А как оно могло не улучшиться, если Максюта был не котом, а таблеткой от головной боли! Да что там голова! Своим видом Максюта мог отвлечь даже от ноющего зуба. Потому что, несмотря на принадлежность к семейству кошачьих, он удивительно напоминал спортивный велосипед – такой же узкий, длинный и стремительный. Сходство усиливалось повышенной неустойчивостью: стоило Максюте перестать бежать, он сразу заваливался на бок. Правда, имелись и отличия. Например, любовь к сосискам и хвост в полосочку, чего даже у самых дорогих спортивных велосипедов не наблюдается.
А ещё у Максюты были глаза цвета драгоценного камня изумруда, которыми он вдумчиво глядел на синие волны. Эта вдумчивость иногда продолжалась часами, и оторвать его от этих дум могло только что-то вкусненькое. Впрочем, и невкусненькое могло, но не надолго…
Вот так Максюта и служил: лежал и мурлыкал. А иногда наоборот: мурлыкал и лежал. А если кто-то скажет, что никакая это не служба, то будет сильно неправ. Потому что у неё даже специальное название есть – "не бей лежачего"! И Максюта был отличником этой трудной морской службы, поскольку лежал он не как попало, а очень правильно и аккуратно, как зефир в коробке. Да и мурлыкал он не какой-то дурацкий мотивчик типа "ла-ла-ла я тебя люблю", а специальную лежаче-кошачью строевую песню собственного сочинения. Хотите послушать? Ну и слушайте, нам не жалко…
Лучик солнца, мяу-мяв,
Украшает жизнь раззяв,
Только лучше б для красы
Лучик был из колбасы!Выйдет солнце, засияв,
Всё в колбасках, мяу-мяв!Заявляю вам всерьёз -
Колбаса вкуснее роз,
А колбасочный батон
Пахнет лучше, чем бутон!Мяу-мяу, хороша
Для здоровья колбаса!Если заведётся плешь,
Колбасы побольше ешь -
Сразу станет выше рост
И пушистым станет хвост!Спи спокойно, мяу-мяв,
Колбасы кило умяв!
Да, замечательный был кот! И всё же секрет резкого улучшения политико-морального состояния экипажа заключался вовсе не в полосатом хвостике и не в густо-зелёных глазах. Секрет заключался в пузике! Потому что пузико у кота было жёлто-розовым и таким трогательным, что всем хотелось его потрогать. И Максюта разрешал, но только не на бегу, а когда заваливался на бок. При этом он довольно мурчал, отчего у матросов тут же повышался полиморсос, а на лицах даже самых злостных нарушителей судовой дисциплины расцветали застенчивые улыбки.
Не гладили Максюту только тринадцатый капитан и кок, потому что, завидев их, он сразу включал пятую велосипедную скорость и стремительно давил на педали.
Ну, с капитаном вроде всё ясно. Только зачем от корабельного повара убегать? А затем, что корабельный повар очень не любил, когда без спросу лазили по его кастрюлям. И если кок ловил за этим занятием какого-нибудь молодого, а потому вечно голодного матросика, то без всяких церемоний бил его поварёшкой по лбу. От этого кок сразу немного успокаивался, да и матрос тоже. Ведь любой даже самый молодой матрос знает, что дружба с коком – залог здоровья!
А вот Максюту стукнуть по лбу никак не получалось. Потому что при виде кока он сразу развивал скорость сто километров в час, что в два с половиной раза превышало мировой рекорд в беге на стометровку, и кок со своим животом даже мечтать о таком не думал. Из-за этого он никак не мог успокоиться, даже во сне, особенно когда ему снилось, как Максюта таскает из самой большой кастрюли макароны по-флотски и объедает с макаронин фарш.
Короче, кроме кока и капитана, все на корабле Максюту любили, включая пассажиров. И любовь это была настоящая, потому что взамен ничего не требовала, разве что иногда погладить жёлто-розовое пузико. Да и что Максюта мог дать взамен, если он даже своё главное задание не мог выполнить. Или не хотел. А может, своим кошачьим носом чувствовал, что если выполнит, то капитан его сразу в мешок – и концы в воду!
