Их поместили в сухую нору с прочной дверью, у которой всегда стояли два больших крыса-стража. Натащили тряпок, соломы, бутылочек с крысиным молоком, разной еды (большей частью, увы, объедков) и оставили в покое. Феечка затребовала воды - много воды - крысы неохотно, но выполнили просьбу. Первым делом цыганка искупала младенца, невзирая на его писк, хныканье и острые зубы. Удерживала двумя неловкими руками, брала в зубы мочалку и драила до тех пор, пока не смыла всю грязь, гной и струпья. Болячки она по цыганскому рецепту засыпала свежей золой, замешанной на слезах, благо слез ей было не занимать. Кормить крысенка оказалось не так уж трудно - смышленый звереныш уже умел придерживать бутылочки лапками. А вот укачать оказалось непросто - крысенок верещал и вырывался, а удержать его непослушными руками не удавалось. В конце концов феечка, помогая себе зубами, сделала колыбель из какого-то лоскута и уселась баюкать маленькое чудовище. Она пела все песни какие знала, а когда песни кончились - стала придумывать всякую ерунду. А крысенок хныкал и хныкал - то ли у него что-то болело, то ли он хотел к своей крысиной маме. Наконец феечка собрала тряпки в кучу и уснула там в обнимку со своим хвостатым воспитанником - пригревшись, он вдруг умолк. Поутру вредный крысенок разбудил свою нянюшку, цопнув её за палец - мало чему на свете так радовалась цыганка, как двум красным пятнышкам на сияющем золоте.
Возни оказалось много. Феечка носила на руках воспитанника, делала ему массаж, обрабатывала болячки, уговаривала поесть и побегать, выгребала мусор и стирала тряпьё. Чем больше она шевелила пальцами, тем лучше те двигались. Крысенок болел часто и тяжело, характер у него был не ангельский, ранки от острых зубов заживали долго. Впрочем, звереныш оказался привязчив и со временем почти приручился - насколько могут привязываться к живым крысиные короли с черной кровью. Он был доверчиво-теплым, как любое дитя, но иногда феечке снились его сны и, когда она просыпалась, то плакала от страха.
Наверху успел выпасть и стаять снег. Руки у феечки ожили. И крысенок превратился, наконец, в поджарого подростка с седой полосой по хребту. Он стал огрызаться, избегать нежностей и учиться управлять хвостатыми подданными. Необыкновенное облегчение испытала феечка, увидав однажды, что тюрьма её опустела и дверь открыта. В обратный путь её провожали хмурые крысы - вывели своей короткой дорогой до самого подвала. От свежего воздуха у феечки закружилась голова. Она увидела свое отражение в оконном стекле и задумалась - уж больно неказистой, тощей и грязной она выглядела. Посторонний взгляд бы и не заподозрил в ней феечку. Какой шанс - прикинуться настоящей цыганкой да сбежать по майской траве в кочевье… Но вдруг невыносимо захотелось консоме с пирожком, кружения вальса и веселых бабочек над головой. Она была цыганской, но все-таки феечкой - так что встряхнулась, расправила крылышки и полетела, надеясь, что никто её не увидит.
На крыше поднялся полный переполох. Оказывается, старая ворона на хвосте принесла весть, будто страшный черный господин превратил беглую цыганку в ночную вазу и сдал в музей, где ваза в первую же ночь разбилась на тысячу мелких кусочков. Поплакав вволю, феечки сделали из её шатра музей, куда пускали всех желающих посмотреть. И вдруг - такой конфуз. Поплакав ещё раз - от счастья - феечки немедленно учинили огромный праздник с балом, фейерверком и большим тортом в честь счастливого избавления феечки-цыганки. И, вздохнув, разрешили героине праздника явиться на бал босиком и в огромной пестрой юбке с заплатами.
…Цыганка-феечка до сих пор кочует по крышам, позвякивает браслетами и серьгами, танцует, гадает и сочиняет сказки для малышей. Об одном прошу вас, уважаемые читатели, - встретив её где-нибудь - НИКОГДА не предлагайте за гадание позолотить ручку.
