В этот день все было как раз наоборот. Юрию очень хотелось заняться чем-то очень важным, сложным и интересным. Причем заняться немедленно, не теряя ни минуты. И, ощущая в себе заряд этой веселой и в то же время сосредоточенной энергии, он вскочил с кресла-кровати и, не рассчитав прыжка, сразу очутился у дверей в коридор, который вел на кухню.
- Ты что? - усмехнулся Зет. - Дружка пошел проверить?
- Да нет… просто…
- Учти, после перегрузок такой переход у нас обязательно кончался тем, что мы набивали себе шишки и синяки. Так что осторожней.
Но особенно осторожничать не пришлось - проснулись остальные. Быстро позавтракали, посуда и столы растворились в полу, и Квач с неожиданным диким криком повалил на пол Тэна и Миро. Представить себе, что голубые люди могут просто баловаться, Юрий почему-то не мог и поэтому с тревогой посмотрел на Зета. Но тот тоже закричал, гортанно и воинственно, и лихо, как наездник, вскочил на Квача. Сам не зная почему, наверное, потому, что и его тоже распирала накопленная в вынужденном безделье энергия, Юрий ринулся в куча-мала.
Все пятеро визжали, сопели, катались, и выкатывались, а потом разбежались, и тут Миро бросился к стене. Он нажимал на все кнопки подряд, и разноцветные огоньки на стенах заметались как сумасшедшие. Стены дрогнули и поползли, образуя длинные коридоры. Вероятно, все помещения, которые были так или иначе свободны в этот момент, выжимались этими движущимися стенами, освобождая все большее и большее пространство.
Зет бросился куда-то в отсеки и вскоре вернулся с теми самыми луками и стрелами, которые Юрий видел у него на Голубой земле.
- Послушайте, откуда у вас луки и стрелы? - спросил Юрий. - У вас охотятся с луком?
- Тумус! У нас об охоте можно прочесть только в старых книгах.
- Ладно, пусть я тумус. Но откуда же у вас луки? Из старых книжек?
- Нет, когда мы снижались над вашей Землей, то через телеобзорную систему увидели, как на одном из островов почти голые люди стреляют из луков. Нам понравилось, и вот…
- Значит, с нашей Земли вы везете два изобретения - луки и хлеб.
- Выходит, - рассмеялся Миро. - Поэтому есть предложение - открыть соревнование.
- Подожди! - крикнул Квач. - Нужно размяться. Сотворим горку?
- Валяй, - решил Миро, и Квач прыгнул к стенам.
И тут же произошло нечто совершенно новое - пол стал горбиться, а в конце все удлиняющегося и расширяющегося помещения круто, как гребень волны, взметнулся к самому потолку.
Квач разбежался и, прыгая по горбам-волнам, с разбегу взлетел на гребень почти к самому потолку, но не удержался и покатился вниз. За ним ринулись остальные.
Юрий тоже прыгал, как и все, с горба на горб, ощущая необыкновенное, как во сне, замедленное и очень плавное движение. Когда, отталкиваясь от горба, он взлетал вверх, ему удавалось поболтать ногами в воздухе, а когда опускался, то очередной горб приближался медленно, и у Юрия оставалось время, чтобы рассчитать свой следующий прыжок. Наверное, поэтому он дальше всех взбежал на гребень.
Он был так крут, что Юрий наверняка опрокинулся бы и покатился вниз, но он успел поднять руки и прижаться ладонями к потолку. Стоять в таком положении было очень неудобно и все-таки очень приятно: как-никак, а он оказался единственным, кто сумел добраться до самого верха. Наверное, это понял коварный Квач, потому что он крикнул:
- Юрка! Сзади!
Что было сзади, Юрка не знал. Он резко повернулся, чтобы посмотреть назад. Равновесие было потеряно, и Юрка покатился вниз. Конечно, если бы он падал с такой кручи на Земле, он наверняка набил бы себе синяки и шишки. Но тут сила тяжести была ослаблена, и он мягко и весело перекувырнулся через голову, на спине влетел на очередной горб-волну и остановился на его верхушке.
