Кто такие хронодайверы? Это те, кто могут "нырять" в прошлое. И пусть близнецы Луша и Руся еще "нырки" (так хронодайверы называют тех, у кого пока мало опыта и мастерства), но они уже пережили много захватывающих приключений!
Ты хочешь попасть в Историю? Это немного страшно, но очень интересно!
Раз - и ты уже в пятнадцатом веке, перенесся во времена Золотой Орды, видишь, как создаются фрески Андрея Рублева, стараешься предупредить владимирцев о набеге царевича Талыча и спасти чудотворную икону Богоматери Владимирской…
Интересный сюжет, захватывающие приключения, яркие характеры, плюс "обучающий эффект" - учить историю можно не только по учебникам!
Содержание:
-
Часть первая. Петербургские каникулы 1
-
Часть вторая. До того, как 3
-
Часть третья. Глебово лето 5
-
Часть четвёртая. Вор поневоле 11
-
Часть пятая. Поверх барьеров 17
-
Часть шестая. Обратная перспектива 20
-
Часть седьмая. Поверх барьеров 21
-
Часть восьмая. Накануне 23
-
Часть девятая. Возвращение 28
-
Эпилог 29
-
Примечания 30
Елена Ленковская
Лето длиною в ночь
Часть первая. Петербургские каникулы
Здравствуй, Тоня!
- Руся, смотри, смотри! - Луша настойчиво теребила его за плечо. - Прилетели! Уже Петербург видно!
Самолёт плавно кренился влево. Сквозь двойное стекло иллюминатора видно было ночное небо - огромное, густо-синее, с алой кромкой горизонта. Внизу, под самым крылом, блестела золотая россыпь огней. Город.
- Ух ты… - Руся очумело сунулся к иллюминатору, - ну подвинься тогда, ну Луша…
Но самолёт уже выровнял крен и теперь медленно клонился в противоположную сторону. Слегка разочарованный, Руслан откинулся на спинку кресла.
- Пристёгивай ремни, видишь, надпись уже загорелась… - Лукерья деловито щёлкнула замком ремня безопасности. - Ой, ты щёку отлежал! Она у тебя теперь - в рубчик!. - Смотри! - и Луша протянула брату маленькое зеркальце.
Откуда только оно взялось! В этом году сестра прям как фокусница стала - чуть что - из воздуха зеркальце возникает…
- Отсидел, - усмехнулся Руся, взглянув на свою заспанную физиономию. На щеке, и правда, отпечатался шов джинсовой рубашки и полумесяц пуговицы. Руся мотнул головой, стряхивая как труху, остатки сна, и принялся растирать щёку ладонью.
- Отлежал!
- Отсидел.
- Отлежал!
- Я же сидя спал…
- Ты ж не на щеке сидел… на чём всегда… - хихикнула Луша, и ловко, одним движением, убрала откидной столик. Аккуратно сложила книжки в пакет, а потом в рюкзак, посмотрела на брата в упор:
- Эй, мама не велела нам спорить по пустякам…
- Мы не спорим, - сдаваясь, пробурчал Руська, - мы устанавливаем истину…
Он кое-как пригладил ладонями взлохмаченные вихры, в два глотка допил остатки минералки - прямо из горлышка.
Опустошив бутылку, Руся забарабанил пальцами по гулкому пластику. Марш звучал всё громче. Руслан постепенно вошёл в раж, и на сильную долю уже поочерёдно щёлкал бутылкой то по подлокотникам кресла, то по складному столику. По коленям, по собственному подбородку, по лбу…
Пожилая тётенька справа покосилась на Русю неодобрительно.
- Вроде большой… - пробормотала она. Закрыла колпачком шариковую ручку, сняла очки и с хрустом принялась сворачивать толстенную газету с головоломками "судоку". - И как это люди детей одних самолётом летать отпускают… - донеслось до ребят сквозь шуршание.
Луша ткнула брата пальцем в бок. Он перестал барабанить, повернулся к сестре и скорчил уморительную рожу. Оба засмеялись.
