Табор кэлдэраров часто представляет собой довольно живописное зрелище. Стоят дома, а между ними кое-где пестреют цыганские палатки. Возле домов можно заметить ремесленные мастерские с валяющимися возле них листами железа и стоящими поодаль огромными кастрюлями-котлами, сверкающими своими серебряными боками. Мастерская ремесленника на редкость проста: под навесом на деревянных чурбаках укреплен кусок рельса, на котором происходит обработка будущего изделия. Обычный молоток, паяльная лампа да ведро краски-серебрянки – вот весь нехитрый набор лудильщика. Цыгане изготавливают котлы таким образом, чтобы они входили один в другой, подобно набору матрешек. Это – для удобства транспортировки готовой продукции, иногда перевозимой на далекие расстояния. Такие емкости очень удобны для хранения зерна и другой сельскохозяйственной продукции, они охотно покупаются как местным населением, так и колхозами. Однако спрос на эти изделия, по-видимому, стал падать. И поэтому в наши дни цыгане начинают менять род своих занятий. Они подряжаются на изготовление мягкой кровли. Работа эта очень тяжелая, вредная для здоровья и сопряжена с определенным риском. В последнее время кэлдэрары занялись сварочными работами. Ремесленничеством у цыган-кэлдэраров занимается каждая семья. Глава семьи имеет патент на работу. Ежемесячно он вносит в казну государства налог с дохода, выражаемый твердой суммой. Сейчас эти цыгане объединяются в кооперативы. Мальчики в кэлдэрарской семье приучаются к труду с самых ранних лет. Примерно с десяти-двенадцатилетнего возраста они уже начинают принимать определенное участие в работе, хотя и находятся под присмотром взрослых мужчин. Как правило, цыгане трудятся артельно и распределяют доходы, как теперь принято говорить, согласно коэффициенту трудового участия.
Поведение кэлдэрарских. женщин регламентируется многочисленными запретами, присущими всем цыганским этногруппам, так что для знакомства с образом их жизни читатель может обратиться к предисловию книги "Сказки и песни, рожденные в дороге".
Поскольку жизнь кэлдэраров полуоседлая, дети их посещают школы. К сожалению, обучение цыганских детей, как правило, ограничивается четырьмя классами школы. Происходит это отнюдь не в силу их неспособности к учению. Как раз наоборот: средний цыганский ребенок отличается завидной сообразительностью и самостоятельностью. Дело совсем в другом. Сознательная жизнь цыганских детей начинается очень рано. Как правило, браки заключаются уже в четырнадцатилетнем возрасте. Естественно, что в этот момент цыганским детям уже не до учебы. Юноши озабочены проблемами добывания средств к жизни, активно заняты ремесленным трудом, а девушки к пятнадцати годам обычно становятся матерями.
В традициях и обрядах кэлдэраров можно увидеть многие сходные черты с традициями и обрядами русских цыган. Например, у русских цыган женщина должна сидеть на телеге непременно позади мужчины. У кэлдэраров, особенно в настоящее время, лошадей практически нет. И поэтому довольно забавная картина предстала перед нашими глазами, когда огромная толпа цыган садилась в автобус, следующий из села Карловка в город Николаев: мужчины садились только через переднюю дверь, а женщины – через заднюю. Так своеобразно преломился старинный закон в современных условиях. Есть в обрядах кэлдэраров некоторые особенные черты, присущие только им. Так, например, для всех цыган характерна традиция держать годовой траур после смерти близкого родственника. Во время этого траура никто из родных не имеет права петь и танцевать. То же можно увидеть и у кэлдэраров. Но у них при этом действует и другой закон: по меньшей мере один раз в течение годового траура должна произойти так называемая "поменка", или "помана". Что это такое? Близкий родственник умершего выбирает в таборе человека соответствующего пола, похожего на покойного фигурой, ростом и комплекцией. Далее, родные умершего покупают или шьют из нового материала полный комплект одежды для этого человека, можно сказать, одевают того с головы до ног во все новое. Согласно поверью, у кэлдэраров считается, что эта одежда в раиной степени служит как живому, так и мертвому.
