Нынешняя Хозяйка отжила до последней капли долгую и не самую скверную жизнь. Родилась перед войной, выжила в эвакуации, окончила институт, вышла замуж за надежного человека, родила двух дочурок, слыла прекрасной хозяйкой. Все удавалось маленьким хлопотливым рукам, все ладилось - пироги ли с золотистой масленой корочкой, заплаты на коленках - стежок к стежку, самошитые куклы для дочерей и пушистые свитера для мужа. Её дом вечно был полон гостей, дальних родственников, сослуживцев, детишек. А потом время вышло. Умер муж - очень быстро, без боли, как хорошие люди. Разлетелись в дальние края дочки, увезли ненаглядных внуков. Растерялись куда-то друзья. В довершение бед, дом снесли, и на старости лет пришлось перебираться на новое место в необжитую квартиру.
Она осталась одна-одинешенька. С пустыми, праздными руками - много ли старой женщине надо? Доживала себе, проедала запасы, караулила телефон - вдруг позвонят родные да ненаглядные. Когда ухнули деньги в нехорошем году, покрутилась-покрутилась - и потащила на ближайшую барахолку последние вещи от мужа. Продала, кое-как продержалась, там и дочки любимые подоспели помочь маме. Но барахолка притянула её к себе - так большое бревно, колыхаясь по речке, собирает вокруг себя мелкий сор. Там царили люди обочины, ветхие, брошенные, латаные-перелатаные. Зато они знали цену стоящим вещам и умели дорожить ими. И талант подарить новую жизнь рваной шали, сломанной кукле или треснувшему кувшину, пришелся как нельзя кстати.
Она всегда любила подбирать одинокие, старые вещи, но при муже и дочках стеснялась - засмеют, застыдят. Муж-покойник был, правда, мастеровит, но и он ворчал - зачем портить глаза над штопкой, перешивать старьё? Чай, не голодаем - поди, купи. А её приучили не выбрасывать то, что чинится. И теперь она потихоньку заполняла квартиру спасенным от гибели барахлом. Отмывала, отстирывала, перелицовывала, пришивала хвосты и глаза плюшевому зверью, переряжала грудастых барби в приличные платья, перенизывала старые бусы по-новому. Что-то оставалось в доме, что-то потом продавалось или дарилось. Жаль, мамаши на детской площадке не позволяли ребятне брать "старьё" у незнакомой старухи. Приходилось хитрить - ранним утром оставлять ящик с игрушками прямо в песочнице. К вечеру все исчезало.
Шли годы, она слабела, хуже видела, слышала, удерживала иголку. На барахолке появлялась редко, только чтобы пристроить в хорошие руки любимцев. Остальное за гроши из дома разбирали товарки. Иногда, в солнечные дни хватало сил выползти на промысел по окрестным подъездам, чердакам и, будем честны, помойкам. Всех вещей не спасти, но сколько выйдет - столько и пригодится. Порой ей казалось, что краем глаза она различает на крышах странных существ с крылышками, но рассказывать о них не стоило - не поймут.
…Пожилой чемодан с уголками, обитыми жестью - точь-в-точь как в молодости у отца - кто-то выставил прямо в подъезд. Она приметила вещь, когда спускалась покормить кошечек, и на обратном пути, одышливо кашляя, затащила в квартиру, не столько из добычливости, сколько из любопытства. Старинные фотографии, довоенные открытки и марки - что может быть притягательней? Но открыток там не было. Пара старых мужских костюмов, лакированные штиблеты, обгорелое по переплету собрание сочинений забытого классика и какая-то жестяная шкатулка со стершимся тусклым узором. Открывать её следовало ключом, но ключа не прилагалось. Пришлось ковырять в замке кстати найденной шпилькой.
В шкатулке на блюдечке с голубой каемкой лежало желтое яблоко. Обыкновенное яблоко, вроде веснушчатых "голденов" продающихся в любом супермаркете. Оно пахло одуряющей сладостью ранней осени и казалось таким сочным, что удержаться не было сил. От находки остался лишь сиротливый маленький хвостик - и тут в дверь позвонили.
