Запасы быстро исчезали. Когда в кепке осталось всего три селедки, Левка похлопал себя по голому животу и удовлетворенно произнес:
- Шабаш! Внутри все горит!
Коля возмутился:
- Нет, брат, так не пойдет. Нельзя добру пропадать, доедай свою долю. Или ты, правда, не хочешь? Тогда мы с Суном съедим.
Сун отрицательно покачал головой:
- Нет, я тоже не могу больше. Пить хочется.
- Ну хорошо, тогда я сам съем, и пойдем квасок пить. Я ведь с рыбаков еще гривенник сорвал.
Левка порывисто вскочил:
- Пошли, моряки, на берег!
Узелки с одеждой мальчики по-индейски укрепили ремнями на голове. Затем они осторожно спустились с камня и поплыли через узкий пролив к волнолому. На волноломе друзья оделись и пошли на Семеновский базар в квасную лавку.
Путь к лавке квасника лежал через торговые ряды. На лавках сегодня висели тяжелые замки. В воскресные дни торговля шла только на рыбном рынке у самого берега залива. Оттуда доносился разноголосый гул. Из этого хора голосов вырывались иногда призывные крики:
- Свежей камбалы!
- Крабы, крабы!
- Только из воды, только из воды!..
- Челимы! Граждане-господа, челимы!
Дорогой Левка учил Суна азбуке. Время от времени он останавливался и большим пальцем босой ноги писал на земле букву. Иногда он показывал букву на вывеске или просто чертил ее в воздухе. Сун оказался способным учеником.
- Бэ! Вэ! Гэ! - радостно выкрикивал он.
Урок прервал Коля.
- Слышите? - сказал он, кивая в сторону рыбного рынка. - Там кого-то ловят!
Ребята остановились и прислушались:
- Держи вора!
- Убег, убег!
- Наперерез, наперерез!
- К нам бегут! - определил Левка.
Вскоре из-за угла появился известный всему городу пьяница и вор Брынза. Увидев мальчиков, он остановился, тяжело дыша, весь сжался, вобрал голову в плечи, словно ожидая удара. Топот и рев приближались.
Брынза, бросив умоляющий взгляд на мальчиков, упал на землю и полез под деревянный настил возле лавки. Едва успели скрыться под настилом его босые ноги, как из-за угла с ревом выкатилась погоня. На мгновение толпа преследователей неожиданно остановилась.
- Куда побег Брынза? - спросил мальчиков толстый торговец, сжимая в волосатых руках бамбуковое коромысло.
У торговца безобразно перекосилось лицо. Из-за его спины на ребят глядело десятка три злобных звериных глаз.
Вместо ответа Левка махнул рукой в сторону Семеновского Ковша. Толпа ринулась туда.
Когда топот преследователей стих, Левка постучал по доскам настила и сказал:
- Опасность миновала! Вылезайте скорей!
- Не врешь? - глухо донесся до мальчиков недоверчивый сиплый голос.
- Не врем, вылазьте! А то они вернутся!
Под настилом послышался звон каких-то банок. Брынза осторожно выглянул из своего укрытия и поспешно вылез.
- Унесло их? - проговорил он, отряхивая со своих лохмотьев тучи пыли.
- Унесло! Они к берегу побежали. Идемте с нами, тут есть недалеко дырка в заборе!
Левка побежал. За ним Коля и Сун. Брынза пробежал немного, а потом отстал. Левка оглянулся. Брынза шел не спеша. Его одутловатое безбородое лицо приняло свое обычное хитроватое выражение. Трудно было поверить, что этому человеку несколько минут назад грозило увечье, а может быть, даже и смерть.
- Брынза, что же вы? - спросил Левка.
- А чего мне? - Брынза оскалил в улыбке желтые зубы.
- Как чего? Догонят! Лабазник с коромыслом гнался!
- Теперь уже не догонят. Теперь они уже разошлись, поди. Страшно поначалу, когда они остервенелые. Сейчас не страшно… Закурить есть?
- Не курим.
- Женить пора, а не курите. Ну народ! Мне бы папироску сейчас, полцарства бы отдал.
