Поэтому через пятнадцать минут Буку уже не надо было повторять просьбу. Мама сшила ему заплечный мешок с синими лямочками из кусочка завалявшейся в комоде парусины.
Бук примерил, легко ли заплечный мешок снимается и надевается. И только после этого сложил в него орехи.
- Как я не додумался до этого раньше, - сказал он сам себе. - Такое удобство! Теперь можно будет всегда иметь при себе запас орехов…
Бук не расстался с мешком даже тогда, когда Борискин папа пригласил всех к столу - так и сел, не снимая его с плеч, около Борискиной тарелки.
И сразу же начал вертеться.
Он то заглядывал в салатницу, то ему надо было попробовать яблоки и груши.
Бук тянулся решительно ко всему на столе, задевая мешком тарелки и вазочки.
Если бы не Борискин день рождения, папа ни за что не потерпел бы такого безобразия. Но в этот день у папы и мамы было прекрасное настроение. И папа, посматривая на подаренный сыну фотоаппарат, стал вспоминать о том времени, когда сам ходил в школу.
- Тогда я был чуть постарше тебя, но мне уже приходилось работать, спасать урожаи, - сказал он.
- А мы… - вмешалась Сорока, - мы - солнце спасли. Урожай спасать проще!
- Да! - подтвердил Бук, поворачиваясь к папе. - Сорока правильно заметила. Мы - я, Бориска, Сорока и Машенька - спасли даже солнце. Лохматая туча, которая гналась за ним, так и осталась ни с чем. Мы отманили тучу на себя.
- А помнишь, как туча хотела сбить нас с дерева молнией и ударить громом? - стал вспоминать Бориска. - Машенька так испугалась, что готова была залезть ко мне в карман.
- Точно. Машенька очень хотела залезть в Борискин карман, - подтвердила Сорока. - Это я посоветовала ей не залезать, предупредила, что трудно будет вылезать из кармана. Ах, как нам тогда было страшно и весело!..
- Вот видишь, папа, - сказал Бориска, - и мы совсем не такие бессильные, как тебе иногда кажется.
- Не спорьте, - улыбнулась мама. - Все любят говорить о тех хороших делах, которые они совершили. Ведь не только папа вспоминает. Ты и твои друзья - вы тоже сейчас рассказали о том, как спасли солнце. Разве это плохо? Важно, чтобы побольше было таких хороших дел, о которых не стыдно вспоминать.
- Правильно. Это совершенно правильно, - согласилась Сорока. - И поэтому я хочу сообщить вам, что, пока вы говорили, я уже совершила хорошее дело - сочинила песенку и непременно спою вам ее, если вы не станете возражать.
- Просим! - сказал папа.
- Что за песенку ты сочинила? - спросила мама.
- Быстро же ты успела… - недоверчиво сказал Бук.
- А я все хорошее делаю очень быстро, - заметила Сорока. - Одну минуточку… Перед тем как петь, мне просто необходимо прополоскать горло.
И она сунула клюв в Борискину чашку с чаем.
- Теперь я готова! - заявила Сорока, вытерев клюв о скатерть.
После этого она слегка напыжилась, набрала полную грудь воздуха и объявила:
- Сейчас будет исполнена песенка о хороших делах и дружбе. Слова Сороки. Музыка народная. Исполнительница не совсем еще здорова и поэтому просит тишины и исключительного внимания.
Объявив свое выступление, Сорока прошагала на середину стола, распахнула здоровое крыло и запела:
Ждут леса нас, и дороги,
и хорошие дела.
Буку, солнцу и Сороке
наша дружба помогла.Острый ножик на точиле -
вжик-вжик, вжик-вжик -
зря охотники точили -
вжик-вжик, вжик-вжик.Без ножа и без рогатки
мы на свете проживем,
будет все у нас в порядке -
скоро Машеньку спасем!..
Спев это, Сорока сделала паузу.
Папа хлопнул было в ладоши и хотел крикнуть "Браво!", но Сорока замахала крылом: погодите, мол, еще не все!
- Валяй дальше, - сказал Бук.
- Ииэх! - крикнула Сорока и, притопнув ногой, пошла кружиться, опрокидывая чашки и припевая:
На луну собака лает,
а спросите почему, -
и сама она не знает,
и не скажет никому.
Я Сорока-белобока,
очень добрая душа,
посмотрите, оцените,
разве я не хороша?
- Пошла выхваляться! - сказал Бук. - Орехи пощелкать, что ли?
И он снял со спины мешок.
А Сорока в это время раскланивалась направо и налево, налево и направо. Она была довольна. Папа с мамой смеялись и громко хлопали ей.
