Местная публика как нельзя лучше пришлась по душе Рыжику и Спирьке. Оба они были рады тому, что в Одессе живут не одни только богачи. В большой восторг пришли они от оборванных и грязных детей, которыми базарная площадь кишмя кишела.
- Гляди, сколько нашего брата здесь, - указывая на маленьких оборвышей, проговорил Рыжик.
- И отлично, хорошо: стало быть, и мы тут панами будем, - довольным тоном сказал Спирька.
- Пироги горячие! Пироги! - раздался вблизи приятелей звонкий бабий голос.
Спирька с Рыжиком молча перекинулись взглядом, улыбнулись и купили у бабы пару горячих пирогов с печенкой. С волчьей жадностью уничтожали приятели пироги, находя их замечательно вкусными, несмотря на то что от пирогов не совсем-то важно и приятно пахло, а от остывшего во рту сала прилипал язык к нёбу.
Базарная площадь была со всех сторон окружена трактирами, питейными домами, ресторациями и другими подобными заведениями. Когда открывалась дверь любого из этих заведений, на площадь врывался шум пьяных голосов. Иногда из открытой двери трактира, точно неодушевленный предмет, выволакивали пьяного.
Спирьку, как более опытного и знающего, потянуло к трактиру.
- Пойдем, слышь, в трактир, - сказал он Рыжику, - там чайку попьем и о ночлеге разузнаем…
Рыжик охотно согласился на предложение товарища, и оба приятеля спустя немного времени сидели в трактире "Белый орел" и пили чай. На чистую половину, где столы были покрыты белыми скатертями, их не пустили. Мальчишка-половой в белых штанах, с грязной тряпкой вместо салфетки через плечо, увидав Спирьку и Рыжика, подлетел к ним, усадил их за единственно незанятый столик подле дверей и, назвав их помещиками, спросил, что им угодно.
- Чаю! - коротко ответил Спирька и заранее отдал последние два пятака, которые остались от двугривенного после пирогов.
Половой схватил деньги и, как вихрь, умчался куда-то. Спирька успел только разглядеть его затылок, на котором лоснились густо вымазанные маслом русые волосы, подстриженные в скобку.
Грязная половина трактира, в которой сидели приятели, была битком набита оборванцами. Среди посетителей положительно не было ни одного человека, мало-мальски прилично одетого. На всех здесь висели грязные, бесформенные лохмотья. В трактире пили чай, но больше всего водку. Среди посетителей были женщины и дети. Народ держал себя здесь более чем непринужденно. Шум, крик, давка, звон посуды и площадная брань не прекращались ни на минуту. В трактире было жарко и душно. Табачный дым и пар тяжелыми тучами носился над головами посетителей. Сквозь этот туман огни висящих ламп казались кроваво-красными. Возбужденные потные лица, бороды, женские головы в платочках, кулаки, бутылки и громадная стойка с брюхатым буфетчиком вырисовывались неясно, точно в тумане.
Рыжик, впервые очутившись в подобной обстановке, растерянно и пугливо озирался по сторонам, не зная, на чем остановить свой блуждающий взор. Спирька же, наоборот, чувствовал себя здесь, как рыба в воде. Ему с нищими не раз приходилось бывать в таких заведениях.
Когда половой в двух чайниках принес им кипяток с чаем, Спирька, подражая купцам, выполоскал стаканы, а затем налил чай.
- Пей и не робей! - сказал он Рыжику и добавил, понизив голос: - Шмыгни-ка глазами направо и погляди, какая компания сидит.
Санька взглянул на указанное место и увидал за длинным столом группу детей, мальчиков и девочек. На столе, как и у них, стояли чайники, стаканы и блюдечко с сахаром. Всех их было семеро: пятеро мальчиков и две девочки. Все они были одеты немногим лучше Спирьки и Рыжика.
- Кто они, по-твоему? - шепотом спросил у Рыжика Спирька.
- Нищие, должно…
- Нет, хватай выше! - не согласился Спирька.
- Кто ж они?
- А я так думаю: воры они, вот кто!
- Да ну?!
- Вот тебе и ну!
- А почем ты знаешь?
- Знаю, стало быть, коль говорю.