Коля прыснул.
- Король какой нашелся! Полцарства! А ты пойди да купи. Денег, поди, подходяще стащил?
Брынза вздохнул.
- У них стащишь… Только за кошелек взялся, такой шум подняли, будто миллион пропал. Да и в кошельке-то один воздух… Народ…
Левка и Сун с брезгливым состраданием смотрели на Брынзу.
- Николай, дай-ка мне деньги! - неожиданно сказал Левка.
- Зачем? - с тревогой спросил Коля и нехотя протянул Левке три копейки.
- Все давай!
- Ну, это ты брось, деньги общие, и ты не имеешь права милостыню раздавать, - попробовал возразить Коля.
- И мои тоже отдай, - сказал ему Сун.
- Пожалуйста, берите… все. Миллионеры какие выискались… Деньгами швыряются…
Коля долго рылся в кармане. Наконец он вытащил весь капитал и протянул его Левке:
- На!
Левка взял деньги и, не считая, передал их Брынзе.
У того жадно блеснули глазки, но, взглянув на подачку, он разочарованно произнес:
- Только-то? А я-то думал, на стаканчик наберется. Больше нету?
- Нет.
- Жалко…
Не поблагодарив мальчиков, Брынза круто повернул в проход между лавками.
- У, паразит! - бросил ему вслед Коля.
- Ты погоди обзывать, - заступился Левка, - надо разобраться, почему он таким стал.
- А ты знаешь почему? - заинтересовался вдруг Коля.
- Отец говорит, что такие люди, как Брынза, получились от буржуазного строя.
- Как это от строя?
- Ну так, очень просто: буржуи его испортили. Таких людей теперь не будет!
- Куда же они денутся?
- Перевоспитают их… Ну, работу им дадут…
- Брынзе работу? - Коля засмеялся.
- Не смейся! Вот жалко, я ему не сказал, чтобы приходил к дедушке на "Орел", там матрос нужен.
Услыхав такую невероятную вещь, Коля даже остановился.
- Ты с ума сошел, Левка! Спорю на свой ножик, что Лука Лукич твоему Брынзе не даст даже за якорную цепь подержаться.
- Проспоришь!
- Я?
- Конечно, ты! А кто же?
- А этого не хочешь? - Коля неожиданно потряс кулаком перед Левкиным лицом.
Сун с недоумением наблюдал за ссорой друзей.
- Ребята, что вы? Зачем? Не надо, не надо! - твердил он, стараясь все время находиться между спорщиками.
Ни Левка, ни Коля не хотели уступить друг другу.
Давно уже позади остался базар, а они все спорили. Наконец Левка сказал:
- Ну, хватит! Пошли-ка лучше воды напьемся!
На противоположной стороне улицы возле двуколки с бочкой гремел ведрами китаец-водовоз. Наполнив ведра, водовоз скрылся в подъезде.
Коля с Левкой подбежали к бочке. Коля сорвал с головы свою видавшую виды кепку и подставил под медный кран. Левка повернул ручку, и вода хлынула в кепку.
- Совсем воду не пропускает, - похвастался Коля, протягивая кепку Суну. Затем он напился сам: на Левку Коля еще сердился и протянул ему кепку последнему. Напились мальчики так, что вода при ходьбе булькала у них в животах.
- Почище кваса будет, - примирительно произнес Коля.
- Водичка что надо! - таким же тоном ответил Левка, и мир восстановился.
Мальчики пошли домой через Семеновскую улицу. И там снова им на глаза попался Брынза. Он сидел прямо на земле возле тротуара и курил папиросу. Перед ним лежал обрывок парусины с засаленной колодой карт посредине. Затянувшись папиросой, Брынза начал выкрикивать плачущим, нудным голосом:
- Господа-граждане! Обратите внимание на предсказателя судьбы! Все, кому какое дело начинать, все, кому надо узнать, куда ехать: на юг, на запад, на восток или на север, или узнать насчет любви к своему предмету,
- обращайтесь к Брынзе! Ответ судьбы на любой вопрос стоит тридцать копеек серебром!