- Спасибо, спасибо за внимание, - повторяла Сорока, шаркая лапкой по скатерти. - Теперь надо сфотографироваться на память! - заявила она, откланявшись. - Пусть новый Борискин фотоаппарат сфотографирует нас.
- Что ж, - сказал папа, - я не возражаю. Давайте только выберем место, где получше освещение.
Место выбирали долго. Передвигали, раздвигали и сдвигали стулья. Наконец уселись.
- Сядьте еще теснее, - сказал Бориска, заглядывая в видоискатель.
- А ты чего? - спросил он Бука, который, не принимая участия во всеобщей суматохе, по-прежнему сидел на столе и щелкал орехи, бросая скорлупки на тарелку.
- Иду, - неохотно сказал Бук и, подхватив мешок, заковылял к группе фотографирующихся.
- Скорее, - поторопил его Бориска, - сейчас начнется съемка!
Он подождал, пока Бук усядется впереди всех на пол, поставил аппарат на край стола, включил автоматический спуск, чтобы самому сняться вместе со всеми, и поспешил занять место между папой и мамой. Торопясь, - фотоаппарат уже жужжал и вот-вот должен был щелкнуть - Бориска толкнул ногой заплечный мешок Бука. Мешок опрокинулся. Орехи рассыпались.
- Мои орехи! - крикнул Бук и вскочил.
В этот момент аппарат громко щелкнул, запечатлев на пленку всех внимательно смотревших в объектив, а также Бука, растерянно стоящего перед рассыпанными орехами.
Прощаясь, я спросил Сороку:
- Как твое крыло, очень еще болит?
- Крыло почти зажило, - ответила Сорока, поблескивая возбужденными глазами. - Борискина мама помазала его каким-то лекарством, и я послезавтра снова смогу летать. А что, - спросила она меня в свою очередь, - вы на самом деле собираетесь писать о нас сказку?
- Конечно, - ответил я.
- Тогда не забудьте написать и о том, какую хорошую песню я сочинила и как прекрасно спела ее! - попросила Сорока, поправляя перед зеркалом перья и кокетливо покачивая блестящим кругляшком.
Ёкало-Мокало
Как быстро идет время и меняются события! Вчера, например, за несколько минут Бориска заметно стал старше.
Теперь, если бы его спросили: "Сколько тебе лет?", он, не задумываясь, ответил бы: "Скоро будет восемь!"
Вот насколько повзрослел Бориска к тому моменту, когда вторично поехал искать Машеньку.
Буку он сказал:
- Смотри внимательней из моей пазухи. Сосредоточься!
Серьезное взрослое слово "сосредоточься" Бориска произнес впервые. Раньше он ни разу не употреблял его, хотя и слышал.
- Я и так смотрю во все глаза, - обиженно ответил Бук. - Чего ты приказываешь! И вообще… Тебе самому надо было со-сре-до-то-чить-ся, когда ты брал папины часы.
Бориска поморщился: еще одна несчастливая случайность! И когда они только отвяжутся! Папа уже искал часы, собираясь на работу.
"Куда делись эти проклятые часы?" - несколько раз повторил он и даже пошарил под диваном.
Бориска промолчал, хотя часы лежали на его полке за книгами.
Утром он нечаянно смахнул их со стола. А они взяли и остановились. Бориска испугался. Надо было положить часы на стол - кто их знает, мол, почему им вздумалось остановиться! Но Бориска с испугу решил починить часы. Он унес их в свою комнату, отколупнул крышку и гвоздиком попытался подтолкнуть колесико. Но внутри часов вдруг что-то хрустнуло, и колесико покатилось по полу.
Услышав папины шаги, Бориска спрятал часы на полке, а колесико выбросил в окно.
Когда папа ушел на работу, у Бориски отлегло от сердца.
"До вечера далеко, что-нибудь придумаю…" - решил он.
Пожалуй, если бы не тревога за Машеньку, он только и думал бы теперь о своем несчастье. Но Машенькина судьба беспокоила его гораздо сильнее собственной.
И то, что его волновало несчастье другого больше, чем собственное, лучше всего доказывало: Бориска растет, становится настоящим человеком.
- Я ничего не приказываю тебе, - сказал он Буку, - только очень прошу смотреть внимательнее. Мы сегодня обязательно должны найти Машеньку! Может, тебе напомнит что-то вон тот гараж или большое дерево около водопроводной колонки?
- Нет… Ничего похожего… Не припоминаю… - отвечал Бук.
Бориска совсем устал. Ему казалось, что они прошли уже сто, двести улиц. И все - ничего нового, ничего нового. Отчаяние потихоньку стало овладевать им. Вдруг он услышал, как Бук завозился, а потом и сказал:
- Стоп, стоп, стоп… Ту длинную кирпичную трубу я, кажется, видел.
