– Здравствуй, добрый молодец! Что ищешь, куда путь держишь?
Иван-царевич рассказал ему про свое несчастье. Старый старичок говорит ему:
– Эх, Иван-царевич, зачем ты лягушечью кожу спалил? Не ты ее надел, не тебе ее было снимать. Василиса Премудрая хитрей, мудреней своего отца уродилась. Он за то осерчал на нее и велел ей три года быть лягушкой. Ну, делать нечего, вот тебе клубок: куда он покатится, туда и ты ступай за ним смело.
Иван-царевич поблагодарил старого старичка и пошел за клубочком. Клубок катится, он за ним идет. В чистом поле попадается ему медведь. Иван-царевич нацелился, хочет убить зверя. А медведь говорит ему человеческим голосом:
– Не бей меня, Иван-царевич, когда-нибудь тебе пригожусь.
Иван-царевич пожалел медведя, не стал его стрелять, пошел дальше. Глядь, летит над ним селезень. Он нацелился, а селезень говорит ему человеческим голосом:
– Не бей меня, Иван-царевич, я тебе пригожусь.
Он пожалел селезня и пошел дальше. Бежит косой заяц. Иван-царевич опять спохватился, хочет в него стрелять, а заяц говорит человеческим голосом:
– Не убивай меня, Иван-царевич, я тебе пригожусь.
Пожалел он зайца, пошел дальше. Подходит к синему морю и видит – на берегу, на песке, лежит щука, едва дышит и говорит ему:
– Ах, Иван-царевич, пожалей меня, брось в синее море!
Он бросил щуку в море, пошел дальше берегом. Долго ли, коротко ли, прикатился клубочек к лесу. Там стоит избушка на курьих ножках, кругом себя поворачивается.
– Избушка, избушка, стань по-старому, как мать поставила: к лесу задом, ко мне передом.
Избушка повернулась к нему передом, к лесу задом. Иван-царевич взошел в нее и видит: на печи, на девятом кирпиче, лежит Баба-Яга, костяная нога, зубы – на полке, а нос в потолок врос.
– Зачем, добрый молодец, ко мне пожаловал? – говорит ему Баба-Яга. – Дело пытаешь или от дела лытаешь?
Иван-царевич ей отвечает:
– Ах ты, старая хрычовка, ты бы меня прежде напоила, накормила, в бане выпарила, тогда бы и спрашивала.
Баба-Яга его в бане выпарила, напоила, накормила, в постель уложила, и Иван-царевич рассказал ей, что ищет свою жену, Василису Премудрую.
– Знаю, знаю, – говорит ему Баба-Яга, – твоя жена теперь у Кощея Бессмертного. Трудно ее будет достать, нелегко с Кощеем сладить: его смерть на конце иглы, та игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, тот заяц сидит в каменном сундуке, а сундук стоит на высоком дубу, и тот дуб Кощей Бессмертный, как свой глаз, бережет.
Иван-царевич у Бабы-Яги переночевал, и наутро она ему указала, где растет высокий дуб. Долго ли, коротко ли дошел туда Иван-царевич, видит – стоит, шумит высокий дуб, на нем каменный сундук, а достать его трудно.
Вдруг, откуда ни взялся, прибежал медведь и выворотил дуб с корнем. Сундук упал и разбился. Из сундука выскочил заяц – и наутек во всю прыть. А за ним другой заяц гонится, нагнал и в клочки разорвал. А из зайца вылетела утка, поднялась высоко, под самое небо. Глядь, на нее селезень кинулся, как ударит ее – утка яйцо выронила, упало яйцо в синее море...
Тут Иван-царевич залился горькими слезами – где же в море яйцо найти! Вдруг подплывает к берегу щука и держит яйцо в зубах. Иван-царевич разбил яйцо, достал иголку и давай у нее конец ломать. Он ломает, а Кощей Бессмертный бьется, мечется. Сколько ни бился, ни метался Кощей, сломал Иван-царевич у иглы конец, пришлось Кощею помереть.
Иван-царевич пошел в Кощеевы палаты белокаменные. Выбежала к нему Василиса Премудрая, поцеловала его в сахарные уста. Иван-царевич с Василисой Премудрой воротились домой и жили долго и счастливо до глубокой старости.