А с другой стороны, скажите, зачем искать крысу, когда кругом полно матросов с кусочком колбасы? Тем более что крыса сама обнаружилась. Однажды, убегая с куском сыра, она нечаянно столкнулась с Максютой, который с перепугу взлетел на флагшток – высокую мачту для поднятия флага – и проторчал там часа три, пока его не снял матрос Клюев, предварительно погладив по пузику.
Глава 15
Война и мир
Максюта быстро подружился с бурундучком. А чего, скажите, не подружиться с другом, который совершенно равнодушен к колбасе и спокойно отдаёт кусочки, которыми его угощают пассажиры и пассажирские дети. К тому же с Буруном можно было всё-таки поговорить по-человечески. Ведь с матросами разве поговоришь? Им хоть мурчи, хоть мяукай, ничего не понимают! Только гладят по пузику и улыбаются, как телепузики. Правда, была ещё крыса, которая свободно владела кошачьим языком, но Максюта её боялся. И не зря, ведь Полундра свободно прокусывала консервную банку и легко взбиралась по вертикальной стене. Поэтому в битве с ней у кота были точно такие же шансы, как у бабочки против экскаватора.
Другое дело бурундук! Во-первых, он не любил драться. Во-вторых, ему можно было часами рассказывать про диван в доме Адмирала, на котором снятся удивительные сны про молочные сосиски, особенно когда жена Адмирала подкладывает под пузико пуховую подушечку и накрывает спинку шёлковым платочком. А теперь у него вместо дивана корабль (тут Максюта жалобно всхлипывал), хотя в солнечный день на шезлонге тоже ничего, только надо следить, чтобы никто не сел сверху.
Да, полюбил Максюта Буруна Борисовича, но всё равно ему не нравилось, что он дружит с крысой.
– Не понимаю, как ты можешь с ней дружить? – обиженно мяукал он. – Ведь когда-нибудь она тебя съест и даже не заметит!
– А зачем меня есть? – удивлялся бурундук. – Я маленький и невкусный. К тому же у нас в трюме есть целый мешок проса.
– Крысятничаете, значит?
– Это как?
– Это значит – воруете! – фыркнул Максюта.
– Ничего мы не воруем! Просто просо сопрело, и мой боцман в ближайшем порту его выкинет. Он сам говорил.
– Так вы прелое просо едите… Фи, какая гадость!
– Никакая не гадость. Очень даже хорошее прелое просо. Хочешь, попробуй, у меня с собой есть, – предложил бурундучок, поглаживая защёчные мешочки.
– Ну уж нет! Мерси! – От возмущения кот перешёл на французский, которому научился от адмиральши. – Ты меня ещё медузой угости или этой… как её… водкой.
При слове "водка" на Максюте вздыбилась шерсть. И было от чего. На прошлой неделе один укачанный пассажир дал матросу Веточкину водки, когда матрос Веточкин показал ему, как пройти в ближайший гальюн. А так как матрос Веточкин не только зверушек, но и водки не переваривал, то он взял и плеснул её в кошачье блюдце, чтобы посмотреть, что будет. А Максюта взял и лизнул!
О-хо-хо! Так плохо коту ещё никогда не было! Правда, Веточкину тоже. Потому что, пока Максюта корчился от тошноты, а Веточкин от хохота, мимо проходил боцман Борис Неудахин. Он сразу правильно оценил обстановку и всыпал нерадивому матросу столько перцу, что тот три дня ходил красный.
После разговора с Максютой бурундук крепко задумался. А потом дождался ночи и пошёл в трюм.
– Полундра! – позвал он. – Выходи, поговорить надо.
– Чего тебе? – раздался недовольный голос из самого тёмного угла. – Занята я. Вас много, а я одна! Приходите завтра.
– Зачем завтра? – удивился бурундук. – Ведь я уже пришёл.
– И то верно, – согласилась крыса, смахивая с усов крошки сыра. – Раз пришёл, говори.
– Ты где сыр взяла?
