Жиль повернулся к окну. Из-за горы теперь был виден осколок луны. Ее бледный свет отражался в чистой воде. Люк подошел к Жилю, опустил руку на его плечо и тоже посмотрел в окно. Паром, подталкиваемый длинными веслами, медленно двигался к их берегу. Неожиданно тишину нарушил серебристый звон колоколов.
- Что это? - встрепенулся Люк, глядя на гору.
- Колокола в часовне, - пояснил Жиль. - Там, наверху горы, монастырь Святой Бригитты.
- Ого, ты знаешь всю страну! - воскликнул Люк. - Значит, монастырь Святой Бригитты? Он выглядит очень внушительно. Слушай, Жиль, а как насчет ужина? Ты поди голоден, а я уж наверняка. Позволь я спущусь вниз и потревожу этого старого ленивца-хозяина. Заодно посмотрю, как он устроил на ночь мою лошадку. Я скоро вернусь.
И уже от двери Люк бросил:
- Да, а ты разберись с седельной сумкой. Там найдешь свежую рубашку, если хочешь немного избавиться от дорожной пыли. Когда еда будет готова, я тебя позову.
10. Карман в камзоле
Некоторое время Жиль смотрел на паром, затем притворил окно и вернулся к седельной сумке. Без всякого интереса он открыл ее и вывалил содержимое на кровать.
Кроме свежего белья, в ней оказались чулки, пара перчаток, камзол и некоторые мелкие вещицы. Молодец, Люк! Сейчас он шумел внизу на хозяина, затем его шаги удалились, а посвистывание переместилось к конюшне.
Жилю пришлась по душе мысль переменить рубашку после столь трудного путешествия. Меньше чем за минуту он облачился в новую и уже собирался нырнуть в старую шерстяную кофту, когда заметил, что один рукав у нее грязный. Тогда он потянулся к камзолу. Камзол был полегче и поновее того, что он носил последние дни. В нем он и прилег на кровать, ожидая, когда Люк позовет к ужину.
Похоже, его другу не все нравилось в стойле, Жиль опять услышал его громкий голос, раздраженно звавший хозяина.
С тем Жиля сморил сон. Вскоре он проснулся и протер глаза, пытаясь понять, где он и что с ним. Он был уверен, что вздремнул недавно и что-то его разбудило. Что? Сонный ум не мог ответить, но чувство чего-то знакомого не покидало его. Жиль опустил руку. Да, так и есть, горячо! Что-то обжигало тело через карман нового камзола. Жиль нетерпеливо запустил руку в карман. Боже! Его разбудила говорящая Раковина!
Не раздумывая, как она туда попала, Жиль припал к ней ухом. Слова, ясные и четкие, звучали так, точно говоривший находился перед ним. Казалось, сердце его остановилось, чтобы своим стуком не мешать ему слушать. Слушать Барбару! То был ее голос.
- Королевский Искатель. Он очень умный, очень искусный. Но я уверена, и он не обнаружит нас здесь. Нет, сейчас уже не найдет. Это ведь конец нашего путешествия.
Да с кем она говорит?! Кто там еще?
Голос тем временем мягко и грустно продолжал:
- Какая прозрачная вода! А какой был прелестный день! Как тогда. Ты помнишь широкую зеленую лужайку на склоне холма, на котором стоит замок? Дубы, взбирающиеся вверх по холму, мягкий теплый воздух, запах мокрых лилий. Нет? Но ведь ты не можешь забыть его, этого юношу, высокого и стройного, Королевского Искателя, который бросал палки в озеро, чтобы ты их принесла обратно?
В ответ послышался собачий лай.
Молли!
Ведь это виконтесса Барбара разговаривала со своей собакой. Затем послышался звон колокольчика. Видимо, спаниель потревожил свой ошейник с подвеской, почесывая себя за ухом и обиженно вспоминая соревнование на озере, где победа досталась Мэгги. Потом воцарилась тишина. Руки Жиля дрожали, как осиновые листья, а Раковина тем временем медленно остывала. И больше он ничего не услышит? И что подразумевалось под словами - "конец путешествия"? И где тот конец? Где, где, где?!
