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики / Х. – Г. Гадамер; общ. ред. и вступ. ст. Б. Н. Бессонова. М.: Прогресс, 1988. 699 с.
Гемпель К. Теория истины логического позитивизма / К. Гемпель // Эпистемология & философия науки. 2009. Т. 21. № 3. С. 226–235.
Гризеке Б. Почему философия Витгенштейна может способствовать культурной истории наук? / Б. Гризеке // Эпистемология & философия науки. Т. 8. № 2. С. 16–34.
Данилевский Н. Я. Россия и Европа / Н. Я. Данилевский. М.: Древнее и современное, 2002. 548 с.
Казютинский В. В. Близится ли закат "Века науки"? / В. В. Казютинский // Эпистемология & философия науки. 2009. Т. ХIХ. № 1. С. 136–156.
Карнап Р. О протокольных предложениях / Р. Карнап // Эпистемология & философия науки. 2006. Т. 7. № 1. С. 219–232.
Карнап Р. Преодоление метафизики логическим анализом языка / Р. Карнап; пер. А. В. Кезина // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7, Философия. 1993. № 6. С. 11–26.
Касавин И. Т. Мир науки и жизненный мир человека / И. Т. Касавин // Эпистемология & философия науки. 2005. Т. 5. № 3. С. 5–12.
Касавин И. Т. Наука и иные типы знания: позиция эпистемолога / И. Т. Касавин // Эпистемология & философия науки. 2005. Т. 4. № 2. С. 5–16.
Касавин И. Т. Проблема как форма знания / И. Т. Касавин // Эпистемология & философия науки. 2009. Т. 22. № 4. С. 5–14.
Касавин И. Т. Смысл как проблема эпистемологии и науки / И. Т. Касавин // Эпистемология & философия науки. 2007. Т. 8. № 3. С. 5–17.
Касавин И. Т. Социальная эпистемология: понятие и проблемы / И. Т. Касавин // Эпистемология & философия науки. 2006. Т. 7. № 1. С. 5–16.
Касавин И. Т. Эпистемология и историческое сознание / И. Т. Касавин // Эпистемология & философия науки. 2004. Т. 1. № 1. С. 5–15.
Койре А. Очерки истории философской мысли: О влиянии философских концепций на развитие научных теорий / А. Койре; пер. с фр. Я. А. Ляткера; общ. ред. и предисл. А. П. Юшкевича. 2-е изд., стер. М.: Едиториал УРСС, 2003. 269 с.
Колчинский Э. И. Наука, власть и общество в периоды кризисов: историко-сравнительный анализ / Э. И. Колчинский // Эпистемология & философия науки. 2008. Т. 15. № 1. С. 132–149.
Кун Т. Структура научных революций / Т. Кун; пер. с англ. И. З. Налетова; общ. ред. и послесл. С. Р. Микулинского и Л. А. Марковой. М.: Прогресс, 1975. 288 с.
Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ / И. Лакатос; пер. с англ., примеч. и предисл. В. Поруса. М.: Медиум, 1995. 236 с.
Мамчур Е. А. О дополнительности социологического и эпистемологического подходов к научному знанию / Е. А. Мамчур // Эпистемология & философия науки. 2007. Т. 14. № 4. С. 43–47.
Мамчур Е. А. О релятивности, релятивизме и истине / Е. А. Мамчур // Эпистемология & философия науки. 2004. Т. 1. № 1. С. 76–81.
Маркова Л. А. Контекст как ненаука, порождающая науку / Л. А. Маркова // Эпистемология & философия науки. 2007. Т. 14. № 4. С. 55–59.
Маркова Л. А. Об истоках рациональности нового научного знания / Л. А. Маркова // Эпистемология & философия науки. 2005. Т. 3. № 1. С. 163–186.
Мертон Р. Социальная теория и социальная структура / Р. Мертон; пер. с англ. Е. Н. Егоровой, З. В. Кагановой, В. Т. Черемиссиновой; под науч. ред. З. В. Кагановой. М.: ACT: Хранитель, 2006. 873 с.
