Дмитрий Андреевич не забыл своего обещания сводить Петю в школу, да и сам мальчик не раз напоминал о нем: ему интересно было еще раз посмотреть пленившие его картины, отчасти интересно было видеть смельчаков, взбиравшихся по веревочным лестницам до самого потолка. Вера согласилась наконец, скрепя сердце, исполнить желание брата и отпустила его с Дмитрием Андреевичем, обещая через час сама зайти за ним.
Первое впечатление, вынесенное мальчиком из школы, было не очень благоприятно: он попал к половине класса арифметики и ему скучно было слушать решение известных уже ему задач, a в свободное время шумная веселость школьников и их гимнастические упражнения несколько испугали его. На расспросы Веры он с полной искренностью отвечал:
- В школе, кажется, весело, только дома лучше.
И этим ответом несказанно обрадовал ее. С месяц о школе не было помина; но вот Вера заболела: она слегка простудилась, к этому присоединились ее обыкновенные нервные головные боли, и ей пришлось несколько дней пролежать в постели. Петя проводил эти дни почти безвыходно в ее комнате, стараясь вести себя, как можно тише. На улице ярко светило зимнее солнышко, мимо окон беспрестанно проходили гуляющие дети, a он должен был сидеть в полутемной комнате, почти молча, так как Вера не переносила долгого разговора, - не смея лишний раз пошевелиться, чтобы не нашуметь. Нельзя сказать, чтобы это было приятно мальчику, но он так привык не разлучаться с сестрой, что считал такое заключение неизбежным следствием ее болезни и покорялся ему.
Дмитрий Андреевич вошел проведать сестру и обратил внимание на бледность и унылый вид мальчика.
- Ах, Петя, какая y тебя несчастная рожица! - с улыбкой заметил он: - должно быть, ты давно не выходил на воздух? Все здесь сидишь? Это вредно, тебе бы надо прогуляться, сегодня погода отличная.
- С кем же мне гулять? Ведь Вера больна, - грустно отвечал мальчик.
- Пойдем со мной! Отпусти его, Вера! Я иду теперь в школу, это будет отличная для него прогулка; там я пробуду три часа и приведу его тебе обратно. Хочешь, Петя?
Глазенки Пети весело заблестели при предложении брата.
- Что же, пусть себе идет, если ему скучно со мной, - недовольным голосом проговорила Вера.
Петя заметил, что сестре не хочется отпустить его; добрый мальчик боялся огорчить больную, веселый огонек потух в глазах его, и он отвечал на вопрос брата:
- Нет, я не хочу идти в школу, я лучше останусь с Верой.
Вера, не спускавшая глаз с мальчика, поняла, что происходило в душе его; его великодушие тронуло и пристыдило ее.
- Иди, иди, голубчик, - нежно сказала она, пожимая его маленькую ручку: - иди, мне очень хочется, чтобы ты погулял, a я в это время постараюсь заснуть.
Теперь Пете не нужно было более скрывать своих чувств, и он, весело припрыгивая, вышел из комнаты со старшим братом.
Нечего говорить, что Вера и не думала засыпать в его отсутствие: она все время волновалась и с нетерпением ожидала его возвращения. Ждать пришлось целых четыре часа, a это, конечно, очень долго для больной, которая не в состоянии ничем заняться, чтобы скоротать время.
Наконец в соседней комнате послышались торопливые детские шаги, дверь отворилась и вбежал Петя, раскрасневшийся, улыбающийся. Он был в таком возбужденном состоянии, что забыл необходимую осторожность, стукнул дверью и заговорил громким голосом, заставившим Веру поморщиться от боли.
- Ах, Верочка, как в школе весело! Как там мальчики хорошо поют! Все хором! К ним приходил учитель пения, он такой смешной, веселый, и меня заставил петь; мне прежде было стыдно, a потом, ничего, - и я немножко подпевал. A потом, знаешь, я все y тебя не мог понять движение земли вокруг солнца, a теперь я понимаю; там учитель показывал большой такой теллурия, с освещением, и так он все ясно объяснил, что просто прелесть, - я теперь отлично понимаю; a в другой раз, он сказал, что будет объяснять движение луны; мне очень жаль, что я не услышу: это, должно быть, также интересно. A потом еще…
- Перестань, пожалуйста, Петя, y меня очень сильно болит голова, - простонала Вера.
Мальчик замолчал, но мысль о школе не оставляла его. Как только он замечал, что сестре становится лучше, что она в состоянии говорить или хоть слушать, он принимался за свой прерванный рассказ и с жаром описывал все, что показалось ему заманчивым и интересным в училище.
- Тебе так понравилось в школе, что ты, кажется, хочешь поступить туда? - с досадой спросила Вера.
- Я вот что думаю, - после минутного молчания серьезным голосом отвечал Петя: - все мальчики учатся в каких-нибудь заведениях, значит, и мне тоже нужно, a Митина школа очень хороша.
Вера не могла не сознавать справедливости этого ответа, но именно эта-то справедливость и раздражала ее.
Через несколько дней она выздоровела, и ее занятия с Петей возобновились. По-видимому, все y них шло по-старому, но на самом деле было не совсем так: при всяком сколько-нибудь трудном или скучном уроке Петя думал о школе, ему представлялось, что там дело шло бы иначе. Вера угадывала эту мысль по его глазам, иногда даже напрасно предполагала ее и мучилась. A Дмитрий Андреевич, как нарочно, усиливал ее мучения: он то рассказывал об успехах своих учеников или о пользе товарищеского общества для тех из них, которые до сих пор не выходили из семейного круга, или замечал, что Петя слишком вял и бледен, что ему нужно делать побольше движения, нужно сближаться с детьми, которые расшевелили бы его.