Вскоре жар снова появился в сжатой ладони. И Жиль услышал продолжение разговора:
- Сэр Жиль Каретник - честнейший человек на службе у Короля. Я надеюсь, это не повредит его положению при дворе. Ведь это будет только одна неудача после череды замечательных успехов. Пусть они все думают, что со мной что-нибудь случилось, может, меня уже нет в живых. Мой несчастный отец, добрая Королева-Мать и Король. Я, конечно, плохо сделала, что так поступила с ними. Но вряд ли этому можно помочь. О моя дорогая Молли, давай посидим немного на траве перед тем, как войти внутрь. Они ведь все равно рано или поздно узнают, где мы, даже если Искатель не найдет наших следов. Это ведь не грех, что мы задержимся еще немного, посидим на траве, пока еще на свободе, под звездами и так ярко светящей луной.
Некоторое время слов не было слышно. Но вот голос, ставший твердым и уверенным, продолжил:
- Да, скоро мы войдем туда. Ты тоже, моя Молли. Я думаю, мне позволят взять тебя с собой. Я попрошу Настоятельницу. Она была подругой моей матери много лет назад. Ты тоже станешь монахиней и будешь менее резвой и радостной, разве что не будешь носить покрывало и монашеское платье. Но мы не должны задерживаться слишком долго, ведь нас может найти сэр Жиль. Еще несколько минут, и мы позвоним в колокол перед главными воротами. И войдем туда… Там будут Сестры, Сестры Святой Бригитты.
Жиль вскочил с кровати. Запихивая в карман еще горячую Раковину, он рванулся к двери.
- Хозяин! - завопил он. - Эй, там, внизу! Хозяин!
- Иду, сэр, - раздался дальний голос. Следом появилось лицо владельца таверны, с раскрытым от удивления ртом. Он топтался внизу лестницы.
- Седлай вороную кобылу! - закричал Жиль. - Живо! Не стой, разинув рот. Приведи Полночь к двери. Бегом! Бегом, тебе говорят!
11. Отлив
Люк был в маленькой гостиной, где их ждал ужин, когда услышал шум, поднятый Жилем. Он поспешил в зал посмотреть, не требуется ли его помощь. Здесь на него налетели сначала хозяин, прошмыгнувший во двор, а за ним и сам Жиль, прыгавший по лестнице через две ступеньки. Он схватил Люка за руки и прокричал в самое ухо, будто от этого зависела его жизнь:
- Достань себе свежего коня, Люк, и мигом в замок! Скачи ночью. Смени лошадей хоть дюжину раз. Умоляй, займи или отбери коня, я потом разберусь. Только не бери вокруг залива Торнпик, дуй прямиком через вересковые пустоши. Ты должен быть в замке до рассвета или чуть позже. Скажи, Барбара жива и здорова. Ее не похитили. Это пока все, что я знаю. Но ты можешь обещать: если все пойдет, как надо, я привезу ее завтра еще до того, как сядет солнце. Да где этот недотепа-хозяин? Почему он не торопится? Вот деньги. Заплати за наше пребывание здесь. Да, скажи-ка, ты ничего не клал в карман камзола, когда упаковывал его?
Люк покрутил головой.
- Ладно, не думай об этом сейчас. Нельзя терять ни минуты. О, где этот человек?! Чу, я слышу Полночь. Он подводит ее к двери. Прощай, Люк. Да будет нам обоим удача!
Дверь распахнулась и хлопнула. Послышался стук копыт.
Пока изумленный Люк попытался собраться с мыслями, его хозяин гнал к берегу, думая о пароме: будет ли он на этом берегу или, не дай Бог, на противоположном?
Барбара так близко! Кто бы мог предположить? Совсем рядом, у монастырских ворот. А он еще гадал, не пересекала ли она море! Вот он, успех того, кто ищет.
В пять минут он достиг берега. Никаких следов парома. Но он не может ждать. Это слишком долго. Жиль прикинул на глаз расстояние до дальнего берега. Да, Полночь в своей жизни переплывала и более широкие реки. Сейчас, повинуясь легкому движению шпор, она ступила в воду и поплыла через поток.