В ту минуту, когда Спирька говорил, в трактир вбежал оборванный мальчишка с быстрыми косыми глазами. Вбежавший метнул взглядом по сторонам, увидал компанию ребятишек за длинным столом и подскочил к ним.
- Братцы, - задыхающимся голосом проговорил он, - сейчас Анюта и Петька Чалый засыпались…
- Где? - в один голос воскликнула компания.
- Здесь, на Толкучке. Вот как было…
Тут косоглазый мальчишка заговорил до того тихо, что ни Санька, ни Вьюн не могли ни одного слова расслышать.
В это время на другом конце трактира вспыхнул скандал. Какой-то босяк, здоровый, с рослой фигурой и пьяной, избитой физиономией, очень похожий на Ваньку Ткача, с силой ударил сидевшую с ним женщину. Та вскрикнула и упала со стула на пол. К буяну подскочили половые и потащили его к выходу. Но буян оказался человеком сильным, и сладить с ним было нелегко. Изрыгая невозможные ругательства, он ногами опрокидывал столы, бил посуду и несколько раз богатырскими взмахами отшвыривал державших его половых.
Вся эта дикая, безобразная сцена и все ее действующие лица точно в тумане вырисовывались сквозь едкий табачный дым и горячий пар.
Спирька с Рыжиком во все глаза глядели на скандал, испытывая какое-то нехорошее, жуткое чувство.
А косоглазый мальчик как ни в чем не бывало продолжал таинственным шепотом что-то рассказывать своим приятелям. Те слушали его, по-видимому, не обращая никакого внимания на скандал, который для них, по всей вероятности, не являлся редкостью.
VIII
Из огня да в полымя
После долгой и трудной борьбы половым удалось наконец пьяного буяна вышвырнуть на улицу. Пострадавшую женщину они подняли с пола и куда-то увели. Нарушенный порядок таким образом был восстановлен.
Из "чистой" половины трактира раздались "медные" звуки машины, а посетители "грязной" половины, оставшись довольны даровым зрелищем, вернулись к своим бутылкам в ожидании нового скандала.
- Эй вы, помещики, не больно-то засиживайтесь за чаем!.. Вам здесь не квартира и не клоповник!.. - крикнул мальчишка-половой, промчавшись с горячими чайниками мимо стола, за которым сидели Спирька и Санька.
Окрик полового испугал и смутил приятелей. Они только теперь ясно поняли, что им некуда деваться. Для них, одиноких и бесприютных, огромный, многолюдный и богатый город мог оказаться, в сущности, пустыней Аравийской.
Рыжик совсем упал духом и даже готов был заплакать, но Спирька, как более закаленный в житейских боях, постарался ободрить и утешить товарища, хотя и у него на душе кошки скребли.
- Ты погоди, Санька, горевать, - проговорил Вьюн, видя, что товарищ намеревается плакать, - еще не поздно… может, мы что-нибудь успеем раздобыть…
- Куда мы пойдем, Спиря? - жалобным тоном спросил Рыжик, устремив влажные глаза на товарища.
- Сейчас… Не горюй! Дай подумать… - рассеянно ответил Спирька.
У Спирьки в это время действительно стал зарождаться какой-то план. Он все время с большим интересом следил за теми маленькими оборванцами, которые сидели неподалеку, за большим столом. Еще раньше, когда он только взглянул на них, он решил, что они не кто иные, как мазурики, а с момента появления косоглазого мальчика мнение это еще более укрепилось в Спирьке.
"Что он там нашептывает?" - мысленно спрашивал самого себя Спирька, не спуская глаз с косоглазого оборвыша, который, наклонившись над столом, тихим и таинственным шепотом продолжал что-то рассказывать. Но вот косоглазый кончил и выпрямился.
- Иду домой, - сказал он и кое-кому из компании подал руку.
- Посиди, куда тебе? - послышались голоса.
- Нет уж, я пойду… Надо Косоручке все доложить…
- Скажи ему, что и мы скоро домой, и еще скажи, что удачи нет нам сегодня…
- Ладно, скажу… Ох, не любит Косоручка, когда без фарта… - быстро проговорил косоглазый и выбежал из трактира.
