- Слышишь? - спросил Ульрик. - Так моя стена отвечает, когда я ее зову. Спой ей что хочешь - и она ответит тебе тем же.
Женщина-змея набрала в грудь побольше воздуха, а Ульрик живехонько заткнул свободное ухо глиной, чтобы не слышать, как она завела одну из своих песен без слов:
- До-ми-соль-до-соль-ми-до…
И, действительно, стена ей ответила:
- До-о, ми-и, со-оль, до-о, со-оль, ми-м, до-о…
Услышав эхо, Женщина-змея была так заворожена этим чистым, прекрасным звуком, который неодолимо влек ее к себе, что поползла вперед, отталкиваясь от камней змеиным хвостом. Потом она затянула другую песню, стена ей ответила, и снова властное эхо притянуло певицу, и она проползла еще немного вперед, навстречу колдовскому голосу. Так, начиная петь все новые и новые песни, прислушиваясь к отзвуку и повинуясь ему, она оказалась на самом краю выступа и соскользнув с камней, упала в воду. Выступ оказался так высок, что она лишилась чувств.
Ульрик кубарем скатился вниз, подхватил Женщину-змею и вынес ее на берег. Сейчас она показалась ему еще прекрасней, чем прежде. Но ведь он знал, что красота эта - просто приманка, что под ней скрыто сердце чудовища, он подумал о бедной лягушечке, двух несчастных пажах и о всех тех, кто может стать жертвой этой коварной приманки. Тогда он достал охотничий нож и, отвернувшись от оборотня, вонзил ему в грудь длинное лезвие. Он почувствовал под рукой страшное содрогание, змеиный хвост взвился в воздух и ударил Ульрика и плечо с такой силой, что он повалился на землю… Наконец, оборотень затих. Тело, такое совершенное, стало покрываться чешуей и плавниками; лицо, еще миг назад чистое и красивое, посерело и сморщилось; рот приоткрылся в злов ещей улыбке, волосы свернулись, как змеи, - и перед глазами Ульрика оказалось злобное существо, которое скрывалось под притворной красотой.
Ульрик вытащил из ушей комочки глины и кинулся разыскивать свой отряд. К счастью, послав на разведку двух пажей и видя, что никто не возвращается, остальные решили последовать мудрому совету старшего и ничего больше не предпринимать. Обнажив мечи, они во главе С Ульриком окружили развалины и одновременно со всех сторон через проломы проникли в замок. Первым делом пажи обнаружили тюремщиков - те, не слыша более колдовского пения, уже срывали друг с друга спасительные веревки. Разбойники схватились за оружие, но Ульрик с пажами не дали им опомниться. Раненые и на пуганные, стражники сдались и вскоре снова оказались связанными по рукам и ногам.
Покончив с последним из них, Ульрик спустился в темницу и освободил узников.
Какая была радость, какие объятия! Но время праздновать победу еще не пришло: через шесть часов должна была состояться свадьба Оттфрида и Зербины, и нельзя было терять ни минуты. Не мешкая, все, кроме трех пажей, оставшихся сторожить пленников оседлали лошадей, и во весь опор поскакали к городу. Ульрик надеялся быть там к утру.
А утром, в небольшом, скромном доме можно было увидеть старую женщину, счастливую, как принцесса, а в богатом дворце - юную принцессу, несчастную, как бедная старуха. Первой была матушка Батильда: наконец-то она увидела, что вода во всех трех колодцах стала прозрачной, как горное озеро, и поняла, что все три ее сына вне опасности; теперь она ждала их возвращения с нетерпением, но без тревоги. Второй же была принцесса Зербина: час от часу ее печаль росла, пока не сменилась отчаянием. На десять часов в самой большой дворцовой зале, которую называли тысячеколонной, поскольку бессчетное количество колонн поддерживало ее своды, была назначена свадьба принцессы с Оттфридом. Между тем пробило три четверти десятого, зазвонили колокола, фрейлины пришли одевать Зербину в свадебное платье, а ни один из трех братьев еще не объявился. На самой верхушке замковой башни самый маленький паж герцогского двора вглядывался в горизонт, надеясь увидеть облачко пыли из-под копыт коня, и каждые пять минут отвечал гонцам, которых посылала к нему Зербина:
- Нет, нигде никого не видать…
Пробило десять часов. Колокола затрезвонили по всему городу, и фрейлины повели принцессу в тысячеколонную залу, где священник готовился обвенчать новобрачных.
Тем временем Оттфрид приближался к дворцу. Черная повязка прикрывала его глаз, рыжая борода развевалась по ветру. Толпа приветствовала своего кумира. Однако Оттфрид был в скверном настроении: он не сумел открыть кладовые Великана-без-сердца и, чтобы успеть на свою свадьбу, вынужден был покинуть замок Ужасье с пустыми руками. В его разбойничьей голове уже роились планы мщения и убийства герцога. А сам герцог в эту минуту горевал не меньше, чем его дочь; тщетно искал он способ отложить ненавистную свадьбу Все было напрасно.