Жиль, как он всегда делал в таких случаях, выскользнул из седла и поплыл рядом, чтобы облегчить участь лошади. Держась правой рукой за ее гриву, левой он греб сам. Временами Жиль вглядывался вперед, в огни часовни. С воды расстояние казалось куда больше, чем с пристани.
Ближе к середине реки течение усилилось. Поток с каждой минутой все напористей сносил человека и лошадь. Что если их вынесет прямо в открытое море? Отлив был в самом разгаре.
Жиль подумал, не лучше ли отпустить Полночь, пусть сама выберется на берег. Хороший пловец, он мог рассчитывать, что сам доплывет до берега. Но вот в чем загвоздка: на берегу в темноте им трудно будет найти друг друга, если они разделятся. А времени и так в обрез.
Нет уж, он останется с Полночью. Вместе они лучше сделают свое дело. Он слышал тяжелое дыхание, когда лошадь изменила направление, чтобы их не так сносило. Полночь тоже понимала опасность их положения в устье реки во время отлива. Плывя около ее шеи, Жиль шептал ей на ухо ласковые слова, чтобы поддержать ее. В ответ она делала еще большие усилия, чтобы противостоять потоку.
Вскоре, освободив рукава камзола, Жиль смог стянуть его и тиснуть в седельную сумку. Так было легче плыть, и так он мог хоть немножко помочь лошади. Ах, если бы не пудовые ботфорты! Ему следовало подумать о них до того, как они вошли в реку. Поток становился все сильнее, а дыхание Полночи все тяжелее. Огни часовни, казалось, не приближаются, а отступают вдаль берега. Жиль уже видел темный горизонт над морем, пересекавший устье реки.
Несчастный пловец уже начал проклинать себя за неразумное решение так спешно броситься в воду, когда Полночь нащупала под копытами что-то твердое. Ее сильные плечи поднялись и возникли из воды. Тут и ноги Жиля нащупали дно. Они достигли отмели.
До берега было еще далеко. И ничего вокруг, кроме тьмы и воды. Казалось, каменистая отмель выросла неожиданно из темного и мрачного речного сердца, чтобы поддержать усталых пловцов. Вокруг островка поток бурлил с такой силой, что моментально опрокинул бы всякого, кто посмеет сунуться в него. Жиль с трудом отыскал пятачок, где они могли перевести дух. В этом месте течение было достаточно сильным, но не опасным.
Полночь, довольно фыркая, освободилась от воды, попавшей ей в ноздри. Жиль, еще слишком слабый, чтобы говорить и стоять самостоятельно, пытался отдышаться, держась за нее.
Некоторое время они стояли под звездами, как призрачные статуи в ровном и пустом мире. Ни один звук не нарушал их отдыха, только собственное дыхание да шум струившейся под ногами воды.
Жиль зашевелился первым. Ноги и руки едва слушались, но ему не терпелось достигнуть цели. На минуту вспомнился неудавшийся ужин. Но все равно он потратил сил меньше, чем Полночь. Ее голова была опущена, и во всем виде лошади сквозила безмерная усталость. Никто не мог им сказать, придется ли еще плыть или до берега можно добраться вброд. В любом случае лошади следовало дать отдохнуть.
Ну, а что же Барбара? Она уже ушла в монастырь? Его задача была и без того трудна, чтобы примешивать к ней сложности с монашками. В бессилии и раздражении Жиль всплеснул руками. Что он может сделать? Что?!
Ну, а Раковина? Может, что-нибудь новое он узнает с ее помощью?
Жиль продвинулся вдоль спины лошади и попытался вытащить из седельной сумки мокрый камзол. Да не тут-то было. Камзол стал вырываться из рук подобно флагу на ветру. Что-то мелькнуло, и раздался всплеск. Пока Жиль возился с камзолом, Раковина выскользнула из кармана в несущийся поток. Юноша кинулся вслед, но слабый свет звезды дал ему возможность бросить на Раковину только прощальный взгляд: вот она перевернулась, как рыбка, зеленая сверху и белая снизу, и канула среди волн, несущихся в море.
Он еще постоял на коленях, растопыря руки и шаря ими в воде, но постепенно смысл происшедшего стал доходить до Жиля. Говорящая Раковина ушла, ушла навсегда, унеся с собой секрет своего могущества. Сейчас вода несла ее по каменистому дну реки в море, туда, откуда она однажды вышла - назад, домой!