Хмурый ангел в черном костюме только глянул на неё и вздохнул:
- Опоздал…
- Почему? - она удивилась не столько ангелу, сколько его непунктуальности.
- Потому что яблочко уже съедено.
- Извините, я не знала, что оно ваше, - ей стало стыдно. - А хотите, я вам новое куплю, могу даже целый килограмм!
Ангел недовольно распустил крылья и снова сложил их, перышко к перышку, как большой толстый голубь.
- Я вообще-то ангел смерти. И сегодня пришел по твою душу. А ты яблочко съела. Шесть тысяч лет с лишком лежало спокойно, умные люди его по блюдечку катали, смотрели, что где творится, добро от зла отличали. Шесть тысяч лет никому в голову не приходило!!!
Она потупилась, ей и вправду было до невозможности неудобно - съела чужое яблоко, сломала хорошую вещь.
Ангел грустно поскреб в затылке:
- Что же делать… Ты умереть хочешь?
- Нет, - не задумываясь, ответила она.
- Захочешь - скажешь. А пока - собирайся, с живыми тебе не место.
- А что детям сказать? - испугалась она.
- Ничего, - отрезал ангел. - Или хочешь, чтобы я лично отнес им письмецо?
Она замотала головой, тряхнула седыми, рассыпавшимися кудряшками. Ангел вежливо подал даме пальто, взял под руку, повел вверх по лестнице, протащил сквозь закрытую дверь на чердак и поднялся на крышу. Между труб стоял пыльный, запущенный домик с ржавой вывеской "альте-захн". Ангел пинком распахнул дверь:
- Живи. Надоест - позовешь. Эх ты, женщина…
Сокрушенно покачав головой, ангел в последний раз вздохнул и тяжело взлетел.
Слизнув присохшую, горьковатую капельку сока с губы, она вошла в домик - и вылетела оттуда пулей. Решив, что минутка времени ещё есть, она сбегала вниз в бывшее жилище, приволокла веник, тряпки, совок с деревянной ручкой. Началась Большая Уборка.
Поутру вся крыша уже судачила - в Лавке Ненужных Вещей снова появилась Хозяйка. Первой приняли её кошки, памятуя дружбу в прежней судьбе. Старичок-домовой посчитал, загибая пальцы, и нашел-таки родича из московских, что топил печку в доме у её бабушки. Крысам пришлись по вкусу залежи затхлых круп, выставленные на разграбление. А у феечек не оставалось выбора.
В новой жизни Хозяйка освоилась на удивление быстро. Столько соседей, столько чудных знакомств, столько ненужных вещей, к которым надо приложить руки! Она чистила, штопала, пришивала, перелицовывала… а барахло не кончалось. Потому что от любой сказки остаются вещи, которые никому не нужны. Можно выбросить их на помойку, утопить, сжечь - или найти, для кого они снова окажутся сказочными. Хозяйка умела это лучше всего на свете. А в свободное время она вязала черные шапки, шарфы и варежки. Ангел стал навещать её иногда, пить из треснутой кружки чай, осторожно ворочать крыльями в тесной кухоньке и говорить, говорить.
…О несчастных и счастливых, о добре и зле…*
(с) "Воскресенье"
Тринадцатая сказка для Сандры
Когда крысы с чердака вытащили на крышу кожаный мешок, из которого торчали длинные палки, все соседи сбежались полюбопытствовать - что за штука? Принцы кричали, что это раковина дракона, трехголового и длиннохвостого и как только гад высунет головы, его немедленно победят. Феечки пищали про сказочный замок, превращенный злым волшебником в бесполезную рухлядь, самые шустрые даже брались расколдовать его… чуть попозже, конечно. Крысы фыркали и отплевывались - пахнущая табаком и виски кожа пришлась им не по зубам. Пока шел спор, выглянуло солнышко, мешок уютно нагрелся, и одна ленивая кошка решила понежить себе бока. Она подкралась к мешку и прыгнула на него. Раздался ужасающий громкий мяк, словно какой-то другой кошке наступили на хвост. Виновница шума подпрыгнула на два метра, распушилась и убежала. Спорщики шарахнулись.
