Макар тогда на заводе был. Ночную плавку к выпуску готовил. В высокого парня к тому времени выметался. Усы и бородка на белой коже лица затемнели. Плечи в стороны раздвинулись, простора требуя. В огневом ремесле кумекать научился. Парня сильного да рослого старшим мастеровым к домне поставили.
Когда пожар случился, Макар с работы прилетел. Крыша у избенки уже рухнула. Тушить нечего было. Угли золой, как серым покрывалом, затягивало. У парня горе великое. Макар бабку за родную мать почитал за ее доброту да заботу. А Прыщинский с кривой рожей на мастерового набросился:
- Кто она тебе? Мать родная? На заводе плавка горит. Марш на работу! А то, что избенки не стало, еще лучше. С домной в обнимку ночевать будешь.
Блиненыш тут же вертится. В ухмылке зубы скалит.
Смекнул Макар, чьих рук это дело. Но смолчал.
На рассветной зорьке на месте пепелища лось стоял и копытами землю бил. Макар к утру плавку тоже по-своему выдал. "Посадил в домну козла". Крепкого, жилистого да живучего. Так, что всю печь разламывать пришлось. Страшное наказание грозило парню. Макара уже стражники веревками связывали. Тут закачалась заводская стена, на мелкие камешки рассыпалась и рухнула. Рядом с Макаром лось вымахнул. Стражников, как ветром, выдуло. Могучими рогами разорвал веревки. Вскочил Макар лосю на спину. Только его и видели…
Блиненыш же на полученные от приказчика деньги дом для себя надумал строить. На фундаменте крепком, каменном. Мастеровые для фундамента камень начали ломать близ Сугомак-озера. Блиненыш самочинно работой руководил и радовался. Кладка фундамента к концу двигалась. Для одной стороны только каменных плит не хватило. Блиненыш на коня - и к тому карьеру, где камень ломали… Там его мертвым и нашли. Рядом лосиные рога положены. Дескать, вот чем примочен и паршивой жизни лишен.
Фундамент тот как памятка черному делу долго стоял. Уже в наше время, когда большой дом ставили, его бульдозером с землей сровняли, А карьер, где Блиненышу камень ломали, вода залила. Кыштымцы прозвали тот карьер Иудиной ямой. В нее часто домашняя скотина попадала. Захочет корова из той ямы воды испить, подойдет поближе, а глинистые берега и поползут вместе с коровой в воду. И что еще странно было. Осока да камыш любую мало-мальскую болотину заселяют, а берега этой ямы не жаловали.
Прыщинский тоже долго на заводе не удержался. Виденья страшные его замучили. Захочет на мастерового крикнуть или злобу на ком сорвать - замелькают перед ним лосиные рога. От страха Прыщинский вскорости и языка лишился. А безъязыкий приказчик кому нужен? Турнули его из Кыштыма.
Макара людям больше видеть не приходилось. Хотя он и недалеко от завода жил, на берегу Иртяш-озера обосновался. Иртяшское плесо и теперь Макаровым называется.
А в народе поверье пошло, что там, где лось копытом наступит, целебная трава вырастает. Да еще стали с тех пор работные люди над кроватью лосиные рога вешать, якобы охраняют они дом от бед и разных напастей. И на лосей кыштымские мастеровые охотиться перестали. За грех считают. Сейчас и вовсе лоси под охрану взяты.
ИРТЯШСКАЯ ЛЕГЕНДА
Наши кыштымские да каслинские места редкостные. От других наособицу. Камнем подбиты. Облаками прикрыты. Людьми потревожены да озерами огорожены. А из всей озерной изгороди наших мест иртяшское прясло самое длинное. Возле Каслей вскипают иртяшские волны и бегут до травакульских берегов.
Хорошо на иртяшском берегу смотреть на дали уральские. Любоваться горами синими, еланями земляничными. И слушать говор волн. Волны же торопятся почти всегда к Кыштыму. А гребни их гасят камыш травакульской переузины да каменистая гора Шатанов-острова. Наверно, здесь, на иртяшском берегу, и родилась поговорка: без тележного колеса - не видать земные чудеса.
Куда только не шли крутые деревянные колеса. Ставили на них то барскую карету, то крестьянский дорожный ходок, то безотказную телегу мастерового.
Редкостным умельцем колесного дела был Тарас Санников. Не только в наших заводах, но и в других уральских поселках мужики про Тарасовы поделки знали. Издалека за тележной снастью к Санникову приезжали. Мог Тарас обода клепать. Умел санные полозья гнуть. Дуги мастерить. Казалось бы, не мудреная штука колесному ободу нужную форму придать, а сколько потеть приходится.
Ценились Тарасовы колеса за прочность и долговечность. Хвалили мужики мастера за скромность да сердечность. Любое дело кипело в руках у парня. Знал Тарас, когда и какое дерево для поделок выбирать. Сколько времени в воде вымачивать. На звонком ветру сушить. Когда из обыкновенной осины быстроходные санные полозья гнуть. Или из березы колесные обода ладить.
В те годы Нижне-Кыштымский завод начал строиться. Демидовские причиндалы приписных крестьян вместе с конями с большой округи на строительные работы согнали. Тележной снасти много потребовалось.
