Теперь есть время осмотреться и проверить мою команду. Ангел по-прежнему бледная как смерть. Ее колотит от холода. Клык изо всех сил старается сдержать озноб, но и ему явно не по себе. Тотал пытается встать на ноги, однако ему это не удается. Акела боязливо прижимается к задней стене пещеры. Она вся в снегу и в сосульках, и я обеими руками быстро их с нее стряхиваю.
- Ангел, как твоя щиколотка? - спрашиваю я.
- Болит. Но, кажется, не сломана. Хотя точно я не знаю. Болит. - Видно, что она с трудом выдавливает из себя каждое слово.
- Ребята, не кукситесь. Быстро разотрите себе руки, а потом хлопайте ими по груди и по ногам, - я отдаю свои руководящие указания, а сама изо всех сил борюсь с желанием свернуться на боку калачиком и уснуть. Здесь так тихо, почти что уютно и даже, по-моему, тепло. Хотя, может, это мне только кажется. - Все время шевелитесь. Не засыпайте.
Дотянувшись до Тотала, растираю ему спину:
- Что, замерз?
- Я бы полжизни отдал за тот горячий источник на острове. Помнишь? - голос у него дрожит и то и дело прерывается.
- Еще бы не помнить. Конечно, помню.
Глянула на Клыка:
- Жаль, что с нами нет Бриджит. Она бы знала, что делать.
Я это вполне искренно говорю… на 40 процентов.
Клык даже глазом не моргнул:
- Уверен, она рано или поздно найдет наши замерзшие тела.
- Вы что, думаете, мы тут до смерти замерзнем? - вдруг расплакалась Ангел. - Правда, умрем?
Я тут же жалею, что и здесь не сдержалась и начала подкалывать Клыка. Но что я могу с собой поделать? Как разозлюсь, так мне теплее от злости становится.
- Ну что ты, моя девочка. Как мы можем замерзнуть, если мы друг друга греем и у нас вон какое теперь укрытие надежное. Мы переждем, когда пурга кончится, и скоро вернемся на станцию.
А еще я думаю про то, что с остальными случилось? Где их снежная буря застала? Больше никого спасать у меня сил нет.
58
Хочешь, дорогой читатель, я дам тебе один совет? Если ты когда-нибудь застрянешь в ледяной пещере с двумя крылатыми мутантами и двумя собаками, одной говорящей, а другой обыкновенной, хоть и очень симпатичной, сделай одолжение, не забудь прихватить с собой книжку. Не обязательно эту, бери любую. Потому что, как только вы поймете, что не умрете, в следующую минуту тебе неизбежно станет ужасно скучно. Лично я уже готова выбросить Тотала обратно в пургу, если он еще хоть раз запоет какую-нибудь песню из "Моей Прекрасной Леди".
- Мне холодно, - жалуется Ангел, но ей тут же становится стыдно за свою плаксивость, она выпрямляется и быстро поправляется. - Уже не очень.
Такой вот она у меня стойкий солдатик.
- И нога у меня совсем не сильно болит. Так холодно, что я совсем боли не чувствую. - Она даже находит в себе силы улыбнуться.
Надо бы поскорее доставить ее на станцию, чтобы ей там щиколотку посмотрели. У нас хоть и заживает все необычайно быстро, но если кость сломана и срастется неправильно, ее снова ломать придется.
Если приложить ухо к снежной стенке и прислушаться, слышно, что ветер снаружи по-прежнему ревет и стонет. Мы набились в наше укрытие как селедки в бочку, но почему-то даже в такой тесноте друг друга не согреваем. А вот двигаться, чтобы согреться, абсолютно невозможно. В пещере стало совсем темно. Наверное, это потому, что пургой намело вокруг здоровенные сугробы. Меня опять клонит в сон - верный признак гипотермии.
Применяю свой испытанный прием: надо разогнать кровь гневными мыслями и хорошенько разозлиться. Но гнев требует слишком много энергии, а ее у меня нет.
- Это конец, - говорит Тотал.