Микешина Л. А. Релятивизм как эпистемологическая проблема / Л. А. Микешина // Эпистемология & философия науки. 2004. Т. 1. № 1. С. 53–64.
Нейрат О. Протокольные предложения / О. Нейрат // Эпистемология & философия науки. 2005. Т. 6. № 4. С. 226–235.
Никифоров А. Л. Карл Поппер и ХХI век / А. Л. Никифоров // Эпистемология & философия науки. 2005. Т. 6. № 4. С. 64–78.
Овчинников Н. Ф. Вернер Гейзенберг: философия науки в контексте исторической судьбы ученого (Часть 1) / Н. Ф. Овчинников // Эпистемология & философия науки. 2005. Т. 5. № 3. С. 121–140.
Огурцов А. П. Философия науки в России: Марафон с барьерами / А. П. Огурцов // Эпистемология & философия науки. 2004. Т. 1. № 1. С. 95–114.
Петров М. К. Образы науки и ученого в общественном сознании / М. К. Петров // Эпистемология & философия науки. 2007. Т. 13. № 3. С. 222–238.
Полани М. Личностное знание: На пути к посткритической философии / М. Полани; под общ. ред. В. А. Лекторского, В. И. Аршинова; предисл. В. А. Лекторского. М.: Прогресс, 1985. 344 с.
Поппер К. Предположения и опровержения: Рост научного знания / К. Поппер; пер. с англ. А. Л. Никифорова, Г. А. Новичковой. М.: АСТ: Ермак, 2004. 638 с.
Поппер К. Р. Открытое общество и его враги = The open society and its enemies / К. Р. Поппер; под ред. В. Н. Садовского. Киев: НикаЦентр, 2005. 798 с.
Порус В. Н. Многомерность рациональности / В. Н. Порус // Эпистемология & философия науки. 2010. Т. 23. № 1. С. 5–17.
Рузавин Г. И. Абдукция и методология научного поиска / Г. И. Рузавин // Эпистемология & философия науки. 2005. Т. 6. № 4. С. 18–38.
Рузавин Г. И. Синергетика и сложноорганизованные системы / Г. И. Рузавин // Эпистемология & философия науки. 2008. Т. 15. № 1. С. 100–117.
Свасьян К. А. Становление европейской науки. 2-е изд. / К. А. Свасьян. М.: Evidentis, 2002. 435 с.
Тарароев Я. В. Человек и Вселенная – проблема взаимосвязи / Я. В. Тарароев // Эпистемология & философия науки. 2006. Т. 9. № 3. С. 124–139.
Фейерабенд П. Прогресс в философии, науке и искусстве / П. Фейерабенд // Эпистемология & философия науки. 2009. Т. 22. № 4. С. 215– 232.
Филатов В. П. Антропологические методы и философия науки / В. П. Филатов // Эпистемология & философия науки. 2006. Т. 7. № 1. С. 203–208.
Филатов В. П. Социальная эпистемология и национальный образ науки / В. П. Филатов // Эпистемология & философия науки. 2007. Т. 14. № 4. С. 59–63.
Фрумкин К. Г. Теории чуда в эпоху науки / К. Г. Фрумкин // Эпистемология & философия науки. 2005. Т. 5. № 3. С. 153–173.
Фуллер С. Социальная эпистемология университета: как сохранить целостность знания в так называемом обществе знания / С. Фуллер // Эпистемология & философия науки. 2008. Т. 15. № 1. С. 158–187.
Халтурин Ю. Л. Русские позитивисты за медиумическим столом, или Об относительности понятия "псевдонаука" / Ю. Л. Халтурин // Эпистемология & философия науки. 2009. Т. 22. № 4. С. 171–184.
Харре Р. Философия сознания как проблема философии и науки / Р. Харре // Эпистемология & философия науки. 2007. Т. 14. № 4. С. 13– 30.
Шпенглер О. Закат Европы: в 2 т. / О. Шпенглер; пер. И. И. Маханькова. М.: Айрис-пресс, 2003. Т. 1. 522 с.
