- Ну, что?
- Сначала поклянись, что никому не скажешь.
- Что еще за тайны такие?
- Нет, ты поклянись, - настаивал Василек.
- Честное слово, никому ничего не скажу! Василек несколько секунд помолчал, как бы набираясь смелости, потом тихо произнес:
- Беда, Толька…
- Что еще?
- Беда, большая беда.
- Да говори же, в чем дело, не тяни!
- Я… - Василек не успел больше произнести ни слова. За стенкой шалаша вдруг послышался чей-то громкий кашель. У Василька от ужаса вытянулось лицо. Он осторожно пробрался к выходу, выглянул. В трех шагах от шалаша, под деревом, стоял тот шофер. "Так и есть, следит". Василек торопливо вернулся и юркнул под одеяло.
- Кто это там? - недоуменно спросил Толик.
- Н-не знаю, так кто-то… - лязгая зубами, ответил Василек.
- Ну, так что ты мне хотел рассказать?
- Н-ничего.
- Как ничего! Ты же говорил, беда какая-то…
- Это я так, пошутил.
- Хороши шутки! - недовольно буркнул Толик, переворачиваясь на другой бок.
Василек ой как не хочет, чтобы Толик вот сейчас заснул. Он пробует растормошить друга:
- Толь, а Толь, сколько мы тут еще пробудем?
- Недолго. Спи.
Легко сказать "спи", а если мысли, тревожные, невеселые мысли, не дают тебе сомкнуть глаз? Вот ведь хотел Василек поступить по-пионерски, рассказать обо всем товарищу, посоветоваться с ним, как быть. Но оказывается, этот длинноногий шофер слов на ветер не бросает. Следит, чего доброго, убить может. У него такие глаза… А зачем ему дневник Степана Казимирова? И почему он не может сам пойти к Зинаиде Антоновне, попросить? Нет, тут что-то неладно…
От всех этих мыслей у Василька разболелась голова.
Незаметно подкралось утро. Сквозь небольшие щелочки в крышке шалаша стал пробиваться свет занимающегося дня. А Василек все еще ни на что не мог решиться. Он и не подозревал, как тяжело быть одному, без товарищей, без их поддержки.
Василек полежал еще немного, потом осторожно выполз из шалаша, осмотрелся. Убедившись, что поблизости никого нет, он так же осторожно вернулся и снова принялся тормошить Толю за плечо.
- Толька! Толька! Проснись!
Толик заворочался и сквозь сон недовольно проворчал:
- Да что это сегодня с тобой: и сам не спишь, и другим не даешь?
- Толя, да ведь беда какая стряслась! Я себе места не нахожу…
- Ты скажешь или нет, какая беда?! - взорвался вдруг Толик.
И тогда Василек с трудом выдавил из себя:
- Я поломал экскаватор!
Толик вскочил на ноги, едва не продырявив головой крышу шалаша.
- Как это тебя угораздило?
- Да вот…
Когда Василек рассказал товарищу все по порядку: и про свою попытку поработать на экскаваторе, и про встречу с длинноногим шофером, и про его странную просьбу, и про то, как он ночью подходил к шалашу, Толик, ни слова не говоря, начал быстро одеваться. Одевшись, скомандовал:
- Пошли!
- Куда? - испуганно уставился на него Василек.
- К Зинаиде Антоновне. Надо ей сейчас же обо всем этом рассказать.
- Не пойду, - заупрямился Василек.
- Почему?
- Она меня отправит домой…
- Ну, если ты этим отделаешься, я буду рад за тебя.
- Но я же должен быть здесь, я же с самого начала…
- А ты что, хотел совершать проступки и не отвечать за них?
- Да разве я уж больно что плохое сделал?
- А ты думал… Поломать экскаватор… - серьезно произнес Толя.
Эти слова очень сильно подействовали на Василька. Он вдруг закрыл лицо руками и беззвучно заплакал.
