Постнеклассическую науку ряд исследователей отождествляет с постнеклассическим типом рациональности (термин введен В. С. Степиным). При таком подходе постнеклассическая наука рассматривается через призму стиля научного мышления, особенностей научного знания. Поскольку компьютерный эксперимент связан с созданием и разрушением возможных и невозможных миров и позволяет проигрывать самые разнообразные сценарии, то в мышлении в большой степени присутствует игровой момент и одновременно возникает эффект утраты реальности. Важнейшее условие компьютерного эксперимента – явная выраженность всех ходов мысли; моделирующие программы и виртуальные миры представлены в текстах особого рода. В связи с этим возникает необходимость расшифровки, интерпретации и понимания данных текстов. Все это означает существенную гуманитаризацию постнеклассического типа рациональности, необходимость знакомства с герменевтическими процедурами работы с текстами. Если классическая наука исходила из признания истинности какой-то одной объяснительной теории, неклассическая базировалась на принципе дополнительности, то в постнеклассической допускается сосуществование множества теорий по поводу одних и тех же объектов, каждая из которых вправе претендовать на истинность, и только переход от одной позиции к другой позволяет ухватить существо дела. Отмеченные признаки свидетельствуют о плюралистичности, нелинейности постнеклассического типа рациональности.
В числе принципов постнеклассической картины мира можно назвать следующие:
– Синергетический (И. Пригожин, Г. Хакен, Г. Николис, А. Н. Колмогоров и др.). Именно с ним связано, по сути дела, создание новой концепции природы. Что принципиально нового в понимание природы вносит синергетика? Первое: она раскрывает мир сложных систем (с неожиданными эффектами и неожиданными свойствами), представляет динамичную Вселенную (существующее исчезает и возникает, реализуется через спонтанные процессы) и плюралистичный мир. Второе: существенным является новое понимание времени – именно в синергетике раскрыт глубинный физический смысл времени. Третье: по-новому понимается системное строение мира, а также механизмы его функционирования и развития. В синергетике признается, что подавляющее большинство систем носят открытый характер, поскольку обмениваются с окружающей средой веществом, энергией и информацией. Все естественно существующие системы – это открытые системы, они функционируют в соответствии с законом возрастания энтропии, тогда как закрытые системы искусственны и маловероятны, при их функционировании энтропия является постоянной величиной. Закрытые системы – это детерминированные, равновесные, обратимые процессы; напротив, открытым системам свойственны необратимость, неравновесность и случайность. В функционировании открытых систем при определенных условиях проявляются свойства, которые не присущи объектам неорганической природы: в сильно неравновесных условиях система обладает способностью воспринимать различия во внешнем мире (например, слабые гравитационные и электрические поля) и "учитывать" их в своем функционировании. Главенствующую роль в окружающем нас мире играет неустойчивость и неравновесность. Итак, в открытых системах протекают необратимые процессы, они находятся в состоянии неустойчивости и неравновесия (доходящего до сильного неравновесия) и могут протекать с нарушением закона энтропии. Для описания функционирования открытых систем вводятся такие понятия, как флуктуация (отклонение поведения системы от привычного хода), бифуркация (точка перелома, в которой функционирующая система может разрушиться) и др. Подобный механизм функционирования открытых систем является одновременно и механизмом их развития. В сильно неравновесных системах в точках перелома, бифуркации, когда дальнейшее функционирование становится непредсказуемым, т. е. недетерминируемым предыдущим состоянием, возможен спонтанный переход системы на более высокий уровень организации и упорядоченности. В синергетике этот процесс называется возникновением порядка из беспорядка и хаоса.