Не будем далее подробно останавливаться на описании традиции и обрядов кэлдэраров, об этом достаточно много рассказывается в книге Деметеров, кроме того, ниже, представляя подборку кэлдэрарских сказок, мы вернемся к этому вопросу. Скажем только, что кэлдэрары исповедуют православие и придерживаются присущих ему обрядов.
Обратимся теперь к сказкам кэлдэраров. Во-первых, повторим, что все они были записаны нами от цыган патронимической группы мигэешти. Скорее всего у цыган-кэлдэраров разных патронимических групп существуют одни и те же фольклорные традиции. Поэтому сказки цыган-мигэешти в известной мере характеризуют кэлдэрарский фольклор в целом, хотя, безусловно, не исчерпывают его. Фольклорные традиции кэлдэраров формировались под несомненным влиянием восточнороманских народов.
Прежде всего, в кэлдэрарском фольклоре бросается в глаза тяготение исполнителей к разветвленному сюжету, изобилующему многочисленными персонажами, причудливыми поворотами действия. Это характерно не только для повествовательных жанров, но и для кэлдэрарских песен и баллад. Такое почти не встречается в фольклоре русских цыган. К сожалению, в этой книге не нашлось места для баллад и песен кэлдэраров. Между тем они – яркое явление в мировом фольклоре. Кэлдэрарские баллады в отличие от песен русских цыган не обладают причудливостью мелодического рисунка, они ритмически однообразны, за редчайшим исключением размер их стиха – четырехстопный хорей, однако поэзия кэлдэрарских баллад на редкость богата и яркими образами, и великолепными поэтическими метафорами. Они неспешны, как былины, и, подобно им, причудливы сюжетно. Приведем лишь один пример. Многим читателям известен фильм С. Параджанова "Сурамская крепость". В кэлдэрарском фольклоре есть баллада "Мануйля-каменщик", содержание которой полностью идентично сюжету фильма С. Параджанова. И дело вовсе не в том, что у различных народов встречаются сходные сюжеты. Здесь мы хотим подчеркнуть, что это предание, облеченное в поэтическую форму, и по сей день бытует у кэлдэраров.
В общем своде цыганского устного народного творчества кэлдэрарский повествовательный фольклор стоит на особом месте. Даже в быличках, где чаще проступают черты, присущие цыганскому фольклору в целом, можно заметить какие-то самобытные элементы.
Большую часть представленной здесь кэлдэрарской подборки занимают волшебные сказки, среди которых выделяются, как говорят сами цыгане, так называемые богатырские сказки. Это такие, как "Про Ионику и про коня с двадцатью четырьмя ногами" (№ 39), "Ша-Измаил" (№ 40), "Рыжий человек" (№ 41), "Как дракон солнце проглотить хотел" (№ 51) и др. Последняя из названных, как указывают цыгане, является переложением песни. Действительно, в книге Деметеров можно найти аналогичную балладу "Войничел" (№ 1, с. 14-19). Сам по себе этот факт ни о чем не говорит. И все же в нем есть некий символ близости поэзии и прозы в кэлдэрарском фольклоре: поэзия тяготеет к длинным повествованиям с развернутым сюжетом, а проза наполнена поэтическими образами.
В некоторых сказках (и песнях тоже) встречается довольно своеобразный зачин: герою с неба падает некая "книжка", в которой он находит предзнаменование. Гораздо более характерными для фольклора являются совсем иные формы "благой вести": чудесный сон, предсказание волшебных сил, явление бога или апостолов (о них было уже сказано выше) и т. п. Трудно сказать, откуда появилась данная форма, но нам представляется, что известкую роль здесь сыграли неграмотность цыган и в связи с этим их благоговение перед печатным словом. Этим же можно объяснить постоянное употребление в сказках выражений типа "давай подпишем договор" или "пиши договор" в тех моментах, когда персонажи сказок нанимаются на работу или заключают пари. Читатель здесь должен учитывать, что, будучи ремесленниками, кэлдэрары постоянно вступают в договорные отношения с властями и договор как юридический документ играет заметную роль в их жизни.
