- Если будешь грубить старшим, совсем не получишь задачник, - строго предупредил я.
В трубке послышалось какое-то шуршание - это Витька на другом конце провода воспитывал свою сестренку. Он, наверно, нашептывал ей, чтобы она была повежливее, а то он, бедный, может остаться на сегодня без задачника. Перевоспитанная Кнопка заговорила по-другому:
- Спасибо тебе, Сева, за учебник! Я зайду за ним.
- Не раньше, чем через полчаса! - воскликнул я, потому что именно в ту минуту мне и пришел в голову план кровавой мести. Раздумывать было некогда, и потому план показался мне просто великолепным. "Нет, напрасно думает этот "ТСБ", что мои подшипники медленно крутятся, я еще кое-что соображаю! - думал я, потирая руки от восторга. - Ага, Витенька, мой бывший дружок-приятель, ты нарушил наш договор, ты воротишь от меня свою унылую физиономию, ты даже по телефону не желаешь со мной разговаривать - так я же отомщу тебе за все это коварство!"
Вот что я придумал! Скажу Кнопке, что задачник сегодня дать не могу: он, дескать, мне самому очень нужен, а Витьке пошлю готовое решение задач. Знаю я его натуру! Хоть он и стал таким сверх всякой меры сознательным, но если увидит у себя под носом готовое решение задач да еще взглянет в это время во двор, где ребята будут строить ледяную крепость, - не выдержит, все аккуратненько перепишет в свою тетрадочку.
Перепишет, да не то, что нужно! Потому что я пошлю ему вместо настоящих решений всякую ерундистику, над которой весь наш класс завтра хохотать будет.
Нам задали на дом две задачки. Одна из них рассказывала о бассейне, который наполняется водой сразу через три трубы. Нужно было выяснить, за какое время бассейн наполнится до краев, если открыть вторую трубу через пятнадцать минут после первой, а третью - через пятнадцать минут после второй? Вот что нужно было узнать на самом деле! Но Витька-то этого не подозревает, потому что он не читал задачку, даже в глаза ее не видел. А я ему пошлю решения не про трубы и не про бассейн, а про что-нибудь совсем противоположное. Но про что именно? На столе лежала газета, а в ней была фотография: знатная птичница на птицеферме в окружении белых кур и петухов. Я бросился к своему столу, вырвал из самой середины тетрадки двойной листок в клеточку и написал на нем:
"Первый вопрос. Сколько яиц снесет курица в первый день?
Второй вопрос. Сколько яиц она снесет во второй день?
Третий вопрос. Сколько яиц снесут все птицы на ферме за месяц (не считая, конечно, петухов)?"
И какие-то вычисления в цифрах произвел. Вот уж будет потеха, когда Витька вместо бассейна с трубами начнет описывать птицеферму с курами! Все подумают, что он сумасшедший. Ребята будут на полу от хохота лежать. Узнает Витенька, как расторгать "священные договоры"!
Вторая задачка, которую нам задали, рассказывала о двух путниках (не о двух спутниках, а о двух путниках!), которые вышли навстречу друг другу из пунктов А и Б. Нужно было узнать, когда и где они, исходя из размера пути и скорости движения, встретятся.
"Какие бы вопросы придумать вместо этого?" - стал размышлять я. Переворошил все газетные листы, но никаких интересных фотоснимков больше не нашел. А надо было торопиться: вот-вот зазвонит звонок и явится Витькина Кнопка. И тогда я вдруг вспомнил про наши знаменитые табуретки. Вопросы несуществующей задачи придумались как-то сразу:
"Первый вопрос. Сколько табуреток нужно поставить одна на другую, чтобы, исходя из размеров комнаты, достичь потолка?
Второй вопрос. Сколько табуреток нужно поставить одна на другую, чтобы, исходя из размеров дома, достать до крыши?"
Я быстро произвел некоторые расчеты в цифрах, написал решения и, как полагается, окончательный ответ задачи.
Я уверен, что Витька даже и сомневаться не станет в том, что это именно те самые задачки, которые задавали на дом. Во-первых, Витька не очень-то силен в математике, а во-вторых, ему уж очень хочется сегодня не опоздать во двор к торжественному моменту закладки ледяной крепости, которую ребята еще вчера решили назвать "Шипкой".