Бориска взглянул на трубу кирпичного завода и дальше, туда, где кончались дома.
- Кажется, там… - подтвердил Бук.
И вновь они ходили по улицам, вновь Бук повторял: "Нет… Не припоминаю…"
Наконец, указав лапкой на один из домов, Бук воскликнул:
- Он!
Дом был крепкий, построенный из толстых бревен. Кирпичный фундамент, высокий забор… Где-то там, за этим забором, должен быть сарай, а в нем - Машенька.
Бориска привстал на носки, пытаясь увидеть сарай. Но забор был высоким, а ворота - заперты.
- Ы-ы-ав, ы-ы-ав! - подала голос из-за глухого забора собака.
- Странно… - сказал Бук. - Тогда собаки не было. Неужели я ошибся? Надо проверить.
- Будь осторожен, - попросил Бориска, - как бы собака не сцапала тебя.
- Не первая собака попадается мне на дороге, - ответил Бук. - Будь спокоен, я сумею одурачить ее.
И он ловко поднырнул под ворота.
А Бориска остался ждать его и сел на лавочку около ворот.
Собака лаяла все яростнее и яростнее.
- Да перестань ты, - сказал Бориска, - надорвешься!
Из-за лая Бориска не услышал шагов, услышал только, как заскрипела калитка, и увидел, что на улицу вышел дядька в черной рубахе навыпуск. У него были всклокоченные седоватые волосы и злые маленькие глазки на квадратном лице.
- Че собаку дразнишь? А ну - дуй отседова! - приказал он Бориске.
Бориска перешел на другую сторону улицы.
- Не ошивайся больше возле моего дома, уши оторву! - предупредил дядька. - Ишь, ёкало-мокало, шляется тут всяка шантрапа… - проворчал он, возвращаясь во двор.
Через несколько минут из-под ворот выскочил Бук.
- Собаку купили сторожить Машеньку, - сказал он. - Очень злобная собака. А Машенька передает тебе привет. Она по-прежнему сидит в сарае на двух цепях. Очень обрадовалась, что я нашел тебя, а ты, конечно, придумаешь способ выручить ее. Что будем делать?
- А я, - сказал Бориска, - пока ты был у Машеньки, видел старого охотника. Он прогнал меня с лавочки и сказал, что я - ёкало-мокало - шантрапа.
- Точно, - подтвердил Бук. - Совсем забыл тебе сказать: он любит повторять это "ёкало-мокало". Так, что мы теперь будем делать? Как обхитрим Ёкалу-Мокалу?
- По-моему, - сказал Бориска, - прежде всего нам надо запомнить, где сарай, в котором сидит Машенька, и все, что вокруг него. Сейчас мы с тобой залезем на этот тополь, а дома я нарисую все, что увижу.
…Радуясь удаче, друзья возвратились домой. Открыв дверь, Бориска крикнул Сороке:
- Эй, эй, как дела? Телефон не звонил?
- Как же, как же, - сообщила Сорока, - он звонил уже несколько раз.
- Это, наверное, мама, - сказал Бориска. - Папа больше одного раза не звонит. Ему мешают совещания.
Бориска снял трубку, набрал мамин номер и спросил, услышав ее голос:
- Это ты звонила? А я только-только вернулся.
- Я звонила тебе три раза, - сказала мама. - Ты давно должен быть дома…
- Мы долго искали Машеньку, - стал оправдываться Бориска. - Разве ты не понимаешь, я ведь не просто бегал-играл…
- Знаю, знаю, - прервала мама, - у тебя всегда найдется оправдание. Теперь послушай меня. Сходи в магазин, деньги лежат на буфете, купи три бутылки молока и хлеб. Да приведи в порядок свою комнату - в ней все кувырком. Я скоро приду. Понял?
- Чего тут не понять, - ответил Бориска. Он хотел еще рассказать, как они все-таки нашли Машеньку, но мама положила трубку.
- Она ничего не захотела узнать о Машеньке? - спросила Сорока.
- Я думаю, что у мамы на работе неприятности, - сказал Бориска. - Но она скоро придет, и мы ей расскажем.
- Конечно, конечно… - сказал Бук.
Бориска заметил: голос Бука стал каким-то скучным.
- У тебя заболела голова? - спросил он его.
- Да. У меня разболелась голова, - подтвердил Бук и улегся на подоконнике.
Бориска оглядел комнату. Мама была неправа - в комнате ничего не выглядело перевернутым. Все-таки Бориска кое-где смахнул пыль и подмел пол.
Потом он сходил в магазин и даже вымыл посуду.
