– Эх, младой юноша! Получили мы от отца в наследство три диковинки: шапку-невидимку, ковер-самолет и сапоги-скороходы; да вот уже семьдесят лет как спорим, а поделиться никак не можем.
– Хотите, я вас разделю?
– Сделай милость!
Иван, купеческий сын, натянул свой тугой лук, наложил три стрелочки и пустил в разные стороны; одному старику велит направо бежать, другому – налево, а третьего посылает прямо:
– Кто из вас первый принесет стрелу, тому шапка-невидимка достанется; кто второй явится, тот ковер-самолет получит; а последний пусть возьмет сапоги-скороходы.
Старики побежали за стре́лками; а Иван, купеческий сын, забрал все диковинки и вернулся к своим товарищам.
– Братцы, – говорит, – пускайте своих добрых коней на волю да садитесь ко мне на ковер-самолет.
Живо уселись все на ковер-самолет и полетели в царство Елены Прекрасной.
Прилетели к ее стольному городу, опустились у заставы и пошли разыскивать царевича. Приходят на его двор.
– Что вам надобно? – спросил царевич.
– Возьми нас, добрых молодцев, к себе на службу; будем тебе радеть и добра желать от чистого сердца.
Царевич принял их на свою службу и распределил кого в повара, кого в конюхи, кого куда.
В тот же день нарядился царевич по-праздничному и поехал представляться Елене Прекрасной. Она его встретила ласково, угостила всякими яствами и дорогими напитками и потом стала спрашивать:
– А скажи, царевич, по правде, зачем к нам пожаловал?
– Да хочу, Елена Прекрасная, за тебя посвататься; пойдешь ли за меня замуж?
– Пожалуй, я согласна; только выполни наперед три задачи. Если выполнишь – буду твоя, а нет – готовь свою голову под острый топор.
– Задавай задачу!
– Будет у меня завтра; а что – не скажу; ухитрись-ка, царевич, да принеси к моему незнаемому свое под пару.
Воротился царевич на свою квартиру в большой кручине и печали. Спрашивает его Иван, купеческий сын:
– Что, царевич, не весел? Али чем досадила Елена Прекрасная? Поделись своим горем со мною; тебе легче будет.
– Так и так, – отвечает царевич, – задала мне Елена Прекрасная такую задачу, что ни один мудрец в свете не разгадает.
– Ну, это еще небольшая беда! Молись-ка богу да ложись спать; утро вечера мудренее, завтра дело рассудим.
Царевич лег спать, а Иван, купеческий сын, надел шапку-невидимку да сапоги-скороходы и марш во дворец к Елене Прекрасной; вошел прямо в почивальню и слушает. Тем временем Елена Прекрасная отдавала такой приказ своей любимой служанке:
– Возьми эту дорогую материю и отнеси к башмачнику; пусть сделает башмачок на мою ногу, да как можно скорее.
Служанка побежала куда приказано, а следом за ней и Иван пошел.
Мастер тотчас же за работу принялся, живо сделал башмачок и поставил на окошко; Иван, купеческий сын, взял тот башмачок и спрятал потихоньку в карман.
Засуетился бедный башмачник – из-по́д носу пропала работа; уж он искал, искал, все уголки обшарил – все понапрасну! "Вот чудо! – думает. – Никак, нечистый со мной пошутил?" Нечего делать, взялся опять за иглу, сработал другой башмачок и понес к Елене Прекрасной.
– Экий ты мешкотный! – сказала Елена Прекрасная. – Сколько времени за одним башмаком провозился!
Села она за рабочий столик, начала вышивать башмак золотом, крупным жемчугом унизывать, самоцветными камнями усаживать.
А Иван тут же очутился, вынул свой башмачок и сам то же делает: какой она возьмет камушек, такой и он выбирает; где она приткнет жемчужину, там и он насаживает.
Кончила работу Елена Прекрасная, улыбнулась и говорит:
– С чем-то царевич завтра покажется?
"Подожди, – думает Иван, – еще неведомо, кто кого перехитрит!"