Интересным, ждущим ответа является вопрос об употреблении имен персонажей кэлдэрарских сказок. Во многих случаях нам удалось их установить. Там же, где имена героев отсутствуют, они явно подразумеваются и не были употреблены рассказчиками, потому что те их забыли. Такого явления не встретить в фольклоре русских цыган, где имен собственных крайне мало. Обычно в сказках русских цыган фигурируют безымянные персонажи либо употребляются (в быличках) имена конкретных людей. К сожалению, мы здесь не в состоянии прокомментировать имена целого ряда героев кэлдэрарских сказок. Укажем только на сказку "Бусуёк и Тыминок" (№ 50), в которой имена главных героев даны по названиям растений: Бусуёк – базилик, Тыминок – тимьян (чабрец). Характерно при этом, что, когда Бусуёк попадает на тот свет и погибает, Тыминок находит его по следам: на том месте, куда ступала нога Бусуёка, вырастали цветы.
Большое распространение в фольклоре кэлдэраров получили змееборческие мотивы. При этом сказочный Змей, пусть и многоголовый, придерживается обычных норм человеческого поведения: он ест и пьет нормальную пищу и напитки, вступает в брак с женщиной, которая рожает от него детей.
Как носитель злого начала, Змей в сознании кэлдэрарских исполнителей фольклора иногда ассоциируется с предводителями турецких армий, что является следствием пережитого балканскими народами османского ига.
Интересно, что такой столь характерный для многих цыганских этногрупп персонаж, как вэшитко, т. е. "лесовой", не встречается в фольклоре кэлдэраров, во всяком случае, нам подобных сказок записать не удалось. Даже леший из сказки "Почему леших больше нет" (№ 43), по сути дела, черт. Когда мы обратились к рассказчице с вопросом, кого она подразумевает под словом "леший", она так и сказала: черта. Дело в том, что у цыган, в особенности у кэлдэраров, стойко бытует запрет произносить вслух имя черта. В кэлдэрарском фольклоре имеется такой персонаж, как "Мануш-лоло", что переводится как Красный (Рыжий) человек. Как объясняют сами цыгане, лицо черта является человеку в отблесках огня, оно красное. Отсюда и имя персонажа.
В ряде сказок, например "Про Ионику и про коня с двадцатью четырьмя ногами" (№ 39) и некоторых других, можно найти таких персонажей, как Тэтради (Среда – день недели), Параштуйи (Пятница) и Курко (Воскресенье). Можно предположить, что раньше таких персонажей было семь – но дням недели. Во всяком случае, в одной записанной нами сказке, не вошедшей в книгу, присутствует наряду с указанными персонаж Жёйя (Четверг) – добрая старушка. Кто такие Тэтради, Параштуйи и Курко? Они – брат и две сестры. Все трое – весьма преклонного возраста. Но лишь для Курко цыгане приводят описание внешности и наделяют его определенным характером. Курко, как и полагается Воскресенью, является символом загула: его лицо избито, он пьян и приглашает к застолью того, кто к нему заходит. В то же время вся живность на земле платит ему дань. Тэтради, Параштуйи и Курко – помощники, благодаря которым герои сказки достигает цели. По понятным причинам Тэтради моложе Параштуйи, а та, в свою очередь, моложе Курко. Судя по всему (прежде всего по названиям), эти персонажи заимствованы цыганами из восточнороманского фольклора.
