Никто не отвечает.
Я опять:
- Феня! А Феня?
И вдруг слышу откуда-то:
- Я тут!
Нагнулся - она под диваном сидит.
Рассердился я.
- Это, - говорю, - что за фокусы такие?! Ты почему это на диване не сидишь?
- А я, - говорит, - не умею.
- Что-о? Под диваном умеешь, а на диване не умеешь? Ах ты такая-сякая! Ты, может быть, и за столом за обеденным не умеешь сидеть?
- Нет, - говорит, - это умею.
- Ну так садись, - говорю.
Посадил её за стол. Стул ей поставил. На стул книг целую гору навалил - чтобы повыше было. Вместо передника носовой платок повязал.
- Ешь, - говорю.
Только вижу - не ест. Вижу - сидит, ковыряется, носом сопит.
- Что? - говорю. - В чём дело?
Молчит, не отвечает.
Я говорю:
- Ты же есть просила. Вот - ешь, пожалуйста.
А она покраснела вся и вдруг говорит:
- Нет ли у вас чего-нибудь повкуснее?
- Как повкуснее? Ах ты, - я говорю, - неблагодарная! Тебе, что ж, конфет надо, что ли?
- Ах нет, - говорит, - что вы, что вы… Это тоже невкусно.
- Так чего же тебе? Мороженого?
- Нет, и мороженое невкусное.
- И мороженое невкусное? Вот тебе и на! Так чего же тебе, скажи, пожалуйста, хочется?
Она помолчала, носиком посопела и говорит:
- Нет ли у вас немножко гвоздиков?
- Каких гвоздиков?
- Ну, - говорит, - обыкновенных гвоздиков. Железненьких.
У меня даже руки от страха затряслись.
Я говорю:
- Так ты что же это, значит, гвозди ешь?
- Да, - говорит, - я гвоздики очень люблю.
- Ну, а ещё что ты любишь?
- А ещё, - говорит, - я люблю керосин, мыло, бумагу, песок… только не сахарный. Вату люблю, зубной порошок, гуталин, спички…
Я думаю:
"Батюшки! Неужели это она правду говорит? Неужели она действительно гвоздями питается? Ладно, - думаю. - Давай проверим".
Вытащил из стены большой ржавый гвоздь, почистил его немножко.
- На, - говорю, - ешь, пожалуйста!
Я думал, она не будет есть. Думал, она просто фокусничает, притворяется. Но не успел я оглянуться, она - раз-раз, хруп-хруп - весь гвоздь сжевала. Облизнулась и говорит:
- Ещё!..
Я говорю:
- Нет, голубушка, извиняюсь, у меня больше гвоздей для тебя нет. Вот, если хочешь, - бумаги, пожалуйста, могу дать.
- Давай, - говорит.
Дал ей бумагу - она и бумагу съела. Спичек дал целый коробок - она и спички в два счёта скушала. Керосину на блюдечко налил - она и керосин вылакала.
Я только смотрю и головой качаю. "Вот так девочка, - думаю. - Такая девочка, пожалуй, и тебя самого съест в два счёта. Нет, - думаю, - надо гнать её в шею, обязательно гнать. Куда мне такое страшилище, людоедку такую!!"
А она керосин выпила, блюдечко вылизала, сидит, зевает, носом клюёт: спать, значит, хочется.
И тут мне её, вы знаете, что-то жалко стало. Сидит она, как воробушек, - съёжилась, нахохлилась, куда ж её, думаю, такую маленькую, на ночь глядя гнать. Её ведь, такую пичужку, и в самом деле собаки могут загрызть. Я думаю: "Ладно, так уж и быть, завтра выгоню. Пускай выспится у меня, отдохнёт, а завтра утречком - до свиданьица, иди откуда пришла!.."
Подумал я так и стал ей готовить постель. Положил на стул подушку, на подушку - ещё подушечку, маленькую, из-под булавок у меня такая была. Потом уложил Феньку, укрыл её вместо одеяла салфеткой.
- Спи, - говорю. - Спокойной ночи!
Она сразу и захрапела.
А я посидел немножко, почитал и тоже спать лёг.