Из горловины мешка высунулась чья-то недовольная мордочка. Существо осмотрелось, моргая сердитыми глазками, чихнуло и выбралось наружу. Это был бородатый старичок в башмачках, коротких брючках, зеленой куртке на пуговках и шляпе с пряжкой. В руке он держал трубку (фи, совсем как у людей!), за спиной висел такой же мешок с трубками, только маленький.
- Бэд морнинг, - проворчал он, приподнял шляпу и добавил неразборчиво. - "Фуххх!"
Феечки с принцами иностранных языков не знали, но сразу поняли, что не очень понравились незнакомцу. Феечка флюгера, как самая шустрая, полетела разыскивать Библиотечную крысу - та успешно переварила девятьсот двадцать четыре книги и считалась самой умной на крыше. А остальные немедленно принялись угощать гостя. Пирожные с облачными сливками и звездными цукатами тот отверг с негодованием, та же судьба ждала плод маракуйя. Наконец один догадливый принц сделал сэндвич с сыром, а феечка большого гербария (помните, как её раньше звали?) принесла ароматный, горячий кофе.
- Чиииз! - незнакомец наконец улыбнулся, съел угощение, с наслаждением выпил кофе и - о, ужас! - закурил свою гадкую вонючую трубку. Феечки закашляли, зачихали, и, прикрывая личики кружевными платочками, уже готовы были разлететься в разные стороны. Но это было ещё не все - накурившись вволю, гость перекинул вперед свой мешок и заиграл. Заунывные кошачьи вопли огласили крышу, им откликнулись дворовые псы и потревоженные автомобили. Феечки были в ужасе - никогда ещё их гостеприимство не подвергалось столь тяжкому испытанию. Но кое-кто из принцев притопывал, щелкал пальцами, а один (самый дурно воспитанный) заявил: наконец-то настоящая музыка!
- Волынка. Тоже мне невидаль, - заявила подоспевшая Библиотечная крыса. - Расшумелись, лепреконов они не видели. Ду ю спик инглиш?
Незнакомец вопрос понял, но ответил с негодованием.
- Ирландец он понимаете ли. Я по-таковски не знаю, - пожала плечами крыса, ухватила положенный ломтик сыра и убралась восвояси. Заморский гость тоже зевнул и, не прощаясь, залез в свой мешок. Оттуда раздался могучий храп - аж крылышки у феечеек вздрагивали. Бедняжки в ужасе озирались, воздевали к небу хрупкие ручки и шепотом ругали крыс - чем им мешала волынка на чердаке? Но тащить её обратно или тем паче скидывать с крыши было уже поздно. Оставалось надеяться - вдруг лепрекону наскучит гостить на крыше?
Надежды не оправдались - гостю крыша понравилась. По утрам он методично обходил все соседские фейные домики и в каждом получал по чашечке крепкого кофе. Днем грелся на солнышке, курил трубку, часами с наслаждением играл на волынке, распугивая голубей, ворон, кошек и феечек. По вечерам считал долгом посетить каждый бал. Танцевать вальсы и менуэты лепрекон конечно же не умел, но настойчиво приглашал феечек. Самые вежливые соглашались - и жестоко страдали. Лепрекон наступал им на ножки и подолы кружевных платьиц, щекотался нечесаной бородой, щипал за бока, грозился поцеловать и хохотал, глядя, как улепетывают перепуганные красотки. Принцам же грубый гость предлагал хлебнуть подозрительного напитка из фляжки, нелестно отзывался об их нарядах и предлагал драться на кулачках. Принцы портились на глазах - от кого-то стало пахнуть противным дымом вместо душистого одеколона, кто-то начал ругаться плохими словами и почти все перестали менять рубашки три раза на дню, заявив, что достаточно и одного.
Кто бы спорил, храбрости гостю было не занимать. Когда Большое Поддиваное Чудище погналось за маленькой девочкой из десятой квартиры и выскочило на крышу, размахивая лапами и хвостами, именно лепрекон встал на пути у монстра. Битва была ужасная - летели в стороны клочья шерсти и клочки бороды, ревело Чудище, выла волынка, ахали и рыдали зрители. Монстр оказался повержен - прямо на домик феечки фарфоровых колокольчиков. Подоспевшие принцы связали врага галстуками и лентами, а потом заставили просить у всех прощения. Поддиванное Чудище извинилось и никогда-никогда больше не появлялось на крыше.