- Ну, чего ты… Перестань, - уже мягче заговорил Толя. - Может, там мелочь какая поломалась… Меня больше беспокоит эта странная просьба шофера. О ней-то и надо как можно быстрее рассказать Зинаиде Антоновне.
- Ну ладно, тогда пошли, - сквозь слезы сказал Василек.
ТРЕВОЖНЫЙ ДЕНЬ
Утро этого дня принесло ребятам радостное известие. Так и есть, началась закладка фундамента, и кирпич берут именно из того штабеля, под которым, по рассказам рабочих, должен находиться пень дуба. Эту весть принес "разведчик" - Женька. Обрадованные, ребята даже не стали ожидать завтрака, а скорее помчались на строительную площадку.
Здесь полным ходом кипела работа. Высокий, до облаков, башенный кран, собранный раньше, но до сегодняшнего дня бездействовавший, плавно подводил небольшую площадку к кирпичному штабелю, который многотонным грузом охранял подступы к заветному пню. Рабочие в брезентовых рукавицах грузили на нее ярко-красные кирпичи. Площадка легко взмывала в воздух и опускалась точно возле каменщиков с кельмами. Быстрыми, ловкими движениями каменщики брали в руки кирпичи и аккуратно укладывали их в фундамент будущего здания.
Было в этой работе, в ее размеренном ритме что-то торжественное, и этим как бы подчеркивалась значительность момента. Ребята смотрели на все происходящее как завороженные.
Подошли сюда и Болтиков с Антеком. Они ведь тоже с нетерпением дожидались этого дня. Антек задержался ненадолго. Он что-то шепнул Болтикову и направился к своему самосвалу, который стоял с другой стороны кирпичного штабеля.
Зинаида Антоновна, заметив, что Болтиков остался один, подошла к нему и тихо спросила:
- Товарищ Казимиров, а вы не забыли о нашей встрече?
- Какой встрече? - настороженно переспросил Болтиков, но тут же, вспомнив, снова улыбнулся одними губами. - Ах, да… Помню, помню, а как же. Только знаете что, приходите попозже, так часов в десять вечера, тогда нам никто уже мешать не будет…
- Мне все равно, смотрите, как вам удобнее, - внешне спокойно ответила Зинаида Антоновна и направилась к ребятам.
Да, спокойствие ее было только внешним, внутренне она с большим волнением ждала этой встречи. Этот круглый тезка ее партизанского друга Степана
Казимирова заинтересовал Зинаиду Антоновну еще при первой встрече, там, в кабинете начальника строительства. Но особенно ее тревога возросла после сегодняшнего разговора с Васильком и Толей. Ребята рассказали, что шофер двадцатипятитонного МАЗа просит дневник Степана. Да еще как просит: не у нее, а у Василька и не открыто, а тайно. С угрозами. А главное, что этого шофера и сторожа она несколько раз видела вместе. Все это сильно беспокоило Зинаиду Антоновну, она надеялась, что встреча с хромым сторожем многое прояснит.
Едва Зинаида Антоновна отошла, Болтиков, воровато оглядевшись, направился прямо к Антеку, который, подняв капот, сосредоточенно копался в моторе.
- Уже! - таинственно шепнул Болтиков.
- Что уже?
- Напоминала о встрече.
- Ну и что? - сухо осведомился Антек.
- Тебе-то "ну и что"! - вдруг вскипел Болтиков. - Ты чуть чего - хвостом накрылся, и ищи-свищи ветра в поле. У тебя связи, явки… А мне куда прикажешь податься?
- Не трусь, дура, - небрежно процедил Антек и загадочно ухмыльнулся. - Ты лучше почитай-ка вот это.
С этими словами Антек протянул опешившему Болтикову довольно толстый блокнот.
- А что это?
- Дневник Степана Казимирова. Твой, выходит…
- А как ты его достал? - Болтиков весь загорелся от любопытства.
- Ну, это уже не твое дело! - торжествующе проговорил Антек. - Ты лучше ступай куда-нибудь в лес, пока есть время, да хорошенько к экзамену подготовься.