Утром, как только проснулся, пошёл посмотреть, как там моя Фенька поживает. Прихожу, смотрю - на стуле ничего нет. Ни Феньки нет, ни подушки нет, ни салфетки… Вижу - лежит моя Фенечка под стулом, подушка у неё под ногами, голова на полу, а салфетки - так той и вовсе не видно.
Я разбудил её, говорю:
- Где салфетка?
Она говорит:
- Какая салфетка?
Я говорю:
- Такая салфетка. Которую я тебе давеча вместо одеяла устроил.
Она говорит:
- Не знаю.
- Как это не знаешь?
- Честное слово, не знаю.
Стали искать. Я ищу, а Фенька мне помогает. Ищем, ищем - нету салфетки.
Вдруг Фенька мне говорит:
- Слушайте, не ищите, ладно. Я вспомнила.
- Что, - я говорю, - ты вспомнила?
- Я вспомнила, где салфетка.
- Ну, где?
- Я её нечаянно скушала.
Ох, рассердился я, закричал, ногами затопал.
- Обжора ты этакая, - говорю, - утроба ты ненасытная! Ведь этак же ты мне весь дом сожрёшь.
Она говорит:
- Я не нарочно.
- Как это не нарочно? Нечаянно салфетку съела? Да?
Она говорит:
- Я ночью проснулась, мне есть захотелось, а вы мне ничего не оставили. Вот сами и виноваты.
Ну, я с ней, конечно, спорить не стал, плюнул и ушёл на кухню завтрак готовить. Себе сделал яичницу, кофе сварил, бутербродов намазал. А Феньке - нарезал газетной бумаги, накрошил туалетного мыла и сверху всё это керосинчиком полил. Приношу этот винегрет в комнату, смотрю - моя Фенька полотенцем лицо вытирает. Я испугался, мне показалось, что она ест полотенце. Потом вижу - нет, лицо вытирает.
Я у неё спрашиваю:
- Ты где воду брала?
Она говорит:
- Какую воду?
Я говорю:
- Такую воду. Одним словом, где ты мылась?
Она говорит:
- Я ещё не мылась.
- Как не мылась? Так чего ж ты тогда вытираешься?
- А я, - говорит, - всегда так. Я сначала вытрусь, а потом вымоюсь.
Я только рукой махнул.
- Ну, - говорю, - ладно, садись, ешь скорей - и до свиданьица!
Она говорит:
- Как это "до свиданьица"?
- Да так, - говорю. - Очень просто. До свиданьица. Надоела ты мне, голубушка. Уходи поскорее, откуда пришла.
И вдруг вижу - моя Феня как задрожит, как затрясётся. Кинулась ко мне, за ногу меня схватила, обнимает, целует, а у самой из глазёнок слёзы так и текут.
- Не гоните меня, - говорит, - пожалуйста! Я хорошая буду. Пожалуйста! Прошу вас! Если вы меня кормить будете, я никогда ничего - ни одного гвоздика, ни одной пуговки - без спросу не съем.
Ну, одним словом, мне её опять жалко стало.
Детей у меня тогда не было. Жил я один. Вот я и подумал: "Что ж, не объест ведь меня эта пигалица. Пускай, - думаю, - погостит у меня немножко. А там видно будет".
- Ладно, - говорю, - так уж и быть. В последний раз тебя прощаю. Но только смотри у меня…
Она сразу повеселела, запрыгала, замурлыкала.
Потом я ушёл на работу. А перед тем как уйти на работу, я сходил на рынок и купил полкило маленьких сапожных гвоздей. Штук десять я оставил Феньке, а остальные положил в ящик и ящик закрыл на ключ.
На работе я всё время о Феньке думал. Беспокоился. Как она там? Что делает? Не натворила ли чего-нибудь?
Прихожу домой - Фенька сидит на окне, мух ловит. Увидела меня, обрадовалась, в ладошки захлопала.
- Ой, - говорит, - наконец-то! Как я рада!
- А что? - говорю. - Скучно было?
- Ой, как скучно! Прямо не могу, до чего скучно!