- Что ты мелешь? Какой конец? - Мне хочется сказать длинную речь о том, что надежда умирает последней, но говорить трудно. - Конец наступит тогда, когда Я скажу, что это конец. - Язык во рту опух и совсем не шевелится. Помнится, Бриджит говорила, что если хочется пить, снег все равно есть нельзя. Но меня мучает жажда и страшно подмывает пососать ледышку.
- Не бери на себя слишком много, Макс. Взять под контроль смерть даже тебе не под силу, - говорит Клык. Ангел сонно привалилась к нему, и он нежно гладит ее волосы.
Прав он или не прав, мы еще посмотрим.
- Мне выпала большая честь служить с вами миру, - мрачно заявляет Тотал. Я пытаюсь его перебить, но он поднимает лапу. - Не мешай мне. Есть вещи, которые надо сказать вслух. Я всегда хотел встретить смерть с достоинством.
- Врешь! Ты всегда хотел сражаться с ней до последнего. Я помню, ты хвалился, что сойдешь в могилу только с разодранным противником в пасти.
В ответ Тотал хмурится и продолжает, не обращая на меня никакого внимания:
- Жизнь мимолетна, как первый проблеск зари. Мой жизненный путь был и странен и краток. Я был чем-то большим, чем простая собака. - Он с любовью смотрит на Акелу. - И так же, как ты, моя красавица, моя королева, служил высшей благородной цели.
Оказывается, у меня еще достаточно сил, чтобы скорчить страшную рожу.
- А теперь конец застанет меня здесь, - Тотал обводит лапой нашу тесную темную пещеру. - У меня было столько мечтаний и столько надежд. Мир так велик. Я хотел стать космонавтом, а теперь мне даже не удастся испытать мои крылья.
В тусклом свете пещеры мне видно, как подрагивают его крошечные крылышки, и ком застревает у меня в горле. Думаю, это из-за гипотермии и близкой смерти.
- Скольких вин мне не довелось попробовать! - вздыхает Тотал. - Скольких я не увидел прекрасных городов! А Великая Китайская стена? А пирамиды Египта? А меловые утесы старушки Англии? Все это навсегда для меня потеряно.
- Скорей бы настал конец, - бормочет про себя Клык, - и его причитаниям, и моим мучениям.
Кислород! - меня внезапно осеняет, что нам не хватает кислорода. Мы наглухо закупорены в маленьком пространстве и уже использовали весь кислород. Потому-то мы такие квелые. Разворачиваюсь и изо всех сил бью кулаком в снежную стену. Рука так онемела, что кажется орудовать ею все равно что палкой. Порыв свежего ледяного воздуха врывается в нашу нору и заполняет нам легкие.
- Что, буря уже кончилась? - бормочет Ангел.
- Не кончилась, - доносится до нас снаружи низкий странный голос.
Глаза у меня вылезают из орбит. И у Клыка тоже. Была бы я в нормальном состоянии, от подобных неожиданностей адреналин бы стремительно хлынул в кровь, мгновенно приведя меня в полную боевую готовность. Но сейчас я с трудом могу руку поднять.
- Настоящая буря только начинается, - низкий зловещий хохот сотрясает снежную стену, и секунду спустя она обрушивается нам на головы.
59
Это духи. Снежные духи, - вяло реагирует мой заледенелый мозг.
Только каким образом духи могут вытащить нас на мороз? Даже полумертвые от холода, мы с Клыком умудряемся собрать оставшиеся силы и, схватив Ангела за руки, мгновенно подняться в воздух.
- Ой! - Тонкая сеть хлестнула меня по лицу с такой силой, что я снова брякнулась о землю, да так, что перехватило дыхание.
- Макс! - испуганно кричит Ангел.
Приподнявшись на окоченелых руках, лихорадочно соображаю, как нам выбраться и кто наши враги. Пурга немного стихла, так что, хоть и с трудом, но на пару футов вокруг можно что-то рассмотреть. Выглядываю из-под сети и вижу, что мы в плену у каких-то роботов. Они слегка напоминают усовершенствованных флайбоев, но только без крыльев. К тому же никто не позаботился придать им хотя бы отчасти человекообразный вид.
Эти гады никак не могут оставить нас в покое.
Разогревая мне кровь, ярость придает силы. Оскаливаюсь и стараюсь подняться на ноги. Но сеть только плотнее опутывает нас и снова валит меня на снег.
