Однако это не означало, что она собиралась отступить. Поразмыслив, она положила малютку на дно мусорного ведра и незамеченным пронесла на балкон. Был разгар лета, и холод котёнку не грозил. Голодной смерти ему тоже удалось избежать, так как Любава не скупилась на молоко и сметану. Не удалось избежать публичного разоблачения. Рано или поздно оно должно было произойти, и девочка готовилась к нему заранее. Она накопила достаточно куража, когда её Пушок впервые вылез из-под столика… и умудрился упасть со второго этажа. У Любавы похолодело сердце, но она не растерялась – и устремилась следом. Оба экстримала оказались целы и невредимы. Девочка прижала котёнка к груди и бережно вернула на прежнее место. Её Пушок удачно сваливался с балкона ещё два раза. Последней спасительницей явилась соседка Людмила Ивановна. У неё самой жила целая кошачья семья, и она считала себя ответственной за судьбу Пушка. Уловив через окно момент его полёта, соседка застыла в оцепенении. Б таком неудобном состоянии она находилась целых десять минут. Не дождавшись спасителей, Людмила Ивановна вышла из оцепенения и пошла во двор. С умильной улыбкой на устах она подобрала неуклюжее животное и осторожно доставила на второй этаж. Любавы дома не было, и дверь открыл Папа.
"Я спасла вашего Пушка", – гордо объявила соседка, рассчитывая на похвалу.
Папа проявил чудеса куртуазности. Он рассыпался в любезностях, после чего приготовился закрыть дверь.
"Бы забыли Пушка!" – гневно вскричала соседка и протянула Папе весенний снежок с немощной сосулькой в придачу.
"Откуда летом снег? – удивился Папа. – К тому же, он совсем не пушистый".
"Это вы у своей дочери спросите", – проворчала Людмила Ивановна и удалилась с высоко поднятой головой.
"Снежок" мягко зашевелился на папиной ладони, поджал "сосульку" и жалобно закурлыкал.
"Да он живой!" – сделал открытие Папа и стал дожидаться прихода Любавы.
Как только девочка перешагнула порог родного дома, она сразу же натолкнулась на вытянутого в струну Папу. Он держал в руках свою зимнюю шапку, которая размахивала верёвочным хвостом и смотрела на Любаву голубыми глазами. Девочка вмиг оценила создавшееся положение и настроилась на боевой лад.
"Это кто?" – с любопытством спросил Папа.
"Это котёнок. Я его нашла на помойке и назвала Пушком".
"Он же не пушистый", – вторично удивился Папа.
"Ничего, будет пушистым", – за спиной Любавы, как гриб из-под земли, выросла непререкаемая Мама.
От неожиданности девочка захлопала шелковистыми ресницами. С места в карьер Мама обрушилась на неповинного Папу.
"Такие, как ты, губят живую природу, – грозно вещала Мама. – С лица Земли навсегда исчезли Стеллерова корова и бескрылая гагарка. Теперь ты хочешь извести этого несчастного котёнка? Я сегодня вступила в Общество охраны животных и намерена их охранять отныне и во веки веков".
"Охраняй, пожалуйста, – усиленно оборонялся Папа. – Я же не виноват, что он не пушистый и не породистый".
"Не сомневайся: будет и пушистый, и породистый", – уверенно произнесла Мама – и взяла котёнка под свой патронат.
Разве мог Пушок не оправдать её доверия? Он рос, как в сказке, не по дням, а по часам и из "гадкого утёнка" превращался в белую и пушистую турецкую ангору. К этой древней аристократической породе Пушка причислил Папа, который считал себя знатоком фелинологии. Правда, он колебался между версиями CFA, TICA и CFF. Черту под колебаниями, как всегда, подвела Мама:
"У нас во дворе таких аристократов хоть пруд пруди. Мы, защитники животных, уважаем политкорректность и признаём только приоритет личности".
"С личностями всё обстоит благополучно, – припомнил Папа. – Турецкая ангора – любимая порода кардинала Ришелье".
"Вообще-то я имела в виду личность животного, – уточнила Мама. – Хотя… по такому случаю предлагаю перевести Пушка на французский язык и именовать его Дювэ. Личность котёнка поручаю формировать Любаве".