Долго колебалась Вера, долго старалась она убедить себя, что удерживать Петю дома должно для его же пользы, но, наконец, любовь к брату победила эгоизм и она объявила, что согласна отдать Петю в школу.
- Ты на меня сердишься? Это тебе неприятно? - робко спросил Петя, узнав решение сестры.
- Мне это будет приятно, если ты будешь хорошо учиться и сделаешься посмелее и половчее, - отвечала Вера: - и еще… если ты меня не разлюбишь, - прибавила она дрогнувшим голосом.
- Я тебя не разлюблю никогда, никогда не разлюблю, - вскричал мальчик, бросаясь к ней на шею: - я тебя буду любить еще больше, я ведь вижу, что тебе скучно отдавать меня, что ты это делаешь для моей пользы, милая моя!
Вера приласкала мальчика и, подавив волновавшие ее чувства, заставила себя весело разговаривать с ним о предстоявшей ему перемене жизни.
Через несколько дней он ушел от нее рано утром, гордясь и радуясь своим новым званием школьника и весело обещая за обедом подробно рассказать ей обо всем, что будет делаться в школе. Она проводила его грустными глазами и осталась одна. Да, она чувствовала себя одинокой, хотя мальчик уходил только на несколько часов в день, хотя все вечера он будет проводить с ней… Для него начиналась новая жизнь, которая должна была с каждым годом все более и более разлучать их; y него должны были явиться новые интересы, новые привязанности, недоступные ее влиянию. A она? Какие могут быть y нее интересы, кроме него? До сих пор вся ее жизнь была полна им, настолько полна, что ей некогда было заботиться о самой себе. A теперь, что же ей делать? Чем занять свое время в те часы, когда его нет около нее, когда она ничего для него не может сделать? Читать, учиться самой? О да, это необходимо, он не должен перегнать ее в умственном развитии, она должна всегда знать настолько, чтобы понимать все, чем он будет интересоваться впоследствии, когда вырастет и сделается образованным человеком. И Вера принялась за книги, решив отдавать им все свое свободное время; но она чувствовала себя неудовлетворенной за эти годы, она так привыкла постоянно заботиться, думать о Пете, что жизнь без подобной заботы представлялась ей чем-то неполным. И вот, как бы в ответ на ее чувства, ей подают письмо от Жени.
"Голубчик, Верочка, - писала молодая женщина, - приезжай ко мне, как можно скорей: мой Павля все пищит, я не знаю, что с ним, ты умеешь ходить за маленькими детьми, a я только плачу над ним".
Подобные письма Вера получала довольно часто в последнее время: три месяца тому назад y Евгении Андреевны родился сын, и она в отношении к малютке была также беспомощна, как и относительно всего в жизни. Много раз приходилось Вере ездить и нянчиться с ребенком, утешать молодую мать, но никогда не делала она этого так охотно, как теперь.
"Кажется, вместо одного питомца, y меня является другой, - с грустной улыбкой прошептала она, прочитав письмо, - конечно, он никогда не заменит мне Петю, но я могу полюбить и его. Надобно помочь бедной Жени!"
И она поехала к сестре. Она сумела скоро узнать причину писка ребенка и устранить ее; при ней Павля не плакал, спокойно спал, с аппетитом ел, весело поглядывал по сторонам.
- Ах, Вера, как ты славно умеешь с ним возиться, - вскричала Жени: - ты должна непременно учить меня, помогать мне; я уверена, что без тебя уморю Павлю: я такая глупая.
- Я буду помогать тебе, - обещала Вера.
И вот y нее явилось новое дело, новая забота, которая могла всецело наполнить те часы, которые она проводила одна без Пети.
- Вера, - сказал несколько дней спустя Дмитрий Андреевич: - я пришел сделать тебе одно предложение: не возьмешься ли ты давать уроки в нашей школе? Ты так хорошо подготовила Петю по русскому языку, что тебе вероятно, нетрудно будет вести этот класс, и таким образом ты все-таки останешься учительницей твоего воспитанника. Согласна?
- Я с радостью согласилась бы на это, - отвечала Вера, то краснея, то бледнея от волнения, - но я право боюсь…
- Чего же тебе бояться? Ты так славно учила Петю, ты отлично можешь заниматься с детьми - попробуй?
Вера, конечно, с радостью согласилась на это. Да и как ей было не радоваться? Учить в той школе, где учился ее Петя, познакомиться с его учителями и товарищами, лично следить и за его занятиями, и за его отношениями к сверстникам - она и не мечтала ни о чем подобном!
"А, ведь, право, я очень счастлива, - думала она в этот вечер, ложась спать: - Петя меня очень, очень любит, да и другие также любят и уважают меня; я могу трудиться и приносить пользу, могу заниматься делом, которое мне по душе; не беда, что я некрасива, старообразна, горбата, - никто, кажется, и внимания на это не обращает. Если бы маменька была жива, она не называла бы меня, как бывало прежде, "бедняжкой". И как это случилось?…" - Она задумалась. "Да, - мысленно проговорила она, - этой переменой, какая произошла но мне, тем самым, что из несчастного ребенка я стала счастливой женщиной, я обязана Пете, моему дорогому Пете; я была несчастна, потому что не любила никого, кроме себя; когда я полюбила его, я привыкла меньше думать о себе, больше заботиться о других, и другие стали хорошо относиться ко мне…"