Когда бабушка ушла, я скорее побежал к столу, где телефон. А там опять стоял домик. В домике горел зеленый огонек. Из окошечка прямо на меня смотрел Алошка. Глаза у него круглые. А реснички черненькие. И он зачопал этими ресничками: хлоп-чоп, хлоп-чоп! Я пододвинулся совсем близко и совсем тихонечко позвал:
- Ало-шка. Ало…
- Алло, - ответил он.
- Алошенька, выходи!
И он вышел. Вылез через окошко и колокольчик с собой взял. И совсем он был не зелененький, а просто обыкновенный мальчик, - только маленький. На нем были коротенькие штанишки, и рубашка в клеточку, и носочки, и ботиночки. На ботинках - галошки, а на голове - кепочка.
- Зачем ты надел галошки? - спросил я.
Чи-чок,
чи-чик,
чи-маль,
чи-чик!
На ногах - галошки!
"Глупый, - подумал я. - А все-таки хорошо, что ты у меня есть! Ведь ты маленький, а я большой. И я буду тебя любить. И я буду с тобой играть. И я буду тебя угощать".
Я сделал на диване из подушек огромную гору. И я собрал на гору свое храброе войско - всех солдатиков. И конницу и пушки. И я сказал:
- Эй ты, храброе мое войско! Хватит тебе под столом валяться-лежебочиться, а слушай лучше Последние известия.
И я даже стал говорить тише, чтоб тетя Вера в своих волшебных очках из кино не услышала.
- Видите, солдатики, как стало темно. А когда наступит ночь, выйдут из темного леса волк Левой и медведь Михайло… И пойдут по лестнице к нашей двери: скрип-скрип… Приоткроют дверь и спросят у тети Веры хриплым голосом: "Это кто у вас сегодня разбил чашку? А как он спит - на бочку или на спинке? А мама как спит? А бабушка?" И тетя Вера как захочет, так и ответит. Ну? Что будем делать? - спросил я. - Как будем жить-быть?
Не ответило ничего мое храброе войско: пушки стояли тихо и кони стояли тихо, а на конях тихо сидели солдатики. И вдруг у самого моего уха тоненький голосок пропищал:
- Чи-чок, чи-чик, чи-маль, чи-чик, а я знаю, что делать.
Алошка! Это он забрался ко мне на плечо и расселся там, точно в креслице.
- Говори скорее, что ты придумал?!
- А вот это видел? - крикнул Алошка. И он сунул мне под самый нос свой серебряный колокольчик.
- Ну и что?
- А вот что… Этой ночью я не лягу в кровать, а буду бегать по городу и звонить в серебряный колокольчик. И никому не дам спать.
- Ну и что?..
- Все будут гулять, как днем, - сказал Алошка. - НЕ БУДЕТ НОЧИ.
- И тогда НЕ ПРИДУТ сюда ВОЛК ЛЕВОН И МЕДВЕДЬ МИХАЙЛО? - спросил я.
- Конечно, не придут, - сказал Алошка. - Как же они придут, если не будет ночи?
- Ура! - крикнул я. - Да здравствует Алошка!
И все мое войско закричало "ура!". И разом запалили пушки и пулеметы.
И с дивана сами собой поднялись подушки и стали летать по комнате. И начался тут пир горой! И мы хватали из вазы конфеты. И пили сок от варенья прямо из банки.
Потом Алошка спрыгнул с моего плеча на стол - динь! Со стола на пол - динь! И быстро-быстро побежал по коридору - динь-динь-динь!
Добежал до входной двери. Уцепился за щель почтового ящика. И выскочил наружу…
Он бежал по улице, запрокинув голову. Черные волосики его растрепались. Он смеялся и топал в своих галошках прямо по лужам, по лужам! И громко звенел серебряный колокольчик: динь-динь-динь-динь-динь-динь!
Часть вторая. Дверца № один и чудо № один
Марш! Марш! Топайте сильнее
Только убежал Алошка, как загудела земля, распахнулась дверь и вбежала тетя Вера. Вбежала и остолбенела.
- Что случилось? Почему в коридоре валяются подушки? - спросила тетя Вера.