– В камбузе. Они там одну дырочку не законопатили. Думали, что через такую я не пролезу. Вот чудаки! Да крысы через любую дырочку пролезают. Я однажды с мадагаскарским тараканом поспорила и выиграла. Он застрял, а я просочилась, правда, немного зубами поработала, но он даже не заметил.
– Получается, ты сыр украла!
– Ну, это как посмотреть. Я же не простая крыса, а корабельная. Значит, всё, что есть на корабле, мне можно есть. Ведь иначе я не выживу, и тогда пропадёт целый род млекопитающих, что может привести к необратимым последствиям.
– Каким-каким последствиям?
– К ужасным! Ну, сам посуди: если нас не будет, откуда люди узнают, что корабль начал тонуть?
– А разве вы им об этом говорите?
– А то кто! – с гордостью воскликнула Полундра. – Как только корабль надумает тонуть, так мы сразу с него бежим. А увидев, что мы бежим, пассажиры перестают танцевать и бегут за нами. Так разве их жизнь не стоит кусочка сыра?
– Ладно, ешь свой сыр, – подумав, согласился Рундук. – Тем более что я о другом хотел поговорить.
– А кто этот другой? Небось котяра, дружочек твой ненаглядный? Тьфу на него! Лежебока! Он дождётся, что я как-нибудь ему усы во сне поотгрызаю.
– Да погоди ты! Ведь нас на корабле всего трое, а мира нету…
– Между крысой и котом? Между нами может быть только война! – щёлкнула хвостом Полундра.
– А Максюта говорит, что хочет с тобой подружиться, – неожиданно сам для себя соврал бурундук. – Он даже готов делиться с тобой сыром, которым его матросы угощают.
– Со мной? – недоверчиво переспросила Полундра.
– Да, с тобой! И тебе не придётся больше воровать и подвергать жизнь опасности.
– Подвергать жизнь опасности… – словно эхо повторила крыса.
– За тобой же весь корабль охотится, и когда-нибудь тебе не повезёт.
– Когда-нибудь мне не повезёт… – грустно согласилась Полундра. – Да мне уже сегодня не повезло. Корабельный повар швырнул в меня кастрюлей. А в кастрюле был горячий борщ. Весь левый бок обжёг. Болит… А он точно делиться будет?
– Точно! – уверенно сказал Бурун Борисович и помчался искать Максюту.
– Что, прямо так и сказала: хочу дружить? – не поверил кот, когда бурундук на свой лад передал разговор с Полундрой.
– Прямо так и сказала! Ведь нас на корабле всего трое, и двое из троих воюют. А представляешь, если мы будем дружить! Истории всякие рассказывать! Полундра море историй знает. Да и ты рассказчик что надо!
– Да, я рассказчик что надо! – согласился польщённый кот. – А когда начнём?
– Рассказывать?
– Нет, дружить.
– Так хоть сейчас. Только с пустыми лапами идти неприлично. Может, сыру захватим?
– Запросто! – мяукнул Максюта и, включив пятую велосипедную скорость, рванул на палубу выпрашивать у матросов сыр.
А где сыр, там и мир!
Глава 16
Мешок из-под гречневой каши
Примерно через неделю после установления мира кок ощутил какое-то неясное беспокойство. Вроде всё было как обычно, но чего-то не хватало. Ну, прямо как в супе, когда в него забыли сунуть соль. От этого беспокойства в четверг вечером, уходя из камбуза, кок забыл спрятать белоснежный круг брынзы в большой холодильник, который он запирал на ключ, а ключ носил на шее, чтобы если и потерять его, то исключительно вместе с головой. Но забыл про брынзу он не до конца, потому что ровно в час ночи, когда начинают сниться самые спокойные сны, кок как ошпаренный выскочил из каюты и бросился в камбуз.
Он знал, что застанет там ужасную картину под названием "Ликвидация кисломолочной продукции", или по-простому "Крыса лопает сыр". Но каково же было его удивление, когда на месте преступления он застукал одинокий белоснежный круг, совершенно не тронутый крысиными зубами. Не веря своим глазам, кок тщательно обнюхал его и даже незаметно надкусил. Но на вкус и цвет продукт был самой отменной свежести, и версия о том, что крыса побрезговала порченой брынзой, начисто отпадала.
