- Не видали! И дай бог не увидеть! - плаксиво пискнул Ртутти. - Только и надеемся, что он нас тоже не увидит.
Рыцарь улыбнулся, оглядывая троих струхнувших товарищей.
- Снаряжение у вас, друзья, не подходящее, верно, да и не ваше это дело - поединки. Но все равно - я вам очень благодарен. Я у вас в долгу. Всю жизнь я колотил кого попало и как-то не задумывался над драконами. Я думал - они волшебные, и с ними ничего не поделаешь, а когда ты высмеял Дракона, а ты отрубил ему головы - я вдруг поверил, что ведь и верно его можно убить. И теперь я его убью!
- Или он тебя! - простонал Ртутти.
- Уж это как водится на поединках! - согласился Рыцарь.
- О, Рыцарь! - со стыдом сказал Трувер. - Ты говоришь, я убил Дракона. Но ведь он был холщовый, с обручами от винных бочек. Ты будешь нас проклинать, когда встретишься с живым ужасным Драконом.
- Не беда! Я уже поверил, этого мне достаточно. Я буду вас вспоминать, когда встречусь с Драконом. И даже буду все время бормотать про себя твою песню "Победитель Дракона", - петь мне лучше не стоит - голос-то у меня не годится для тонких звуков!
- Ты ее, значит, запомнил? - удивился Трувер.
- Никогда не мог удержать в голове даже двух строчек Библии подряд!.. Запомнил? Не знаю. Она у меня как будто сидит под шлемом… Точно туда набилось полным-полно… каких-то голосков, что ли?.. Ну, словом, они поют у меня под шлемом… а мне это чертовски нравится.
- Это они! - шепнул Ртутти, и Трувер кивнул в ответ:
- Конечно, они… Я сам испытал.
Снова раздался клекочущий драконий рев, так близко, что конь шарахнулся и заплясал под Рыцарем, и тут все увидели Дракона. Он вылез из теснины Черных скал, оставляя за собой осклизлый след, и стоял теперь на, краю вытоптанного и исцарапанного когтями поля, с шумом втягивая ноздрями воздух, задрав кверху зубастые зеленые морды, приподнимаясь на кривых передних лапах.
Обомлевшие от страха музыканты с изумлением увидели, каким торжеством просияло грубое, загорелое лицо Рыцаря, окаймленное лохматой, всклокоченной бородой.
Он наклонился и ласково похлопал рукой в железной перчатке рослого, толстоногого, широкоспинного коня:
- Маленького ослика напугали? Чего это ты? Да ведь это же всего-навсего Дракон!
Звякнуло опускаемое решетчатое забрало, и медленно наклонилось вперед длинное копье.
- Ну, вперед! Посмотри сюда, чертова ящерица! - Рыцарь Зевающей Собаки толкнул длинными шпорами копя, взвилась поднятая копытами пыль… а когда она рассеялась, все увидели, что Дракон исчез!
Черные скалы с рваными острыми краями поднимались по-прежнему в небо, морские волны мерно шумели, ударяясь о берег. Рыцарь, придерживая коня среди поля, в бешенстве осматривался по сторонам, музыканты растерянно моргали, разинув рты. Все было пусто и мирно вокруг. Каркали вороны на сухих кустах в расщелине скалы. Мирно вертелись крылья мельницы на пригорке.
- Он с ума сошел! - вдруг горестно вскрикнул Трувер. - Остановитесь, Рыцарь! Ведь это простая ветряная мельница!
Но Рыцарь очертя голову, шпоря коня, мчался прямо на мельницу.
Напрасно ему кричали вслед, умоляя остановиться и повернуть назад. У него под шлемом звучала совсем другая песня: "…не поворачивай назад, Рыцарь: дракон всегда дракон, какие бы обличия он ни принимал!"
И безрассудный Рыцарь налетел на мельницу и с неистовой силой ударил мечом! Перерубленное крыло… второе с хрустом рухнуло на землю… раздался неистовый клекочущий рёв, и мельница мгновенно исчезла, и на ее месте оказался Дракон с оскаленной пастью и отрубленными двумя головами, из которых лилась холодная, зеленая драконья кровь.
Рыцарь толкнул в последний раз коня вперед и вонзил толстое копье в раскрытую пасть самой большой третьей головы. Копье было длинное, но туловище Дракона было еще гораздо длиннее, и, хотя копье уходило все глубже в драконье нутро, оно никак не могло достать до сердца.