…Ловишь счастье - не угоди в ловушку…
Восьмая сказка
Феечка чердачной двери была худенькой, неприметной и уже начала седеть. Только в стране феечек царит вечная юность, а на крышах им случается уставать и стареть. А наша феечка была хлопотлива на редкость. Содержать в порядке чердачную дверь, смазывать петли и замочную скважину, подкрашивать, следить, чтобы никого лишнего с чердака на крышу не просочилось и те, кому не положено, в пыльный сумрак не лазали, не занимало много времени. Поэтому все свободные часы феечка тратила на полезные, добрые и совершенно необходимые дела. Она вычесывала блох и клещей у ничейных кошек и крыс, кормила червяками осиротевших воробьят, варила суп старичку домовому, чистила козырек крыши от снега (если бы волшебством - лопатой, простой лопатой). Она даже ворон умудрялась усовестить, чтобы пернатые скандалистки разносили назад по домам случайно прихваченные вещицы. Неказистая феечка в такие минуты просто преображалась - её огромные глаза сияли, бледные щечки покрывались румянцем, и все, кто успевал заглянуть ей в лицо, ахали "какая красавица". Но сама феечка об этом не знала.
В своих хлопотах и бесконечных делах она чётко усвоила очень грустную мысль - ей, черствому и бесчувственному созданию, не дана способность любить. Её сердце навеки окаменело (как давным-давно заявила подружка-феечка, которой наша феечка не дала поносить любимую шляпку с розами) и покрылось льдом (как сказала другая феечка, чью историю о разрыве с очередным принцем наша феечка отказалась слушать в тридцать второй раз). Она порочит честное имя прелестных созданий с крылышками, таких розовых и аккуратных, когда машет своей лопатой, возится со всякими оборванцами и разгребает грязь. Ей следовало бы совершать все полезные дела эфемерно, не пачкая туфелек, улыбаясь, а не ругаясь такими словами, каких феечке и знать-то не подобает. И вообще суп для дедушки позавчера подгорел, у блохастой кошки лишай и снегу опять нападало…
От своих грустных мыслей феечка казалась нелюдимой и неразговорчивой, мало кто разбирался, что она просто стесняется. Младенцы - и двуногие и четвероногие и крылатые - затихали у неё на руках моментально, и вместо ора начинали агукать и улыбаться. А вот феечки её даже капельку сторонились - что это за феечка, которая не танцует, не печет вкусные тортики, не играет хоть бы на флейточке и работает руками там, где надо бы творить чудеса? И принцы пожимали плечами - можно же хоть немножко следить за собой, вовремя наколдовывать новые платьица, красить волосы и убирать морщинки?
Хлопотами феечка занималась обычно одна. Иногда ей помогали крышные кошки и седохвостые крысы, иногда - из благодарности - бывшие воспитанники и подопечные, изредка веселой компании феечек попадала под крылышки мысль заняться благотворительностью - но суеты от них было больше, чем помощи. Понимать феечковые заботы понимала только хозяйка Лавки ненужных вещей, но и она пожимала плечами - к чему суетиться? Все пройдет своим чередом, всё получится, как попало. Но феечка так не могла. Если она не умеет любить, должна же она хоть что-нибудь делать?
Она выхаживала, чистила, скребла, помогала, наставляла, вытаскивала из щелей, ям и прочих неприятностей. Но однажды и у неё опустились руки. Одна феечка собралась замуж. Она была очень тихая феечка, совсем недавно прилетела на крышу, подружек у неё не завелось, а когда остальные феечки узнали, что эта доморощенная золушка отхватила самого лучшего принца, они почему-то не стали помогать невесте с нарядом. Фату удалось сделать из обрывка от облачка, зацепившегося за флюгер, хрустальные башмачки по знакомству сотворил домовой-сапожник. Платье наша феечка вместе с невестой сшила вручную из старой-престарой простыни одной настоящей княгини, пролежавшей на чердаке лет сто (лежала, естественно, простыня, а не княгиня). А вот отделывать это платье было решительно нечем. Уложив невесту отдохнуть до утра, наша феечка вышла на крышу, и сев под луной, горько-горько заплакала, какая она никчемная и как у них ничего не выйдет. Она бы плакала так до утра, но вдруг у неё за спиной, что-то сперва захлопало и зашуршало, а потом весомо стукнуло о жесть. Феечка обернулась и увидела ангела - усталого, маленького, но до ужаса настоящего ангела с большим мешком.