Спонтанность и самоорганизация в классической и неклассической науке считались атрибутивными признаками живых систем, а синергетика обнаруживает их и в неорганической природе. Это означает, что вместе с синергетикой идея эволюции проникает на фундаментальный уровень организации материи – в микромир. Революционность подобного шага заключается в том, что даже в неклассической науке идея эволюции не дошла до этого уровня. Обнаружение механизма эволюции на микроскопическом уровне и является физическим обоснованием времени. Время обретает совершенно непривычный смысл: оно не есть движение от такого прошлого, которое всеми своими особенностями входит в настоящее, которое, в свою очередь, однозначным образом определяет будущее. Метафора "стрелы времени" понадобилась И. Пригожину для того, чтобы показать: будущее не задано, оно (а вместе с ним и время) конструируется. Синергетическая модель эволюции имеет нелинейный характер, поэтому с синергетикой в философском смысле нередко связывают так называемую "нелинейную онтологию". Синергетические представления постепенно охватывают все новые и новые области знания (физику, химию, биологию, социологию, экономику и др.) и обретают общенаучное значение.
– Во второй половине ХХ в. в науке формируется так называемый антропный принцип, суть которого связана с ответом на вопрос: случайно или закономерно было появление человека во Вселенной? Возникает необходимость на основании данных науки решить вопрос о месте человека в мире. В другой постановке возникает та же проблема: если законы физики, астрономии, химии носят самый общий характер, то правомерно ли говорить об общих биологических законах Вселенной? Некоторые исследователи формулировку антропного принципа связывают с именем отечественного физика Л. Б. Окуня, который на основании проведенных исследований заявил о зависимости человеческой жизни на Земле от значений мировых фундаментальных констант, как они сложились в ходе эволюции Вселенной на ранних этапах ее развития, поскольку по законам вероятности они могли иметь и другие значения (1991). Другие называют имя английского астрофизика Б. Каретера; суть его подхода заключается в том, что для зарождения биологического вещества надо предположить плюрализм вселенных; и это находит подтверждение в ряде новейших астрофизических открытий – о "темной" материи и энергии, об ускорении расширения Вселенной.
Во второй половине ХХ в. практически во всех областях науки исследователи приходят к признанию существенного параметра всех явлений и событий – информационной составляющей. Первоначально данный параметр был введен для объяснения механизмов управления в системах с обратной связью, в кибернетических устройствах (Н. Винер), позднее оказалось, что без понятия информации – генетического кода – невозможно объяснить механизмы развития и существования живого (происходящих в условиях обмена сигналами между живыми организмами и окружающей средой), а также нельзя понять существо цивилизации современного типа, которая получила название информационного общества. И, наконец, в физической области исследований, раскрывающей фундаментальные законы мира, также вводится понятие информации. С помощью данного понятия описывают процессы, противоположные энтропийным: если энтропия характеризует меру беспорядка в состоянии физической системы, то, напротив, информация – меру порядка. Поэтому информацию и характеризуют как отрицательную энтропию (или негэнтропию); формулируется зависимость: с увеличением энтропии уменьшается негэнтропия, что означает потерю информации. Внесение информационной составляющей во все подсистемы науки оценивается как "информационный взрыв". При попытках выявить общенаучный и философский смысл понятия информации чаще всего раскрывают то, чем она не является, т. е. дают отрицательные определения, а именно что информация – это не материя и не энергия. Но тем самым утверждается ее значимость: выходит, что она существует наряду с вещественными и энергетическими характеристиками объектов и представляет собой меру порядка (которая имеет строго количественные определения в различных теориях информации (К. Шеннон и др.)). Понятие порядка близко классическому философскому понятию "внутренней формы", которое буквально и заключено в термине informatio (лат. informatio – ознакомление, разъяснение).
1.5.5. Особенности социального статуса неклассической и постнеклассической науки. Фундаментальные и прикладные исследования все чаще оказываются связанными с военными заказами: сначала создаются атомные бомбы, а уже затем атомные электростанции. В современном обществе стало невозможно сохранять старый идеал служения знанию ради него самого, а поиск истины рассматривать как добро само по себе. Взрывы первых атомных бомб в 1945 г. показали, насколько сильно жизнь большого количества людей зависит от научных открытий. Все активнее звучит мысль о смыкании науки и власти. Наука оказывается тесно связанной с государственной идеологией (в нацистской Германии, в СССР).