Напрасно и Дракон старался перекусить копье, - древко было железное - спасибо догадливым оружейникам! Дракон лязгал зубами и лез вперед, стараясь достать до Рыцаря, а Рыцарь бесстрашно напирал на копье даже тогда, когда его рука по самый локоть… потом по плечо оказалась в пасти. Драконьи зубы мяли, жевали, сдавливали железный налокотник. Рыцарь знал, что его рука еще не откушена, только по тому, как твердо держалось копье.
Наконец Дракон медленно повалился на бок, и Рыцарь, не отпуская его, упал вместе с ним, они лежали, в упор глядя с ненавистью друг другу в глаза, и Дракон когтями рвал и царапал Рыцаря, а тот молча только давил на копье, оно уже придвинулось острием к самому сердцу чудовища, но никак не могло протолкнуться еще на три пальца вперед.
Оба обессилели от борьбы и долго лежали не двигаясь, и Дракон своими волшебными, ядовитыми гадючьими глазами впивался в глаза Рыцаря, внушая ему страх, и ждал момента, когда тот опустит наконец глаза. Но маленькие серые глазки Рыцаря, всегда так дерзко и весело выглядывавшие на свет из складок толстых крепких щек, никак не хотели опускаться. Кровь струйками текла из углов рта на растрепанную бороду Рыцаря, и ему казалось, что он уже целый год лежит на боку и смотрит не отрываясь в ненавистную болотную зелень глаз чешуйчатого людоеда. Никто не знает, как это произошло. Может быть, под шлемом Рыцаря тоненькие голоса уж очень бодро пели свою боевую песню?.. Неизвестно. Но Рыцарь вдруг с презрением плюнул в зубастую морду и так насмешливо, бесстрашно усмехнулся, что даже Дракон не выдержал - рванулся со всей силы вперед, и тут-то наконец острие копья достало и распороло драконье зеленое сердце.
В покои Епископа с воплем ворвался и грохнулся на колени обезумевший от волнения толстый монах.
- Великое чудо!.. Все погибло! О-о-о! Наш добрый покровитель!..
- Заткнись, дурак! - хватая его за шиворот, прикрикнул Епископ. - Докладывай толком. Дракон уже скушал нечестивого рыцаря?
- Ужасное чудо, он его не скушал! Он сам… скончался! Что с нами теперь будет!
- Где это ты услышал, негодяй! И как смеешь повторять вслух?!
Трясясь всем телом, монах всхлипывал от страха и невнятно выкликал:
- Пастух… Весь народ… Ворота берут!.. Народ прискакал!.. Пастушонки взбесились!
Все было правдой в его словах, только слегка перепутанной: действительно, в город прискакал на неоседланном коне пастушок. Без шапки, с развевающимися волосами, он промчался по улицам, вопя: "Дракона убили! Сдох! Сдох! Сдох!"
Пастушонка еле поймали и стащили на землю на главной площади и стали окунать головой в фонтан. Но каждый раз, когда его вытаскивали из воды, он продолжал, как безумный, кричать: "Сдох! Сдох! Сдох!.."
Тут кто-то узнал пастушонка - он стерег табуны в лугах невдалеке от Черных скал.
И тогда народ вдруг поверил и действительно вроде как обезумел: выбил ворота, которые стража напрасно пыталась запереть, и толпами повалил, хлынув в открытое поле. Молодые и здоровые мчались во весь дух впереди, дряхлые старики и старушки хромали и ковыляли сзади, прямо к Черным скалам, взглянуть на Дракона.
Пожалуй, если бы Дракон был жив, увидев такую кучу народа, он давно поджал бы свой длинный хвост и убрался куда-нибудь в более спокойное место!
Но Дракон был мертв. Мертв, как раздавленный колесом червяк. Как обыкновенная дохлая ящерица. Как сорок тысяч дохлых драконов, перед которыми люди посмели не опустить в страхе глаза…
Пастухи и крестьяне из ближней деревни, сбежавшиеся на соседние холмы, видели конец сражения. Когда все утихло, они, шаг за шагом, робко стали подходить все ближе и видели, как два странствующих комедианта и карлик оттащили тяжелое, израненное, изорванное тело Рыцаря в сторонку от зеленой лужи драконьей крови. Они подняли ему забрало, отстегнули шлем, упали вокруг него на колени и заплакали, видя, что гаснет дыхание его жизни. Трувер поднес ему к губам фляжку:
- Это хорошее вино. Хочешь глотнуть?
- В первый раз… в жизни… нет, - медленно проговорил Рыцарь, пробуя усмехнуться.