- Ох, бог ты мой, - закатив глаза к небу, простонал Болтиков. - И когда все это кончится!
- Не ной! - грозно прошипел на него Антек. - Видишь, как кирпич быстро тает? При таких темпах к вечеру, того и гляди, до пня доберутся. А ночью мы все и обтяпаем. Понял? Все идет как нельзя лучше. Даже если у нее и возникнет какое подозрение, поздно будет. Пока что, наш и след простынет.
- На словах-то оно всегда гладко получается, - пробормотал Болтиков, пряча за пазуху дневник Степана Казимирова.
В лесу, выбрав укромное местечко, он принялся подробно изучать дневник. Это занятие увлекло его настолько, что он и не заметил, как прошел день и солнце стало клониться к западу. Да, только сейчас, познакомившись с записками партизана, Болтиков понял многое из того, о чем они с майором Брюнером столько думали, над чем столько ломали головы. Так вот кто предупредил ляховчан, что их собираются угонять в Германию. Степан. Все этот Казимиров! А ведь из-за него и сам Болтиков едва не поплатился жизнью. Его тогда немцы хотели расстрелять, как того старосту. Едва вымолил пощаду, на коленях. Отходчивый все же характер был у майора Брюнера.
Бандит злобно сжал кулаки. "Ну, не знал я этого раньше. Своими бы руками прикончил, когда ты попал к нам в комендатуру, Сте-пан Ка-зи-ми-ров!" - сквозь зубы процедил он.
От воспоминаний к действительности Болтикова вернул звук чьих-то тяжелых шагов слева. Он вскочил и стал напряженно всматриваться в ту сторону сквозь густые ветви ольшаника. Что и говорить, тревожные дни настали для бывшего брюнеровского адъютанта. Недаром говорят: кто порося украл, у того в ушах пищит. Там, далеко от этих мест, в своем пивном ларьке, он еще чувствовал себя более-менее спокойно. А здесь каждый шорох, каждый задержавшийся на нем взгляд незнакомого человека загонял, как говорят, его трусливую душу в пятки.
Кусты раздвинулись, и на полянку вышел Антек.
- Ты чего это прохлаждаешься! - накинулся он на Болтикова. - Тебе же на смену заступать.
- Разве уже пора? - начал робко оправдываться Болтиков.
- Что, зачитался своими "подвигами" и забыл про все на свете? - язвительно спросил Антек.
- Опасный он был для нас человек, - словно не заметив тона последних слов Антека, задумчиво проговорил Болтиков.
- Все прочел?
- Все.
- И запомнил, где он был, в каких операциях участвовал?
- Будто бы запомнил, - неуверенно ответил Болтиков.
- Смотри же, в людях не ошибись, - наставительно произнес Антек, - и в местностях. А то и верно погоришь.
- Постараюсь.
- А теперь давай его сюда.
- Что? - не понял Болтиков.
- Дневник. Мне же его вернуть надо. Я взял только на один день.
- Бери. - Болтиков протянул дневник Антеку и поинтересовался: - А как там дела на стройке? До пня еще не добрались?
- Еще нет. Но уже скоро. Рядов двадцать осталось. Я выбрал там в одном месте несколько кирпичей и как раз на пень наткнулся. Так что сегодня будет у нас горячая ночка.
- Разве уже сегодня? - Болтиков съежился, жалобно глядя в глаза Антеку.
- А как ты думал! Если завтра до него доберутся днем, нам с тобой там уже делать будет нечего. Его эти молокососы откопают. А мы должны их опередить. Так что ты долго с этой пионервожатой не болтай, а как только освободишься - быстрей ко мне на подмогу. Я пока буду кирпичи разбирать.
- Послушай, Антек! - вдруг взмолился Болтиков. - Если мы здесь последнюю ночь, так зачем мне с нею сегодня разговаривать? Еще, чего доброго, напутаю, она почует - помешать нам может.