Заметив перед глазами три пары босых ног, "предсказатель" прошипел:
- Мимо проходите, ваша судьба и так известная!
- Брынза! - позвал Левка.
- А, это ты? Тоже проходи, не загораживай дорогу порядочной публике.
- Брынза, - повторил Левка, - если хотите, то можете прийти к моему дедушке Острякову на "Орел". Ему матрос нужен.
- Матросом? Меня? Ха-ха-ха!
- Конечно, иди, чем здесь околачиваться, - вставил Коля.
- Постой, это тот "Орел", что в порту киснет? Может, зайду, если время будет. Ну пошли, пошли! Не загораживайте дорогу господам-гражданам, которые хотят узнать свою судьбу! - И Брынза с надеждой посмотрел на старушку с корзиной в руках. Но она прошла, даже не взглянув на "прорицателя".
Скажи мне, кудесник, любимец богов, Что сбудется в жизни со мною, -
продекламировал Коля.
Брынза потянулся рукой за камнем, Коля отбежал в сторону.
Левка попрощался:
- До свидания, Брынза! Приходите на "Орел".
Брынза стал в раздумье перебирать колоду карт.
Вечером Левка подробно рассказал отцу и дедушке о встрече с Брынзой.
- Пропащий человек, - отрезал дедушка.
На это Иван Лукич мягко возразил:
- Все-таки попробуй возьми к себе. У тебя ведь нет матросов. Может, одумается. Человек он из рабочей среды. Когда-то плавал на "Симферополе".
- Попытка не пытка, - ответил дедушка.
Через несколько дней Брынза пришел на "Орел", и Лука Лукич зачислил его матросом.
ОБРАТНЫЙ РЕЙС
Уже неделю Сун жил у Остряковых. За это время Левкиному отцу и дедушке Луке Лукичу удалось получить с Корецкого деньги, заработанные Суном, Денег было немного, но их вполне хватило на покупку Суну необходимой одежды.
Однажды вечером, когда Левка и Сун вернулись с рыбной ловли. Лука Лукич спросил Суна:
- Ну как, Сун, отошел немного? Отдохнул от барского жилья?
- Да, Лук-кич.
- Что же дальше думаешь делать?
Сун потупился. Вместо него ответил Левка:
- Что дальше? Будет с нами, и все. Мы одной рыбой с ним проживем.
- Рыбалка - это забава, а я насчет дела. Моряком хочешь быть?
Сун просиял:
- Я люблю, когда на море!
- А раз лежит душа к морю, то и будешь моряком! Да еще каким! Левка по ученой части, а ты по морской. Перебирайся-ка, брат, ко мне на "Орел", помогать будешь. А зимой учиться устроим.
Так была решена судьба Суна.
Однажды Сун встретил возле вокзала дядюшку Ван Фу. Повар сидел на солнцепеке среди бедняков-носильщиков, каким стал и он, и что-то рассказывал.
Сун бросился к нему:
- Дядюшка!
Ван Фу вскочил.
- О, да ты разбогател, вижу! - обрадовался он, держа Суна за плечи и с любопытством рассматривая его новый костюм. Особенно поразило дядюшку Ван Фу лицо мальчика: оно было теперь совсем другое, на нем не было и тени прежней робости.
Сун, сбиваясь и часто кивая на Левку, что стоял поодаль, рассказал дядюшке Ван Фу все события, какие с ним приключились.
- Я говорил тебе, что мы не пропадем! Ну, я тоже ничего живу! Работы, правда, мало. Зато народ хороший кругом. Есть с кем поговорить. Тут не так, как там, в серой тюрьме. - Ван Фу погрозил кулаком. - Я, брат, с ними за все рассчитался! Хозяина порядочно помял. В участок нас водили. Но там теперь народ свой. Говорят, надо бы еще лучше с ним "поговорить"…
Сун расстался с Ван Фу, договорившись встретиться завтра на этом же месте.