Воротился домой и лег спать; на заре на утренней встал он, оделся и пошел будить царевича; разбудил и дает ему башмачок:
– Поезжай, – говорит, – к Елене Прекрасной и кажи башмачок – это ее первая задача!
Царевич умылся, принарядился и поскакал к невесте; а у ней гостей собрано полны комнаты – все бояре да вельможи, люди думные. Как приехал царевич, тотчас заиграла музыка, гости с мест повскакивали, солдаты на караул сделали.
Елена Прекрасная вынесла башмачок, крупным жемчугом унизанный, самоцветными камнями усаженный; а сама глядит на царевича, усмехается. Говорит ей царевич:
– Хорош башмак, да без пары ни на что не пригоден! Видно, подарить тебе другой такой же!
С этим словом вынул он из кармана другой башмачок и положил его на стол. Тут все гости в ладоши захлопали, в один голос закричали:
– Ай да царевич! Достоин жениться на нашей государыне, на Елене Прекрасной.
– А вот увидим! – отвечала Елена Прекрасная. – Пусть исполнит другую задачу.
Вечером поздно воротился царевич домой еще пасмурней прежнего.
– Полно, царевич, печалиться! – сказал ему Иван, купеческий сын. – Молись-ка богу да ложись спать; утро вечера мудренее.
Уложил его в постель, а сам надел сапоги-скороходы да шапку-невидимку и побежал во дворец к Елене Прекрасной. Она в то самое время отдавала приказ своей любимой служанке:
– Сходи поскорей на птичий двор да принеси мне уточку.
Служанка побежала на птичий двор, и Иван за нею; служанка ухватила уточку, а Иван селезня, и тем же путем назад пришли.
Елена Прекрасная села за рабочий столик, взяла утку, убрала ей крылья лентами, хохолок бриллиантами; Иван, купеческий сын, смотрит да то же творит над селезнем.
На другой день у Елены Прекрасной опять гости, опять музыка; выпустила она свою уточку и спрашивает царевича:
– Угадал ли мою задачу?
– Угадал, Елена Прекрасная! Вот к твоей уточке пара, – и пускает тотчас селезня...
Тут все бояре в один голос крикнули:
– Ай да молодец царевич! Достоин взять за себя Елену Прекрасную.
– Постойте, пусть исполнит наперед третью задачу.
Вечером воротился царевич домой такой пасмурный, что и говорить не хочет.
– Не тужи, царевич, ложись лучше спать; утро вечера мудренее, – сказал Иван, купеческий сын.
Сам поскорей надел шапку-невидимку да сапоги-скороходы и побежал к Елене Прекрасной. А она собралась на синее море ехать, села в коляску и во всю прыть понеслася; только Иван, купеческий сын, ни на шаг не отстает.
Приехала Елена Прекрасная к морю и стала вызывать своего дедушку. Волны заколыхалися, и поднялся из воды старый дед – борода у него золотая, на голове волосы серебряные. Вышел он на́ берег:
– Здравствуй, внучка! Давненько я с тобою не виделся; поищи-ка у меня в головушке. – Лег к ней на колени и задремал сладким сном; Елена Прекрасная ищет у деда в голове, а Иван, купеческий сын, у ней за плечами стоит.
Видит она, что старик заснул, и вырвала у него три серебряных волоса; а Иван, купеческий сын, не три волоса, целый пучок выхватил. Дед проснулся и закричал:
– Что ты, с ума сошла? Ведь больно!
– Прости, дедушка! Давно тебя не чесала, все волоса перепутались.
Дед успокоился и немного погодя опять захрапел. Елена Прекрасная вырвала у него три золотых волоса, а Иван, купеческий сын, схватил его за бороду и чуть не всю оторвал.
Страшно вскрикнул дед, вскочил на ноги и бросился в море.
"Теперь царевич попался! – думает Елена Прекрасная. – Таких волос ему не добыть".
На следующий день собрались к ней гости; приехал и царевич. Елена Прекрасная показывает ему три волоса серебряные да три золотые и спрашивает:
– Видал ли ты где этакое диво?