Салон встряхнуло. Это шасси коснулись земли. Самолёт покатил по пустой полосе меж посадочных огней, подрагивая всем корпусом на стыках бетонных плит и постепенно замедляя бег.
- Приземлились, слава тебе Господи… - Бабуля достала из сумочки маленькую картонную иконку, на которой была изображена Богоматерь с младенцем, и глядя на неё, смешно зашевелила губами.
Руся сдавленно хрюкнул и отвернулся.
Соседка вздохнула, обиженно поджала губы и поспешно убрала иконку. Видно подумала, что он над ней смеётся…
Руся понимал, что вышло не очень красиво, но остановиться не мог… Смех так и распирал его изнутри. Ему всё казалось смешным - шмякнувшаяся в проход чья-то шапка, недовольные, похожие на мяуканье, крики проснувшегося младенца - где-то впереди, в первом ряду…
Спать вопреки маминым предсказаниям совсем не хотелось, напротив! Русю била весёлая дрожь, хотелось толкаться, гоготать, выкрикивать глупости.
Прилетели! Ура! Каникулы начинаются!!!
В узком проходе между креслами суетились пассажиры, доставая с полок вещи, шурша пакетами, натягивая куртки, запинаясь непослушными от долгого сидения ногами за сбившуюся ковровую дорожку.
- Мальчик, не ты уронил? - загорелый небритый дядька в огромных горных ботинках, весь полёт сидевший через проход напротив, указывал Русе куда-то под сиденье.
Альпинист, что ли, заинтересованно уставился на него Руська.
- Вон, под сиденьем, - повторил пассажир. - Осторожно, не наступи.
Руся нагнулся, полез под кресло. Карманный календарик, кажется… Иконка! Видно, бабулька впопыхах сунула мимо сумки… Руся выпрямился, озадаченно вертя карточку в руках.
- Не, не я уронил… - пробормотал он, краснея. - Тут тётенька сидела, это её иконка. Только она уже вышла…
- А-а, я думал, это ваша бабушка, - заметил дядька, задумчиво поскрёб рукой двухдневную щетину на щеке, поднялся с места и аккуратно достал сверху большой фоторюкзак.
Фотограф! Вот оно что. Как папа… Таких вот чёрных фоторюкзаков разного размера у них дома несколько, на все случаи папиной фотографической жизни. Руся сразу почувствовал к человеку в горных ботинках расположение. Тем более, что глаза у небритого были добрые. Весёлые и чуть насмешливые были глаза.
- Догонишь если соседку - отдай иконку-то, - сказал ему фотограф, протискиваясь к выходу. - Не догонишь - себе оставь. Зря ведь ничего не теряется. И не находится… - Удачи!
Руся кивнул, и торопливо засунул карточку в нагрудный карман рубашки.
У выхода из терминала Лушу и Русю Раевских встречала Тоня. В коротком тёмном бушлатике с поднятым воротником, в узких джинсах, без шапки, в платке, несколько раз - по-модному - обмотанном вокруг шеи. Она улыбалась и держала в руках смешные разноцветные цветы, сплетённые из надувных шариков. Луша бросилась Тоне на грудь, прижалась щекой к влажному сукну, вдохнула знакомый аромат духов. Как будто и не прошло столько лет…
Руся рывком подтянул к себе за длинную ручку чемодан на колёсиках и остановился в нерешительности…
- Руся, ну иди же скорее! - подзывала брата Лукерья.
"Как вырос-то!" - думала Тоня, с улыбкой разглядывая довольно высокого, худощавого, немного нескладного подростка, и похожего, и совсем не похожего на кареглазого щекастого малыша, каким она хорошо его помнила. Ладный, плечи широкие стали, скулы обозначились, лицо повзрослело. Красивый парень - девчонки постарше так и оборачиваются, но ему пока, видно, всё равно…
И всё те же карие глазищи, глубокие и немного грустные. У Лушки такие же, только взгляд веселее, из её глаз озорные искры обычно так и брызжут во все стороны.