Космонавты хохотали. Не обидно, но хохотали - лицо у Юрия и в самом деле было огорченным, растерянным и в то же время ожидающим. Это, наверное, оттого, что, падая, он ожидал, что стукнется по-настоящему. Но этого не случилось. Только теперь он понял, что самым приятным в этом соревновании было не то, чтобы взобраться как можно выше и как можно дольше продержаться на гребне, а чтобы мягко и не больно, как в полете, скатиться вниз.
Игра опять научила его, что на корабле, даже в шутку, даже на минутку, нельзя резко выделяться среди других, подчеркивать свою победу.
Не победа важна. Важно общее настроение.
Наверно, поэтому во время стрельбы из лука Юрка поначалу действовал без особого удовольствия и даже с осуждением косился на голубых товарищей, которые, увлекаясь, спорили, чья стрела попала в центр круга-мишени; ее нарисовал прямо на стене Тэн. А потому, что стена была или металлическая, или биометаллическая, деревянные наконечники стрел не оставляли на ней следов. Юрке это казалось неважным: важно было общее настроение.
Но постепенно и он увлекся и тоже начал спорить, доказывать, что именно он попал прямо в центр круга. И тут поднялся такой шум и гром, какой бывал только на расчищенном льду реки, когда встречались хоккейные команды соседних классов. Сразу забылось общее настроение - очень важным стало личное положение в соревновании. Наверное, поэтому в конце концов было установлено, что в мишень Юрий попадал чаще других. И гордился он этим не меньше, чем в свое время победой на ледяном поле.
- Здо́рово, - задумчиво протянул Квач и обратился к Зету: - Придется теперь ему заниматься…
- Придется, - вздохнул Зет. - Такие уж правила.
И видно было, что правила эти ему не очень нравятся, но он подчинится. Вздохнув, Зет протянул Юрке лук и стрелы.
- Держи. Раз ты стреляешь лучше всех - держи и заботься как следует.
Юрка, конечно, взял лук и стрелы - раз правила, значит, правила. Но не подивиться этим правилам не мог. Выходило, что победитель в соревнованиях получал не приз или какое-нибудь облегчение, а, наоборот, новые обязанности. Стоило ли стараться?
Но, с другой стороны, ведь если человек лучше всех овладел луком, то кто же надежней будет ухаживать за ним? Выходило, что даже в соревновании главным все-таки было общее настроение, в конечном счете все та же забота одного обо всех, как и всех об одном. И хотя не все было привычно в этих правилах, в самой их основе Юрию опять услышалось то знакомое, о чем он не раз слышал в своем маленьком городке.
И он взял лук и стрелы - первые вещи на космическом корабле, за которые он отвечал перед всеми. Пожалуй, в этом и в самом деле было что-то настоящее, от чего веяло большой дружбой.
Но как это часто бывало во время путешествия, обдумать случившееся Юрий не успел - металлический голос роботов оповестил космонавтов:
- Объект приземления появляется в поле прямого зрения.
Ребята посмотрели на экран внешнего обзора.
В левом его обрезе, как лампочка в карманном фонаре со слабой батарейкой, багровела недобрая загадочная звезда. В стороне от нее светилась маленькая, но необыкновенно яркая и потому голубоватая звездочка. И хотя роботы молчали и ничто на экране не могло подсказать решения, Юрий сразу понял: недобрая, мутно-красная звезда - это и есть планета, объект приземления. Голубоватая от яркости звездочка - то самое Солнце, вокруг которого вращается планета.
Почему он это понял? Трудно сказать… Но, наверное, потому, что хотел он этого или не хотел, а он все время думал о космосе. Космос незримо присутствовал в Юрке, жил в его мыслях и чувствах. Чего ж удивляться, что в конце концов в Юрии проснулся космический инстинкт. И как всякий инстинкт, он не требовал особых объяснений. Он срабатывал, как робот, - вовремя, безотказно и точно.