Потом она вошла в комнату и закричала:
- Ты что здесь натворил, безобразный мальчишка?! Почему стулья перевернуты? Почему ваза на полу валяется?!
- Она же не разбилась, - сказал я.
- Не разбилась? А что вообще здесь происходит, в нашей несчастной квартире? Я тебя спрашиваю: что?
- У нас тут был пир горой.
- Что? Пир? Он тут пирует, а я в кино не могу спокойно сходить?! Боже мой! - вскричала тетя Вера.
И неизвестно, что бы она сделала, как вдруг в дверь постучали, и тихий голосок запел:
Отопритеся, отворитеся,
Ваша бабушка пришла,
Молока вам принесла.
Тетя Вера бросилась в коридор. А я за ней.
- "Отопритеся, отворитеся…" - пела за дверью моя бабушка.
Тетя Вера распахнула дверь и закричала:
- Входи! Входи, козочка! Полюбуйся, что твой козленочек натворил.
Бабушка вошла с бидоном. А тетя Вера повязала голову полотенцем, надела слуховые очки, - и я понял, что нам с бабушкой теперь несдобровать.
- Вера Акимовна! А, Вера Акимовна! - услышали вдруг мы.
Тетя Вера подбежала к окошку:
- Это вы, Иван Иваныч?
- Я, - ответил наш усатый сосед. - Что это вы, Вера Акимовна, шумите?
- Да я тут с малышом играю, - засмеялась тетя Вера. А нам с бабушкой сказала: - Быстро уберите в комнате. И не шумите. И вообще идите спать. А я посижу у окошка: уж больно вечер хороший.
Бабушка помогла мне все убрать, а я прошептал тихонечко:
- Ты меня сегодня не баюкай, бабушка. Сегодня не будет ночи.
- Это что еще выдумал?! - закричала из своей комнаты тетя Вера. - Немедленно в постель марш!
И вдруг топ-топ-топ… Это затопали под кроватью мои верные солдатики. А я им скомандовал:
- Марш! Марш! Топайте сильнее! Пусть тетя Вера думает, что я иду спать.
- Перестань! - крикнула тетя Вера, да так громко, что мои верные солдатики замертво повалились под кроватью А я тоже залез под кровать и там спрятался.
Бабушка понесла посуду в кухню, а тетя Вера в своей комнате стала зевать.
- О-о-ох… Э-э-эх! Набегалась я за день… То в кино, то домой. Натрудились мои ноженьки, мои разлапушки, сниму-ка я туфельки…
Тетя Вера грохнула туфли под кровать.
- О-хо-хо, - опять зевнула тетя Вера. - И ты, мой носик-востроносик, устал, намаялся, сниму-ка я с тебя очки.
Тетя Вера положила свои волшебные очки на стул.
- О-о-ох! - и сама легла в постель. - Хры-фры-брум! Хры-фры… - и заснула…
Тихо-тихо стало в квартире. Вдруг динь-динь-динь-динь!
- Ах, чтоб вас! - крикнула тетя Вера да как вскочит с кровати. - Что за несчастная наша квартира: днем - дили-бом, и ночью - дили-бом… Ну, погоди!
Но я не стал ждать, а крикнул своим солдатикам:
- Бежим! Вперед за Алошкой, ура!
И мы побежали на улицу…
Ночи нет. Мы играем на улице
А на улице - ой-ей-ей!
А на улице - ай-яй-яй!
На улице ночи нет, горят фонари. Светло как днем. Народу полным-полно. Ребята бегают и кричат:
- Хорошо, что день! И ночью день! И вечно день!
Папы и мамы бегают за ними:
- Не день, не день!
А колокольчик:
- Динь-динь-динь.
А ребята:
- День-день-день!
И поют песенку, чтобы солнышко вызвать, чтоб еще светлее стало:
Солнышко, солнышко,
Полное ведрышко,
Для брусники сладкий сок.
Для орешка ядрышко,
Гори ясно,
Чтобы не погасло,
Ты свети - не уходи,
Ты ходи - не упади,
Сол-ныш-ко!
И вышло солнышко. Тут все ребята увидели, что я вывел на улицу солдатиков. И тоже побежали за своими - у нас собралось большое войско. А девочки вынесли кукол. А кто-то выкатил из комнаты кровать на колесиках - зачем она теперь, ведь ночи все равно нет!