- А наплевать, что не любит, - проворчал один из компании, смуглый чернокудрый мальчик.
В это время Спирька, ничего не сказав Рыжику, вдруг поднялся с места и решительно подошел к компании оборвышей. Семь пар глаз уставились на него с любопытством и удивлением.
- Тебе чего? - раньше чем Спирька успел открыть рот, строго спросил его черноголовый кудрявый мальчик.
Впоследствии Спирька узнал, что мальчик этот - еврей и что его зовут Мошка Каракуль. Прозвище свое получил он за волосы, которые цветом и завитушками очень напоминали каракуль.
- Нам ночевать надо…
- Ну? - нетерпеливо перебил Мошка.
- А не знаем, где… Вот я хочу спросить…
- Где ночевать? - снова перебил Каракуль.
- Да постой, Мошка, не горячись! - вмешался в разговор другой мальчик, лет четырнадцати, с добродушным, немного как будто опухшим, мягким лицом и большими серыми глазами. - Дай поговорить… Вы откуда сами? - перевел он глаза на Спирьку.
- Мы сегодня из Киева приехали, - счел почему-то нужным соврать Спирька.
- На чем приехали?
- На товарной машине… В пустом вагоне…
- Вот как! - удивились некоторые из компании.
- Мы завсегда так ездим, - продолжал врать Спирька, почувствовав себя смелее.
На Вьюна стали смотреть совсем иначе. Даже Мошка и тот сделался приветливей.
- Садись сюда! - предложил он Спирьке, указывая ему на стул, стоявший подле него.
Спирька весело кивнул головой Рыжику, как бы говоря ему: "Не робей, брат: дело на лад идет", - и сел рядом с Каракулем. А мальчик с добродушным, мягким лицом, которого, как узнал потом Спирька, звали Ванька Немец, продолжал между тем начатый допрос:
- А тот, рыжий, кто такой?
- Товарищ мой. Мы вместе разъезжаем.
- Чем занимаетесь?
- Мы фартовые ребята, - не моргнув глазом, соврал Спирька, который, кстати сказать, недурно владел воровским жаргоном.
Заявление Спирьки произвело прямо-таки сенсацию.
- Так вы вот кто!.. Так бы ты раньше и сказал. А то сидят себе и молчат! - воскликнул Ванька Немец и тут же добавил: - А вы сильные?
- Я, по правде сказать, - отвечал Спирька, - силен-то силен, но не очень чтобы уж, а так, средственно… Ну, а вон тот, приятель мой, тот действительно…
- Очень? - заинтересовался Мошка.
- То есть страсть какой сильный… Ведмедя уложит!..
- Ну?! - хором воскликнули оборвыши.
- Ей-богу! Только ловкости во мне больше. Я на кулачки хорошо дерусь, а он бороться мастер.
- Как его зовут?
- Санька Рыжик.
- А тебя?
- Спирька Вьюн.
- Ну, вот что, Спирька, - сказал Немец, - позови-ка сюда своего приятеля, и мы потолкуем…
Спирька не дал договорить Немцу: он сорвался с места и подбежал к Рыжику.
- Ну, брат, - зашептал он, радостно взволнованный, - дело идет хорошо… Мы на воров наскочили… Они, брат, настоящие… Пойдем к ним!..
Рыжик нехотя поднялся и последовал за товарищем. Сердце его трепетно забилось, и ему чудилось, будто Спирька тащит его в пропасть, из которой ему никогда не выбраться.
Воришки между тем внимательно и критически разглядывали Рыжика. Их глаза бегали по его широким плечам, по его крепкой, массивной фигуре и по всклоченным рыжим, давно не стриженным кудрям, благодаря которым голова Саньки казалась вдвое больше. А когда Рыжик подошел к столу, к нему разом протянулось несколько рук для пожатия.
- Вы, стало быть, ночевать не имеете где? - обратился к приятелям Немец.
- Нет, - ответил Спирька.
- В таком разе, идемте с нами, мы живем на Молдаванке, отсюда недалече… Наш хозяин - Федька Косоручка, мошенник первой руки. Он вас возьмет к себе… Не правда ли, ребята, - обернулся он ко всей компании.
- Конечно, возьмет, - подтвердили и другие.