И, повинуясь этому новому для него космическому инстинкту, Юрий прикинул, сколько времени им еще лететь до планеты. Но он не успел сделать этого, потому что Зет решил:
- Пора готовиться к посадке.
И никого это не удивило. Квач решил:
- Беру на себя вездеходы и оружие.
- За мной приборы и оборудование, - сказал Тэн.
- Хорошо, - согласился со всеми Зет, - Миро - в резерве, Юрий - наблюдение за нами.
И все поняли - сегодня самым главным, самым старшим является Зет. Почему? Кто ему дал право? Об этом никто не спросил. Даже Юра. Просто Зет сам чувствовал, что сегодня он справится, что он больше, чем кто-либо другой, сможет дать другим.
Пожалуй, в этом было главное - не взять себе, а дать другим. Потому что, как в только что проведенной игре, главное было не в том, чтобы победить других, а в том, чтобы показать другим, как можно достичь победы, помочь им в будущем добиться точно такой же победы.
Да, чем дольше летел Юрий, чем больше он общался с голубыми людьми, тем яснее он видел, что те законы, по которым живут люди Розовой земли, очень похожи на законы людей Голубой земли. Очень похожи. И все-таки чуточку не те. Самую-самую малость, но все-таки не те. Они в чем-то выше и чище. Чуть-чуть выше и чуть-чуть чище. Но они такие, что Юрию не стоило особых трудов понять их, почувствовать всю их прелесть и правильность и принять их как свои. Ему не трудно было сделать это, потому что там, на своей оставленной родине, он уже был подготовлен к тому, чтобы стать чуточку лучше и чуточку чище. Раздумывая над этим, он рассмеялся про себя:
"Одним словом, можно сказать, что все дело в чуть-чуть…"
Пока Зет стоял у пультов управления, Юрий и Квач по переходам и спиральным, теперь очень узким коридорам прошли куда-то в самый трюм корабля, где помещались кладовые запасных материалов и оборудования. Здесь было шумно и сильно пахло чем-то свежим и резким.
- Двигатели близко. Как ни защищаемся от радиации, однако не помогают даже нейтринные перегородки. От этого много озона.
Наверное, это было именно так, потому что в кладовых действительно пахло так, как пахнет на Земле, когда пройдет гроза или как возле высоковольтных передач в безветренный, истомный день. И все-таки, уже на всякий случай, Юрий спросил о том, что всегда волновало людей на его Земле. Волновало так, что они постоянно писали об этом в газетах и говорили по радио.
- А это облучение не опасно?
- Если просидеть здесь несколько недель - наверно, в организме что-либо изменится. Но если мы пробудем в кладовых несколько часов - так это даже полезно. Организм взбодрится и будет лучше работать. Давай-ка начнем.
Но с чего начинать, Юрий не знал. В кладовых стоял тот зеленоватый не полумрак, а полусвет, который жил на всем корабле, если не включалось специальное освещение.
В этом полумраке-полусвете глаза улавливали очертания многих непонятных или почти понятных вещей. На стенах висела одежда: прозрачные комбинезоны, которые Юрий уже видел на космонавтах, и комбинезоны непрозрачные, видимо, очень толстые, а потому даже на вид "неповоротливые". На стеллажах лежали поблескивающие детали, трубки, колеса, стояли уже готовые приборы или их блоки; громоздились ящики и ящички, колбочки, сосуды, стеклянные или похожие на стеклянные банки и баночки. А дальше, за стеллажами, горбились машины, какие-то аппараты, блестящие и непонятные.
К одному из таких аппаратов и подошел Квач.
- Ну вот тебе наши вездеходы и… везделеты. А при случае и вездеплавы.
К такой удивительной машине нельзя было относиться без всемерного уважения и даже восхищения. И Юрка приготовился восхищаться. А восхищаться, как оказалось при ближайшем рассмотрении, было нечем.