Мы не будем подробно останавливаться на тех многочисленных мотивах кэлдэрарской сказки, которые можно найти в фольклоре других народов, хотя, если попытаться охватить их в совокупности, можно увидеть определенные пристрастия кэлдэраров. Наверное, тут необходим глубокий анализ деталей. Встречается в кэлдэрарских сказках мотив, когда героя замуровывают в бочку. Он отнюдь не оригинален. Но вслед за тем появляются такие персонажи, как сборщики дани с моря, и следует сюжетный поворот, значительно реже встречающийся в сказках народов мира. Выше уже упоминалось о змееборческих мотивах: традиционный поиск героем силы Змея, борьба и победа над ним. Опять-таки и здесь нельзя ограничиться констатацией традиционной схемы развития подобного рода сюжетов, и тут следует больше внимания уделить деталям, формальным моментам, характеризующим цыганскую самобытность. Вот, к примеру, финальная сцена сказки "Ша-Измаил": после гибели Змея Контомана происходят выборы (!) "старшего" в государстве:
"Один говорит:
– Давайте этого назначим!
– Нет, – говорят, – его нельзя, он – дурак.
– Тогда давайте этого, – говорит другой.
– И этого нельзя, он – нехороший человек.
– Тогда давайте того.
– А его подавно нельзя, он – нервный.
Так дошло дело до этих братьев. Вот их и выбрали".
Невольно представляется сцепа выборов барона в таборе. И подобных деталей не счесть. Для широкого читателя именно такие живописные детали создадут непередаваемый, сугубо цыганский колорит.
Вероятно, читатель улыбнется, встретившись с таким персонажем, как конь с двадцатью четырьмя ногами. И впрямь, трудно себе представить подобное существо. Между тем двенадцать пар ног – это символ быстроходности животного. В подобном "детском" восприятии мира, быть может, и заключена прелесть фольклора.
Еще раз хочется обратить внимание читателей на соотношение поэзии и прозы в кэлдэрарском фольклоре. Словно из поэзии пришел в сказку образ цыпленка, родившегося от слез матери и призванного спасти семью (сказка "Цыпленок", № 42). Буквально пронизана поэтическими образами сказка "Золотой мальчик в золотой люльке" (№ 44). И не случайно в некоторых сказках логическим продолжением сюжета являются песни ("Илифа и Адила", № 49; "Братец-козленок", № 52). С этим явлением мы сталкивались и при записи сказок русских цыган. Но там обычно песни не пелись, а говорились, как стихотворение. Здесь же звучало пение.
Особого разговора заслуживает кэлдэрарский эпос. Нам не удалось найти его повествовательных форм, за исключением, пожалуй, предания "Происхождение цыган "мигэешти" (№ 38). Однако это отнюдь не означает, что у кэлдэраров нет эпоса. Как раз наоборот: именно у них он наиболее обширен по сравнению с другими цыганскими этногруппами. Но кэлдэрарский эпос в основном представлен поэзией, так называемыми "длинными песнями". С некоторыми из них читатель может познакомиться в книге Деметеров. Немало эпических песен кэлдэраров доводилось записывать и нам. Предание о Мигае, прародителе мигэешти, на наш взгляд, выходит за рамки традиционного фольклора. Оно содержит помимо всего прочего немало ценных сведений исторического характера. А поскольку трудно теперь рассчитывать на нахождение каких-то новых, более достоверных источников цыганской истории, ценность этого предания для цыганологов заметно возрастает. Единственное замечание, которое мы хотим сделать по поводу рассказа о Мигае, это о несообразности датировки рассказчиком описываемых событий. Вряд ли Мигай жил в петровские времена, да и при чем тут они, коли речь идет о Румынии. Скорее всего, Мигай родился где-то в самом начале XIX в. Эта дата представляется нам наиболее вероятной, и "состарить" ее можно не более чем лет на тридцать-сорок, т. е. отодвинуть назад не более чем на одно поколение.