Баба-Яга
Жили-были муж с женой, и была у них дочка. Заболела жена и умерла. Погоревал-погоревал мужик да и женился на другой.
Невзлюбила злая баба девочку, била ее, ругала и только и думала, как бы совсем извести, погубить.
Вот раз уехал отец куда-то, а мачеха и говорит девочке:
– Поди к моей сестре, твоей тетке, попроси у нее иголку да нитку – тебе рубашку сшить.
А тетка эта была Баба-Яга, костяная нога. Не посмела девочка отказаться, пошла, да прежде зашла к своей родной тетке.
– Здравствуй, тетушка!
– Здравствуй, родимая! Зачем пришла?
– Послала меня мачеха к своей сестре попросить иголку и нитку – хочет мне рубашку сшить.
– Хорошо, племянница, что ты прежде ко мне зашла, – говорит тетка. – Вот тебе ленточка, масло, хлебец да мяса кусок. Будет там тебя березка в глаза стегать – ты ее ленточкой перевяжи; будут ворота скрипеть да хлопать, тебя удерживать – ты подлей им под пяточки маслица; будут тебя собаки рвать – ты им хлебца брось; будет тебе кот глаза драть – ты ему мясца дай.
Поблагодарила девочка свою тетку и пошла. Шла она, шла и пришла в лес. Стоит в лесу за высоким тыном избушка на курьих ножках, на бараньих рожках а в избушке сидит Баба-Яга, костяная нога – холст ткет.
– Здравствуй, тетушка! – говорит девочка.
– Здравствуй, племянница! – говорит Баба-Яга. – Что тебе надобно?
– Меня мачеха послала попросить у тебя иголочку и ниточку – мне рубашку сшить.
– Хорошо, племяннушка, дам тебе иголочку да ниточку, а ты садись покуда поработай!
Вот девочка села у окна и стала ткать. А Баба-Яга вышла из избушки и говорит своей работнице:
– Я сейчас спать лягу, а ты ступай истопи баню и вымой племянницу. Да смотри, хорошенько вымой: проснусь – съем ее!
Девочка услыхала эти слова – сидит ни жива ни мертва. Как ушла Баба-Яга, она стала просить работницу:
– Родимая моя! Ты не столько дрова в печи поджигай, сколько водой заливай, а воду решетом носи! – И ей подарила платочек.
Работница баню топит, а Баба-Яга проснулась, подошла к окошку и спрашивает:
– Ткешь ли ты, племяннушка, ткешь ли, милая?
– Тку, тетушка, тку, милая!
Баба-Яга опять спать легла, а девочка дала коту мясца и спрашивает:
– Котик-братик, научи, как мне убежать отсюда.
Кот говорит:
– Вон на столе лежит полотенце да гребешок, возьми их и беги поскорее: не то Баба-Яга съест! Будет за тобой гнаться Баба-Яга – ты приложи ухо к земле.
Как услышишь, что она близко, брось гребешок – вырастет густой дремучий лес. Пока она будет сквозь лес продираться, ты далеко убежишь. А опять услышишь погоню – брось полотенце: разольется широкая да глубокая река.
– Спасибо тебе, котик-братик! – говорит девочка.
Поблагодарила она кота, взяла полотенце и гребешок и побежала.
Бросились на нее собаки, хотели ее рвать, кусать – она им хлеба дала. Собаки ее и пропустили.
Ворота заскрипели, хотели было захлопнуться – а девочка подлила им под пяточки маслица. Они ее и пропустили.
Березка зашумела, хотела ей глаза выстегать, девочка ее ленточкой перевязала. Березка ее и пропустила. Выбежала девочка и побежала что было мочи. Бежит и не оглядывается.
А кот тем временем сел у окна и принялся ткать. Не столько ткет, сколько путает!
Проснулась Баба-Яга и спрашивает:
– Ткешь ли, племяннушка, ткешь ли, милая?
А кот ей в ответ:
– Тку, тетка, тку, милая. Бросилась Баба-Яга в избушку и видит – девочки нету, а кот сидит, ткет.
Принялась Баба-Яга бить да ругать кота:
– Ах ты, старый плут! Ах ты, злодей! Зачем выпустил девчонку? Почему глаза ей не выдрал? Почему лицо не поцарапал?..
А кот ей в ответ:
– Я тебе столько лет служу, ты мне косточки обглоданной не бросила, а она мне мясца дала!