Невероятная машина прежде всего была некрасиво-угловатой, как бы собранной из призм. Каждая большая призма, в свою очередь, была составлена из призмочек меньшего размера, а те из еще меньших. И все они были прозрачны. Под ними, в чреве машины, призрачно и расплывчато чернели и краснели какие-то детали и узлы.
- Зачем… она такая? - спросил Юра.
- Все сделано так, чтобы каждая точка машины имела угол преломления.
- Чего-чего?
- Угол преломления. Неужели не понимаешь? - недоверчиво спросил Квач.
- Если честно - не понимаю.
- Нам приходится высаживаться на совершенно неизвестных планетах. Правда, роботы дают нам хорошую информацию, но вся она все-таки требует проверки на месте. И вот, представляешь, мы высаживаемся… А на планете, например, еще низшая цивилизация. И разумные существа имеются, и даже техника у них есть очень неплохая, а цивилизация все-таки низшая.
- Это ж почему так? Техника есть, даже неплохая, а цивилизация - низшая.
- Все дело в том, куда направлена эта самая цивилизация. У низшей, на каком бы уровне там ни стояла наука и техника, пусть даже на самом высоком, она всегда приспособлена к войне. У высшей - к миру. Низшая обязательно думает над тем, как бы половчее убить человека, разумное существо. Высшая, наоборот, как бы сделать жизнь человека, разумного существа, как можно лучше, прекрасней, интересней и полней. Так вот, представляешь, высаживаемся мы на какой-нибудь планете, а нас встречают оружием. Что нам делать? Конечно, у нас тоже есть, чем ответить, но ведь это значит, мы тоже должны убивать. А мы - представители высшей цивилизации. У нас войн нет. Я бы и сам это слово не вспомнил, если бы ты его не подсказал. И тебя бы мы не взяли, если бы не узнали, что в вашей стране войны не в почете. Вот. Так что же нам делать на такой враждебной планете? Прежде всего - смотреть. Наша машина к этому и приспособлена. Она создана как бы из кристаллов. Сквозь них все видно, но если даже в нее попадает… какой-нибудь снаряд или смертоносный луч, он не сможет принести заметного вреда, потому что каждая точка машины имеет отличный угол преломления. Ни снаряд, ни луч не смогут проникнуть в глубь машины - он обязательно отразится от нее или… Ну, как бы тебе сказать…
- Срикошетирует?
- Вот-вот!.. Именно срикошетирует. Отскочит рикошетом. Понял? И дело тут не только в том, что мы можем встретиться с враждебными существами. Можем встретиться и с загадками природы: вдруг попадутся какие-нибудь невероятные лучи. И еще - машина построена так, что, если мы что-нибудь прозеваем и свалимся, например, с кручи, она не разобьется. Призмы и призмочки примут удар на себя, а мы внутри будем целенькими.
Квач тяжело перевел дыхание и вытер пот со лба.
- Слушай, Юрка, ты меня поменьше спрашивай о теории. Так долго разговаривать мне трудно. Это ты к Миро… Или к Тэну. А я лучше тебе покажу, как ею управлять.
Квач открыл дверь, и они вошли внутрь универсальной машины. Вспоминая свои земные машины и машины из фантастических повестей, Юра приготовился увидеть россыпь кнопок, тумблеров и сигнальных лампочек. И, конечно, приборов. Но он опять ошибся. В машине не было даже руля. Просторные сиденья, ящики, полочки и крючки. А руля нет.
- Как же ею управлять? - удивился Юрий.
- Очень просто. Смотри.
Квач сел на переднее сиденье, а рядом уселся Юра.
- Смотри на мои ноги, - сказал Квач.
Там, внизу, как и у всякой автомашины, было три педали.
- Вот и все. Когда ты включишь атомный двигатель, управлять тебе придется только ногами. Правая педаль - педаль скорости. Чем сильнее на нее жмешь, тем быстрее скорость. Левая - педаль поворотов.