Бытовых сказок в кэлдэрарской подборке немного ("Как поп свою дочь венчал", № 56; "Деревянная кукла", № 57, и др.). Они скорее напоминают авантюрно-приключенческие истории, присутствующие и в фольклоре других цыганских этногрупп, в частности, русских цыган (см. сказку "Зеленый Околыш", № 117, из книги "Сказки и песни…", с. 319). К этому жанру мы очень условно причислили предание о разбойнике Здреле (№ 58). Не исключено, что речь в нем идет о каком-то конкретном историческом персонаже.
Довольно пеструю картину представляют здесь сказки сатирического содержания. Этот цикл начинается с варианта хорошо известной читателям сказки "Святой Георгий и цыгане" (№ 73) (ср. сказку того же названия, N° 31, из книги "Сказки и песни…", с. 186). Из фольклора других народов попали в кэлдэрарский фольклор сюжеты таких сказок, как "Глупый судья" (№ 74), "Как цыган попа одурачил" (№ 75), и некоторые другое. Пожалуй, нет смысла подробно останавливаться на сказках этого жанра. К сожалению, при переводе цыганских сказок на русский язык неизбежно во многом утрачивается юмор сказки. То, над чем сами цыгане хохочут до упаду, вызовет у русского читателя лишь сдержанную улыбку. Такова, по-видимому, специфика восприятия юмора у разных народов.
И, наконец, небольшую, но интересную группу в подборке кэлдэрарских сказок образуют былички. На них есть смысл обратить особое внимание читателей, ибо в них – ключ к пониманию цыганской психологии и мироощущения. Как это ни покажется странным, быличка, столь распространенная в среде русских цыган, кэлдэрарами рассказывается редко. Причина этого становится понятна, если обратиться к быличке "Цыганские приметы" (№ 67). Мы цитируем: "Но самой дурной приметой у цыган считается, когда кто-то пересказывает чужой неприятный разговор, чужую беду в свой дом приносит. Это мы называем прика́за".
Прика́за – это своеобразное табу. В доме былички говорить строго запрещено, и нужно обладать большим тактом и известной изворотливостью, чтобы заставить цыган кэлдэрарской группы рассказать быличку. И не случайно, что почти все они были нами записаны в Москве, так как в городской среде система запретов действует не так строго.
В подборке быличек читатель встретится с известными сюжетами об оживающих мертвецах. Но в основе фабулы некоторых произведений появляются и новые темы: соблюдение годового траура, упомянутый нами ранее обряд "поменки" (сказка "Про покойников", № 60), соблюдение православной обрядности (сказка "Сим Петри", № 63), знание каких-то примет, связанных с традиционными поверьями (сказка "Почему на быках ездить опасно", № 66). В некоторых сказках оживающие мертвецы призваны оказывать помощь покинутым ими семьям ("Цыган Тома и его жена-покойница", № 61, и "Подарок от покойника", № 62).
Совершенно по-особому рассказываются кэлдэрарями былички о явленных кладах. Если у русских цыган в качестве вестника клада выступают рыжая лошадь, собака, волшебный цветок, безмолвная старуха и т. п., то у кэлдэраров клад возвещает кома́ра. Что это такое? Кома́ра (от рум. comoara – "клад") -это огонек, возникающий на месте клада. Он загорается только для того человека, кому клад предназначен. Комара горит только для добрых, работящих и щедрых цыган. Кроме того, от цыгана, которому явилась комара, требуется известная храбрость, поскольку по мере приближения к огню тот разрастается и принимает причудливые, порой страшные очертания. Клад не дастся в руки сквернослову. Увидев комару, надо, прежде всего, поблагодарить бога, а потом взять какую-нибудь тряпку, шапку или снять пиджак и накрыть огонь. Жадный человек не станет бога благодарить, ему на это жаль времени. Вот тут-то и ждет жадину расплата: комара обожжет ему руки, на всю жизнь на теле меты оставит. Дидактическое назначение сказки "Комара" (№ 68), как, впрочем, и других быличек, очевидно.