- Еще спасибо скажет, - добавила одна из двух девочек, сероглазая замарашка, закутанная в большой дырявый платок.
- Уж не тебе ли он скажет? - заметил ей Мошка Каракуль.
- Нет, тебе, клопу! - вспылила девочка.
- Что?.. - Что ты сказала?.. Повтори!.. - вскочил с места Каракуль.
- Манька, брось! - вмешался в дело Ванька Немец, который, по-видимому, играл среди компании роль старшего. - Да и ты, Мошка, оставь!.. Как тебе не стыдно с девчонкой связываться!.. Ну, ребята, пора домой, - добавил он в заключение и вышел из-за стола, пробираясь к выходу.
Спустя немного маленькие оборвыши шагали по опустевшей Базарной площади, направляясь к Молдаванке.
В то время Молдаванка была неблагоустроенной окраиной, на которой даже бедняки избегали селиться. Ютился там народ темный, безработный. Улицы на Молдаванке почти совсем не освещались, а в ненастное время они утопали в грязи и болоте. Одесситы даже днем боялись бывать в этой местности. Не проходило дня, чтобы на Молдаванке не произошло убийства или грабежа. Короче говоря, Молдаванка была местностью, где жило и пряталось все преступное, грязное и несчастное. Вот почему не только Рыжик, но и Спирька, не на шутку струсили, когда компания оборвышей, пройдя площадь, вошла в какую-то длинную, темную и безлюдную улицу.
Луна еще не взошла. На темно-синем небе крупными алмазами горели звезды. Но их блеск не давал света земле, и Молдаванка утопала во мраке. На улице, по которой шла компания, было тихо и безлюдно. Слышно было, как ноги оборвышей хлюпали по жидкой грязи.
- Федька Косоручка, брат, человек хороший, да только бог смерти ему не дает, - вполголоса говорил Ванька Немец шедшему рядом с ним Спирьке. - Был он когда-то конокрадом, много раз сидел в тюрьме, а как на одном деле попался да как избили его - он и сделался Косоручкой, потому ему руку выломали. Теперь он сам не ворует, а только перекупает да еще мелкоту обучает… Ну, понимаешь, на манер как бы школа у него…
- А спать нам будет где? - вдруг задал вопрос Спирька, который главным образом беспокоился за ночлег.
- Известное дело, будет… Да мы скоро придем… Вон там огонек, видишь?.. Как дойдем, так, значит, и дома.
На конце улицы действительно мерцал огонек, как далекая звездочка.
Рыжик за все время не проронил ни слова. Ему не нравились новые знакомые. Он их побаивался и очень жалел, что послушался Спирьку и пошел за воришками.
Саньке сделалось грустно. Совсем не того ожидал он от Одессы.
Чудесные рассказы Полфунта об этом городе врезались в память Рыжика, и он стремился сюда, полный наивных, несбыточных надежд и мечтаний. Надежды эти, как мы видим, не сбылись, и Санька затосковал. Он почти бессознательно следовал за компанией и думал о своих неудачах. Давно ли он пустился странствовать - еще года нет, а уж сколько пришлось ему выстрадать, сколько горя перенесть!..
- Ну вот и пришли, - перебил думы Рыжика Немец, остановившись перед каким-то невысоким деревянным забором.
Это было на самом конце улицы. Дальше тянулась ровная незастроенная местность, освещенная только что взошедшей луной.
- Эй, новички, за мною лезьте! - скомандовал Немец и вскочил на забор.
Маленькие оборвыши, не исключая и двух девочек, с ловкостью опытных акробатов перескакивали один за другим через забор и мгновенно исчезали из виду. Спирька первый последовал за компанией, а потом уже перелез и Рыжик. По ту сторону забора дожидался их Ванька Немец, а от остальных членов компании и следа не осталось.
- Теперь идите за мной, - сказал Немец, - я покажу вас хозяину.