А ещё лепрекон чинил крышу, приколачивал отлетевшие досочки, вставлял феечкам стекла в окошки, таскал бесхозное барахло в Лавочку, играл с котятами и показывал всем желающим фокус с золотой монеткой. Только уж слишком беспокойным оказался соседом. А намеков и сетований бедных феечек не понимал в принципе. Чесался, чихал, стряхивал крошки с всклокоченной бороды и продолжал себе жить, как ему заблагорассудится. Поэтому, когда сиамка с девятого этажа поутру прибежала на крышу с новостью, что её хозяйку отправляют в командировку в Дублин, все страшно обрадовались. Самых чувствительных феечек немножко мучила совесть, но они вытерпели. Когда лепрекон проснулся, позвали Библиотечную крысу, и та с грехом пополам объяснила - есть возможность вернуться домой. Феечки ждали с трепетом - вдруг гость скажет, что не нагостился. Но лепрекон страшно обрадовался - или в кои-то веки успешно притворился обрадованным. Сыграл на волынке какую-то бодрую песенку, перецеловал на прощанье всех феечек, а когда наступила ночь, тихонько прокрался на девятый этаж и спрятался в чемодане. И улетел.
Обрадованные феечки устроили большой бал. С медленной красивой музыкой, церемонными танцами и соблюдением всех приличий. Принцев в утренних рубашках танцевать не пустили и отправили переодеваться. Все кружились, смеялись, любовались бабочками и фейерверками, лакомились мороженым и веселились изо всех сил. Вот только веселье показалось самую капельку пресным, чуть-чуть скучноватым. Чего-то очень важного недоставало. Феечки ссорились, показывали пальчиками на организаторов бала, обещали все сделать в сто раз лучше. И у них, конечно же, ничего не получалось. Только после десятого бала все поняли - не хватает ворчливого и неряшливого лепрекона, фокусов с монеткой, хриплых мявов волынки, запаха табака…
Послонялись по крыше феечки, полюбовались на унылых принцев и решили, так жить нельзя. Библиотечная крыса, поворчав для порядку, села писать телеграмму: Ирландия, Дублин, лепрекону с волынкой. Приезжай в гости, соскучилсь, очень ждем, тчк. Телеграмму отправили по голубиной почте. И разошлись по домикам тихонечко ждать ответа. Принцы тайком от феечек учились танцевать джигу, феечки вышивали трилистники на платочках, кошки грелись на солнышке и шипели на уличных псов: сассанахххх!
Как вам кажется, он вернется?
Четырнадцатая сказка
Все волшебники курят трубки. Самые разные - длинные словно лебединые шеи и маленькие как кулачки младенцев, украшенные перьями и драгоценными камушками, резными волчьими и змеиными головами. Как они курят - это целый спектакль. Ловкие пальцы перетирают душистый табак и подносят к чашечке огонек, густые усы топорщатся в предвкушении удовольствия. Иногда кажется, что в сладковатом сизом дыму скрыт настоящий секрет волшебства…
Наш волшебник набивал табачок в простую вишневую трубку. Он любил вечерком сидеть на крылечке своей маленькой, но до ужаса настоящей волшебной башни, пускать серебряные колечки в темное небо и слушать, как затихает усталый город. Ещё ему нравилось дарить малышам мороженое, превращать дурнушек в хорошеньких девушек, латать прохудившиеся кастрюли, проколотые шины и разбитые сердечки. К великим подвигам он никогда не стремился, но чудеса у него получались настоящие, добрые и веселые. Соседи уважали его, здоровались и поздравляли со всеми праздниками.
Однажды в дверь башни постучался другой волшебник, очень строгий и аккуратный. Он рассыпался в похвалах хозяину, его искусству и опыту, а потом предложил поступить на работу в Министерство Волшебных дел - лучшее место для грамотных специалистов и сотворения всеобщего блага. Наш волшебник немного подумал и согласился - уважаемый коллега не предложит плохого.