Левка, а за ним и вся семья Остряковых приняли горячее участие в судьбе Ван Фу. Иван Лукич устроил его к себе поваром на кран, и дядюшка Ван Фу стал кормить всю команду удивительно вкусными обедами.
Левка, Сун и Коля частенько забегали теперь на камбуз к Ван Фу, где для них всегда находились лакомые кусочки.
Однажды Левка возвращался с плавучего крана и встретил в порту Кешу. Котлочист сидел, свесив ноги с пирса, и бросал крошки хлеба жадным малькам, тучами сновавшим в прозрачной, как стекло, воде.
Приятели поздоровались.
- Ты что, ждешь кого? - спросил Левка.
- Да, жду, когда подадут катер вон с той коробки. - Он показал на белоснежный пассажирский пароход, стоявший на рейде. - Думаю сходить в тропические страны…
- Нет, правда, тебя что, с работы прогнали?
Кеша бросил в воду последнюю корку хлеба и признался:
- Пропащее у меня дело. Вчера чуть в ящик не сыграл.
- Да ты что, правду говоришь?
- Врать время нет. Вчера застрял между трубами! Спасибо, лист меняли у котла, а то бы пропал, как кит на песчаной косе. Вырос я здорово за этот год. - Кеша мрачно улыбнулся. - Что теперь делать, прямо не знаю. В Красную Армию идти, что ли? Там, слыхал, есть ребята. Как ты думаешь?
Левку осенила блестящая мысль.
- Постой, - сказал он, - у отца вчера масленщик ушел в Красную Армию. Хочешь, поговорю? Будешь на кране масленщиком работать.
Услышав такое предложение, Кеша залился ярким румянцем и с сомнением покачал головой: несбыточным счастьем казалось ему получить такую большую должность.
Вечером Левка попросил отца принять на кран Кешу. Иван Лукич улыбнулся и сказал:
- Скоро у нас с дедом вся команда будет из твоих друзей! Правда, Ван Фу прекрасный работник, замечательный повар! И Сун молодец! Брынза вот только подкачал… Ну ладно, приводи своего приятеля.
Левка каждый день бывал на катере, а иногда, отпрашиваясь у матери, жил там дня по три, выполняя вместе с Суном все матросские обязанности.
"Орел" был неутомимым морским работягой День и ночь сновал он по бухте, подтягивал к судам баржи с углем и пресной водой, помогал неповоротливым океанским кораблям швартоваться к причалам, а перед отходом в плавание выходить на рейд.
Лука Лукич служил прежде боцманом на военном корабле и потому любил строгий порядок. Левка и Сун держали в образцовой чистоте палубу и так надраивали все медяшки, что они казались золотыми.
Как-то Лука Лукич получил задание доставить из бухты Витязь в торговый порт баржу с пресной водой. В те времена во Владивостоке не хватало пресной воды, и воду для морских судов доставляли на баржах из многих мест побережья залива Петра Великого.
Держа в руке письменный приказ, Лука Лукич озабоченно почесывал щетину на подбородке: у него вместо трех матросов остался только Брынза; два других матроса недавно ушли добровольцами в Красную Армию.
Брынза не оправдал надежд. Уже через несколько дней по приходе на "Орел" он запил. Лука Лукич уволил было его, но Брынза пожаловался в профсоюз моряков. Он бил себя в грудь, уверяя, что "выпил самую малость и то после вахты, когда каждый трудящийся имеет право промочить горло".
В союзе моряков знали Брынзу, но поверили его клятве, что он больше "ее проклятую в рот не возьмет, конечно, находясь на этой паршивой галоше"…
Брынза вернулся на "Орел" и, самодовольно усмехаясь, протянул шкиперу вчетверо, сложенный листок бумаги.
- Вот вам документик.
Лука Лукич прочитал:
"Профессиональный союз моряков и портовых служащих предлагает шкиперу катера "Орел" водоизмещением в 125 тонн оставить товарища Брынзу в занимаемой им должности матроса и влиять на него революционно. Он, как человек пролетарского происхождения, осознает нетактичность своего поведения на современном этапе…"
- Что же нам делать на современном этапе? - сказал Лука Лукич, вспомнив про эту бумагу.