– Нашла чем хвастаться! Хочешь, я тебе целый пучок подарю.
Вынул и подал ей клок золотых волос да клок серебряных.
Рассердилась Елена Прекрасная, побежала в свою почивальню и стала смотреть в волшебную книгу: сам ли царевич угадывает или кто ему помогает! И видит по книге, что не он хитер, а хитер его слуга – Иван, купеческий сын.
Воротилась к гостям и пристала к царевичу:
– Пришли-де ко мне своего любимого слугу.
– У меня их двенадцать.
– Пришли того, что Иваном зовут.
– Да их всех зовут Иванами.
– Хорошо, – говорит, – пусть все приедут! – А в уме держит: "Я и без тебя найду виноватого!"
Отдал царевич приказание – и вскоре явились во дворец двенадцать добрых молодцев, его верных слуг; все на одно лицо, рост в рост, голос в голос, волос в волос.
– Кто из вас большой? – спросила Елена Прекрасная.
Они разом все закричали:
– Я большой! Я большой!
"Ну, – думает она, – тут спроста ничего не узнаешь!" – и велела подать одиннадцать простых чарок, а двенадцатую золотую, из которой завсегда сама пила; налила те чарки дорогим вином и стала добрых молодцев потчевать.
Никто из них не берет простой чарки, все к золотой потянулись и давай ее вырывать друг у друга; только шуму наделали да вино расплескали!
Видит Елена Прекрасная, что штука ее не удалася; велела этих молодцев накормить-напоить и спать во дворце положить.
Вот ночью, как уснули все крепким сном, она пришла к ним с своею волшебною книгою, глянула в ту книгу и тотчас узнала виновного; взяла ножницы и остригла у него висок.
"По этому знаку я его завтра узнаю и велю казнить".
Поутру проснулся Иван, купеческий сын, взялся рукой за голову – а висок-то острижен; вскочил он с постели и давай будить товарищей:
– Полно спать, беда близко! Берите-ка ножницы да стригите виски.
Через час времени позвала их к себе Елена Прекрасная и стала отыскивать виноватого; что за чудо? На кого ни взглянет – у всех виски острижены. С досады ухватила она свою волшебную книгу и забросила в печь.
После того нельзя было ей отговариваться, надо было выходить замуж за царевича. Свадьба была веселая; три дня народ без просыпу пьянствовал, три дня кабаки и харчевни стояли отворены – кто хошь приходи, пей и ешь на казенный счет!
Как покончились пиры, царевич собрался с молодою женою ехать в свое государство; а двенадцать добрых молодцев вперед отпустил.
Вышли они за́ город, разостлали ковер-самолет, сели и поднялись выше облака ходячего; летели, летели и опустились как раз у того дремучего лесу, где своих добрых коней покинули.
Только успели сойти с ковра, глядь – бежит к ним старик со стрелкою. Иван, купеческий сын, отдал ему шапку-невидимку. Вслед за тем прибежал другой старик и получил ковер-самолет; а там и третий – этому достались сапоги-скороходы.
Говорит Иван своим товарищам:
– Седлайте, братцы, лошадей, пора в путь отправляться.
Они тотчас изловили лошадей, оседлали их и поехали в свое отечество.
Приехали и прямо к царевне явились; та им сильно обрадовалась, расспросила о своем родном братце, как он женился и скоро ль домой будет?
– Чем же вас, – спрашивает, – за такую службу наградить?
Отвечает Иван, купеческий сын:
– Посади меня в темницу, на старое место.
Как его царевна ни уговаривала, он таки настоял на своем; взяли его солдаты и отвели в темницу.
Через месяц приехал царевич с молодою супругою; встреча была торжественная: музыка играла, в пушки палили, в колокола звонили, народу собралось столько, что хоть по головам ступай!
Пришли бояре и всякие чины представляться царевичу; он осмотрелся кругом и стал спрашивать:
– Где же Иван, мой верный слуга?
– Он, – говорят, – в темнице сидит.