- Луша, а ты-то, ты какая стала! Красавица ты моя! - И Руся… Как же ты вымахал, Руслан, выше моего Глеба. Он тоже шестиклассник. - Вы с ним почти ровесники, несколько месяцев разницы всего-то…
- Я старше? - поднял тёмную бровь Руслан, как будто пара месяцев имела значение…
- Нет, он…
- А где он, Глеб-то? Ты его дома оставила?
Тоня улыбнулась… Ей было приятно, что Луша, ничуть не смущаясь, обращается к ней на ты. Как раньше, когда близнецы были совсем маленькими. Руся - тот, видно, слегка засомневался поначалу… Ничего, привыкнут…
- Глеб в училище, - ответила Тоня. - Завтра ведь ещё учебный день! Точнее уже сегодня… - заметила она, взглянув на часы. - Каникулы же ещё не начались…
- А мы - пораньше! - похвасталась Луша, привычным движением заправляя за ухо волнистую русую прядку. - Даже дневники не получили с отметками. Так и уехали, не знаем вышла или не вышла у Руськи четвёрка по ИЗО.
- У Руськи? По ИЗО??? Ну вы там совсем в своём Екатеринбурге без меня от рук отбились…
- Во-от, мама сказала, что ей стыдно за нас перед тобой. Тоня же искусствовед, тыды-ды, что она скажет…
- Ладно, потом разберёмся… - добродушно усмехнувшись, Тоня решительно взяла у Луши один из пакетов потяжелее, и, отбиваясь от таксистов, повела близнецов к стоянке автобусов и маршруток.
- Лукерья, ну что ты трещишь без умолку, - недовольно процедил Руслан, поравнявшись с сестрой. - Делать тебе нечего, про мои тройки рассказывать. - Хоть бы что-нибудь дельное спросила!
- Я спросила, где Глеб, между прочим…
Руся кашлянул, постучал легонько надувным цветком по плечу Тоню, идущую чуть впереди, и когда она обернулась, задал гораздо более важный, на его взгляд, вопрос:
- Тоня, а у тебя Глебово фото с собой есть? Ну, в телефоне, например?
- Конечно! - охотно ответила Тоня. Она тут же остановилась, достала мобильник, легко провела большим пальцем по сенсорному экрану. - Вот, смотрите, - голос её слегка дрогнул, - это - мой Глеб.
Луша оценивающе прищурилась.
На экране возникла физиономия мальчишки в нахимовской шинели. Он хохотал, запрокинув голову. Белое кашне сбилось на сторону, форменная чёрная шапка-ушанка с кокардой - на затылке…
- Весёлый! - разулыбалась Луша.
Ей явно пришёлся по вкусу круглолицый сероглазый подросток - с ямочками на щеках, со слегка оттопыренными ушами, с тёмными, загибающимися кверху ресницами.
Руся ничего не сказал, но хмыкнул одобрительно.
Тоня, сияя, спрятала телефон в карман, поправила сумку, висящую на плече и повернулась к выходу. Раевские, удовлетворённо переглянувшись, синхронно подхватили свои вещи и двинули вслед за ней.
* * *
Стеклянные двери автоматически раздвинулись. Держась за руки, близнецы вышагнули из тёплого здания аэропорта в чёрную бездонную ночь. Сверкали рекламные огни. Прохладный, непривычно влажный воздух был наполнен запахами бензина, мокрого асфальта, табачного дыма, оранжерейных цветов и ещё чего-то незнакомого… Наверное, это ощущалось дыхание пока не замёрзшей, как на далёком Урале, ещё не покрытой снегом здешней земли…
Наяда в шапке с козырьком
- Осторожнее, не испачкайтесь! На лестнице ремонт… - протискиваясь между перилами и заляпанными извёсткой дощатыми козлами, объявила Тоня.
Впрочем, можно было и не объявлять. Луша и так будет аккуратна. А Руся - вон, уже рукав весь белый… Этот через секунду забудет о таких мелочах, особенно если вознамерится побегать по лестнице наперегонки с лифтом.