А трое братьев и паж Эльясен, проскакав целую ночь, подъезжали к Органду. Солнце стояло высоко над горизонтом, воздух был переполнен пением колоколов. Этот радостный звон сжимал сердце Альберика, и он все сильней пришпоривал лошадь; за ним по пятам скакал Ульрик, за ним - Людовик; последним следовал Эльясен в окружении остальных пажей. Альберик верхом взлетел по ступеням дворцовой лестницы и въехал под своды тысячеколонной залы в тот самый миг, когда священник, следуя обряду, задавал вопросы:
- Если кому-нибудь известны причины, по которым этот брак не может быть заключен, пусть немедленно огласит их - или молчит о них вовеки!
Ни звука не раздалось в ответ. Священник взял обручальные кольца и приготовился надеть их на пальцы жениха и невесты, когда на всю залу раздался громовой голос Альберика:
- Мне известны!
Тысячи глаз устремились к нему, и в мертвой тишине священник спросил:
- Вам? Кто вы такой? И что вы хотите сообщить?
- Меня зовут Альберик. и я хочу сообщить, - продолжал он, указывая на Оттфрида, - что этот человек - самозванец. Не он убил чудовище и не он должен жениться на принцессе, а я!
- Ха! Ха! Ха! - захохотал Оттфрид, тряся рыжей бородой. - Пусть так, но докажи это, если можешь!
Он ткнул копьем в сторону разбойников, которые плечом к плечу стояли за ним, сжимая в руках семь тигриных голов:
- Разве это ты принес головы чудовища?
- Откройте им пасти! - приказал Альберик.
Разбойники с трудом раздвинули тигриные челюсти.
- Где же языки? - вскричал Альберик, но ему никто не ответил. - Тогда скажите, кто убил чудовище: тот, кто принес головы, или тот, у кого есть языки?
- Тот… тот… - начал Оттфрид, запинаясь, но герцог прервал его:
- Конечно, тот, у кого есть языки. Как бы мог он раздобыть их, если головы были унесены? - И спросил, - где же они?
Альберик открыл сумку, вынул платок, а из платка - семь раздвоенных языков, которыми он потряс в воздухе, как семью факелами.
Оттфрид взревел от бешенства и, выхватив меч, крикнул разбойникам:
- За мной!
Он кинулся на Альберика, но гвардия, по сигналу герцога, обнажила оружие. И не избежать бы кровавой битвы, когда бы не Ульрик: он вынул зеркальце Великана-без-сердца и направил на нападающих солнечный зайчик, и поскольку зайчик этот был солнечный, а не лунный, он их не усыпил, а лишил рассудка. Разбойники повернулись друг к другу и уже готовы были разорвать друг друга в клочья, однако гвардия, воспользовавшись сумятицей и неразберихой, обуздала их, связала и отправила в темницу. А обманщик Оттфрид был осужден просидеть в подземелье до конца своих дней.
Свадьба не состоялась, и целую неделю весь Органд только и говорил об этом удивительном происшествии. Зербина и Альберик были самыми счастливыми людьми на свете. Но Ульрик загрустил: судьба несчастной лягушечки не выводила у него из головы.
Как-то ночью он даже отправился к пруду, но никого там не нашел - ни лягушки, ни девушки. В день обручения Зербины и Альберика он стоял рядом с ними на балконе замка, отвечая на восторженные крики толпы, но на душе у него кошки скребли.
Так, вздыхая и силясь улыбнуться, он вдруг услышал, как из дальней комнаты раздались звуки гитары и тонкий девичий голосок запел:
Когда ж ко мне придет
Сердечный тот прохожий,
Тот юный, тот хороший,
Ах, кто его вернет?
Голос был так знаком, что Ульрик метнулся в дворцовые залы, распахивая одну дверь за другой, но кругом не было ни души. Он остановился в отчаянии и тут услышал за спиной смех. От сквозняка колебались гардины, он раздвинул их и увидел распахнутую дверь, за которой стояла незнакомка, прекрасная, как сон. Рядом с ней перебирали струны гитар два юных пажа, которых он видел в последний раз у развалин замка. Все трое счастливо смеялись, глядя на него. Не стоило спрашивать кто эта девушка, - Ульрик знал ее еще тогда, когда она была маленькой лягушечкой. Они протянули друг другу руки, и немного времени спустя Ульрик был представлен отцу девушки - первому министру герцогского двора. Избранницу Ульрика звали Бландиной - да ведь это же о ней принцесса говорила: "Моя лучшая подруга!.."
Через две недели состоялись две свадьбы. Герцог пригласил старую Батильду, и она с тех пор стала жить во дворце вместе со своими сыновьями и невестками.
Один Людовик еще не нашел себе невесты - да и Эльясен тоже. Впрочем, они были еще слишком молоды, чтобы думать о женитьбе. Они находились в том счастливом возрасте, когда завязываются дружбы на всю жизнь. И Людовик с Эльясеном стали друзьями, каких немного бывает на свете. Они бросились бы в огонь друг за друга, и привязанность эта была так трогательна, что о ней потом сложили в народе песни. Матушка Батильда не могла нарадоваться на своих сыновей. Она была счастлива, что они снискали такое уважение и выбрали таких пригожих невест.
И я был счастлив вместе со всеми: как раз к концу сказки мама снимала с моей груди последний горчичник. Все кончилось хорошо - и мамина история, и лечение - и я прощался со сказками и с горчичниками до следующего бронхита!