Щавелёв А. С. Шоу-бизнес, профессионализм и аморализм в историографии / А. С. Щавелёв // Эпистемология & философия науки. 2008. Т. 15. № 1. С. 66–70.
Яровенко С. А. Научное и вненаучное знание: мифология демаркации / С. А. Яровенко // Эпистемология & философия науки. 2008. Т. 18. № 4. С. 88–108.
Раздел 3
ФИЛОСОФСКИЕ ПРОБЛЕМЫ КОНКРЕТНЫХ ОБЛАСТЕЙ НАУКИ И ОСНОВНЫХ ПОДСИСТЕМ НАУКИ
3.1. Философские проблемы естественных наук
3.1.1. История развития знания о природе и формирование естественных наук. Под естествознанием понимаются все области знания, обращенные к изучению природы как некоторого целого – неорганической, органической, а также человеческой природы как живого существа. Естественные науки составляют часть естествознания и представляют собой комплекс знаний о природе, полученных с помощью научного метода. Предметом каждой отдельно взятой естественной науки выступает особый аспект природы, особый вид природных явлений.
Традиционно выделяют следующие естественные науки:
– физические (изучают фундаментальные закономерности микро-, макро– и мегамира);
– химические (изучают химические связи и превращения веществ и явлений);
– биологические (изучают живую природу);
– астрономические (изучают небесные тела);
– науки о Земле (геология, география, океанография, метеорология, климатология и др.);
– науки о человеке как природном существе (антропология, анатомия, физиология, генетика человека и др.).
Естественные науки имеют длительную историю своего формирования. Зачатки естественно-научных знаний могут быть обнаружены еще в первобытности, в эпоху так называемой неолитической революции, когда древние люди уже овладели огнем, занимались охотой, бортничеством, перешли к земледелию, одомашнивали животных, выводили определенные сорта растений, излечивали себя от болезней и пр. Накопленные о природе знания передавались от поколения к поколению в процессе совместной жизни и практической деятельности людей, формируя традицию отношения к природе и ее изучения. Уже цивилизациям Древнего Востока были известны обширные знания из области медицины, сельского хозяйства, фармацевтики, наблюдательной астрономии, арифметики и геометрии, ботаники и зоологии, анатомии и химии. Особенности естествознания самых ранних этапов человеческой истории обусловлены их обслуживанием первостепенных практических потребностей жизнедеятельности людей, поэтому естественно-научные знания были тесно связаны с техническими знаниями (археологические находки свидетельствуют о знании законов гидравлики при создании водоподъемных приспособлений, рычага, блока, ворота, клина и пр.). Древневосточным цивилизациям были известны такие металлы, как золото, серебро, медь, олово, свинец, ртуть, железо, а также их сплавы – бронза и латунь. Для плавки использовались печи, позволявшие получить температуру до 1500 °C. И в этом смысле можно говорить о прикладном характере естествознания на ранних этапах – все ограничивалось решением конкретных практических задач, и не предполагалось теоретического осмысления и доказательств. Кроме того, оно было неразрывно связано с тем, что сегодня никак не может быть отнесено к наукам: астрономические знания – с астрологией, химические знания – с магией, медицинские знания – с знахарством и пр.; да и сами по себе, отдельно, указанные области знания не существовали, а представляли некое неразрывное целое, объединенное религиозным культом.