На следующий день он проснулся к обеду, выпил кофе, нарядился в лучшую мантию, надел колпак со звездами и отправился на работу. Чинные, аккуратные, одетые в одинаковые костюмы волшебники приветствовали коллегу, волшебницы в коротеньких черных платьицах поочередно поцеловали его в щёчку и проводили в персональный кабинет. Самая симпатичная задержалась на минутку у двери и шепнула:
- Вы знаете, у нас не принято являться к полудню. Приходите к восьми утра.
- Хорошо, - согласился волшебник.
Он отсидел целый день, заполняя много-много анкет и тестов, скушал вместе со всеми дорогой и безвкусный обед. Назавтра он явился к восьми.
- Замечательно, - похвалила его волшебница и снова поцеловала в щечку. - Только вы знаете, у нас не принято носить бороды.
- Хорошо, - согласился волшебник. Он отсидел целый день, сортируя Очень Важные Документы, а назавтра явился к восьми утра, бритым дочиста. Лицу было холодно и неудобно, но волшебник надеялся, что со временем он привыкнет.
- Вы прекрасно выглядите, - обрадовалась волшебница. - Только вы знаете - мантии и колпаки давным-давно вышли из моды.
- Хорошо, - согласился волшебник. После работы, вместо того, чтобы посидеть на крылечке с трубочкой, он отправился по магазинам. Назавтра он явился к восьми утра, бритый дочиста, в новеньком сером костюме.
- Замечательно! - восхитилась волшебница. - Вы сделаете карьеру!
Волшебник потупился и покраснел. Он очень старался, разбирая Документы, заучивал наизусть Правила, Регламенты и Технику Безопасности по производству чудес. Коллеги смотрели на него одобрительно, пожимали руки и фотографировали на телефон. Потом его вызвал к себе сам Министр Волшебных дел.
- Вы перспективный сотрудник, мы вами весьма довольны.
- Спасибо, - согласился волшебник.
- Мы гарантируем вам экстенсивный карьерный рост.
- Спасибо, - согласился волшебник.
- Есть только одна сложность. Вы знаете, у нас в Министерстве никто не курит. Никотин страшно вреден для поточного производства чудес. Постарайтесь расстаться с трубкой.
- Хорошо, - согласился волшебник.
Ему давно уже не хватало времени спокойно попускать в облака колечки, мечтая о всякой восхитительной чепухе. В последний раз выкурив трубочку, забитую настоящим эльфийским листом, он засунул её в долгий ящик, где хранил бесполезное барахло. А потом - от соблазна - вместе с прочим ненужным хламом за бесценок отдал домовому-старьёвщику.
Волшебник стал образцовым сотрудником Министерства, его ставили в пример прочим, премировали и отмечали в приказе. За тысячей важных дел и заказов на чудеса поточного производства, он потихоньку разучился латать сердечки и украшать дурнушек, но сперва не заметил этого. А потом обратил внимание - чудеса получались какими-то скучными, вялыми и безвкусными, как столовский обед. Впрочем, у коллег выходило практически то же самое. Редко-редко у кого чудо искрило, переливалось и радовало - тогда волшебники и волшебницы собирались поздравить счастливчика. "Почти как настоящее!" довольно повторяли они. Наш волшебник соглашался, кивал - в глубине души он был сильно расстроен, но показывать огорчение тоже было не принято. Чтобы скрыть недовольство он старался работать всё больше, всё сильней уставал и все чаще забывал, что когда-то творил волшебство так же просто, как выдувал в облака дым.
Вишневая трубка, о которой он иногда тосковал, полежала в мешке у старьёвщика, потом в подвале, где запасливый домовой прятал свои сокровища, и в конце концов оказалась там, где оказываются все одинокие старые штучки - в Лавке ненужных вещей. Многоопытная Хозяйка осмотрела приобретение, даже обнюхала, а затем бросила на полку с бросовым товаром у самого выхода. Трубка валялась там одна-одинешенька, потихоньку покрываясь слоями пыли. И лежала бы до сих пор, но однажды в лавку зашел Вороватый Котенок.