Взял её на руки. Говорю:
- Есть, наверно, хочешь?
- Нет, - говорит. - Ни капельки. У меня ещё три гвоздя от завтрака осталось.
"Ну, - думаю, - если три гвоздя осталось, значит, всё в порядочке, значит, она ничего лишнего не съела".
Я похвалил её за хорошее поведение, немножко с ней поиграл, потом занялся своими делами.
Мне нужно было написать несколько писем. Я сажусь за письменный стол, открываю чернильницу, гляжу - чернильница у меня пустая. Что такое? Ведь я только третьего дня чернила туда наливал.
- А ну, - говорю, - Фенька! Иди сюда!
Она прибегает.
- Да? - говорит.
Я говорю:
- Ты не знаешь, куда у меня чернила девались?
- А что?
- Да ничего. Знаешь или не знаешь?
Она говорит:
- Если вы ругаться не будете, тогда скажу.
- Ну?
- Не будете ругаться?
- Ну, не буду.
- Я их выпила.
- Как выпила?!! Ты же мне, - я говорю, - обещала…
Она говорит:
- Я обещала вам не есть ничего. А не пить я не обещала. И вы, - говорит, - опять сами виноваты. Зачем вы мне таких солёных гвоздей купили? От них пить хочется.
Ну вот - поговорите вы с ней! Опять я виноват. Я думаю: что же мне делать? Ругаться? Да нет, руганью тут делу не поможешь. Думаю: надо ей какую-нибудь работу, какое-нибудь занятие найти. Это она от безделья глупостями занимается. А когда я её работать заставлю, ей некогда будет дурака-то валять.
И вот на другой день утром я ей даю метёлку и говорю:
- Вот, Феня, я ухожу на работу, а ты пока делом займись: прибери комнату, пол подмети, пыль вытри. Сумеешь?
Она даже засмеялась.
- Эва, - говорит, - невидаль. Что ж тут не суметь? Конечно, сумею.
Вечером я прихожу, смотрю: в комнате - пыль, грязь, на полу бумажки валяются.
- Эй, Фенька! - кричу.
Она из-под кровати вылезает.
- Да? - говорит. - В чём дело?
- Ты почему это пол не подмела?
- Как это почему?
- Вот именно: почему?
- А чем, - говорит, - его подметать?
- Метёлкой.
Она говорит:
- Нету метёлки.
- Как это нету?
- Очень просто: нету.
- Куда же она девалась?
Молчит. Носом сопит. Значит, дело неладно.
Я говорю:
- Съела?
- Да, - говорит. - Съела.
Я так на стул и упал. Я даже рассердиться позабыл.
Я говорю:
- Чудовище! Да как же это ты умудрилась метёлку слопать?
Она говорит:
- Я, честное слово, даже сама не знаю. Как-то незаметно, по одному прутику…
- Ну, что же, - я говорю, - мне теперь делать? Железную метёлку для тебя, что ли, заказывать?
- Нет, - говорит.
- Что "нет"?
- Нет, - говорит, - я и железную съем.
Тогда я подумал немного и говорю:
- Ладно. Я знаю, что я с тобой сделаю. С завтрашнего дня я буду тебя в чемодан прятать. Ты чемодан-то, надеюсь, не съешь?
- Нет, - говорит, - не съем. Он пыльный. Вымойте его - тогда съем.
- Ну нет, - говорю. - Спасибо. Не надо. Уж лучше пускай он пыльный стоит.
И на другой день я посадил Феньку в маленький кожаный чемодан. Она ничего - не плакала, не пищала. Только попросила, чтобы я просверлил несколько дырочек для воздуха.
Я взял ножницы и сделал три дырки. И с тех пор Фенька так там и живёт, у меня в чемодане.
Конечно, выросла немножко за это время: была с большой палец, теперь - с указательный. Но живётся ей неплохо. Даже уютно. Теперь я и окошечко там сделал, в её домике. Спит она на маленьком диванчике. Обедает за маленьким столиком. И даже маленький-маленький - вот такой - телевизорчик там стоит.