– Как в темнице? Кто смел посадить?
Докладует ему царевна:
– Ты же сам, братец, на него опалился и велел держать в крепком заточении. Помнишь, ты его про какой-то сон расспрашивал, а он сказать не хотел.
– Неужли ж это он?
– Он самый: я его на время к тебе отпускала.
Царевич приказал привести Ивана, купеческого сына, бросился к нему на шею и просил не попомнить старого зла.
– А знаешь, царевич, – говорит ему Иван, – все, что с тобою случилося, мне было наперед ведомо; все это я во сне видел; оттого тебе и про сон не сказывал.
Царевич наградил его генеральским чином, наделил богатыми именьями и оставил во дворце жить.
Иван, купеческий сын, выписал к себе отца и старшего брата, и стали они все вместе жить-поживать, добра наживать.
Птичий язык
В одном городе жил купец с купчихою, и дал им господь сына не по годам смышленого, по имени Василия.
Раз как-то обедали они втроем; а над столом висел в клетке соловей и так жалобно пел, что купец не вытерпел и проговорил:
– Если б сыскался такой человек, который отгадал бы мне вправду, что соловей распевает и какую судьбу предвещает, кажись – при жизни бы отдал ему половину имения, да и по смерти отказал много добра.
А мальчик – ему было лет шесть тогда – посмотрел отцу с матерью в глаза озойливо и сказал:
– Я знаю, что́ соловей поет, да сказать боюсь.
– Говори без утайки! – пристали к нему отец с матерью.
И Вася со слезами вымолвил:
– Соловей предвещает, что придет пора-время, будете вы мне служить: отец станет воду подавать, а мать полотенце – лицо, руки утирать.
Слова эти больно огорчили купца с купчихою, и решились они сбыть свое детище; построили небольшую лодочку, в темную ночь положили в нее сонного мальчика и пустили в открытое море.
На ту пору вылетел из клетки соловей-вещун, прилетел в лодку и сел мальчику на плечо.
Вот плывет лодка по́ морю, а навстречу ей корабль на всех парусах летит. Увидал корабельщик мальчика, жалко ему стало, взял его к себе, расспросил про все и обещал держать и любить его, как родного сына.
На другой день говорит мальчик новому отцу:
– Соловей-де напевает, что подымется буря, поломает мачты, прорвет паруса; надо поворотить в становище.
Но корабельщик не послушался.
И впрямь поднялась буря, поломала мачты, оборвала паруса.
Делать нечего, прошлого не воротишь; поставили новые мачты, поправили паруса и поплыли дальше. А Вася опять говорит:
– Соловей-де напевает, что навстречу идут двенадцать кораблей, всё разбойничьих, во полон нас возьмут!
На тот раз корабельщик послушался, приворотил к острову и видел, как те двенадцать кораблей, всё разбойничьих, пробежали мимо. Выждал корабельщик сколько надобно и поплыл дальше.
Ни мало, ни много прошло времени, пристал корабль к городу Хвалынску; а у здешнего короля уже несколько годов перед дворцовыми окнами летают и кричат ворон с воронихою и вороненком, ни днем, ни ночью никому угомону не дают.
Что ни делали, никакими хитростями не могут их от окошек отжить; даже дробь не берет! И приказано было от короля прибить на всех перекрестках и пристанях такову грамоту: ежели кто сможет отжить от дворцовых окошек ворона с воронихою, тому король отдаст в награду полцарства своего и меньшую королевну в жены; а кто возьмется за такое дело, а дела не сделает, тому отрублена будет голова.
Много было охотников породниться с королем, да все головы свои под топор положили.
Узнал про то Вася, стал проситься у корабельщика:
– Позволь пойти к королю, – отогнать ворона с воронихою.
Сколько ни уговаривал его корабельщик, никак не мог удержать.
– Ну, ступай, – говорит, – да если что недоброе случится – на себя пеняй!