Но одновременно с этими процессами набирают силу процессы, которые заставляют оценивать науку с этических позиций. "Наука – это Добро или Зло?" Тема "Наука и власть" дополняется темой "Наука и этика". В образованном сознании витает представление о "комплексе Оппенгеймера" – одного из создателей атомной бомбы, который на личном опыте ощутил всю противоречивость прогресса, который несет с собой наука, когда пионерские для самой науки идеи оборачиваются страданием и гибелью людей. Сегодня уместно говорить и о "комплексе А. Д. Сахарова" и т. п.
В силу дорогостоящего характера ряда научных исследований (в первую очередь в области ядерной физики) формируются объединенные научные сообщества из ученых ряда государств (ЦЕРН в Швейцарии, Дубна в России и др.). Это можно оценить как процесс интернационализации науки, который проникает и в сферу подготовки научных кадров (Кавендишская лаборатория в Кембридже, Боровский институт в Копенгагене и др.).
Наука первой половины ХХ столетия демонстрирует тесную связь с промышленностью, практикой, жизнью; идет взаимное прорастание науки и промышленности. Эксперимент вместо уникального события как средства научного исследования все основательнее погружается в практику: появляются космические эксперименты, социальные эксперименты, эксперименты так называемого промышленного типа. Так, еще в начале ХХ в. Г. Резерфорд считал проблему строения ядра чисто академической, а уже к середине столетия искусственная радиоактивность революционизировала многие отрасли медицины, биологии, химии и металлургии и др.
В последней четверти ХХ – начале ХХI в. формируется так называемый мир высоких технологий. Некоторые исследователи суть этого процесса оценивают как конвергенцию науки и технологии, когда технологические процессы и средства становятся наукоемкими и, со своей стороны, стимулируют появление таких новаций, которые трудно заранее предвидеть (как, например, это происходит с Интернетом). Мир высоких технологий охватывает все стороны жизни современного человека, связан с созданием новых материалов и процессов в неорганической, органической и социально-гуманитарной сферах (нанотехнологии, телекоммуникации, биотехнологии, космические, интеллектуальные, медицинские и даже политические технологии и пр.) и имеет высокий экономический эффект.
Радикально новый способ институционализации науки связан с появлением во второй половине ХХ в. таких форм социальной организации, как наукограды (Академгородок в Новосибирске, Дубна, Обнинск и др.) и технопарки (Силиконовая долина, будущее Сколково и др.). Градообразующим фактором наукоградов является научно-исследовательская деятельность, для обеспечения которой создаются исследовательские институты, экспериментальные площадки и центры (ускорители элементарных частиц и пр.), лаборатории, конструкторские бюро и пр.; под эти же виды деятельности подстраиваются и высшие образовательные учреждения. Технопарки (типа Силиконовой долины) – это конгломераты, объединенные не только обширно простирающейся территорией, но прежде всего исследовательскими разработками в мире высоких технологий, которые находят себе поддержку в виде инвестиций так называемого венчурного (рискованного) капитала.
СПИСОК РЕКОМЕНДУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Аверинцев С. С. Поэтика ранневизантийской литературы / С. С. Аверинцев. СПб.: Азбука-классика, 2004. 476 с.
Адо П. Что такое античная философия? / П. Адо; пер. с фр. В. П. Гайдамака. М.: Изд-во гуманит. лит., 1999. 317 с.
Аристотель и античная литература / отв. ред. М. Л. Гаспаров. М.: Наука, 1978. 230 с.
Бахтин М. М. Работы 1920-х годов: К 100-летию со дня рождения / М. М. Бахтин. Киев: Next, 1994. 384 с.
Башмакова И. Г. Предисловие / И. Г. Башмакова // Диофант Александрийский. Арифметика и книга о многоугольных числах / пер. с древнегреч. И. Н. Веселовского; под ред., с коммент. И. Г. Башмаковой. 2-е изд. М.: URSS; Изд-во ЛКИ, 2007. 324 с.
Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества / Н. А. Бердяев. М.: Правда, 1989. 607 с.
Бернал Дж. Наука в истории общества / Дж Бернал; пер. с англ. М.: Иностр. лит., 1956. 340 с.
Блок М. Апология истории, или Ремесло историка / М. Блок; пер. Е. М. Лысенко; примеч. и вступ. ст. А. Я. Гуревича. 2-е изд., доп. М.: Наука, 1986. 254 с.
Боголюбов А. Н. Творения рук человеческих: Естественная история машин / А. Н Боголюбов. М.: Знание, 1988. 173 с.
Борн М. Моя жизнь и взгляды = My life and my views / М. Борн; пер. с англ. М. Арского и В. Белоконя. 2-е изд. М.: УРСС, 2004. 161 с.
Булгаков С. Н. Свет невечерний: Созерцания и умозрения / С. Н. Булгаков. М.; Харьков: АСТ; Фолио, 2001. 665 с.
Вайскопф В. Физика в двадцатом столетии / В. Вайскопф; пер. с англ. А. Г. Беды, А. В. Давыдова; предисл. Ю. В. Сачкова и Г. Бете. М.: Атомиздат, 1977. 269 с.
Васильев А. В. Николай Иванович Лобачевский / А. В. Васильев; Казань: Типография Глав. упр-я уделов, 1914. 127 с.
Василькова В. В. Порядок и хаос в развитии социальных систем: Синергетика и теория социальной самоорганизации / В. В. Василькова; СПб.: Лань, 1999. 479 с.
Вернадский В. И. Избранные труды по истории науки / В. И. Вернадский. М.: Наука, 1981. 359 с.
Вернадский В. И. Философские мысли натуралиста / В. И. Вернадский. М.: Наука, 1988. 520 с.
Вернан Ж. – П. Происхождение древнегреческой мысли / Ж. – П. Вернан; пер. с фр.; общ. ред. Ф. Х. Кессиди, А. П. Юшкевича; предисл. А. П. Юшкевича; послесл. Ф. Х. Кессиди. М.: Прогресс, 1988. 221 с.
Вонсовский С. В. Современная естественно-научная картина мира: учеб. пособие / С. В. Вонсовский; М.; Ижевск: Ин-т компьютер. исслед; R&C Dynamics, 2006. 676 с.
Воронцов-Вельяминов Б. А. Лаплас / Б. А Воронцов-Вельяминов. 2-е изд., доп. и перераб. М.: Наука, 1985. 286 с.
Гайденко П. П. Эволюция понятия науки (XVII–XVIII вв.): формирование научных программ нового времени / П. П. Гайденко; отв. ред. И. Д. Рожанский. М.: Наука, 1987. 447 с.
Гайденко П. П. Эволюция понятия науки: становление и развитие первых научных программ / П. П. Гайденко; отв. ред. И. Д. Рожанский. 2-е изд. М.: URSS; ЛИБРОКОМ, 2010. 566 с.
Голосовкер Я. Э. Логика мифа / Я. Э. Голосовкер. М.: Наука, 1987. 217 с.
Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология // Гуссерль Э. Философия как строгая наука / Э. Гуссерль; пер. с нем.; сост., подгот. текста и примеч. О. А. Сердюкова. Новочеркасск: Сагуна, 1994. 357 с.
Дильтей В. Введение в науки о духе: Опыт построения основ для изучения общества и истории / В. Дильтей // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX–XX вв.: трактаты, ст., эссе / сост., общ. ред. Г. К. Косикова. М.: Изд-во МГУ, 1987. 510 с.
Дильтей В. Построение исторического мира в науках о духе / В. Дильтей // Дильтей В. Собр. соч.: в 6 т. / пер. с нем.; под ред. В. С. Малахова; под общ. ред. А. В. Михайлова и Н. С. Плотникова. М.: Дом интеллект. кн., 2000. Т. 3. 418 с.