До меня доносится злобный хохот, и я верчу головой: кого это тут так развеселило наше новое несчастье?
Взявшие нас в плен существа росточком всего фута четыре, не больше. Но одно возвышается над ними, как гора.
- Не трогайте их, - трубит он низким мрачным голосом. - Еще раз напоминаю: наша задача взять и доставить их Обер-директору живьем.
- Ты, свинья, - я в очередной раз пытаюсь встать на ноги, - "доставить живьем" - означает заживо отдать нас на растерзание. Немедленно отпустите нас.
Существо снова заржало. Смотреть на него жутко: смеется он или нет, его лицо не меняет выражения и остается неподвижным. Прищуриваюсь, стараясь разглядеть его получше. Боже! Он настоящий Франкенштейн! Огромный, футов семь ростом, тяжеленный. Руки, толщиной с рею на корабле, да к тому же неимоверной длины - чуть не до колен болтаются, а в концы пальцев вместо ногтей вставлены металлические шипы. Его как будто составили из несовместимых друг с другом кусков каких-то инопланетных существ, так что приставные крылья Ари по сравнению с ними - просто детские игрушки.
- Мы вас спасаем. Мы вас спасаем не от пурги. Мы вас спасаем от дальнейшего развития событий, - говорит он металлическим голосом автоответчика.
- Отлично. Наконец-то мы нашли лучшую гарантию от всех неприятностей, - шепчет Клык мне на ухо.
Что-то дернуло сеть, и мы повисли в ней в футе над землей. Ангел в шоке, заледенела и до смерти испугана. Тотал старается взять себя в руки, а Акела грозно рычит, несмотря на то что не может подняться на ноги.
- Я Гозен, - трубит громадина. - Я не хочу, чтобы вы замерзли насмерть в этой ледяной пустыне. Я хочу видеть, как вы будете потом умирать под рукоплескания толпы.
- Найди себе другое развлечение, - рычу я ему в ответ.
- Вечно за нами идет охота. Не одни, так другие, - ворчит Тотал.
- Убивать - это не развлечение, - монотонно отвечает Гозен, и мне кажется, если бы он мог, он бы улыбнулся. - Это моя жизнь. Меня для этого создали. Я могу убивать тысячью разных способов.
Вот ужас! Его запрограммировали получать удовольствие от убийства. Даже по голосу слышно - он об убийстве говорит, как ребенок о кондитерской лавке.
- Мы тоже умеем убивать множеством разных способов, - говорю я, добавляя в голос побольше металла на случай, если он запрограммирован реагировать на тон непоколебимой уверенности. - Например, мы горазды ломать механические предметы.
Я перевожу взгляд на ближайшего солдата. Если мы все разом бросимся в его сторону, может, мне удастся ударом ноги из-под сети снести ему голову.
- Значит, у нас есть общие интересы. - Я и глазом не успела моргнуть, как Гозен выбросил вперед свою клешню и схватил Ангела за руку. - Вы так ломать любите?
Леденящий кровь хруст и душераздирающий крик Ангела не оставили ни у кого никаких сомнений - он сломал ей руку. Сердце у меня зашлось, и я кинулась на Гозена. Но, напоровшись на его стальное тело, отлетаю назад с вывихнутым плечом.
Гозен отпускает Ангела и я стремительно хватаю ее, прижимаю к груди, чувствую, как она дрожит, всхлипывает и пытается сдержать слезы. Мы продолжаем болтаться в воздухе, и ледяной ветер по-прежнему бьет нам в лицо и рвет наши парки.
- Несите их, - командует Гозен.
Не знаю, какая сила перемещает нас, но чувствую, что мы начинаем медленно двигаться по льду. Мне кажется, что с рождения я знаю только стужу и что ветер всю мою жизнь воет мне в уши. Гляжу в черные глаза Клыка - единственные две черные точки в бесконечной кружащейся снежной белизне.
- Подожди, - кажется, хочет сказать мне Клык. - Подожди, наступит и на нашей улице праздник. Надо только его дождаться.