- А это ты дело говоришь, - одобрительно кивнул головой Антек. - Перенеси разговор на завтра. Только причину убедительную придумай. А то еще скорее заподозрить может.
- Причину мне легче придумать, чем толковать с ней.
- Ну вот и думай. А теперь пошли!
Раздвигая упругие ветки кустов, Антек и Болтиков стали пробираться к просеке, по которой проходили столбы телефонной линии. Возле одного из столбов Антек остановился. Он достал из кармана монтерские щипцы-кусачки и полез на столб.
- Чего ты там забыл? - задрав голову, полюбопытствовал Болтиков. Но, увидав, как сначала отлетел один провод, ловко перещелкнутый Антеком, а за ним и второй, он догадался: - Правильно делаешь. Чтоб никакой связи у них не было.
- А ты думал, мы лыком шиты? - спрыгивая со столба и самодовольно улыбаясь, сказал Антек. - Мы школу хорошую прошли.
- А ты сообщил туда, чтобы нас ждали? - Болтиков показал рукой на запад.
- Успеется, - и, слегка подтолкнув своего сообщника в спину, Антек добавил: - Ну иди же! Не трусь!
* * *
Эта ночь - третья ночь в лесу, неподалеку от строительной площадки деревообделочного комбината, - для Зинаиды Антоновны была особенно тревожной. Спят ребята. Длинный, богатый впечатлениями день сморил всех. Да они и не знают тех тревог, которые не дают спать их пионервожатой.
Где-то там, в крайнем шалаше, мирно посапывает во сне Василек. Пусть спит. Он много пережил и минувшей ночью, и сегодня после обеда, когда у них в лесу сам собой состоялся пионерский сбор. Ну и досталось же ему от ребят. Почти все предлагали отправить его домой. Знали, что худшего наказания не придумать, и все равно предлагали. Ей самой пришлось вступиться за него. Конечно, проступок его заслуживал такой кары. Но ведь он же сам во всем честно признался. И кроме того - об этом Зинаида Антоновна, конечно, умолчала, - Васильку предстояло еще встретиться с этим высоким шофером, забрать у него дневник Степана Казимирова, который Василек "выкрал" у пионервожатой и для неизвестной цели передал ему.
Зинаида Антоновна лежала в шалаше рядом с крепко спящими Ниной, Нелей и другими девочками. Лежала, но не спала. И не потому, что над ухом тонко и пронзительно звенели комары, - их она даже не замечала. Пионервожатая, как это она всегда делала, ложась в постель, мысленно подводила итог прошедшего дня, оценивала свои поступки, слова, принятые решения. Она не боялась назвать своим именем любую ошибку или промах, но всегда старалась не повторить подобного в другой раз. Не поэтому ли Зинаида Антоновна считалась лучшей пионервожатой в школе?
Вот хотя бы Василек… Недоглядела ведь, считала, что всех своих ребят знает как нельзя лучше. Это от излишней самоуверенности. А он все же молодец. Не побоялся ничего, даже угроз. А почему этот шофер ему угрожал? И какие вообще подозрительные люди этот шофер и тот, хромой… Казимиров! Держатся вместе. Что между ними общего? И почему так подозрительно скоропостижно он заболел, этот Казимиров. Или не Казимиров? Ведь сегодня утром они разговаривали, и ничего не было заметно, а вечером Зинаида Антоновна застала его с повязанной опухшей щекой, жалкого и страдающего. Конечно, в таком состоянии ему было не до разговоров. Но что-то уж больно быстро ему так разнесло щеку. И тут Зинаиде Антоновне пришлось признать еще одну свою ошибку. Ей надо было не письмо писать Мирону Васильевичу, а позвонить по телефону. Да, промах, и очень большой промах. Но его можно исправить. Не только можно - нужно. Завтра же первым делом позвонить Мирону Васильевичу и обо всем рассказать, - отдала себе мысленный приказ Зинаида Антоновна. "А почему завтра? - вдруг задумалась девушка. - Завтра может быть поздно. Нет, это надо сделать сегодня, сейчас же! У Мирона Васильевича есть дома телефон. Ничего, что уже ночь. Она ведь не по пустякам его тревожит".