И мы взобрались на эту кровать, и она поехала по мостовой, как машина:
Мы вытащим кровати,
Кровати,
Кровати,
Им хватит-хватит-хватит
По комнатам стоять.
Садитесь на подушки!
Поехали гулять!
Сначала мы поехали на кровати мимо большого желтого дома с балконами, мимо детского сада. В окнах детского сада мы увидели флажки и игрушки.
Около углового магазина с синей вывеской опять повернули к нашему дому.
А за нашим домом, за нашей улицей все время бегал Алошка и прогонял ночь серебряным колокольчиком: динь-динь-динь-динь!
Вышла на улицу моя бабушка.
- Бабушка! - крикнул я. - Иди к нам.
А моя бабушка сказала:
- Вставайте скорее в круг, будем хоровод водить.
Мы взялись за руки. И куклы и солдатики тоже взялись за руки и закружились. А моя бабушка запела:
Хожу я, гуляю
Вокруг хоровода,
Заинька беленький!
Гляжу я, смотрю
По всему народу,
Заинька беленький!
Вдруг открылось окно, и тетя Вера закричала:
- Это какой-сякой заинька спать не дает? Кто это звенит на весь город? - И крикнула на третий этаж Иван Иванычу: - Наведи порядок, Иван Иваныч, найди поскорее того, кто шумит-звонит, спать не дает! - и засмеялась. - Ну, теперь кто-то попадется в лапы к доброму молодцу Иван Иванычу.
Я очутился дома, под кроватью
- Ты как сюда попал? Вылезай! - услышал я мамин голос.
И я увидел моих солдатиков на полу и ножки от кровати. Мама заглядывала под кровать, тянула меня за руку и спрашивала:
- Ты что ж, так здесь и заснул?
Мама раздела меня и уложила в постель.
- Что ж ты там делал, мой маленький? - спросила мама.
Мама всегда думает, будто я маленький. А я большой, это Алошка маленький.
- Почему ты не лег в кровать?
- Не знаю, мама. Просто мы хотели помочь Алошке - я и мои солдатики.
- Кому-кому? - не поняла мама. Она потому не поняла, что ничего не знала про Алошку.
И я рассказал маме про моего дружка, про Алошку, какой он веселый и забавный и как он захотел сделать из ночи день.
- Зачем же день из ночи? - удивилась мама.
- Чтобы из темного леса не пришли волк Левон и медведь Михайло, - сказал я.
- Что за ерунда? Какой еще медведь? - Мама засмеялась и спутала мне все волосы на макушке. А потом укрыла одеялом до самого носа и сказала:
- Спи. Спокойной ночи! Не придут волк Левон и медведь Михайло.
Я их прогоню.
А сама собралась уходить.
- Мамочка, ну посиди со мной, - попросил я. - Ты никогда не сидишь. Посиди, мам!
- Тихо, сынок, а то тетю Веру разбудишь.
- Не хочу тихо, - сказал я. - Тетя Вера мне целый день - все тихо да тихо. Днем играть не разрешает, ночью тоже не разрешает.
- Ночью надо спать, - сказала мама и запела тихонько: - Баю-баюшки-баю, не ложися на краю…
- Не надо, мама! Эта песенка страшная, ее тетя Вера поет. Ты мне лучше расскажи сказку. Я ни одной твоей сказки не знаю, - только бабушкины. Расскажи, мама, а что было бы, если бы и ночью был день… И никто не ложился спать.
- Что было, то уже было, - сказала мама своим обычным голосом.
Но я понял, я сразу догадался - это началась мамина сказка.
Мамина сказка
Что было, то уже было,
Чего не было, то еще будет.
В одном далеком городе
Сговорились люди:
Каждый делает,
Что ему нравится.
Кто хочет - на улице кувыркается,
Кто хочет - хохочет,
Кто хочет - топочет.
И многие стали шуметь даже ночью.
А те, которым хотелось спать,
Начали их унимать:
- Тише! Тише! Тише!
Не пой!
Не шуми!
Не играй!
Иначе запрячем в сарай.