"Почему именно мне?" – воспротивилась девочка, не уверенная в своих способностях.
"А кому же ещё? – вспылила Мама. – Он – твой приёмный братик, а ты – его названая сестричка".
"И где прикажешь её формировать?" – стушевалась Любава.
"Личность формируется на улице, – убеждённо сказала Мама. – Меньше слов – больше дела. Погода тебе благоприятствует. Забирай младшего братика – и айда во двор дышать свежим воздухом".
Личность Дювэ начала формироваться на берёзе, куда он забрался сразу же по прибытии на пленэр. Пришлось сначала доставать пожарную лестницу, а потом – с её помощью – испугавшегося собственной смелости котёнка.
Первая неудача Маму отнюдь не обескуражила. Она снабдила Любаву шлейкой и диском "Животные от "А" до "Я". Презрев чужой опыт, девочка начала лепить облик братика по своему образу и подобию. С помощью заколок и ленточек она сделала Дювэ причёску а ля Любава и принялась учить его брейк-дансу. В течение нескольких часов котёнок разглядывал себя в зеркале анфас и в профиль. После чего не без труда избавился от всех украшений и спрятался в своём домике. Увы! Увлёкшись педагогикой, сестричка извлекла его из ненадёжной "крепости" и продолжила учёбу. Утомлённый трудными па, Дювэ вырвался из Любавиных рук и на этот раз спрятался в серванте. Оттуда его вытащила Мама вместе с осколками хрустальной вазы. Собравшись с мыслями, она пустила дело на самотёк. Очевидно, это было разумное решение, так как Дювэ стал развиваться в правильном направлении. (Только долго не мог простить Любаве её уроков брейк-данса.) Он очистил квартиру от всех насекомых и от двух мышек. Сам, без посторонней помощи, научился обнимать сестричку за шею и целовать в щёчку. С лёгкостью открывал двери и с удовольствием включал и выключал свет. Вообще Дювэ рос ласковым, общительным и интеллигентным котом. Быстро привык к шлейке и готов был гулять во дворе весь день напролёт. Постепенно он оброс кошачьей дворовой компанией. Сначала беспризорные животные встретили его настороженно. Вероятно, их шокировала любвеобильность Дювэ. Стройный от сухой еды и красивый от природы кошачий дворянин проявил себя как идейный демократ. Он тянулся ко всем котам без разбора и к собакам, кстати, – тоже. Увидев во дворе кота, он следовал за ним по пятам, а, догнав, лез к нему с поцелуями. Недоверчивые бродяги шарахались от домашнего собрата. А некоторые даже впадали в агрессию и пускали в ход когти. Дювэ и не думал от них отбиваться. Он только прикрывал ласковые глаза и распушал перообразный хвост. У Любавы ёкало сердечко, и она заступалась за незлобивого братика. Впрочем, вскоре ситуация кардинально изменилась. На перевоспитание дворовым котам понадобилось очень мало времени. Через каких-нибудь две недели появление Дювэ на природе стало вызывать настоящий кошачий бум. Животные сбегались с воплями из самых потаённых уголков и выстраивались за поцелуями в живую очередь. Оказав внимание каждому коту персонально, Дювэ отправлялся на поиски новых впечатлений. Его пылкое воображение будоражили травинки и букашки, он отзывался на любое действие, но… никак не реагировал на шумы и звуки. Любавино недоумение развеял компетентный Папа. Как обухом по голове, он оглушил девочку нежданной информацией: белая ангора глуха, как тетерев во время токования.
"А разве бывают цветные ангоры?" – заинтересовалась сестричка.
"Ещё как бывают, – авторитетно заявил Папа, – и дымчатые, и кремовые, и даже мраморные и тигровые. Но ты не сомневайся: белая турецкая ангора – самая настоящая. В Турции её беспрепятственно впускают в мечеть".
"Дювэ не надо впускать в мечеть, – вспыхнула расстроенная девочка. – Потому что мой младший братик – атеист".