- Утомила ты меня, подруга, своими хлопотами, - сказал ангел и сев рядом с феечкой, тяжело повел крыльями.
- Ты кто?
- Кто-кто? Твой ангел-хранитель, конечно! У феечек они тоже есть. Другим вон повезло, работа легкая, знай себе из маленьких неприятностей вытаскивай своих пташек, а ты меня как извозчичью клячу гоняешь. Ну ладно, ладно, шучу, - тотчас спохватился ангел, увидев, как огромные глаза феечки снова наполняются слезами. - Я тебе тут подарок принес. Полезный.
Удивленная феечка заглянула в протянутый ей мешок и обомлела. Он был полон чудесного жемчуга - белого, розового, желтоватого, лилового и даже зеленого.
- Каждый раз, как в твоем сердце шевелилась любовь, подруга, любовь, в которую ты не верила, в этом мешке появлялась жемчужина. Чем больше ты хлопотала, чем искренней сострадала, тем больше получался шарик. С каждым днем тяжелел твой мешочек. А таскал его - я, - сварливо сказал ангел.
- Ой! - сказала феечка и сильно-сильно покраснела.
- Вот только не надо меня благодарить, - ангел прикрылся крылом, ему тоже было неловко. - Хватит этой мишуры на платье?
- Да! Да!!! - тихонько, чтобы не разбудить невесту, закричала феечка. Поцеловала смущенного ангела в теплую щеку и тут же побежала за иголками, нитками и волшебной палочкой, которую наша феечка пускала в ход только в самых-самых крайних случаях.
Платье получилось просто невероятным, жемчужные цветы на нем сияли и переливались. Феечки, пришедшие на свадьбу только ахали и разводили крылышками, принцы любовались невестой и белой завистью завидовали жениху. На нашу феечку тотчас посыпались заказы, но она взяла только несколько - у тех феечек, которым чудесные платья были нужны больше всего на свете. Но главное было в другом - пока наша феечка, светящаяся от радости, стояла рядом с невестой и смотрела на мир широко распахнутыми глазами, её увидел один ланселот. Из тех ланселотов, которым вечно не дают покоя черные книги и человеческие несправедливости. Он сражался много лет, был ранен пять раз тяжело и два раз смертельно, влюблялся и в феечек и в принцесс и в спасенных девиц, но таких глаз не видел никогда и ни у кого.
Деревья не успели сменить наряд с зеленого на золотой, как на крыше играли ещё одну свадьбу. Наряды у жениха и невесты были скромными, но счастье украшало их лучше жемчуга и кружев. Нельзя сказать, что дни их оказались безоблачны - слишком много хлопот и подвигов требовалось совершить и устроить, но феечка не сердилась на мужа, когда тот уезжал на битву с очередным драконом, и ланселот покорно терпел осиротевших котят и птенцов в их маленьком домике. А в те редкие минуты, когда они просто оставались вдвоем, окошки их домика начинали светиться сами собой - от любви. Не знаю, живы ли они посейчас - слишком много снегу скопилось на козырьке крыши в этом году, но хочется верить, что да…
…Не знаешь, что делать, - делай хоть что-нибудь…
Девятая сказка
Мусорная феечка жила на крыше давным-давно. И совсем не менялась - невысокая, сухонькая, с маленькими, внимательными глазками, серыми как мышиная шерсть волосами, собранными в пучок, и какими-то куцыми, тусклыми крылышками. Она двигалась очень быстро, мелькала повсюду и всегда была занята. Слишком много всякого сора и барахла заносило ветром на крышу, слишком много шерсти и перьев сбрасывали звери, птицы и ангелы, да и феечки, будем честны, не отличались аккуратностью.