- Но ведь машина-то и везделет, и вездеплав…
- Ну и что? Если попадешь в воду, она поплывет. А нужно взлететь, нажми педаль скорости посильнее - она взлетит. У нее же нет колес, как ты заметил. Она же на воздушной подушке. Двигатель нагнетает воздух под днище, и машина приподнимается над грунтом или над водой и летит.
- А если под водой…
- Ну так уменьши обороты. Она потонет, а малые обороты все-таки будут толкать ее вперед. Или назад - как ты хочешь…
Как всегда, все было правильно. Но Юра уже не был тем несмышленышем, тем салажонком, которым он был в первые часы пребывания на корабле. Теперь он не только приобрел космические инстинкты и привычки, но и космическое умение думать. Нет, теперь он ничто не принимал на веру, даже если все казалось совершенно правильным. Вот поэтому он и спросил:
- Послушай, Квач, а как же ваша машина будет двигаться на планетах, на которых нет атмосферы?
- "Как, как"! - передразнил Квач. - Так и будет двигаться.
- Нет, - твердо сказал Юра, - на таких планетах она двигаться не будет.
- Это ж почему? Всегда двигалась, а тут ты скажешь, и она остановится?
- Остановится и с места не сдвинется.
- Это ж почему?
- Потому что нет воздуха.
- Где нет воздуха? - рассердился Квач.
- На планетах, где нет атмосферы.
- Гм… действительно… Ведь работает-то она на воздушной подушке… И если не будет воздуха, значит, не будет и воздушной подушки. Как же быть в этом случае?
- В самом деле, - совершенно невинно переспросил Юра, - как же быть в таком случае? Ведь воздушной подушки не будет.
- Гм… Может, не высаживаться на такие планеты?
- А если нужно?..
- Гм… Гм-гм… Да ну тебя! - вдруг взорвался Квач. - Вечно ты со своими вопросами! Откуда я знаю, как быть в таком случае.
- Выходит, вы этого еще не проходили? - уже совсем ехидно осведомился Юра.
- При чем здесь "не проходили"?.. "Не учили"! - передразнил Квач. - Просто мы ни разу не высаживались на такие планеты. Ну и, естественно, нам не приходилось заниматься таким делом.
- Одним словом - не знаешь?
- Не знаю… - потупился Квач и опять разозлился: - А ты знаешь? Да? Ты даже не знаешь, как хлеб делается! Ни одной формулы не знаешь. А туда же - задаешься. И я тебе так скажу: даже дурак может задать столько вопросов, что и сотня умных людей ему не сможет ответить.
- Выходит - я дурак? - недобро прищурился Юра и, как всегда в критические минуты своей жизни, засунул руки в карманы и, выставив вперед правую ногу, чуть подался к Квачу.
- При чем здесь ты? - несколько поостыл Квач. - Я говорю вообще.
- А я говорю конкретно. Что же получается? Ты взялся готовить к высадке вездеход и… везделет, а сам даже не знаешь, как он действует, на что он способен и какие могут быть последствия.
Сомнений не было: Юрий говорил горькую, но правду, и Квач сник.
- Юрка, но ведь нельзя же знать все на свете… Не приходилось нам сталкиваться с безатмосферной планетой. Вот… так и…
- Ладно. Допускаю. Но у тебя есть схемы машины, ее чертежи?..
- Наверное, есть… У роботов.
- "Роботы, роботы"! Надоели роботы! А ты сам понимаешь, сам что-нибудь знаешь?
В своем справедливом возмущении Юрий явно переборщил. Ведь и он не знал очень и очень многого.
Однако Квач только пожал плечами и нерешительно протянул:
- Кое-что, конечно, знаю… - Но сейчас же, уловив ошибку Юрия, спохватился и стал самим собой. - Причем кое в чем побольше тебя. Но сейчас узнаю.
Он, конечно, нажал кнопку и, конечно, щелкнул тумблером. И, конечно, роботы немедленно зажгли ему светящийся экран, а на экран спроектировали схему транспортной космической машины и, конечно, рассказали своими металлическими и поэтому не очень приятными голосами, как действует транспортная космическая универсальная машина.