Как известно, время – лучший лекарь, и мало-помалу Любава примирилась с несправедливостью судьбы. Она заботливо ухаживала за братиком: расчёсывала белую шерсть, такую же длинную и шелковистую, как её ресницы, вовремя покупала корм и меняла наполнитель. Дювэ окончательно простил ей уроки танцев, вёл себя ровно и миролюбиво со всеми членами семьи и с обитателями двора. Исключение составляли безобидные птички, при виде которых Дювэ вставал в охотничью стойку. Недвусмысленная поза сопровождалась нежным мяуканьем, которое заменяло победный клик. Обаятельная кошачья мордочка и журавлиное курлыкание вселяли в пернатых священный ужас. Они упорхали восвояси, а Дювэ ещё долго выгибал спину и водил ушами.
Один-единственный раз братик изменил себе в отношениях с сородичами. Это случилось солнечным майским утром на детской площадке. Было воскресенье, и после завтрака Любава вывела братика погулять. Они дошли до детской площадки и здесь столкнулись с ухоженным персидским котом с ярко выраженным чувством собственного достоинства. Дювэ демонстративно отвернулся от гордеца, и Любава последовала его примеру.
"Он у вас, наверное, Грандинтерчемпион?" – раздался за спиной почтительный звонкий голос.
Любава обернулась на голос и встретилась взглядом с рыжеволосой девочкой с коротким и вздёрнутым носом.
"Он не гранд, он – эмир", – выпалила преданная сестричка и покраснела, как варёный рак. "Ну, надо же, – уважительно сказала девочка. – А мой Барс – пока только Чемпион".
Заморгала веснушчатыми веками и добавила, задрав и без того курносый нос:
"С тремя сертификатами – под эгидой FIFE".
Невежливо отвернувшись от собеседницы, Любава подхватила на руки упирающегося братика и вприпрыжку побежала домой.
"Ты почему такая взбудораженная?" – полюбопытствовала Мама.
"Мы только что общались с Барсом", – ответила Любава.
"Это, конечно, многое объясняет, – насмешливо сказала Мама. – Но откуда в нашем дворе взялись барсы?"
"Барс – это персидский кот, – терпеливо пояснила Любава. – Он – Чемпион. Скажи, пожалуйста, а наш Дювэ может стать Грандинтерчемпионом или хотя бы Чемпионом?"
"Дювэ достоин самых почётных званий", – высокопарно сказала Мама.
"А что для этого нужно?" – поинтересовалась девочка.
"Участвовать в кошачьих выставках. Мне нравится твоё предложение: Дювэ пора выводить в свет. Сбором информации займётся Папа. А ты займись братиком. У него должен быть безупречный вид".
Пока Папа наводил справки, Любава прихорашивала кота. Она вымыла его средством для глубокой очистки шерсти, которую затем обработала отбеливателем и кондиционером. К сожалению, девочка по незнанию использовала фен, и шерсть стала достаточно жёсткой.
На выставку они отправились втроём: Мама опасалась, что у неё не выдержат нервы. Между прочим, опасалась не напрасно. Дювэ категорически отказался себя показывать и не давался для осмотра. Недовольство носилось в воздухе, и Папу начала бить мелкая дрожь. Любава дала ему валерьянки, и он перестал дрожать, зато начал закатывать глаза.
"Ваш кот к выставке абсолютно непригоден", – подвела итоги дородная белобрысая дама.
"Откуда вы это взяли? – грубо отреагировала Любава. – Вы же его не осмотрели".
"Я и так вижу, – поджала губы дама. – Шерсть не мерцает и не струится. И вообще таким агрессивным котам не место в приличном обществе".
"Позвольте с вами не согласиться. Вы слишком необъективны", – Папа взял на руки пушистое сокровище, а Дювэ поцеловал его в щёку и обнял когтистыми лапками.
"Нам нечего здесь делать, – выдержала характер сестричка. – Я им всем докажу, что наш Дювэ – настоящий чемпион".