А какой интерес жить на захламленной крыше? Захламленным подобает быть сумрачному, обросшему паутиной чердаку - тем интересней искать в пыли и барахле всякие смешные, интересные, полезные, а то и драгоценные вещи. Романтический беспорядок может царить в жилище у эфемерного и беспомощного существа, вроде феечки (только не нашей). Про вороньи гнезда нечего и говорить - призвать к порядку их скандальных хозяев в принципе невозможно. Вот мусорная феечка и трудилась, не покладая крылышек.
На рассвете она просыпалась, в любую погоду обливалась из ведерка дождевой или талой водой, колдовала себе завтрак, кушала овсянку, надевала комбинезончик, брала мешки и отправлялась работать. День-деньской шустрой стрекозой она шныряла по крыше, подбирала лишние перышки, фантики от конфет, сухие листья и прочую ерунду. Все подобранное она тщательно проверяла - не оказалось ли в мусоре что-нибудь полезное или нужное. Ничейные штучки обычно так и хранились у феечки в домике, пока за ними не приходила хозяйка Лавки ненужных вещей. А потерянные и забытые рано или поздно находили своих владельцев. Никчемушный же мусор феечка паковала в мешки и специальным колдовством де-ма-те-ри-а-ли-зо-вы-ва-ла, короче исчезала его отсюда неизвестно куда.
По вечерам феечка сидела у себя в домике, сортировала находки, ужинала овсяным пудингом и слушала вальсы старенького сверчка. На сон грядущий принимала ванну и читала по одной главе из романа в толстой розовой обложке - целый ящик этих романов оказался на чердаке, и феечка перетаскала их в свое жилище. Изредка она соглашалась сходить на какой-нибудь не очень шумный бал, убегала оттуда с середины - и правильно делала. Потому что мусорной феечки все сторонились. Нет, её не обижали, не обносили пирожными, как старейшая жительница этой крыши она четырежды в год открывала балы сезона, но негласное "фи" висело вокруг. Тем паче, что наша феечка никогда не придавала особого внимания своей внешности, и случалось, даже стирала платьица вместо того, чтобы наколдовать новые. И крылышки штопала сама - не хуже фейного мастера. И туфельки починяла как заправский сапожник. И… в общем остальные феечки считали её безнадежной чудачкой. По счастью мусорная феечка была выше чужих взглядов, гримасок и безразличия. Она делала свою работу, ей нравилось её ремесло и приносить пользу тоже нравилось. Всякий раз как исчезал в никуда очередной мешок или какая-нибудь счастливая феечка чмокала воздух около её щеки и убегала с отыскавшейся пропажей, наша феечка тихонько собой гордилась.
Если б не снежная-снежная зима, однажды накрывшая город огромным белым крылом, наша феечка и посейчас бы оставалась мусорной феечкой. Но однажды ночью выпало столько снега, что двери домика не получилось открыть поутру. Вышибать их колдовством феечка побоялась - мало ли кто пробежит снаружи, крыша все-таки. Оставалось ждать, пока ветер, тепло или дворник человечьей породы (зимой они заглядывали на крышу) освободит её из плена. Первый раз за много-премного лет феечка целый день пролежала в постели с книжкой. На второй - отогрела окошко и устроилась в кресле-качалке напротив. Она зажгла свечи по всему дому - получилось очень романтично. На ужин наколдовала жульен, кусочек фуа-гра в свежей бриоши, золотистый абрикос, полный сока, и графинчик воды из апрельского ручья в яблоневом саду. А друг-сверчок играл ей самые чудные свои вальсы.