"Значит, сдохла!" – решил кок и побежал будить тринадцатого капитана, чтобы порадовать его последними известиями.
И всё же он поторопился. Полундра не только не сдохла, а, наоборот, за прошедшую неделю набрала вес, отчего весьма повеселела. Ведь теперь ей не приходилось из-за куска сыра уворачиваться от всяких посторонних предметов, которыми швырялся кок. Теперь сыр шёл к ней сам, даже не шёл, а нёсся на пятой велосипедной скорости в зубах верного Максюты. Максюту же угощали все, включая корабельного повара, когда у него было хорошее настроение, и получалось, что, сам того не зная, кок собственноручно кормил крысу – своего заклятого врага!
Короче, благодаря стараниям бурундука всё получилось замечательно. Как говорится, и коки целы, и крысы сыты! Но ведь вы знаете, что так бывает только в сказках. А в жизни, как ни старайся, сделать каждому хорошо никак не получается. Потому что человек не может предвидеть будущего, из-за чего всё, что сегодня кажется очень хорошим, завтра может оказаться очень плохим.
Из этого правила есть только одно исключение. И это исключение – Бог, потому что Он всё предвидит и всё делает во благо.
Увы, бурундук Богом не был. Он не был даже человеком. Поэтому, спасая Полундру, он поставил Максюту на край пропасти. Причём пропасти, смертельной даже для кота. Ведь если бы у неё на дне была земля, кот бы как-нибудь приземлился. Но в том-то и дело, что на дне была вода! Мокрая и солёная! Как говорится, хуже не придумаешь. Только плавал Максюта, похожий на велосипед, ещё хуже, чем велосипед, так что шансов всплыть у него было не больше, чем у тринадцатого корабля взлететь.
"Но откуда взялась эта страшная водяная пропасть?" – спросите вы. Да разве ж не понятно? Ведь тринадцатый капитан, который котов на дух не переносил, задумал после ликвидации крысы тут же избавиться от царапучего Максюты. То есть посадить в мешок – и концы в воду!
Поэтому, узнав от кока, что крыса сдохла, капитан на следующее утро послал за боцманом, а боцмана – за мешком.
– Только бери старый, который похуже… – приказал он.
– А зачем? – удивился Неудахин, зная любовь капитана к чистоте и порядку.
– Кру-гом! – ответил капитан, не желавший посвящать неудачливого боцмана в свои удачные планы.
Через полчаса Неудахин вернулся со старым мешком из-под гречневой каши, вернее, крупы, хотя какое это имело значение для нашего Максюты, который в этот момент лежал в шезлонге и задумчиво скользил своими зелёными глазами по синим волнам. И вот что интересно: если из шезлонга волны выглядели мягкими и тёплыми, то из старого мешка они сразу бы показались жёсткими и холодными. Но удивляться тут нечему. Просто жизнь устроена так, что одна и та же волна может быть совершенно разной – смотря с какого боку на неё смотреть…
Глава 17
Прозрение
Получив мешок, капитан нашёл в своём рундуке прочную верёвку, а потом сходил на камбуз и взял у кока кусок сыра, чтобы подманить Максюту. Оставалось быстренько дождаться ночи, потому что ночь – лучшее время для плохих дел. Ночью никто тебя не видит, кроме Бога, конечно, но тринадцатый капитан в Бога пока что не верил, поэтому ночью чувствовал себя в полной безопасности.
Но капитан ошибался. И то, что он не верил в Бога, не означало, что Бога нет. Это как со светом. Ведь если крот не видит солнца, то оно от этого светить не перестанет. Позже тринадцатый капитан это понял, но в ту ночь он был слеп, как крот, хотя и думал, что обладает отличным зрением.
А понял он это, когда три года спустя у мыса Горн корабль попал в такой шторм, что заклинило рулевую систему и их понесло на скалы. Капитан стоял на мостике и чувствовал себя не опытным мореплавателем, а маленьким жучком, который лежит на спине и, беспомощно дрыгая ножками, ждёт, когда его склюёт воробей.