Часть третья
Луна над Майами, или что-то вроде того
60
Оказаться опутанными металлической сетью - все равно что снова очутиться запертыми в собачьей конуре. Разницы, считай, никакой. Мы можем слегка сдвинуть сеть своим весом, но это, пожалуй, и все. Короче, мы снова абсолютно беспомощны.
Немного спустя перестаем дрожать и на нас опять наваливается гипотермическая дремота. Я уже начинаю дебатировать сама с собой о преимуществах смерти от холода перед растерзанием заживо. Потом наша сеть опускается и волочится по заснеженной земле. Глаза жжет, на ресницах нарос иней, и я усиленно моргаю и прищуриваюсь. Нас затянули в какое-то… здание. Большое круглое белое строение.
Внутри массивный тяжелый военный грузовой самолет для перевозки военных, танков, пушек и всего такого прочего. Значит, нас сейчас снова куда-то повезут.
- Макс…
Что это за голос такой знакомый?
Нас с размаху вытряхивают из сети на пол. Ангел охнула, но, по счастью, она и так уже почти без сознания, так что новой боли почти не заметила.
Вскакиваю на ноги, стряхивая с себя отмороженную сонливость и приходя в сознание. Люк захлопнулся, и в тусклом свете ничего рассмотреть невозможно. После яркого снега я почти ослепла.
- Макс!
Душа у меня ушла в пятки. Из полумрака мне навстречу ползет Газзи.
61
Через полчаса мы оттаяли, воссоединились со стаей, снова могли видеть и страшно разозлились на то, что в очередной раз попали в плен. Одним словом, наша жизнь вернулась в свое обычное русло.
- Куда нас теперь волокут? - спрашивает Игги. - Есть у вас какое-нибудь представление?
- Нет, нету. - Я оглядываю грузовой отсек самолета. Здесь ни одного иллюминатора. Зачем? Коробам да ящикам по фене, куда их переправляют. Хорошо хоть топят немного. И на том спасибо.
- А что там за громила такой был здоровенный, вы поняли? - Надж обхватила руками колени и положила на них голову.
Всех наших одного за другим изловили на станции. Кое-кто из ученых пытался их защищать. Они расплатились за это изрядными увечьями, а некоторые были даже опасно ранены. Я им сочувствую. Связались с нами себе на голову и ни за что ни про что впутались в историю.
- Не знаю, Франкенштейн какой-то. - Поначалу я в самолете была на стреме. Но теперь адреналин мой угомонился и я впала в унылую прострацию.
- Эти… существа… такие странные, - тянет Газзи.
Все солдаты, которые нас изловили, и еще несколько им подобных сидят здесь же с нами в грузовом отсеке. Когда люк захлопнулся, громила отдал им приказ построиться. Солдаты вытянулись в три ряда вдоль стенки да так и остались стоять как вкопанные. Не пойму, им питание отключили или что?
Газзи попробовал до одного из них дотронуться, и его так шибануло током, что он отлетел в сторону фута на полтора. Пара-тройка солдат вокруг снова ожили, повернулись в нашу сторону, направили на нас свои сенсоры и сделали шаг вперед. Мы замерли на месте.
- Назад! Газзи, медленно-медленно отходи назад к стене и постепенно опускайся на пол.
Потирая ударенную током руку, Газ начинает тихонько пятиться и вдруг подпрыгивает - внезапно нацеленный на него лазерный луч прожигает дыру в его ботинках.
- Ничего себе!
- Тебя задело? - я не спускаю с солдат глаз.
- Не, только дыру прожгло. Даже пальцы не задело. Хорошо, что мне ботинки великоваты.
- Все, братва. Сидим смирно, - приказываю я. - Никаких резких движений. А то эти обломы не только ботинки продырявят, но и кое-что поважнее. Например, головы.
Через пятнадцать минут становится ясно, что сидеть без движения никто из нас не в состоянии. Но, с другой стороны, если двигаться плавно и не приближаться к солдатам, шевелиться все-таки можно.
- Ладно, я понимаю, что я с вами заодно. Но за что они Акелу-то изловили? - в сотый раз повторяет Тотал. - Она-то им что плохого сделала?
- Послушай, - я в сотый раз готова его задушить, - если бы они ее вместе с нами не поймали, она бы уже давно околела от холода.