Мусорная феечка забыла как это приятно - просто так отдыхать, и ей это вдруг очень понравилось. Оказывается в жизни столько удивительных удовольствий - ванна с пеной из пыльцы миндаля, шелковые пижамы, мягкие тапочки с розовыми помпонами, одеяльце из нежного пуха, сладкий сон без необходимости просыпаться к определенному часу. И книжки про любовь - ласковые и глупые, словно хорошие колыбельные. И чудесные лакомства (все феечки обожают вкусные вещи) можно просто наколдовать или взять и приготовить своими ручками - варенье из розовых лепестков, фиалковое мороженое, меренги и профитроли. Феечке так понравилось отдыхать, что когда спустя три дня снег растаял, она не пошла на работу, а нарядилась в красивое домашнее платьице и весь день просидела в креслице, полируя отросшие ноготки.
Феечки, кошки, крысы и прочие жители крыши сперва не заметили, что случилось. Снега на крыше было много, он милосердно прятал мусор и хлам. Но вскоре зима закончилась - и все схватились за головы. По крыше стало невозможно пройти, не перепачкав туфелек или лапок, всякие неприятные вещи путались под ногами и отвратительно пахли. То, что слишком мешалось, феечки колдовали прочь, крысы грызли в труху, а кошки тихонько сбрасывали вниз, но откуда-то тут же брался новый бардак. Пока мусорная феечка убирала за всеми, жители крыши совсем разучились заниматься хозяйством. Вскоре принцы перестали ходить на балы этой крыши, жалея начищенные туфли и элегантные брюки. Феечки начали было присматривать новые жилища, но их никуда не пускали, опасаясь, что вслед за эмигрантками переберется вездесущий беспорядок. И только вороны были счастливы.
Наконец кто-то вспомнил о мусорной феечке - вдруг бедняжка замерзла зимой, заболела или впала в поиски смысла жизни. Феечки схватились за головы - она же совсем старенькая, бедняжка, а мы про неё забыли! Пестрой толпой они побежали к домику и заколотили в дверь.
- Войдите! - сказала мусорная феечка.
Феечки протиснулись внутрь и ахнули. Домик мусорной феечки вдруг стал уютным-уютным, на полу появился ковер, на кровати расшитое розами покрывало. И сама феечка преобразилась - мышиные волосы стали пепельными, тусклые крылышки - серебристыми. В своём атласном сером платьице она смотрелась почти так же величественно как Фея Печали на осеннем балу.
- Что вам угодно, милочки? - вежливо улыбнулась мусорная феечка.
- Мы… нам… - залепетали феечки. - Мы пришли проведать, как ты тут поживаешь!
Мусорная феечка покачала головой.
- Нас… это… мы соскучились без тебя!
Мусорная феечка не сказала ни слова.
Самая смелая феечка тряхнула косичками и выпалила:
- На крыше появилось много-много противного мусора. Давай, ты снова будешь его убирать!
Мусорная феечка медленно-медленно посмотрела на каждую из гостий - те покраснели, как вишни - а потом твердо сказала:
- Не хочу и не буду.
Просительницы понурились, попрощались и вышли. Это было священное и ненарушимое право любой настоящей феечки - заявить "не хочу и не буду". Не успели они отойти от домика, как мусорная феечка высунулась из окна:
- И запомните - если кто-то ещё назовет меня мусорной феечкой - превращу в гадкую свеклу!
- А как же нам тебя теперь называть? - удивились феечки.
- Как хотите! До свидания!!!
Окошко захлопнулось. Феечки остались на бобах. Надо было что-то решать, иначе мусорными вскоре станут называть их самих - и совсем по другой причине. Для начала собрали большой крышный совет, на котором решили, что всякий кто будет сорить на крыше - получит штрафные работы по уборке всего ничейного хлама. Стало почище, но не намного. Одна феечка придумала специальные фейные мусорки - серебряные урны-пакетики, из которых мгновенно исчезал любой мусор. Другая изобрела метелки, которые во время работы напевали чудесные песенки, а закончив подметательные труды, превращались в прекрасные транспортные средства. И, наконец, потихонечку-полегонечку, день за днем жители крыш научились убирать за собой, соседями и гостями.