Вскоре раздался один коротенький звоночек: Витенькина Кнопка, видно, еле-еле смогла дотянуться до другой кнопки - до той, которая была над нашим почтовым ящиком.
Я схватил двойной листок в клеточку и побежал открывать. Кнопка была, как всегда, в своем коричневом форменном платьице, а ее передничек был таким отглаженным, что было просто удивительно: неужели она сегодня ходила в нем в школу, сидела за партой и бегала в перемену по коридорам? Хотя ведь девчонки не бегают, они тихо и смирно прогуливаются.
- Витя бы не стал брать у тебя задачник… Но его завтра спросят, - сказала гордая Кнопка.
Я знал, что Витьку завтра спросят: наша математичка проверяла домашние задания по алфавиту. Сегодня она как раз остановилась на Нине Балбековой, значит завтра - очередь Нытика.
- Я не могу дать Вите задачник…
- Жалко, да? - Кнопка презрительно сморщила свой маленький курносый носик.
Мне стало немного не по себе. Глядя куда-то в сторону, на перила, я ответил:
- Нет, мне не жалко. Но просто… Просто у меня его нет… Задачника. Ну, я одолжил его одному товарищу. А вот передай брату эти две странички. Тут все есть… Он поймет!..
Ох, и нелегко же далось мне это вранье!..
Кнопка двумя пальчиками, словно брезгуя, взяла мои листки и сразу побежала вниз. Только уже с третьего этажа она крикнула: "Спасибо!" И это "спасибо" гулко разнеслось по всем этажам. Знала бы Кнопка, за что она благодарила меня!..
Но ничего. Этот урок пойдет на пользу ее старшему братцу! Узнает, как нарушать клятвы и договоры!.. Вот потеха-то будет завтра в классе, даже представить себе невозможно!
14 декабря.
Сегодня, ровно в 7 часов 15 минут утра, вместе со звонком будильника во мне вдруг заговорила совесть. Натягивая башмаки, я представлял себе несчастного Нытика и то позорище, которое ждет его сегодня на первом уроке.
Только выйдя на кухню мыться, я заметил, что башмаки мои смотрят в разные стороны, словно отворачиваются друг от друга, как мы с Витиком-Нытиком в последние дни. Все понятно: я от расстройства натянул левый башмак на правую ногу, а правый - на левую. Пришлось сесть на табуретку и переобуться.
- Э-эх, - вздохнула старая тетя Паша, - рассеянные нынче молодые люди пошли: науками много занимаются! Для простых-то дел места в голове не остается.
Я махнул рукой:
- Да нет, тетя Паша, науки здесь ни при чем. Здесь совсем другое дело…
И пошел к умывальнику - намыливать лицо и руки. А мне-то, по всем правилам, надо было бы намылить шею! И еще как!..
Вчерашняя ненависть к Витьке совсем почти прошла. Я даже забыл об "одностороннем нарушении" Нытиком нашего "священного договора". Я думал только об одном: "Что будет сегодня на уроке арифметики? Что будет?"… Я волновался так же или даже еще больше, чем в тот день, когда произошла знаменитая история с Диминым паспортом. Эх, и ничего-то я не понял тогда!.. Все мне говорили: "Сделай выводы из всего, что случилось. Сделай выводы из своего поведения!" А я не сделал никаких выводов - и вот снова натворил дел!
Чем меньше времени оставалось до урока, тем сильнее меня охватывал ужас. "Все подумают, что Витька просто издевается над классом, - размышлял я по пути в школу. - Или что он сумасшедший. Но его ведь могут повести к доктору. Доктор скажет, что он совершенно здоров - и тогда все решат, что он именно издевается. Ему влепят двойку за поведение и будут обсуждать на совете отряда, а может быть, даже на совете дружины. И все из-за меня, из-за моей дурацкой злости! Тоже еще мститель нашелся! Узнай об этом Наташа Мазурина, она бы правильно сказала: "Кровная месть - пережиток проклятого прошлого! И ты, Котлов, находишься во власти этого пережитка!""