- Хммм, - по всему видно, что я не слишком убедила Тотала в благополучном исходе дела для Акелы. Я, конечно, рада видеть, что его возлюбленная цела и невредима, но меня страшно раздражает его подход к делу. Почему это он считает, что для нас плен, побои и вся эта канитель - нормальное явление, а для маламутки в плену наступит конец света.
Ладно, Бог с ним. Я и сама не живодерка. И собак люблю, особенно тех, которых генетики модифицировать не успели.
Пододвигаюсь пересесть поближе к Клыку. Где он? С минуту растерянно его ищу - он опять слился со стеной и, кажется, совершенно исчез. По своей ученой красавице, что ли, тоскует? Мне тут же становится стыдно, что я и здесь не могу избавиться от ревности. К тому же Надж рассказала мне, как храбро Бриджит сражалась на станции с этими Гоботами.
Ангел, наконец, заснула, положив голову Клыку на колени. Мы привязали ей сломанную руку шарфом, чтобы не шевелила. Но все-таки неплохо будет, если кто-нибудь как следует наложит ей гипс. И хорошо бы, этот "кто-нибудь" была бы моя мама.
Железная дверь грузового отсека открывается, и к нам вваливается тот здоровый амбал. По его тяжелым шагам я определяю, что весит он примерно триста пудов, а ростом будет все семь футов.
На секунду отвлекаюсь, представив себе, как он проглатывает одну из Газмановых бомб, но быстро собираюсь, готовая воспользоваться первым же удобным случаем выбраться из этой западни.
Как только нас заперли, мы первым делом пробовали открыть люк самолета - всех бы тогда вместе с нами выбросило наружу. Нас бы это вполне устроило. Увы, мы потерпели неудачу. Люк был плотно задраен и нам не поддался. Так что надо дожидаться следующей подходящей возможности.
- Ты кто? - храбро спрашивает Надж.
- Я Гозен.
Нос у Надж смешливо сморщился:
- Как японские пельмени, что ли?
62
- Японские пельмени называются гедза, - шипит Клык.
- Откуда ты такой взялся, Гозен? - во мне поднимается новый приступ ярости за то, что он сделал с Ангелом. - На кого ты работаешь? Кто тебя в наемные убийцы нанял?
Гозен повернул в мою сторону свою огромную голову и посмотрел на меня своими нечеловеческими, сияющими голубым светом глазами:
- Я Гозен. Я командир. Ты сиди тихо. Ты молчи.
- Давай, давай приказывай ей, - бурчит себе под нос Игги.
- Мы приземлимся через четырнадцать часов тридцать девять минут, - объявляет Гозен.
Так… Что у нас в пятнадцати часах лету от Антарктики? Увы, большая часть мира. Не Канада и не северная Европа. И не Арктика. Но в остальном, можно в любое место карты тыкать.
- Куда мы летим? - я пробую расспросить нашего тюремщика.
- Не твое дело.
- Как же так, не мое, ваше тролльство. Очень даже мое. Мы беспокоимся. У нас дела. Нас люди ждут. Говори немедленно, куда вы нас везете?
С быстротой молнии, быстрее, чем я смогла засечь даже с моим орлиным зрением и стремительной реакцией, он пинком вышиб у меня из-под ног землю.
Только я оперлась на руки, как он обрушил на меня новый удар и чуть душу из меня не вытряс, оставив меня валяться на полу с исключительно привлекательным видом вынутой из воды рыбы.
Кроме Ангела, вся стая вскочила было на ноги, но я жестом приказала им сидеть. И вовремя - потому что солдаты уже двинулись вперед. Медленно втягивая в себя воздух и лелея надежду, что они не начнут сейчас лазарить все вокруг направо и налево, осторожно произвожу перечень нанесенных мне увечий: ноги - целы, ребра - сильный ушиб или даже перелом. Боже, больно-то как! Видать, с непривычки. Давненько мне не ломали кости. Пора освежить бойцовские навыки.
- Ты здесь приказаний не отдаешь, - говорит Гозен странным, почти человеческим - но только почти - голосом. - Ты здесь повинуешься МОИМ приказаниям.