Пришел Вася во дворец, сказал королю и велел открыть то самое окно, возле которого воронье летало. Послушал птичьего крику и говорит королю:
– Ваше величество, сами видите, что летают здесь трое: ворон, жена его ворониха и сын их вороненок; ворон с воронихою спорят, кому принадлежит сын – отцу или матери, и просят рассудить их, Ваше величество! Скажите, кому принадлежит сын?
Король говорит:
– Отцу.
Только изрек король это слово, ворон с вороненком полетели вправо, а ворониха – влево.
После того король взял мальчика к себе, и жил он при нем в большой милости и чести; вырос и стал молодец молодцом, женился на королевне и взял в приданое полцарства.
Вздумалось ему как-то поездить по разным местам, по чужим землям, людей посмотреть и себя показать; собрался и поехал странствовать.
В одном городе остановился он ночевать; переночевал, встал поутру и велит, чтоб подали ему умываться.
Хозяин принес ему воду, а хозяйка подала полотенце; разговорился с ними королевич и узнал, что то были отец его и мать, заплакал от радости и упал к их ногам родительским; а после взял их с собою в город Хвалынск, и стали они все вместе жить-поживать да добра наживать.
Охотник и его жена
Жил-был охотник, и было у него две собаки. Раз как-то бродил он с ними по лугам, по лесам, разыскивал дичи, долго бродил – ничего не видал, а как стало дело к вечеру, набрел на такое диво: горит пень, а в огне змея сидит. И говорит ему змея:
– Изыми, мужичок, меня из огня, из полымя; я тебя счастливым сделаю: будешь знать все, что на свете есть, и как зверь говорит, и что птица поет!
– Рад тебе помочь, да как? – спрашивает змею охотник.
– Вложи только в огонь конец палки, я по ней и вылезу.
Охотник так и сделал. Выползла змея:
– Спасибо, мужичок! Будешь разуметь теперь, что́ всякая тварь говорит; только никому про то не сказывай, а если скажешь – смертью помрешь!
Опять охотник пошел искать дичь, ходил, ходил, и пристигла его ночь темная.
"Домой далеко, – подумал он, – останусь-ка здесь ночевать".
Развел костер и улегся возле вместе с собаками и слышит, что собаки завели промеж себя разговор и называют друг друга братом.
– Ну, брат, – говорит одна, – ночуй ты с хозяином, а я домой побегу, стану двор караулить. Не ровен час воры пожалуют!
– Ступай, брат, с богом! – отвечает другая.
Поутру рано воротилась из дому собака и говорит той, что в лесу ночевала:
– Здравствуй, брат!
– Здорово!
– Хорошо ли ночь у вас прошла?
– Ничего, слава богу! А тебе, брат, как дома поспалось?
– Ох, плохо! Прибежал я домой, а хозяйка говорит: "Вот черт принес без хозяина!" – и бросила мне горелую корку хлеба. Я понюхал, понюхал, а есть не стал; тут она схватила кочергу и давай меня потчевать, все ребра пересчитала! А ночью, брат, приходили на двор воры, хотели к амбарам да клетям подобраться, так я такой лай поднял, так зло на них накинулся, что куда уж было думать о чужом добре, только б самим уйти подобру-поздорову! Так всю ночь и провозился!
Слышит охотник, что́ собака собаке сказывает, и держит у себя на уме: "Погоди, жена! Приду домой – уж я те задам жару!"
Вот пришел в избу:
– Здорово, хозяйка!
– Здорово, хозяин!
– Приходила вчера домой собака?
– Приходила.
– Что ж, ты ее накормила?
– Накормила, родимый! Дала ей целую крынку молока и хлеба покрошила.
– Врешь, старая ведьма! Ты дала ей горелую корку да кочергой прибила.
Жена повинилась и пристала к мужу, скажи да и скажи, как ты про все узнал.
– Не могу, – отвечает муж, – не велено сказывать.
– Скажи, миленький!
– Право слово, не могу!
– Скажи, голубчик!
– Если скажу, так смертью помру.
– Ничего, только скажи, дружок!
Что станешь с бабой делать? Хоть умри, да признайся!
– Ну, давай белую рубаху, – говорит муж.