О теоретическом отношении к природе можно говорить, начиная с древнегреческой цивилизации. Естественные науки в Античности и Средние века еще не были отделены от философии, поэтому теоретические естественно-научные знания развивались именно философами, а философы были одновременно и учеными. Древнегреческие философы/ученые раннего периода по большей части занимались поисками первоначала природы, первоэлементов, из которых в пределе все состоит. В качестве таковых назывались вода (Фалес), апейрон, т. е. беспредельное (Анаксимандр), воздух (Анаксимен), огонь (Гераклит), число (Пифагор), вода, огонь, воздух, земля (Эмпедокл), гомеомерии, то есть "подобные части", мельчайшие "копии" вещей (Анаксагор), атомы (Демокрит). В воззрениях указанных философов важно то, что природу они понимали как нечто единое в том смысле, что ее можно объяснить некоторым единым образом. Эти же философы/ученые сделали множество астрономических, географических и математических открытий. Например, Фалес популяризировал созвездие Малой Медведицы в качестве путеводного инструмента, открыл наклон эклиптики к экватору, научился вычислять даты солнцестояний и равноденствий, создал математический метод описания движения небесных тел, определил угловой размер Солнца и Луны, доказал, что Луна светит отраженным светом, ввел в оборот египетский календарь. Анаксимандр составил первую карту Земли, сконструировал первые солнечные часы и небесный глобус. Анаксимен по большей части знаменит как метеоролог, он связывал изменения погоды с влиянием Солнца, считал, что град и снег образуются в облаках из воды путем замерзания и смешения с воздухом. Важным следует признать учение атомистов о причинности, согласно которому у всякого явления есть причина.
В дальнейшем под влиянием Сократа интерес к изучению природы несколько уменьшился. К примеру, для Платона подлинным знанием могла считаться только математика, поскольку она изучает чистые сущности, а физика же и уж тем более другие естественные науки на такой статус не претендовали. Тем не менее, согласно Аристотелю, познание возможно через наблюдение, и физика, таким образом, может претендовать на статус науки. По сути, можно говорить, что именно Аристотель заложил основы естественных наук – он сформулировал теорию движения (по которой вода и земля в естественном состоянии движутся к центру Земли, а огонь и воздух – от центра), основы физической географии (в "Метеорологии"), доказал шарообразность Луны и Земли; именно с Аристотеля возникает тенденция к вычленению отдельных направлений исследования в относительно самостоятельные науки. Астрономические представления Аристотеля основывались на взглядах его старшего современника Евдокса Книдского, сформулировавшего теорию гомоцентрических сфер (движение планет представлялось комбинацией равномерных круговых движений, задача найти такое описание движения планет была поставлена Платоном), вычислившего наклон земной оси к плоскости земной орбиты. Помимо указанного, Евдокс знал, что Солнце, Земля и Луна являются шарообразными телами. В астрономии можно выделить общее геоцентрическое направление Евдокс – Аристотель – Птолемей. Наиболее заметный вклад внесли Гераклит Понтийский (считал, что Меркурий и Венера вращаются вокруг Солнца), Апполоний Пергамский, Клавдий Птолемей (автор теории эпициклов). Астрономические взгляды последнего доминировали довольно долгое время, даже после открытия Коперника.
В Средние века естественно-научное знание переживает упадок. Тем не менее, влияние христианства привело в конечном счете к тому, что естественные науки заняли важное место – ведь из "близости" человека к Богу (человек – венец творения и высшая ступень сотворенного мира) следует, что человек должен быть господином природы. В XI–ХII вв. с возникновением схоластики и появлением первых университетов происходит новый скачок развития знания о природе. Конечно, в первую очередь скачок в развитии естествознания был обусловлен практическими потребностями. Жизнь не стояла на месте, и практические потребности привели к ряду важных изобретений и технологий – ремесла средневекового города, изобретения, связанные с сельским хозяйством (плечевой хомут, колесный плуг и др.), а также изготовление цветного стекла, выплавка чугуна; в области строительства и архитектуры нельзя не упомянуть готические соборы. Все это требовало достаточно высокого уровня познаний не только в области естествознания, но также в области математики и техники. В основу средневекового естествознания была положена "Физика" Аристотеля, движения небесных тел объяснялись в соответствии с "Альмагестом" ("Великое построение") Птолемея. В средневековой схоластике большое распространение получили мыслительные эксперименты, заставлявшие, логически рассуждая на базе христианских догматов, задаваться вопросами такого типа: "Может ли Бог создать пустоту?" или "Можно ли допустить начало мира?" и др., которые позволяли в конечном итоге преодолеть аристотелевскую физику. Средневековыми монахами было введено понятие импетуса (Жан Буридан), которое было своеобразным предвосхищением принципа инерции; стали изучать движение с постоянным ускорением (Никола Орем).