В темный сарай с мышами,
Сторожить его будем мы сами!
* * *
И вот уж весь город не спит,
Двигается,
Шумит.
В городе ночи нет,
В городе ночью свет.
Для поддержания тишины
Ходят специальные крикуны:
- Кому перековать звонкий голосок:
На тихий басок?! -
Идут крикуны улицей ночной,
Следят за тишиной:
- Люди, когда вы спите,
Матрацами не скрипите!
Тромбоны и барабаны -
Убрать в чемоданы!
Летучие мыши,
Летайте тише,
Следите за пешими мышами,
Чтоб не шуршали ушами!
Тише! -
Идут крикуны вдоль улиц ночных,
Никому не укрыться от них:
Чуть зазвонит трамвай,
Сразу: - А ну, давай! -
И тащат его в сарай!
А трамвай-то трамваится,
Упирается,
Цепляется за провода:
"Не пойду никуда!"
Лошадь стукнет подковой. -
Готово:
Тащат ее в сарай.
А она с перепугу: "Му-у-у!
Почему-у-у?!"
Ей кричат:
- Ты не думаешь о тишине!
А она им:
"Топнула я во сне,
Как вышло, сама не пойму! -
И опять по ошибке: - Му-у!"
Крикуны с мычащей лошадью
Скрываются где-то за площадью.
Но выходят новые крикуны:
- Люди, смотрите тихие сны!
Мама засмеялась, наклонилась ко мне и поцеловала:
- И ты, сынок, смотри тихие сны…
- А дальше, мамочка, - попросил я.
Но мама приложила палец к губам:
- Тише! Тетю Веру разбудишь, - и на цыпочках вышла из комнаты. И свет погасила.
Я приоткрыл штору. На улице было совсем темно. А откуда-то издалека доносилось: динь-динь-динь!
Это бегал по городу мой Алошка. Он все еще хотел прогнать ночь своим серебряным колокольчиком.
Я спустил ноги с кровати, побыстрее оделся и тихонечко вышел на улицу.
Я спасаю Алошку
На улице никого не было. Холодный ветер дул на лужи, будто сдувал с них пенку, фонари качались. И желтые круги от фонарей на асфальте тоже качались. И где-то очень далеко звенел звоночек - Алошкин серебряный колокольчик.
"Надо скорее разыскать его и притащить домой!" - подумал я про Алошку. Вдруг мимо меня прошагал в огромных, может быть, даже в семимильных, сапогах добрый молодец Иван Иваныч. Он крутил свои рыжие усы и разбойно пел тети Верину песню:
Тары-бары-бум-бум,
В старых дырах шум, шум.
В старых дырах,
В старых норах
Шум и шорох,
Шум и шорох…
И я сразу понял: он шел выполнять тети Верино задание. Меня он даже не заметил.
Вот прошел Иван Иваныч мимо большого желтого дома с балконами, мимо детского сада, где в окнах флажки и игрушки, мимо деревьев, мимо магазина с синей вывеской… И пропал за углом.
Иван Иваныч смотрел вверх. Он, наверно, думал - это кто-то большой звонит, тете Вере спать не дает.
Он думал, кто-то большой, а это вовсе не большой. И я стал смотреть вниз: я знаю, куда смотреть.
Прошмыгнула кошка по мостовой. Я загляделся на нее, а меня в ногу кто-то - толк-толк.
- Алошка?!
Нет, это толстый голубь. Он просто шел пешком.
- Где ты, Алошка?
Я завернул за угол. Там по тротуару вперед-назад ходил добрый молодец Иван Иваныч в своих семимильных сапогах. И все распевал:
Тары-бары-бум-бум,
В старых дырах шум, шум…
Вдруг рядом ОЧЕНЬ ГРОМКО ЗАЗВОНИЛО. Иван Иваныча не стало слышно.
Прямо навстречу доброму молодцу бежал Алошка.
А на улице - никого. А фонари горят.
Что делать?
Я как подпрыгну! Как побегу!
Как обгоню доброго молодца Иван Иваныча.
И схватил Алошку.
А он из кулака вывертывается. И тут меня нагнал Иван Иваныч.