Так сказала бы Наташа. И она была бы совершенно права. Я в самом деле, наверно, находился во власти пережитков и еще во власти страха: "Что будет, что будет?!"
И я решил предупредить Нытика до урока, во всем ему признаться. И хоть он сам первый вздумал не разговаривать со мной и отворачиваться от меня, я решил протянуть ему руку и даже просить извинения, лишь бы загладить свой подлый поступок. Совсем загладить, чтобы и следа от него не осталось!
А Витька, ничего не подозревая, как назло, явился уже после звонка, перед самым уроком. Он вошел в класс за какую-нибудь секунду до учительницы. Я только-только раскрыл рот для раскаяния, как все ребята, громыхнув партами, поднялись: на пороге стояла наша математичка. Она была очень доброй женщиной, но сегодня мне показалось, что у нее сердитые глаза. Бедный Нытик! Бедный!..
Математичка Софья Романовна раскрыла журнал и произнесла свои обычные слова:
- А вот мы сейчас посмотрим, как вы дома поработали!
Витька знал, что его спросят, - он весь подтянулся, раскрыл тетрадку. И тут я стал молча закрывать его тетрадь и совать ему под нос свою собственную, где были правильные вопросы и правильные ответы.
- Ты чего-о? - шепотом удивился Витька. - Ведь мы же с тобой…
И он отодвинул мою тетрадку. Отбросил в сторону спасательный круг, который я ему протягивал! Сам, своими руками отбросил!
Так и есть.
- Начнем-ка сегодня с Бородкина, - сказала Софья Романовна.
Витька поднялся. Лицо у него было довольное: он, видно, хотел блеснуть верностью решений двух трудных задач.
"Вот сейчас он блеснет! - с ужасом думал я. - Да так блеснет, что всех кругом ослепит!" И тут же я принял решение: "Нет, этого не должно случиться! Любой ценой искуплю свою вину и спасу Нытика!"
Я вновь раскрыл свою тетрадь и стал совать ее Витьке в руки.
- Вот здесь!.. Здесь правильно… Читай по моей.
Витька растерянно моргал глазами. И мне стало еще больше жалко его.
- Отста-ань, я са-ам… - шепотом заныл он.
- Что у вас там происходит? - строго спросила Софья Романовна. - Я ведь вызвала Бородкина. Так что ты, Котлов, сиди спокойно!
Легко сказать: сиди спокойно! Я не мог, просто не мог допустить, чтобы Витька прочитал то, что было написано в его тетрадке! Любой ценой я должен был помешать или, верней сказать, помочь ему!
- Скажи, что забыл тетрадку дома, - опять зашептал я.
Но Витька ничего не понял.
- Я не забы-ыл. Она во-от… Во-от она!
- Возьми лучше мою! Читай по моей. Слышишь, дурак несчастный!
- Сам дура-ак, - зло прошептал в ответ Витька. И раскрыл рот, чтобы читать про куриц, которые высиживают яйца, и целые пирамиды табуреток, которые достигают потолка и даже самой крыши.
Тут уж я не выдержал и, забыв, что нахожусь на уроке, просто вырвал у Витьки из рук его тетрадку. Весь класс ахнул и сразу замер… В гробовой тишине раздался голос нашей доброй Софьи Романовны. Голос был очень сердитым, и оттого, что Софья Романовна была очень доброй и никогда раньше не повышала голоса, ее слова показались мне какими-то особенно грозными:
- Котлов, сейчас же покинь класс! Ты мешаешь нам заниматься. Погуляй в коридоре и приди в себя!
И я покинул класс… Но не стал гулять по коридору. Нет, я прислонился ухом к замочной скважине и стал слушать. Вот… вот сейчас Витька прочтет: "Сколько яиц снесет курица в первый день?" - и весь класс прямо взорвется от хохота.
Витик-Нытик стал что-то читать по тетрадке; тут я заткнул уши и постоял так минуты две. А когда я вынул пальцы из ушей и снова приставил правое ухо к двери, то услышал добрейший голос Софьи Романовны:
- Пока все хорошо, Бородкин. Молодец! А как у тебя со второй задачей?