Чтобы добиться своей цели, Любава запаслась терпением и грудой учебников. Она стала отыскивать у Дювэ таланты и обнаружила их в большом количестве. Не прошло и двух месяцев, как братик научился делать сальто-мортале и рисовать солнышко кончиком хвоста. Вошёл во вкус и стал самостоятельно развивать свои дарования. Отныне он больше не нуждался в шлейке, но Любава сопровождала его по привычке и из любопытства. Она оказалась свидетельницей того, как Дювэ организовал соревнования по бегу. Перецеловав своих дворовых друзей, он выровнял их по линеечке и призывно промурлыкал. Коты, как с цепи, сорвались с места и побежали в указанном направлении. Первым до ближайшей рябины добежал красный британский кот, невесть откуда попавший во двор. Во втором забеге принимал участие сам Дювэ, а в качестве арбитра выступил чёрный кот. Дювэ без труда пришёл к финишу первым. И с этого момента он ни разу не уступил пальму первенства. Так что у Любавы не возникло ни малейших сомнений, когда она прочла в журнале "Юный натуралист":
"Коты и кошки, желающие принять участие в соревнованиях по бегу, могут обращаться в "Кошкин дом" Юрия Куклачёва. (Присутствие членов семьи не обязательно, но желательно.)".
Семейный совет постановил, что в качестве члена семьи в Театр кошек Дювэ отнесёт сестричка.
Как только пушистый бегун увидел знаменитого клоуна и дрессировщика, он тут же забрался к нему на плечи и поцеловал в щёку.
"Очень способный кот", – констатировал Юрий Дмитриевич.
Любаву захлестнула волна радости. Девочка чуть не захлебнулась от восторга, но "девятый вал" накатился во время соревнований. Поскольку от счастья ещё никто не умирал, сестричка осталась жива-здорова, когда братик пришёл к финишу первым. С каждой новой победой у Дювэ увеличивалось число шоколадных медалей, а у Любавы укреплялось здоровье и прибавлялись силы. Она была готова вместе с братиком подняться на Эверест славы, но… в её планы вмешалась непредсказуемая Мама. Целую неделю она ходила с задумчивым видом и хранила глубокомысленное молчание. Наконец остановилась и изрекла сомнительную истину:
"Один чемпион на целую семью – это смехотворно мало".
"Сколько же тебе надо чемпионов?" – изумился Папа.
"Трёх-четырёх, я думаю, хватит", – подсчитала в уме Мама.
"А четвёртая – это, что ли, Бабушка?" – в свою очередь изумилась Любава.
"Б Бабушке я как раз не сомневаюсь, – саркастически заметила Мама. – А вот в Папе… Легче из мухи сделать слона, чем из Папы – чемпиона".
"Но я был чемпионом института по шахматам!" – в сердцах возразил Папа.
"Шахматы – это не спорт, – презрительно сказала Мама.
– А ты попробуй обогнать нашего кота".
"Для этого надо родиться котом", – насупился Папа.
"Вот это здравая мысль, – подхватила Мама. – Родиться или… клонироваться".
"Ты на что намекаешь?" – Любава загородила собой беспечного братика.
"В XXI-ом веке сказка становится былью, – принялась втолковывать Мама, – и чемпионов разводят, как инкубаторских цыплят".
"Пожалуйста, разводи, только Дювэ не трогай", – Любава расставила в стороны руки, наглядно демонстрируя свои намерения.
"Как же тогда прикажешь брать у него соматические клетки?" – с усмешкой спросила Мама.
"Можешь брать их у себя, – сдвинула брови девочка, – но братика я в обиду не дам".
"Я же не чемпионка", – напомнила Мама.
"А кто тебе мешает? – вставил слово оскорблённый Папа.
– Становись чемпионкой и бери у себя столько клеток, сколько твоей душеньке угодно".
"Но клонирование человека вызывает моральные, этические и юридические проблемы", – не сдавалась Мама.
"Если Дювэ не может подать на тебя в суд, это ещё не значит, что его некому защитить", – прозрачно намекнул Папа.
"Я сама по штату защищаю животных, – гнула свою линию Мама. – Разве вы не хотите, чтобы у нас было несколько Дювэ?"
"Мне одного вполне достаточно", – сказала Любава и погладила братика по голове.
"У Дювэ нет лишних клеток", – заключил разговор Папа и спрятал любимца в своём рабочем кабинете.
Спасая кота от Мамы, Любава и Папа старались не спускать с него встревоженных глаз. Каково же было их удивление, когда через три месяца Мама принесла домой… две маленькие копии Дювэ.
"Ты что натворила?" – в один голос возмутились Любава и Папа.