Жиль поднялся.
- Ладно, - глубоко вздохнул он, - хорошо это или плохо но, значит, ее работа здесь закончена.
Наверху горы, от монастыря, донесся удар колокола. Возможно, это звонила Барбара, чтобы ее впустили.
Жиль посмотрел на Полночь, надеясь, что может тронуться в путь. Храбрая Полночь! Она казалась менее усталой, а ее дыхание более спокойным. Легкий ветерок прошел по реке, вызвав в озябшем теле дрожь. Лошадь подняла голову и ступила в реку, как будто и она была рада покинуть это место.
Держа ее за длинную узду, Жиль некоторое время оставался на мелководье. Потом, продвигаясь вперед очень медленно, он нащупывал ногой каждый ярд пути, определяя скрытые ямы и неровности дна. Жиль готов был на трудный путь, но, вопреки ожиданиям, до берега они добрались теперь без происшествий.
Очистив себя от тины и водорослей, Жиль вскочил в седло и склонился к шее лошади.
- Что ж, старый друг, - прошептал он, беря поводья. - Ты показала храбрость и силу духа. Но тебе еще предстоит поработать. Нам надо попасть на вершину горы, к воротам монастыря, и как можно скорее. Я мало чем могу помочь тебе в этом. Пойми меня и сделай, что сможешь.
Лошадь, как будто поняв его слова и великую важность помощи, которую от нее ждут, показала этой ночью все, на что она способна. Ее всаднику только раз пришлось взяться за повод. Очень быстро, как по волшебству, она нашла дорогу. Это был старый заброшенный тракт или что-то в этом роде, весь в выбоинах и лужах. Но он вел в нужном направлении. Полночь повернулась к морю крупом и поскакала по этому пути. Местами встречались поваленные деревья и другие препятствия, освещенные неверным светом звезд и луны. Но даже темнота не смущала ее. Она стремительно неслась по земле. Иногда лошадь настораживалась, фыркала, прядала ушами, точно чувствовала новую, незнакомую опасность. Тогда почти незаметно она изменяла свой путь, и человек, сидящий в седле, едва мог понять, что же там было.
Жиль часто говорил, что его обожаемая лошадь может видеть в потемках. Всякий, кто увидел бы ее той ночью, согласился, что в таких делах у нее нет равных. Король никогда не делал подарка лучше, чем эта королева среди лошадей, звавшаяся Полночью.
12. Настоятельница монастыря
Заваленное упавшими деревьями побережье осталось позади. На открытом ветренном склоне холма лошадь остановилась под высоким темно-синим небом. Вот и дорога, ведущая к монастырю. Что ж, с Богом. Но чем ближе подъезжал Жиль к цели, тем чаще замедлял он бег Полночи, а иногда даже переводил ее на шаг. А сам становился задумчивей, и все сильнее билось его сердце.
Он совсем не беспокоился об успехе своего предприятия. Он думал о Барбаре. Как расстроится и рассердится она, когда он заберет ее обратно во дворец. Слушая ее разговоры с Молли, Жиль уловил, как ему показалось, плач. Каково будет ее настроение, когда они встретятся? Он должен побороть свои чувства, женские слезы - все, что мешает ему служить Королю.
Но если она откажется возвращаться?
Тогда он должен проявить твердость. Да, твердость и никакой слабости и жалости.
Так, готовя себя к встрече с Барбарой, он подъехал к вершине холма. Все было, как он ожидал. На самой вершине тянулась ложбина, по которой проходила дорога к строениям монастыря. Он еще не видел, где главные ворота, но услышал в отдалении лай Молли. Поехав на этот звук, Жиль скоро увидел сводчатый проход, закрытый деревянными воротами. Около них девушка в белом держала на поводке рвавшегося спаниеля. И без того прыгающее сердце юноши рванулось вон из груди. Она! И еще не вошла в монастырь!
Жиль, без сомнения, возблагодарил бы свою судьбу и удачу, если бы не принудил себя быть твердым и несгибаемым. Он старался не смотреть на нее, когда соскочил с Полночи и сделал несколько шагов к белой фигуре. Его узнала Молли и подбежала потереться о колени.