Зинаида Антоновна торопливо начала одеваться. Торопливо и в то же время осторожно: ей не хотелось тревожить девочек.
Теперь, когда вопрос с Казимировым был, можно сказать, решен, Зинаида Антоновна снова мысленно обратилась к шоферу, стараясь найти логическое объяснение его поведению. Но как она ни старалась, ничего толкового в голову не приходило. Зачем ему понадобилось запугивать мальчика? И вообще, что он хотел найти в дневнике Степы Казимирова? Вчера она, конечно, не присматривалась к этому шоферу, но сегодня уже наблюдала за ним более внимательно - она знала о его загадочной просьбе. Зинаида Антоновна попыталась восстановить его портрет в своей памяти. И вдруг… вдруг пальцы у нее задрожали: ей показалось, что она видела когда-то этого человека, где-то встречалась с ним. Этот недобрый, пугающий взгляд… У кого же был такой взгляд? Зинаида Антоновна изо всех сил напрягает память и… из ее груди чуть не вырывается крик. Она вспомнила. Такой тяжелый, злобный взгляд был у начальника полиции Вышемирского. Когда она пряталась в кустах с саквояжиком доктора Долохова, а он - Антек Вышемирский - искал ее, у него был вот такой же взгляд. И этот взгляд Зинаиде Антоновне запомнился на всю жизнь. Неужели это он? Начальник полиции их района? Нельзя медлить ни минуты. Быстрее к телефону!
Зинаида Антоновна вышла из шалаша и остановилась. Влажный, ароматный лесной воздух ударил ей в лицо. Было тихо, только из одного шалаша доносилось негромкое мальчишеское посапывание. Это напомнило пионервожатой, что надо взять с собой хотя бы двоих из ребят. Вдруг придется куда-нибудь послать: в поселок, например, к начальнику строительства. Ее выбор пал на Толика и Василька.
Быстрей! Быстрей!
СХВАТКА
Когда почтальон принес на квартиру Дубатовки письмо от Зинаиды Антоновны, Мирона Васильевича не было дома. Он поехал в райцентр на совещание колхозных председателей. Вернулся поздно вечером и с ходу скомандовал жене:
- Ужинать! Давай скорее ужинать. Целый день во рту маковой росинки не было.
Пока жена, Агриппина Петровна, собирала на стол, Мирон Васильевич прошел в свой кабинет и увидел письмо. Он не спеша распечатал его, прочел, и тут же последовала новая команда:
- Отставить ужин!
Ничего не объясняя жене, Мирон Васильевич схватил плащ и выбежал из дому. Но жена уже знала: случилось что-то важное. В их приграничном районе это было не впервой.
Не прошло и полчаса, как Дубатовка был уже у начальника пограничной заставы майора Шевелева. Он ворвался без стука - Шевелев был у него в соединении начальником разведки, и до сих пор они оставались самыми близкими друзьями - и с места в карьер задал вопрос:
- Скажи, товарищ Шевелев, партизана Казимирова Степана Викентьевича ты хоронил?
- Так точно!
- Лично?
- Лично!
- Как же ты мог его похоронить, коли он жив?
- Жи-ив? - у майора от удивления округлились глаза. - Не может быть!
- А вот почитай-ка. - И Мирон Васильевич протянул Шевелеву письмо Зинаиды Антоновны.
Майор взял письмо, пробежал его глазами.
- Ничего не понимаю. Я же…
Мирон Васильевич не дал ему закончить:
- Я тоже ничего не понимаю, но думаю, что нам с вами надо съездить на строительство комбината. Иначе в этом деле не разобраться.
- Правильно! - не мешкая согласился Шевелев. - И немедленно, сейчас же, не теряя ни секунды. Вы готовы?
- Готов! - коротко, по-военному ответил Мирон Васильевич.