Спирька и Рыжик молча последовали за ним. Они шли по обширному двору, огороженному со всех сторон деревянным забором. Лунный свет, проникший сюда, озарял какую-то странную постройку необычайной длины. Здание это имело вид навеса и тянулось от одного конца забора до другого. Крыша была односкатная и плоская. Рыжик, если бы захотел, мог бы крышу достать рукой. Кроме этой длинной и узкой постройки, других зданий не было. Во дворе было тихо. Луна медленно плыла сквозь звездный строй и будто висела между землей и небом. Ее тихий, покойный свет падал на плоскую крышу навесообразного дома и на его серый фасад, испещренный множеством низеньких окон и дверей. Под ногами мальчиков хрустел прошлогодний бурьян.
- Ворота далече отсюда, - объяснил Немец своим спутникам, - вон на той стороне… Так вот мы через забор, чтобы, значит, ближе было…
- А где те? - спросил Спирька.
- Кто?
- Да вот ребята, что сейчас с нами были.
- Они, брат, по своим конурам разбежались. Завтра всех увидишь… А теперь идемте к Косоручке… Что он скажет…
- А ты как думаешь, что он скажет? - полюбопытствовал Спирька.
- Думаю, что оставит вас… Ему ведь убытку не будет…
В это время мальчики подошли к дому, и разговор прекратился. Перед ними замелькали низенькие оконца и черные двери. Окон и дверей было много. Весь дом, как легко можно было догадаться, был разбит на множество мелких жилых помещений одинакового размера.
- Стойте, мы пришли, - сказал Немец, остановившись перед одной дверью. - Шагайте за мной да глядите не стукнитесь о косяк.
С этими словами Немец толкнул дверь и нырнул в темные сени. Потом он ощупал другую дверь и открыл ее. Слабый свет бледной полосой вырвался из небольшой комнаты, в которой горела жестяная лампочка, прибитая к стене напротив дверей. Ванька Немец первый вошел в комнату, а за ним уже робко последовали Спирька и Рыжик.
Странный вид имела эта небольшая квадратная комнатка, с низким и совершенно черным потолком, с единственным окошечком и кирпичным полом. Стены не были оштукатурены, и обнаженные большие камни, из которых было сложено все здание, имели вид ящиков, поставленных друг на друга. В комнатке пахло гарью и сыростью. На полу, вдоль стен, лежала солома, покрытая тряпьем. Вся обстановка состояла из пары табуреток, одного некрашеного стола и круглой железной печурки. На соломе спали люди. Их серые фигуры темными пятнами вырисовывались в полумраке плохо освещенной комнаты. Только направо от дверей, в самом углу, сидела на груде тряпок какая-то старуха в серой длинной рубахе. Лица женщины не было видно: она сидела с низко опущенной головой, обхватив колени своими длинными костлявыми руками. Седые космы ее волос, похожие на клочья шерсти, упали ей на подол и чуть-чуть шевелились. Старуха, услыхав шаги, подняла голову, откинула назад волосы и взглянула на пришедших. Спирька и Рыжик, увидав лицо старухи, вздрогнули, вообразив, что перед ними сидит настоящая ведьма. Красноватый огонек лампочки падал прямо на старуху и хорошо освещал ее костлявую горбатую фигуру и морщинистое желтое лицо с длинным хищным носом, который почти прикасался к острому и задранному вверх подбородку. Мягкий беззубый рот с тонкими, вдавленными внутрь губами обозначался едва заметной узенькой черточкой.
- Бабушка, а бабушка, - подошел к ней Немец, - где хозяин?
- Ась?
- Хозяин где? - возвысил голос Ванька.
- Не знаю… Иди ищи его сам, ежели он тебе нужен, - ответила старуха.
- У, старая ведьма, - проворчал Немец, а затем обернулся к своим спутникам: - Нету Косоручки, завтра увидим его, а теперь ложитесь спать… И я с вами лягу. Вот сюда идите…
Спустя немного они лежали на соломе и тихо разговаривали.
- Все здесь квартирки такие, - шепотом рассказывал Немец, - сени да комнатка. Тут, видишь ли, раньше были кузни, много кузниц; и потом кузнецы ушли на Южную улицу, а сюда переселился наш брат, фартовый люд. Есть тут и стрелки, да мы с ними компанию не ведем. А наш хозяин, Федька Косоручка, пять квартир сымает… Тут еще у нас, брат, потаенные ходы сделаны…
- Где? - заинтересовался Спирька.