Выбежала Баба-Яга из избушки, накинулась на собак:
– Почему девчонку не рвали, почему не кусали?..
Собаки ей говорят:
– Мы тебе столько лет служим, ты нам горелой корочки не бросила, а она нам хлебца дала!
Подбежала Баба-Яга к воротам:
– Почему не скрипели, почему не хлопали? Зачем девчонку со двора выпустили?..
Ворота говорят:
– Мы тебе столько лет служим, ты нам и водицы под пяточки не подлила, а она нам маслица не пожалела!
Подскочила Баба-Яга к березке:
– Почему девчонке глаза не выстегала?
Березка ей отвечает:
– Я тебе столько лет служу, ты меня ниточкой не перевязала, а она мне ленточку подарила!
Стала Баба-Яга ругать работницу:
– Что же ты, такая-сякая, меня не разбудила, не позвала? Почему ее выпустила?..
Работница говорит:
– Я тебе столько лет служу – никогда слова доброго от тебя не слыхала, а она платочек мне подарила, хорошо да ласково со мной разговаривала!
Покричала Баба-Яга, пошумела, потом села в ступу и помчалась в погоню. Пестом погоняет, помелом след заметает...
А девочка бежала-бежала, остановилась, приложила ухо к земле и слышит: земля дрожит, трясется – Баба-яга гонится, и уж совсем близко...
Достала девочка гребень и бросила через правое плечо. Вырос тут лес, дремучий да высокий: корни у деревьев на три сажени под землю уходят, вершины облака подпирают.
Примчалась Баба-Яга, стала грызть да ломать лес. Она грызет да ломает, а девочка дальше бежит.
Много ли, мало ли времени прошло, приложила девочка ухо к земле и слышит: земля дрожит, трясется – Баба-Яга гонится, и уж совсем близко.
Взяла девочка полотенце и бросила через правое плечо. В тот же миг разлилась река – широкая-преширокая, глубокая-преглубокая!
Подскочила Баба-Яга к реке, от злости зубами заскрипела – не может через реку перебраться.
Воротилась она домой, собрала своих быков и погнала к реке:
– Пейте, мои быки! Выпейте всю реку до дна!
Стали быки пить, а вода в реке не убывает. Рассердилась Баба-Яга, легла на берег, сама стала воду пить. Пила, пила, пила, пила, до тех пор пила, пока не лопнула.
А девочка тем временем знай бежит да бежит. Вечером вернулся домой отец и спрашивает у жены:
– А где же моя дочка?
Баба говорит:
– Она к тетушке пошла – иголочку да ниточку попросить, да вот задержалась что-то.
Забеспокоился отец, хотел было идти дочку искать, а дочка домой прибежала, запыхалась, отдышаться не может.
– Где ты была, дочка? – спрашивает отец.
– Ах, батюшка! – отвечает девочка. – Меня мачеха посылала к своей сестре, а сестра ее – Баба-Яга, костяная нога. Она меня съесть хотела. Насилу я от нее убежала!
Как узнал все это отец, рассердился он на злую бабу и выгнал ее грязным помелом вон из дому. И стал он жить вдвоем с дочкой, дружно да хорошо.
Здесь и сказке конец.
Терёшечка
У старика со старухой не было детей. Век прожили, а детей не нажили. Вот сделали они колодочку, завернули ее в пеленочку, стали качать да прибаюкивать:
– Спи-тко, усни, дитя Терёшечка.
Все ласточки спят,
И касатки спят,
И куницы спят,
И лисицы спят,
Нашему Терёшечке спать велят!
Качали так, качали да прибаюкивали, и вместо колодочки стал расти сыночек Терёшечка – настоящая ягодка.
Мальчик рос-подрастал, в разум приходил. Старик сделал ему челнок, выкрасил его белой краской, а весельцы – красной.
Вот Терёшечка сел в челнок и говорит:
– Челнок, челнок, плыви далече. Челнок, челнок, плыви далече.
Челнок и поплыл далеко-далеко. Терёшечка стал рыбку ловить, а мать ему молочко и творожок стала носить.
Придет на берег и зовет:
– Терёшечка, мой сыночек, приплынь, приплынь на бережочек, я тебе есть-пить принесла.
Терёшечка издалека услышит матушкин голос и подплывет к бережку. Мать возьмет рыбку, накормит, напоит Терёшечку, переменит ему рубашечку и поясок и отпустит опять ловить рыбку.