"Какие всё-таки они разные. Только внешне похожи как две капли воды. Впрочем, и это только на первый взгляд…" - Тоня-то их прекрасно отличала даже тогда, когда они ещё ползали по дому в одинаковых подгузниках. Характер не спрячешь…
* * *
В квартире на Итальянской, наконец, стало шумно. Тоню радовали гости…
- Ух ты, какая огромная квартирища! - восхищённо протянула Луша, оглядывая высоченный шкаф в прихожей с гипсовыми и бронзовыми головами, пылящимися наверху, - наследство, доставшееся нынешним хозяевам от деда-скульптора.
Тут же, рядом с рогатой старинной вешалкой для пальто, стояла на табуретке бронзовая девица, изначально совершенно обнажённая, но обвешанная Тониным цветастым платком и какой-то шалью с кистями. То ли для красоты, то ли чтоб не замёрзла…
- Тоня, кто это?
- Наяда … Ну, или нимфа. Она дочь Зевса, вообще-то, - улыбнулась Тоня, - но с тех пор, как я стала иногда вешать на неё мой белый "лабораторный" халат, я зову её Селитра Ивановна.
Руся хихикнул, и немедленно нахлобучил на Селитру Ивановну свою трикотажную шапку с козырьком. Шапка спустилась нимфе на самые брови.
- Смотри, Лу, теперь у неё модный прикид.
Луша улыбнулась. Осторожно потрогав пальцем отполированный множеством прикосновений нос Селитры Ивановны, спросила Тоню:
- Ты всегда тут живёшь?
- Да нет. Вообще-то я на Васильевском живу. Комната у меня там своя. А здесь - моя сокурсница жила. У неё муж - дирижёр. Его позвали… ну, словом, в Европу пригласили, оркестром руководить. Квартиру хозяева продавать будут. Попросили пожить - пока. Вот живу, цветы поливаю, покупателей впускаю, которых агентство присылает. Пыль с наяды сдуваю… Ну и до работы мне отсюда удобнее добираться…
Тоня вздохнула. Если честно, одной ей было не слишком уютно в огромной пустой квартире со скрипучим паркетом и жутковато рычащей водогрейной колонкой в ванной. И гости. Гости, так любившие набиваться в комнатку на Васильевском, сюда почему-то не шли…
Весело здесь становилось только в выходные: при полном параде, сияющий, довольный, что наконец наступила очередная суббота, из училища являлся Глеб.
* * *
Пока Луша с Русей пили на кухне молоко с печеньем, Тоня постелила им на широченном диване в гостиной.
Через пять минут, умывшись и вычистив зубы, они уже сидели в пижамах друг напротив друга, поджав ноги по-турецки, и о чём-то негромко разговаривали.
- Укладывайтесь поскорее, - Тоня, заглянувшая пожелать близнецам спокойной ночи, взялась за выключатель.
- Тоня, ты хоть расскажи нам про Глеба-то, - блеснув глазами и натягивая одеяло до подбородка, попросила Луша, - Как это он у тебя появился? У тебя же раньше никакого Глеба не было…
- Не было, - подтвердила Тоня. - А потом взял да и появился… - Она задумалась, одной рукой придерживая ворот халатика, другой рассеянно поправляя волосы. - Я его в Заполярье нашла. Я ж там три года проработала…
Ребята молча ждали продолжения рассказа. Но Тоня, словно опомнившись, тряхнула головой, бросила озабоченный взгляд на часы, и снова взялась за выключатель:
- Завтра вы его увидите своими глазами. Он сам вам всё расскажет, если захочет. - А теперь - спать, и немедленно. Бона ноттэ! Спокойной ночи!
Нервных просим удалиться
Колокольный перезвон на лестничной площадке четвёртого этажа не утихает - дверной звонок в квартире на Итальянской то и дело возвещает о приходе очередного гостя.