Так что вы её не жалейте, Феньку. А лучше приходите ко мне как-нибудь в гости, и я вас непременно с ней познакомлю.
1938–1967
Карусели
Один раз мы с Машей сидели у меня в комнате и занимались каждый своим делом. Она готовила уроки, а я писал рассказ. И вот написал я две или три странички, устал немножко, потянулся и несколько раз зевнул. И Маша мне сказала:
- Ой, папа! Ты же не так делаешь!..
Я, конечно, удивился:
- То есть что я не так делаю? Зеваю не так?
- Нет, зеваешь ты правильно, а вот потягиваешься не так.
- Как это не так?
- Да. Вот именно, не так.
И она мне показала. Это, наверно, вы все знаете. Это все школьники и дошколята знают. Во время занятий воспитательница объявляет маленькую передышку, ребята встают и хором читают такие стихи:
Ветер дует нам в лицо.
Закачалось деревцо.
- Ветер, тише, тише, тише!
Деревцо растёт всё вы-ы-ыше!
И при этом все руками показывают, как ветер дует в лицо, как дерево качается и как оно потом растёт всё выше и выше, до самого неба.
Мне это, сказать по правде, понравилось. И с тех пор всякий раз, когда нам с Машей приходилось работать вместе, мы каждые полчаса проделывали с ней это упражнение - качались, вытягивались и дули себе в лицо. Но потом нам надоело играть в одно и то же. И мы придумали немножко похожую, но другую игру. Попробуйте, может быть, кое-кому из вас тоже понравится?
Станьте лицом к своему соседу. Хлопайте один другого крест-накрест ладонь в ладонь. И громко все вместе читайте:
Карусели, карусели!
Мы с тобою в лодку сели
И по-е-ха-ли!..
А когда поехали, показывайте, как это было, - работайте вёслами.
А дальше вот так:
Карусели, карусели!
Мы с тобой на лошадь сели
И по-е-ха-ли!..
Теперь скачите верхом. Гоп! Гоп! Подстёгивайте лошадку, только не сильно, не больно.
Если не устали - поехали дальше:
Карусели, карусели!
Мы с тобой в машину сели
И по-е-ха-ли!
Крутите баранку. Здорово несётся наша "Волга". Можно даже, пожалуй, бибикнуть:
Би-би-и-и-и!
Би-и-и-и!
А карусель наша всё крутится и вертится, всё шибче и шибче. Куда же ещё? Ага! Придумали!
Карусели,
Карусели!
В самолёт
С тобой мы сели
И по-е-ха-ли!
Руки в стороны! Самолёт готов. Полетели!.. Ура-а!.. Самолёт хорошо, а ракета лучше.
А ну:
Карусели, карусели!
Мы с тобой в ракету сели
И по-е-ха-ли!!!
Руки над головой. Кончики пальцев соедините вместе. Присели! К запуску приготовиться! Ззззиг! Полетели! Только не пробейте потолок, а то и в самом деле в космос улетите.
А если останетесь на земле, тогда можете и на санках покататься, и на самокате, и ещё на чём-нибудь… Это уж вы сами придумайте!
1967
Свинка
Жила-была свинка.
Свинка как свинка: на спинке щетинка, хвост крючком, нос пятачком - всё как полагается.
Только на спинке у свинки была дырочка.
А в эту дырочку дети кидали денежки.
У кого копейка - тот копейку.
У кого две копейки - тот две копейки.
У кого три копейки - тот три копейки.
У кого четыре копейки - тот четыре копейки.
У кого пять копеек - тот пять копеек.
У кого шесть копеек - тот шесть копеек.
У кого семь копеек - тот семь копеек.
У кого восемь копеек - тот восемь копеек.
У кого девять копеек - тот девять копеек.
А у кого целый гривенник - так тот целый гривенник и кидает.
А свинка не зевает, знай себе спинку подставляет и денежку за денежкой глотает:
- Копейка? Давай копейку.
- Две копейки? Давай две копейки.
- Три копейки? Давай три копейки.
- Четыре копейки? Давай четыре копейки.
- Пять копеек? Давай пять копеек.
- Шесть копеек? Давай шесть копеек.