Узнала про то ведьма. Пришла на бережок и зовет страшным голосом:
– Терёшечка, мой сыночек, приплынь, приплынь на бережочек, я тебе есть-пить принесла.
Терёшечка распознал, что не матушкин это голос, и говорит:
– Челнок, челнок, плыви далече, то не матушка меня зовет.
Тогда ведьма побежала в кузницу и велела кузнецу перековать себе горло, чтобы голос стал как у Терёшечкиной матери.
Кузнец перековал ей горло. Ведьма опять пришла на бережок и запела голосом точь-в-точь родимой матушки:
– Терёшечка, мой сыночек, приплынь, приплынь на бережочек, я тебе есть-пить принесла.
Терёшечка обознался и подплыл к бережку. Ведьма его схватила, в мешок посадила и побежала.
Принесла его в избушку на курьих ножках и велит своей дочери Алёнке затопить печь пожарче и Терёшечку зажарить.
А сама опять пошла на раздобытки.
Вот Алёнка истопила печь жарко-жарко и говорит Терёшечке:
– Ложись на лопату.
Он сел на лопату, руки, ноги раскинул и не пролезает в печь. А она ему:
– Не так лег.
– Да я не умею – покажи как...
– А как кошки спят, как собаки спят, так и ты ложись.
– А ты ляг сама да поучи меня. Алёнка села на лопату, а Терёшечка ее в печку и пихнул и заслонкой закрыл. А сам вышел из избушки и влез на высокий дуб.
Прибежала ведьма, открыла печку, вытащила свою дочь Алёнку, съела, кости обглодала.
Потом вышла на двор и стала кататься-валяться по траве.
Катается-валяется и приговаривает:
– Покатаюсь я, поваляюсь я, Терёшечкина мясца наевшись.
А Терёшечка ей с дуба отвечает:
– Покатайся-поваляйся, Алёнкина мясца наевшись!
А ведьма:
– Не листья ли это шумят?
И сама – опять:
– Покатаюсь я, поваляюсь я, Терёшечкина мясца наевшись.
А Терёшечка все свое:
– Покатайся-поваляйся, Алёнкина мясца наевшись!
Ведьма глянула и увидела его на высоком дубу. Кинулась грызть дуб. Грызла, грызла – два передних зуба выломала, побежала в кузницу:
– Кузнец, кузнец! Скуй мне два железных зуба.
Кузнец сковал ей два зуба.
Вернулась ведьма и стала опять грызть дуб. Грызла, грызла и выломала два нижних зуба. Побежала к кузнецу:
– Кузнец, кузнец! Скуй мне еще два железных зуба.
Кузнец сковал ей еще два зуба.
Вернулась ведьма и опять стала грызть дуб. Грызет – только щепки летят. А дуб уже трещит, шатается.
Что тут делать? Терёшечка видит: летят гуси-лебеди.
Он их просит:
– Гуси мои, лебедята! Возьмите меня на крылья. Унесите к батюшке, к матушке!
А гуси-лебеди отвечают:
– Га-га, за нами еще летят – поголоднее нас, они тебя возьмут.
А ведьма погрызет-погрызет, взглянет на Терёшечку, облизнется – и опять задело...
Летит другая стая. Терёшечка просит:
– Гуси мои, лебедята! Возьмите меня на крылья, унесите к батюшке, к матушке!
А гуси-лебеди отвечают:
– Га-га, за нами летит защипанный гусенок, он тебя возьмет-донесет.
А ведьме уже немного осталось. Вот-вот повалится дуб.
Летит защипанный гусенок. Терёшечка его просит:
– Гусь-лебедь ты мой! Возьми меня, посади на крылышки, унеси меня к батюшке, к матушке.
Сжалился защипанный гусенок, посадил Терёшечку на крылья, встрепенулся и полетел, понес его домой.
Прилетели они к избе и сели на травке. А старуха напекла блинов – поминать Терёшечку – и говорит:
– Это тебе, старичок, блин, а это мне блин.
А Терёшечка под окном:
– А мне блин?
Старуха услыхала и говорит:
– Погляди-ка, старичок, кто там просит блинок?
Старик вышел, увидел Терёшечку, привел к старухе – пошло обниманье!