Оказалось, что и со второй задачей у Бородкина все обстояло вполне благополучно.
Я привык в последнее время к разным чудесам, но тут уж я ничего не мог понять. Как же так? Неужели Витька разгадал мои коварные планы и все решил сам? Но ведь у него даже нет задачника! А может, он сходил за ним в библиотеку или к кому-нибудь из ребят? Да нет, он строил вчера во дворе вместе со всеми нами ледяную "Шипку".
Мимо прошла нянечка и, покачав головой, сказала:
- Выгнали? Выперли из класса-то? И не стыдно? Эх, увидели бы тебя сейчас твои родители!
Потом она принесла щетку, стала подметать пол и все никак не могла успокоиться:
- Какие для них условия предоставляют! А они, ироды!..
Я все продолжал теряться в догадках. И, наверно, совсем бы потерялся, но тут затрезвонил звонок, и школа, которая только что была тихой и будто совсем пустой, вдруг ожила, и зашумела, и запрыгала, и даже запела.
Ребята окружили меня и стали на разные голоса упрекать:
- Это уж слишком, Котелок!
- Подсказывал бы тихонько, а то лезет, как агрессор, вырывает тетрадку!..
- Витька и без тебя все знал. И вообще надо кончать с подсказками!
- Нет, иногда можно… Но когда товарищ погибает. А тут не было никакой необходимости!
Наташа Мазурина презрительно взглянула на меня. И я прочел в ее глазах знаменитое: "И тебе не совестно?!"
Вышел из класса и Витька. Я сразу подбежал к нему и, забыв даже про оскорбительную записку Нытика, сказал:
- Прости меня, Витя…
Витька, видно, очень обрадовался, что я заговорил с ним.
- За что же прощать? Ты просто сперва перепутал…
- Нет, я не перепутал. Я нарочно послал тебе не те решения.
- Наро-очно? - протянул Витька своим обычным обиженным голосом. Но потом, будто вспомнив что-то важное, спохватился: - Это сперва ты сделал нарочно! А потом ведь ты все исправил.
- Я исправил?
- Ну да.
- Ничего не понимаю!
- Ты же опустил в почтовый ящик записку. Вот эту. Ты же опустил?..
- Я опустил?!.
- Ну да-а…
С этими словами Витька полез в брюки и достал оттуда смятую бумажку. На ней большими печатными буквами было написано: "Вот условия задач, которые нам задали сегодня на дом. Реши сам!"
Дальше шли уже известные мне рассуждения о бассейне, который наполняется тремя трубами, и о путниках, которые вышли навстречу друг другу из пунктов А и Б.
А в самом конце записки стояла подпись: "Сева".
Сева! То есть получается, что это писал я. А я на самом деле этого никогда не писал! В чем же тут дело?
- Я сперва и сам удивился немного, - сказал Нытик. - "Почему, думаю, Котелок стал писать печатными буквами?" Но потом вспомнил, что ты уже писал мне однажды такими же точно буквами.
- Я?! Когда? Это ты мне писал печатными буквами, а не я тебе.
- Нет, ты мне! Ты-ты! Ты-ы-ы! - как-то очень решительно и обиженно заныл вдруг Витька. - Я ведь ту записку тоже храню!
Он помчался в класс и прибежал оттуда через минуту, победно размахивая белым листком. Мы оба склонились над этим листком и прочитали вслух:
- "Дорогой Витя! Я ничего не могу объяснить тебе подробно, но только знай: я расторгаю наш "священный договор"! Теперь я буду готовить письменные уроки сам. Каждый день сам! И ты делай сам. Это необходимо! Ни о чем меня не спрашивай. Я тебе сейчас ничего не могу объяснить. И вообще не разговаривай со мной целых пятнадцать дней с момента получения этого письма. Если только заговоришь, нам обоим плохо придется. Потом все объясню. И почему пишу печатными буквами, тоже объясню! Твой верный друг Сева".
- Но ведь я получил точно такую же записку! - воскликнул я.
- От кого?
- От тебя! Не притворяйся! Ты же писал?
- Не ври-и. Я ничего не писал…
- И я ничего не писал.