Левка, понимая причину озабоченности деда, толкнул Суна в бок, и мальчики с еще большим усердием стали укладывать толстый манильский трос в красивую спираль.
Из машинного отделения показалась всклокоченная голова машиниста Максима Петровича:
- Не вешай голову, Лука. Дойдем! Машинная команда вывезет!
В словах, машиниста было столько явного лукавства, что шкипер еще сильней стал скрести подбородок.
Каждый из стариков относился немного свысока к профессии другого. Лука Лукич считал, что главное на корабле - верхняя команда. А Максим Петрович не упускал случая подчеркнуть превосходство кочегаров и машинистов.
Взгляд шкипера упал на мальчиков: Левка и Сун усердно трудились на баке.
- Да я, собственно, не тревожусь! Сам я еще пока не сдаю, да и ребята, на худой конец, доброго матроса заменят. А что касается машины, то это дело само по себе вроде, скажем, ног, а верхняя команда - голова.
В тот же день "Орел" вышел из Владивостокского порта. Ночью он пришел в бухту Витязь, а на рассвете следующего дня, взяв на буксир баржу с водой, отправился в обратный рейс.
"Орел" шел вдоль скалистого берега, поросшего приземистыми соснами. Сверкающие валы осторожно передавали катер с одного упругого гребня на другой и, ускоряя бег, неслись к скалам, откуда доносились гулкие удары, словно кто-то бил по пустой бочке.
Левка и Сун, не обращая внимания на изрядную качку, красили белилами солнечную сторону рубки. Работа увлекла мальчиков. Каждый взмах кисти наносил на поцарапанную железную стенку, замазанную ярко-красным суриком, новый, сочный, ослепительно белый мазок, и рубка становилась празднично-нарядной.
Левка начал красить дверной паз. Сделав несколько мазков, он заглянул в рубку и придержал дверь. В это время Лука Лукич протянул руку от штурвала, постучал ногтем по стеклу барометра и многозначительно крякнул.
- Что, падает? - спросил его Левка, заметив, как на приборе, дрогнув, опустилась черная стрелка.
- Больно язык у тебя долог. Падает! - Лука Лукич нагнулся к переговорной трубе и прогудел: - Парку подзапаси!
- А что его запасать-то? - Максим Петрович выглянул из машинного отделения и, состроив ребятам плутовскую гримасу, добавил: - Пару полон котел! В мешки, что ли, запасать!
Вопрос Левки и легкомысленная веселость машиниста, по мнению Луки Лукича, были скверными приметами. Шкипер все суровее и суровее хмурил брови, находя новые подтверждения своим тревожным догадкам. Исчезли чайки, а длинношеие бакланы цепочками мчались к скалистому берегу.
- Левка, поди разбуди Брынзу! - приказал Лука Лукич.
- Есть! - Левка положил кисть и, скользя по палубе босыми ногами, побежал к матросскому кубрику.
Вскоре он вернулся и доложил:
- Не встает! Пьяный!
- Под суд отдам негодяя! - рявкнул шкипер и вдруг, переменив тон, тихо проговорил: - Несите-ка борща. Подзаправимся, пока есть время.
Левка и Сун загремели мисками в маленьком камбузе рядом с рубкой.
Пока Лука Лукич ел, сидя на пороге рубки, мальчики стояли у штурвала. Управлять катером становилось трудно. Волнение усилилось. Буксирный канат сильно натягивался и отбрасывал корму катера то вправо, то влево. Маслянистая поверхность воды сморщилась. В снастях загудел, запел на разные голоса ветер.
Доев борщ, Лука Лукич принял штурвал.
- Гамов маяк показался, сейчас курс возьмем на Владивосток, - сказал он, повеселев.
Ребята забрались на железные решетки между рубкой и трубой. Это было, по их мнению, самое удобное место на судне: отсюда можно заглянуть и в кочегарку, и через иллюминатор к дедушке, и в машинное к Максиму Петровичу.
- Я еще таких волн никогда не видел! - сказал Левка, показывая на расходившееся море.