- Ты хочешь что-нибудь сказать? Людям?.. Как говорят перед смертью великие герои? - дрожащим голосом спрашивал Трувер. - Мы будем всю жизнь об этом петь и рассказывать!
Рыцарь долго молчал, собирался с дыханием.
- Только поверить… что можешь его убить… Это не самое трудное… Самое трудное узнать Дракона… ведь он здорово умеет прикидываться…
- Ах! - воскликнул Ртутти, в отчаянии ломая маленькие ручонки. - Бедный Рыцарь, ты умираешь, и нет около тебя никого, кроме нас, жалких комедиантов, жонглеров… Тебе ведь нужно исповедаться в своих грехах, а священника-то и нету!
- Вспомнить мои грехи?.. Это заняло бы слишком много времени, ребята… - усмехнувшись, Рыцарь последним дыханием выдохнул: - Зато окаянного дьявола мы с вами все-таки!.. - он повел глазами в ту сторону, где громоздилась распростертая на земле туша Дракона, и веки его медленно сомкнулись.
Музыканты, услышав гул накатывающейся из города громадной толпы, поднялись с колен и, утирая слезы, поспешили убраться подальше. Долгие годы они шли опять извилистым путем странствующих труверов, комедиантов и менестрелей - из одного королевства в другое, - пели баллады и представляли святых и чертей, волшебников и рыцарей, мерзли в зимнюю стужу и изнывали от жары знойным летом, пока не заметили однажды, что, совершив полный круг, снова очутились в окрестностях Драконвиля, услышали шум морского прибоя и увидели острые пики пустынных Черных скал.
Среди зеленых полей возвышался богатый и великолепный храм.
Они расспросили встречных богомольцев и с радостью услышали, что это храм "Святого победителя Дракона". Глубоко растроганные, они решили обязательно войти.
Конечно, храм вовсе не место для комедиантов, которых святая церковь и хоронить-то на христианском кладбище не позволяет! Поэтому Ртутти уселся за кустами - сторожить сумки, а Трувер и Жонглер, сложив на землю арфу и дудочки, следом за другими богомольцами вошли в ограду.
- Вы всё увидите, идите за мной, - сказал монах, встретивший их у входа. - Наш храм воздвигнут в память великого Чуда - вот на этом месте святой поразил ужасного Дракона и избавил страну от неслыханных бедствий!
Трувер и Жонглер, обрадованные до глубины души, переглянулись и потихоньку пошептали друг другу:
- Да… Место то самое.
- Вот тут это и было…
- Если вам хочется пожертвовать святому в память его подвига - вот кружка!
- Да, хочется! - сказали Трувер и Жонглер и поспешили опустить в кружку все монетки, какие у них были - большие и маленькие, очень стыдясь, что все они медные и серебряные и ни одной нет золотой.
- Теперь следуйте за мной дальше, - сказал монах богомольцам. Они прошли под низкими сводами и вышли в помещение, где в сумраке жарко теплились огоньки восковых свечей.
Все упали на колени перед прекрасной иконой, написанной золотом и яркими красками.
- Это изображение прославленного победителя дракона, святого Георга, свершающего свой чудесный подвиг!
Трувер и Жонглер молча рассматривали картину, где изображен был худенький и томный юноша с кроткой улыбкой и девичьими нежными руками. Сидя на белом коне, он вонзал тоненькую тростнику копьеца в глотку похожему на большого зеленого червя дракону, покорно подставившему разинутую пасть.
Прекрасна была эта картина, написанная самым лучшим художником, который хотя и не видел ни рыцаря, ни дракона, но зато хорошо знал, каким должен быть святой.
Монах, указывая пальцем, объяснял картинки, написанные прямо на стене:
- Это вот житие святого Георга. Тут он с негодованием и отвращением отвергает от себя все соблазны: буйные игры, питие вина и игру в кости…
А тут вы видите, как сам Епископ благословляет святого Георга на подвиг!.. Пойдемте к выходу, братья, вы всё видели, меня ждут другие…
Трувер и Жонглер с опущенными головами, со свинцовыми сердцами плелись последними.
У выхода они все-таки набрались смелости и спросили тихонько:
- А в ваших местах, святой брат, не слышал ли кто-нибудь о рыцаре… о храбром воине по прозванию Рыцарь Зевающей Собаки? Хотя настоящее его имя было Бертран?
С равнодушным удивлением пожал плечами монах:
- Бертран? Он был чем-нибудь знаменит?.. Нет, здесь никто не слыхал ни о Бертране, ни тем более о… Как вы его еще назвали?.. Я уверен, ни у одного христианского рыцаря не может быть такой непристойной языческой клички!