В честь начала каникул и приезда близнецов здесь устроена грандиозная вечеринка! Оживлённые голоса, звон посуды, звуки рояля, восклицания, какие-то хлопки, визг, хохот и даже лай. Из кухни плывут ароматы ванили, имбиря, яблочного пирога с корицей, а из импровизированной гримёрной, устроенной в кабинете, доносятся пронзительные запахи лака для волос и акриловой краски.
Огромная старая квартира преобразилась, даже тёмный рассохшийся паркет не скрипит, а весело поёт. На радостную и слегка бестолковую кутерьму с высоких шкафов в прихожей благосклонно смотрят гипсовые головы. На полочке у зеркала красуется принесённая кем-то из гостей тыква, с уже вырезанными глазами, бесшабашной ухмылкой и зажжённой свечкой внутри. Бронзовая наяда, стоящая на табуретке в углу коридора, превратилась в модный манекен, завешанная шарфами, платками и детскими куртками - на старинной рогатой вешалке не хватает места…
Народу много - приглашены Тонины многочисленные друзья, их дети, даже их собаки!.. Гости суетятся, охорашиваются перед зеркалом, а прибывшие без маскарадных костюмов отправляются в "гримёрку" - подобрать себе что-нибудь эдакое.
* * *
Из гостиной на кухню и обратно снуёт Глеб Рублёв. Просто не человек - челнок какой-то, думает Луша. В самом деле, только что был здесь, оглянешься - нет на месте.
А как же грим! Мы ведь не закончили, вообще-то…
Вот он, снова здесь, при полном параде, в костюме Пьеро, тащит в гостиную табуретки. Рублёв всегда - на подхвате. Такой уж характер.
На нём чёрный плащ из старой подкладочной ткани, и чёрный, наспех склеенный из картона высокий круглый цилиндр. Лицо покрыто густым слоем белил, так что особенно заметны огромные серые Глебовы глаза и тёмные, густые, загнутые кверху ресницы. На щеке - нарисованная слеза. Это Лукерья постаралась, охотно взяв на себя обязанности гримёра.
* * *
…Сестру хлебом не корми, дай кого-нибудь накрасить!
Себя Раевский разрисовал сам. Круто получилось. Зелёный гоблин! Лицо, шея и кисти рук покрыты густым слоем театральных белил пополам с обычной зелёной гуашью. Тоня про гуашь пока не в курсе… А про лак для волос - знает. Пол флакона на голову ушло. Зато волосы - торчком!
…Лушка - тоже хороша. Русалка! Парик, потрёпанное жизнью боа из настоящих страусовых перьев и серебристая юбка до пола. На длинном, волочащемся по полу подоле-хвосте пришита блестящая бахрома. Ходить страсть как не удобно, и с ногами на диван не заберёшься, зато - феерично!
* * *
Наконец, все-все в сборе. Публика, шурша самодельными нарядами, рассаживается в гостиной. Близнецы сияют. Давненько в их жизни не случалось подобного. Втиснувшись вдвоём в широкое кожаное кресле, Раевские в весёлом нетерпении подпихивают друг друга локтями. Народ помладше, не теряя времени, устраивает на диване жизнерадостную возню.
Тише! Представление начинается!
* * *
- Индийский факир! Фокусы и смертельный номер в самом конце! - объявляет Тоня, облачённая в импровизированную "индийскую" хламиду. На лбу у неё фломастером нарисована жирная красная точка.
- Где же мой ассистент? - Тоня высматривает кого-то в толпе гостей. - Да где же он?
Смятение. На её лице - смятение. Но только на миг.
- Глеб, вот ты где! - восклицает Тоня с видимым облегчением. - Иди, будешь ассистировать!
Глеб выходит на середину комнаты, кланяется важно. Роль ассистента ему явно по душе. Ещё бы! Руслан тоже был бы не прочь поучаствовать в "смертельном" номере!
"Тоня, она - классная! - Раевский вздыхает. - Рублёв - везунчик, что теперь всегда с нею рядом, а они-то с Лушкой - эх, далеко…"