Дьяконов И. М. Научные представления на Древнем Востоке (Шумер, Вавилония, Передняя Азия) / И. М. Дьяконов // Очерки истории естественно-научных знаний в древности: сб. ст. / отв. ред. А. Н. Шамин. М.: Наука, 1982. 277 с.
Дюркгейм Э. О разделении общественного труда / Э. Дюркгейм; пер. с фр. А. Б. Гофмана. М.: Канон, 1996. 430 с.
Дягилев Ф. М. Становление науки и ее методологии: учеб. пособие для высш. пед. учеб. заведений: в 2 т. / Ф. М. Дягилев. Нижневартовск: Изд-во Нижневарт. пед. ин-та, 1997. Т. 1. 399 с.
Иванов В. В. До – во время – после? (Вместо предисловия) / В. В. Иванов // Франкфорт Г., Франкфорт Г. А., Уилсон Дж., Якобсен Т. В преддверии философии: Духов. искания древ. человека / Г. Франкфорт, Г. А. Франкфорт, Дж. Уилсон, Т. Якобсен; пер. с англ.; отв. ред. и авт. вступ. ст. В. В. Иванов. М.: Наука, 1984. 236 с.
Ирхин В. Ю. Уставы небес: 16 глав о науке и вере / В. Ю. Ирхин, М. И. Кацнельсон. Екатеринбург: У-Фактория, 2000. 512 с.
Кликушина Н. Ю. Понятие виртуальной реальности в курсе истории и философии науки / Н. Ю. Кликушина // Эпистемология & философия науки. 2009. Т. 22. № 4. С. 86–103.
Койре А. Очерки истории философской мысли: О влиянии философских концепций на развитие научных теорий / А. Койре; пер. с фр. Я. А. Ляткера; общ. ред. и предисл. А. П. Юшкевича. 3-е изд., стер. М.: Едиториал УРСС, 2004. 269 с.
Коростовцев М. А. Наука древнего Египта / М. А. Коростовцев // Очерки истории естественно-научных знаний в древности: сб. ст. / отв. ред. А. Н. Шамин. М.: Наука, 1982. 277 с.
Кузнецова Н. И. Наука в ее истории (методологические проблемы) / Н. И. Кузнецова. М.: Наука, 1982. 127 с.
Леви-Стросс К. Первобытное мышление / К. Леви-Стросс; пер., вступ. ст. и примеч. А. Б. Островского. М.: ТЕРРА-Кн. клуб; Республика, 1999. 382 с.
Лихачёв Д. С. Поэтика древнерусской литературы / Д. С. Лихачёв. 3-е изд., доп. М.: Наука, 1979. 352 с.
Лосев А. Ф. Античная философия и общественно-исторические формации: два очерка / А. Ф. Лосев // Античность как тип культуры: сб. ст. / отв. ред. А. Ф. Лосев. М.: Наука, 1988. 333 с.
Лосев А. Ф. Из ранних произведений / А. Ф. Лосев. М.: Правда, 1990. 655 с.
Лосев А. Ф. Философия имени / А. Ф. Лосев // Лосев А. Ф. Из ранних произведений. М.: Правда, 1990. 655 с.
Любарский Я. Н. Историограф Михаил Пселл / Я. Н. Любарский // Пселл М. Хронография / пер., вступ. ст. и примеч. Я. Н. Любарского. М.: Наука, 1978. 319 с.
Маркс К. Немецкая идеология / К. Маркс, Ф. Энгельс. М.: Политиздат, 1988. 574 с.
Мень А. В. История религии: В поисках Пути, Истины и Жизни: в 7 т. / А. В. Мень. М.: Exlibris; СП "Слово", 1991. Т. 2. 461 с.
Мюрей Л. Эволюция и уникальность человека / Л. Мюрей // Эпистемология & философия науки. 2010. Т. 23. № 1. С. 34–42.
Нильс Бор: жизнь и творчество: сб. ст. / сост. У. И. Франкфурт; отв. ред. Б. Г. Кузнецов. М.: Наука, 1967. 344 с.