Из часовни доносилось пение. Полночь опустила голову и щипала траву.
- Виконтесса…
Жиль остановился, не договорив. В его голосе был вопрос, он сам не знал почему. Девушка в белом порывисто бросилась к нему.
- Жиль! Как ты узнал, что я…
- Мадам, - начал он со сталью в голосе, отчего Барбара сразу сникла. - Король послал меня за вами.
Колеблясь, она приблизилась к Жилю. В неясном свете юноша увидел ее прекрасное лицо с удивленными глазами. Он не мог выдержать этого взгляда. Отвернувшись к морю, он выпалил:
- Его Величество желает, чтобы вы немедленно вернулись во дворец.
За плечом он услышал голос, тихий, но ясный:
- Но я не хочу возвращаться.
Тогда Жиль произнес ледяным тоном:
- Вы должны меня правильно понять. У меня приказ найти вас и вернуть во дворец.
- Вернуть меня во дворец! - ее голос стал громким, в тоне слышались гордость и непоколебимость. - Я, похоже, не более, чем старое платье, которое Королевский Искатель должен найти? Я приехала сюда, чтобы стать монахиней в аббатстве Святой Бригитты. Я не поеду с тобой.
Ее негодование спасло решимость Жиля. Он уже опасался, что страстное желание, рвавшееся из его сердца, желание, которое требовало заключить ее в свои объятия и сказать, как он безумно счастлив вновь видеть ее, возьмет над ним верх. Если бы она расплакалась и стала умолять его оставить ее в покое, все его усилия быть твердым и непреклонным пошли бы тогда прахом. Но гнев и нежелание Барбары подчиниться приказам Короля ожесточили сердце Жиля. Еще больше раздражаясь, чтобы побороть свои чувства, он повернулся и посмотрел прямо в глаза виконтессы.
- Хорошо, леди. Если так, вы должны извинить меня за мои действия. Я вынужден арестовать вас.
Некоторое время Барбара вызывающе смотрела на него. Затем она подбежала к воротам и дернула за что-то. Спокойствие ночи нарушил удар колокола. Его звук постепенно угас, и снова воцарилась тишина.
- Вы помогли мне в моих сомнениях, - сказал Жиль. - Я собирался сделать это сам.
Его слова, казалось, удивили девушку и несколько поколебали ее решимость.
- Но ты ничего не понимаешь! - закричала она. - Ты же не знаешь, почему я так поступила.
Жиль прервал ее:
- Я не должен выслушивать ваши доводы. Вы их выскажете Королю. У меня есть только приказ найти тебя… найти вас и вернуть.
Со двора монастыря донеслись быстрые шаги, а когда они смолкли, стало слышно, как кто-то возится с задвижками. Но вот тяжелые ворота медленно разошлись. В проходе стояла удивленная монахиня с фонарем в руке. Жиль, не мешкая, шагнул к ней.
- Могу я видеть Мать-Настоятельницу?
- Она сейчас в часовне, сэр, на молитве, - ответила монахиня. - Если вы подождете, когда служба закончится, я попрошу ее подойти.
- Виноват, но я не могу ждать, - ответил Жиль. - Передайте ей мои извинения за беспокойство и постарайтесь объяснить, что мне необходимо переговорить с ней.
Монахиня поспешила внутрь монастыря.
А Жиль подошел к лошади и попытался занять себя приведением в порядок сбруи. Он думал, ему лучше не разговаривать больше с Барбарой. Она сама приблизилась к нему.
- Зачем тебе Настоятельница? - спросила она. - Что ты собираешься делать со мной?
- Ничего страшного, - ответил Жиль, подтягивая подпругу. - Я только попрошу ее не мешать мне. За ваш поступок вы ответите перед Королем. А сейчас вы под арестом. Будете шуметь и скандалить, ничем хорошим это не закончится. Я уже отправил послание во дворец, что доставлю вас завтра к вечеру. Мы должны спешить, но я постараюсь, чтобы вы ехали со всеми возможными удобствами.
Барбара ничего не ответила, но за нее говорил ее непокойный вид.
Жиль был настороже, и, когда ворота стали открываться вновь, он поспешил подойти к ним первым. Теперь в проходе стояли уже две монахини.