- Значит, кто-то… - таинственно прошептал Витька.
- Прислал нам одну и ту же записку, но только подписал ее разными именами! - закончил я.
- Покажи свою, - все еще не веря мне, потребовал Витька.
- Я разорвал ее.
- Ах, разорва-ал?..
- Ты мне не веришь?! Клянусь… клянусь… - Я никак не мог придумать, чем бы таким поклясться. - Клянусь… Чтоб мне ни разу в жизни в кино не попасть! До самой смерти!
Витька даже вздрогнул от такой страшной клятвы.
- Я верю тебе…
- Так ты, значит, поэтому от меня и отворачивался?
- И ты тоже из-за этой записки?..
- Ну да!
Ох, и здорово нас кто-то одурачил! Заставил нарушить "священный договор", а чтобы мы не могли договориться друг с другом и выяснить что к чему, заставил нас отворачиваться друг от друга. И печатными буквами записки написал, потому что сообразил, что я знаю Витькин почерк, как свой собственный, и он мой так же. Хитро придумано! Это уж действительно какой-то "великий комбинатор" изобретал! Но кто он? Кто он такой? А самое главное, откуда он мог узнать еще вчера обо всей этой истории с задачками? Ведь о ней не знал никто, кроме меня. Никто на всем белом свете! С ума сойти можно!..
Мы с Витькой только затылки чесали.
Мимо прошел Толя Буланчиков.
- A-а! Друзья встречаются вновь? - сказал он. - Это очень хорошо: дружба, знаете ли, дороже всего на свете!
Но мы даже не обратили на Буланчикова никакого внимания.
Наконец я пришел в себя и сказал:
- Теперь восстановим наш договор! Ладно?
- Не зна-аю… - протянул Витька. - Мне даже немного, как бы это сказать… понравилось, что ли…
- Что тебе там понравилось?
- Ну, самому, как бы это сказать… задачки решать. И отвечать потом как-то приятнее. Я вот сегодня… И Софья Романовна похвалила! "Молодец", - говорит.
- Ну ладно! Мы об этом еще подумаем, - перебил я Витьку. Потому что об этом и в самом деле стоило немного подумать.
17 декабря.
Сегодня председатель совета отряда Толя Буланчиков поручил мне зайти домой к Володе Каталкину и помочь ему по арифметике. Володя уже целых две недели не ходит в школу. У него какая-то очень странная болезнь: воспаление среднего уха. Я до сих пор думал, что у всех людей только по два уха - и оба крайние: одно - левое, а другое - правое. Но, оказывается, у нас есть еще третье ухо - среднее. Только мы его не видим. Вот оно-то как раз у Володьки и болит…
Сегодня после уроков я отправился к Каталкину. Он живет в старинном одноэтажном домике. А домик стоит в небольшом садике за забором. Я, когда вижу такие дома, так всегда думаю: здесь вот, наверно, жил до революции какой-нибудь важный барин, князь или даже граф. И по утрам к подъезду подкатывала тройка, а на козлах сидел бородатый кучер и лихо натягивал вожжи. А лакей вскакивал на запятки. И один вот такой граф занимал целый дом, сам ничегошеньки не делал и только своих дворовых гонял с утра до вечера. А сейчас в доме живут, может быть, внуки этих дворовых и крепостных. А граф удрал за границу и работает где-нибудь в Париже официантом в ресторане. Мне почему-то кажется, что почти все дворяне, которые за границу удрали, стали там официантами…
На доме Володьки Каталкина - какие-то старинные кренделя, которые, как я узнал, называются вензелями. И две буквы внутри этих вензелей: "Б" и "К". Это, наверно, инициалы князя или графа, который проживал когда-то в этом доме.
От забора на дорожку падают ровные полоски: темные и светлые. Шагая по этим полоскам, я добрался до калитки. Но только стал открывать ее, как вдруг отскочил от забора и даже одной ногой в сугроб провалился. Во дворе я увидел огромную серо-белую немецкую овчарку. Я ей, наверно, чем-то не понравился, потому что она стала громко лаять и с самым зверским видом рваться мне навстречу.