"Это натворила не я, а профессор Уголовников, – уточнила Мама. – Теперь у нас три Дювэ".
"У меня только один брат!" – с пафосом воскликнула Любава.
"Они не совсем Дювэ, – выкрутилась Мама. – Это – Дю, а это – Вэ".
"Конечно, не совсем, – присел на корточки Папа. – Посмотрите: у них разноцветные глаза".
"А меня уверяли, что профессор Уголовников не менее талантлив, чем академик Струнников, – опечалилась Мама, но быстро взяла себя в руки. – Ничего-ничего. Главное, чтобы Дю и Вэ выросли настоящими чемпионами".
"То, что они вырастут, не подлежит сомнению, – солидно произнёс Папа. – Обратите внимание: котята увеличиваются прямо на глазах".
Действительно, если Дювэ рос по часам, то его копии – буквально по минутам. Увеличившийся в размерах Дю покинул шумную компанию и укрылся под диваном. А Вэ решительно приблизился к Дювэ и лизнул его в пушистую мордочку. Пока животные обменивались поцелуями, люди строили планы на будущее.
"Коты прославят нас на весь мир, – размечталась Мама. – Вместе с ними я объеду земной шар".
"Одна ты не справишься, – откликнулся Папа. – Ты поедешь с Дю, а я – с Вэ".
"А я останусь с Дювэ", – отрезала Любава, схватила братика и унесла во двор.
От них ни на шаг не отставал подросший клон. Собрав своих спортсменов, Дювэ выстроил их на старте и сам к ним присоединился. По команде чёрного кота легкоатлеты бросились к рябине. Первым, как всегда, прибежал чемпион, а вторым… его неточная копия. По инициативе Дювэ коты повторили забег. И вновь первенство выиграл титулованный бегун, а клон отстал от него на считанные секунды. Вэ рос с каждым новым забегом, но к рябине неизменно прибегал вторым.
"Мама не учла, что победитель бывает только один", – взгрустнула Любава – и положила конец соревнованиям.
Чтобы не травмировать родителей, она скрыла от них горькую правду.
"А куда подевался Дю?" – спросила девочка.
"Не хочет вылезать из-под дивана", – смущённо призналась Мама.
Клон не сходил с места до позднего вечера, пока Любава не поставила диск с русскими романсами.
"Гори, гори, моя звезда", – выводил густой Штоколовский бас.
И вдруг снизу его поддержало робкое мяуканье.
"Мама, Дю слышит музыку!" – вне себя закричала Любава.
Родители, как вихрь, примчались из кухни и уставились на диван.
"Ну же, Дю, не подведи меня", – попросила девочка.
"Умру ли я, мур-мур, ты над могилою гори, сияй, моя звезда, мур-мур", – необычно допел Штоколов.
"Мы отдадим Дю в кружок пения, – решила Мама. – Вот увидите: он всех перепоёт".
"Где ты найдёшь кошачий кружок?" – Папа не поверил собственным ушам.
"Как – где? Разумеется, в "Кошкином доме", – пробормотала Мама, отыскивая на мобильнике нужные цифры.
"К сожалению, такого кружка у нас нет, – извиняющимся тоном ответил Юрий Куклачёв. – Постойте! Я набираю котов и кошек в студию современных танцев. Если Дю обладает музыкальным слухом, почему бы ему не попробовать себя в танцах?"
Первые уроки повзрослевшему клону дала Любава. Чтобы облегчить задачу, она начала обучение с верхнего брейка. У Дю обнаружились все задатки чемпиона. Он был неутомим в работе и объяснения схватывал буквально на лету. Если Любаве не доставало слов, она показывала Дю фильм про Синдбада-морехода, и продвинутый ученик в точности копировал жесты кукольных персонажей. Когда клон освоил даймстоп, страттинг и поппинг, девочка решила, что его пора показывать Юрию Куклачёву. Дю произвёл на маэстро неизгладимое впечатление. Он сказал, что "такие брейкеры нам нужны" и что "кота остаётся обучить только нижнему брейку".
"Ты не забыла, что через два месяца состоится чемпионат по бегу среди котов? – напомнил Юрий Дмитриевич. – Я надеюсь, что твой прославленный чемпион примет в нём участие".