- Семь копеек? Давай семь копеек.
- Восемь копеек? Давай восемь копеек.
- Девять копеек? Давай девять копеек.
А если гривенник - так давай и гривенник. Она и от гривенника не откажется.
Вот она жила-жила, эта свинка, толстела-толстела, наконец ей надоело, она говорит:
- Открывайте меня! Я - полная!
Дети копилку открыли, посмотрели, а там - целая куча денег. И серебро. И медяки. И копейки. И пятаки. Двадцать гривенников. Тридцать двугривенных. Сорок пятиалтынных. Один старый серебряный рубль. И одна оловянная пуговица.
Стали дети думать, что бы им на эти деньги купить. Думали, думали - ничего придумать не могут.
Один говорит:
- Пушку!
Другой говорит:
- Петрушку!
Третий говорит:
- Лошадку!
Четвёртый говорит:
- Шоколадку!
Пятый говорит:
- Удочку!
Шестой говорит:
- Дудочку!
Седьмой говорит:
- Пожарную каску.
Восьмой говорит:
- Противогазовую маску!
Девятый говорит:
- Салазки!
Десятый говорит:
- Лучше кисточку и краски!..
А свинка стояла-стояла, молчала-молчала, а потом вдруг и говорит:
- Послушайте меня, умную хрюшку. Не покупайте вы ни пушку и ни Петрушку. А возьмите вы лучше корзинку, погуляйте по колхозному рынку - и купите ещё одну свинку. А то мне, вы знаете, одной стоять скучно-скучно.
Дети подумали, да так и сделали.
Пошли они на колхозный рынок, поискали хороших свинок и купили - самую расхорошую.
А чтобы свинкам было совсем весело, купили ещё двенадцать маленьких поросят.
Вот они теперь все и стоят - в один ряд.
Хвостики у них у всех крючком, носики пятачком.
Стоят себе и похрюкивают.
1939
Задача с яблоками
Нам из Гомеля тётя
Ящик яблок прислала.
В этом ящике яблок
Было, в общем, немало.Начал яблоки эти
Спозаранок считать я,
Помогали мне сёстры,
Помогали мне братья…
И пока мы считали,
Мы ужасно устали,
Мы устали, присели
И по яблочку съели.И осталось их - сколько?
А осталось их столько,
Что пока мы считали -
Восемь раз отдыхали,
Восемь раз мы сидели
И по яблочку ели.И осталось их - сколько?
Ох, осталось их столько,
Что, когда в этот ящик
Мы опять поглядели,
Там на дне его чистом
Только стружки белели…Только стружки-пеструшки,
Только стружки белели.
Вот прошу угадать я
Всех ребят и девчонок:
Сколько было нас, братьев,
Сколько было сестрёнок?
Поделили мы яблоки
Все без остатка.
А всего-то их было -
Пятьдесят без десятка.1939
Трус
Дело было в Крыму. Один приезжий мальчик пошёл на море ловить удочкой рыбу. А там был очень высокий, крутой, скользкий берег. Мальчик начал спускаться, потом посмотрел вниз, увидел под собой огромные острые камни и испугался. Остановился и с места не может сдвинуться. Ни назад, ни вниз. Вцепился в какой-то колючий кустик, сидит на корточках и дышать боится.
А внизу, в море, в это время колхозник-рыбак ловил рыбу. И с ним в лодке была девочка, его дочка. Она всё видела и поняла, что мальчик трусит. Она стала смеяться и показывать на него пальцем.
Мальчику было стыдно, но он ничего не мог с собой сделать. Он только стал притворяться, будто сидит просто так и будто ему очень жарко. Он даже снял кепку и стал ею махать около своего носа.
Вдруг подул ветер, вырвал у мальчика из рук удочку и бросил её вниз.
Мальчику было жаль удочки, он попробовал ползти вниз, но опять у него ничего не вышло. А девочка всё это видела. Она сказала отцу, тот посмотрел наверх и что-то сказал ей.
Вдруг девочка спрыгнула в воду и зашагала к берегу. Взяла удочку и пошла обратно к лодке.