- Ах ты удалец-сорванец, кого поймал-изловил? - Это Иван Иваныч спрашивает.
- Я птичку изловил, - говорю.
- Почто не щебечет?
- У нее крылышко болит, - говорю.
- Почто не полечишь?
- Я, - говорю, - дома вылечу.
- Ну ладно, - сказал Иван Иваныч. - Передай низкий поклон Вере Акимовне.
- Передам, - сказал я и побежал изо всех сил с Алошкой к нашему дому.
А он притих в кулаке, как воробышек. Разжал я пальцы, поглядел: а он спит. Устал, наверно. Набегался.
- Эй, Алошка!
- Ну что? - И глазки открыл.
- Это ведь тебя Иван Иваныч искал. Знаешь, как я за тебя испугался.
Он сел на моей ладони и колокольчик рядом поставил. Ножки вытянул, ручками за мой большой палец ухватился: ручки холодные.
- Апчхи! - А потом говорит: - ЧиХОчиЧУ чиДОчиМОЙ!
- Что?.. Что?
- Домой, - говорит, - хочу. Замерз. Вот что.
- А зачем ты так говоришь: "Чи-чи, чи-чи"?
- А это мой тайный язык.
- А меня научишь?
- ЧиНАчиУчиЧу! Научу!
Я накрыл его другой рукой, чтоб теплее было.
- Давай-ка я тебя побаюкаю. - И я запел, как моя бабушка поет:
Спи-тко, усни,
Мое дитятко,
Спи-тко, усни
Малешенько.
Бай да люли!
Бай да люли!
А он там, в руке, тихонько засмеялся и ногой по звоночку - бум! - но не очень громко. Так мы и пришли домой.
Тетя Вера заскучала
Динь-дон, дон-динь, динь-дон, дань! Наступил новый день. Алошка еще спит в своей маленькой кроватке. А я хожу на цыпочках, чтоб его не разбудить.
Мама ушла на работу, бабушка - в магазин. А тетя Вера никуда не уходит. Вот никуда не уходит! Села у окна и стала громко-громко скучать.
- Ой, я бедная девица, Вера Акимовна - сказала тетя Вера. И вздохнула. - Какая у меня на сердце тоска-кручина. Ой! Ни словами сказать, ни пером описать. Никто, ну никто меня больше в кино не зовет. Видать, никому не нужна красота моя ужасная.
Тетя Вера отошла от окна, включила пылесос и так махнула железной трубкой, что пыль столбом.
- Эх! - крикнула тетя Вера. - Сива-грива растрахнется, тоска распадется. Уходи, - говорит, - не мешайся здесь. Видишь, я уборку делаю.
И я скорее побежал к домику, к моему хорошему Алошке.
- Алошка, - крикнул я в самое оконце, - выходи!
А он не ответил.
- ЧиАчиЛОчиШКА! - позвал я его на нашем тайном языке. И вдруг тихонечко из-под стола что-то пискнуло.
Я поскорее полез под стол и там, в самом уголочке, нашел Алошку Он был весь в пыли: и волосы, и рубашка, и штанишки А нос прямо черный.
- Ты что там делал, дурачок? - спросил я.
- Тес! - зашептал Алошка. - Когда тетя Вера машет этой штукой, я всегда прячусь: а вдруг и меня затянет?!
Я поставил Алошку на стол, он стряхнул со штанишек пыль.
- А ну-ка пошли мыться, - сказал я.
- ЧиНЕ чиХочиЧУ! - закричал Алошка и как спрыгнет на пол. И побежал.
Но я сразу догнал и потащил его, чумазого в ванную…
И пока я его тер, мыл, полоскал, Алошка, не переставая, пищал: "ЧиНЕчиХОчиЧУ! ЧиНЕ чиХОчиЧУ!.."
- Не плачь, Алошенька, - сказал я. - Меня тетя Вера еще не так мочалкой натирает.
Алошка перестал плакать. Он залез ко мне на плечо и погладил ухо. Но тут опять по квартире разнеслось тети Верино пенье-скучанье:
О, где ты? Где ты,
добрый молодец Иван Иваныч?
Целый день ты на счетах пощелкиваешь,
Уж скорей бы ты вышел на пенсию!