А защипанного гусенка откормили, отпоили, на волю пустили, и стал он с тех пор широко крыльями махать, впереди стаи летать да Терёшечку вспоминать.
Сивка-Бурка
Жил-был крестьянин. У него было три сына: Федор, Василий и младший Иван. Дожил отец до глубокой старости и стал чувствовать – скоро помрет. Призвал он к себе всех трех сыновей и говорит им: "Вот вам мой наказ. Когда умру, поочередно три ночи караульте на моей могиле".
Помер старик. А когда пришла первая ночь, старший брат Федор зовет Ивана и говорит ему: "Слышь, Иван! Собирайся, иди карауль!" Но Иван ответил: "Нет, Федор, надо идти по старшинству. Ты старший – тебе идти".
Видит Федор – Иван не так прост, стал просить его: "Иди, Ваня, покарауль за меня. Я тебе куплю сапоги и красную рубашку".
Пошел Иван караулить. Как только двенадцать часов минуло, земля заколебалася, желты пески рассыпалися, слышит Иван голос отца: "Кто это? Ты, Феденька?" – "Нет, батюшка". – "Это ты, Васенька?" – "Нет, батюшка". – "Это ты, Ванюшка?" – "Я, батюшка!" – "Ах ты, милый сынок! Ну, коли так, благословляю тебя на моих заповедных лугах конем Сивкой-Буркой, вещей кауркой. Когда он тебе запонадобится, выйди в заповедные луга, свистни, крикни: "Сивка-Бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист перед травой!" Он перед тобой и явится. Садись на него и можешь ехать куда надобно. А захочешь быть красавцем, в правое ухо влезь, в левое вылезь – станешь таким красавцем, каких и нет более. А теперь прощай".
Приходит Иван домой, братовьё спят. Он полез на печку. Стали его братья спрашивать: "Ну, Ваня, что видел, что слышал?" – "Ничего не видал, ничего не слыхал. Просидел до самого рассвета".
А старший брат и думает: "Вот какие смелые, эти глупые!"
Наступает вторая ночь. Старший брат Федор посылает Василия, среднего брата: "Иди, карауль!" Василий сразу оробел, призывает к себе Ивана: "Ваня, беги, покарауль отца!" – "Нет, Василий, очередь не моя. Должен ты отправить свою очередь". – "Ванюшка, иди! Я куплю тебе за это кафтан и красную опояску".
Иван очень любил красные опояски и согласился идти.
Сидел он до самой глухой полночи, ничего не видал, ничего не слыхал. Но как только минуло двенадцать часов ночи, вдруг земля заколебалась, золоты пески зароссыпалися, и слышит Иван таковы слова: "Кто это? Ты, Феденька?" – "Нет, батюшка". – "Ты, Васенька?" – "Нет, батюшка". – "Ты, Ванюшка?" – "Я, батюшка!" – "Ах ты, милый сынок! Опять пришел меня караулить! Я за это благословляю тебя Оленем Золотые Рога в заповедных лугах. Бери Оленя за ремни и веди куда надо. А теперь прощай!"
Пришел Иван домой, забрался на печку. А братовьё стали его спрашивать: "Что, Ваня, слышал, что, Ваня, видел?" – "Ничего я не слыхал, ничего я не видал. Просидел до самого рассвета".
Братовьё переглянулись: "Ай, смелый парень, не гляди, что дурак!"
Наступила третья ночь. Братовьё не посылают дурака: его черед – хочешь иди, хочешь нет. Но Иван и без них пошел. Дождался двенадцати часов ночи. И вот земля заколебалася, желты пески зароссыпалися, и слышит он таковы слова: "Это ты, Феденька?" – "Нет, батюшка". – "Ты, Василий?" – "Нет, батюшка". – "Ты, Ванюшка?" – "Я, батюшка!" – "Ах ты, мой сынок! Сколь ты уважливый! Знай же: в заповедных лугах есть Свинка Золотая Щетинка. Как она тебе спонадобится, ты ее с конем сразу поймаешь. Посади на ремни, веди куда надобно. А теперь прощай!"
Поклонился Иван до земли, пришел домой, залез на печку, заснул. И проспал до самого вечера.
А недалеко от этого села был столичный город. И в этом столичном городе жил-был царь. И было у него три дочери: две замужем, а третья девица. Звали ее Аннушка.