- Ну и ну! - удивилась мама. - Вот ведь, - сказала она, вынимая из хозяйственной сумки колбасу, конфеты, - если захочешь, ты все умеешь отлично делать. Делаешь даже то, о чем не просят. Как бы нам добиться, чтобы это хотенье у тебя всегда было?
- Очень просто, - сказал Бориска. - Надо сейчас отпустить меня на часик погулять.
- Он еще не нагулялся! - всплеснула руками мама. Но, внимательно глянув на сына, вдруг разрешила, добавив: - Смотри, если не придешь вовремя!..
- Я с тобой! - крикнул с подоконника Бук.
- Нет, - сказал Бориска. - У тебя разболелась голова. Отдыхай.
И пошел на улицу. Он не хотел брать с собой Бука. Не гулять собирался Бориска, а еще раз съездить к Машеньке. Хоть крикнуть ей что-нибудь через высокий забор.
Ах, если бы мама знала, что на книжной полке, за книгами, спрятаны папины часы!
Бориска вспомнил о них на задней площадке троллейбуса и подумал: "Если все обойдется благополучно, - никогда больше не буду бояться сразу говорить правду! Это гораздо легче, чем ждать, пока она сама о себе скажет".
Справедливости ради надо сказать: Бориска не очень-то храбро подошел к дому Ёкалы-Мокалы. Одно дело, когда рядом друг, пусть даже такой маленький, как Бук, и совсем другое, когда чувствуешь, что ты - один.
"Нет, - сказал себе Бориска, - если я буду бояться, то не сумею поговорить с Машенькой".
Стараясь не обращать внимания на собачий лай, он, набираясь смелости, несколько раз прошел перед домом.
Только потом Бориска завернул за угол забора, обошел двор и приблизился к месту, неподалеку от которого стоял сарай.
- Машенька, - спросил он, - ты слышишь меня? Это я, Бориска.
- Ав-ав, ав-ав! - надрывалась собака.
- Я слышу тебя, - донесся до Бориски Машенькин голос. - Ты пришел выручить меня?
- Еще не сейчас, - ответил Бориска. - Я пришел на разведку. Нам осталось совсем немного подготовиться.
- Скорей бы, - вздохнула Машенька.
- Ав-ав, ав-ав! - надрывалась собака.
- Чтоб тебя черти разорвали! - сказал вышедший на лай Ёкало-Мокало. - Брешет и брешет, дьявол. А ну заткнись!
Собака смолкла, но совсем успокоиться не могла - Бориска был недалеко.
- Р-р-р-ав! - не выдержала она.
- Пошла на место! - совсем рассердился Ёкало-Мокало и чем-то запустил в собаку.
Собака заскулила, загремела цепью и убежала в свой угол.
- Вот сдеру с тебя шкуру на рукавицы - узнаешь тогда, как попусту гавкать, - сказал Ёкало-Мокало, уходя в дом. - Только попробуй, полай еще зря!
"Бедная ты, бедная собака, - подумал Бориска. - Стараешься, стараешься для хозяина, а тоже сидишь на цепи. А потом придет день, когда Ёкало-Мокало сдерет с тебя шкуру…"
- Собака, а собака, - сказал Бориска, найдя в заборе небольшую щель и заглядывая в нее. - Я ничего плохого твоему хозяину не хочу сделать. Но Машеньку надо выручать! Она жила себе и жила в лесу, никого не трогала. Какое же право имел Ёкало-Мокало хватать ее и сажать на цепь? Слышишь, собака, ты не лай на меня, ладно?
И он бросил ей кусок коржика. Собака подошла к нему, понюхала и отнесла к будке. Там она вытянулась, положив угощенье между передними лапами. А Бориска спросил Машеньку:
- Тебя не мучает тот, Долговязый, который поймал Бука?
- Его отправили убирать урожай, - сказала Машенька. - Он только через месяц вернется.
"Это хорошо… - подумал Бориска. - Значит, Долговязый не будет мешать нам".
Больше он ничего не успел сказать, потому что услышал за своей спиной шаги.
- Вот ты где! - закричал Ёкало-Мокало. - Не уйдешь! - кричал он, гоняясь за Бориской и размахивая палкой.
Бориска припустил от него изо всех сил.
- Не уйдешь!.. - кричал Ёкало-Мокало. - Догоню!.. Но Бориска бежал так, что догнать его было трудно. Ёкало-Мокало понял это и остановился. Долго он еще кричал и ругался, бессильно злобствуя.
- Вот видишь, какие гады, - обратился Ёкало-Мокало к случайному прохожему, - все ранетки норовят оборвать!
Прохожий глянул на него и ничего не ответил. Но этого Бориска уже не слышал. Он все бежал, бежал и остановился только, добежав до троллейбусной остановки.