При крепости-то у мастеровых доля известная. Плети да бедность. Но Тарас по работе еще в подмастерьях отличался. Умелые да толковые руки были у парня. Бывало, иной опытный мастер одно колесо смастерит, а Тарас, глядишь, на все четыре колеса телегу оборудует. Бросились мастерство да старанье подмастерья в глаза управляющему. Заводчику об этом донес. Вот и переселили парня в таежную глушь и приказали вплотную тележной да санной работами заняться.
Забелела Тарасова изба на иртяшском крутояре. Кругом глухомань звериная, а рядом светлое озеро с ключевой водой. По Тарасовой избе как раз заводская грань проходила. Демидовские земли от каслинских отделяла.
Молодцом выглядел крепостной мастер Тарас. Сам статный да чернобровый. Кудри диким хмелем завиваются. Заводским девчатам по душе да по нраву. Но главное, к одному делу прикипел. К одному ремеслу сердцем прирос. Все надежней его работа людям служила. На колеса, что Тарасовы руки мастерили, любо-дорого посмотреть: ловким топором слажены, а обода железными шинами окованы. Ступицы ножом просверлены. Спицы же, как точеные. Зажимал Тарас самодельный нож в крепкий лиственничный зажим и готовое колесо к лезвию подводил. Сильными руками колесо крутил. Быстро и точно ступицу просверливал. В мастера первостатейные выбился.
Однажды по апрельскому звону подсмотрел Тарас на озерном иртяшском берегу кривую березу. Для изготовления колес подходящую. Сперва топором ее обстукал. Жилистую древесину на звук обследовал. Не дуплиста ли? Определил ее пригодность для дела и тут же подумал, что не одна пара колес из березы получится. На солнышко глянул, а оно уже за полдень ушло. Значит, решил Тарас, надо к березе поутру наведаться. В час, когда роса сверкает на белой коре. Росяные блестки гибкости, крепости да упругости дереву добавляют.
На рассветной зорьке поспешил мастер к березе. На место пришел, когда туманная дымка от земли поплыла.
Встал парень возле дерева поудобнее. На руки поплевал. Взмахнул топором, а ударить не успел, так как за спиной кто-то прямо взмолился:
- Не губи, Тарас, мою березоньку! Не руби ее тело белое. Хоть и горбата она, но душа у ней приветливая, ласковая.
Оглянулся Тарас на голос и рядом девушку увидел. Милую да пригожую. Высокому парню девушка до плеча будет. Сарафан на девушке, словно черемуха в мае. Белый, белый. И весь диковинными лесными цветами расшит. Тут подснежники с медуницами. Ландыши с голубыми незабудками. И от каждого цветка аромат струится. Девичий-то сарафан с рукавами широкими и размашистыми. На одном рукаве - птица-лебедь в клюве радугу несет. Над радугой тучка клубится. И вроде бы норовит дождичком на землю брызнуть. На другом рукаве - красное солнышко улыбается. Погожий денек сулит. Девушка берестяную корзинку держит. Корзинка-то, словно спелой ягодой, хрустальными бусинками наполнена.
Загляделся мастер на девушку. При виде красоты удивительной у парня слова на губах замерзли.
А красавица улыбнулась, и сразу все вокруг преобразилось. Каменные горки из темных алыми сделались. Черные леса встрепенулись. Дикую неприветливую хмурь с себя сбросили. Стекла озер светом брызнули. Заиграли радужно.
А девушка на левую руку корзинку повесила и давай правой рукой хрустальные да рубиновые бусинки во все стороны кидать и напевно приговаривать.
Горбатая-то береза, что Тарас срубить хотел, на глазах меняется. То серебряным бисером она засверкает, то золотым дождем подернется. Потом в бирюзовое платье оденется и тут же его на розовое обменяет.
Пересилил Тарас оцепенение и девушку спрашивает:
- Откуда ты взялась да появилась? Говорунья глазастая, веселая да цветастая. Из себя ладная, пригожая - на заводских девок не похожая. Зачем ходишь по росе хрупчатой, привлекаешь парней косой трубчатой?
Наговаривает ей скороговорками, как при первом-то знакомстве принято. Сам же глаз отвести не может. В голове думки вспыхивают. Три весны прожил в таежном урмане. Сколько заводских девок набегало сюда по ягоды, а такой не встречал.
Тут красавица хрусталь разбрасывать перестала и на думки Тарасовы ответ дала:
- Знаю, Тарасушка, мил дружок, что третью весну по хозяйскому приказу здесь живешь. Колеса с санными полозьями ладишь. Работа тебе не в тягость. От людей почет да поклон. Я тоже здесь родилась. Здесь свою работу исполняю. От моей работы весенние да летние дни начинаются.
Случается, что и я с вечера закручинюсь. До утра с девичьей тоской не расстанусь. Помашу на зорьке левым рукавом - ни одной росинки не уроню из корзинки. Люди и говорят по этому случаю: на земле сухорос - день к ненастью прирос. А им-то невдомек, что тут моя тоска девичья виновата. Зовусь же я Росяницей. На зорьках солнечным лучам ворота отворяю и из росы дорожки стелю. Когда же на земле мороз похаживает да метель по снегам пляшет, сижу я в земле под толщей каменной.
Еще раз спасибо тебе, Тарас, что пощадил ты березу горбатую. Мою няню старую. Всмотрись-ка сюда получше. Видишь? Сторожит береза вход в палаты, мраморные, сапфиром отделанные. Здесь я живу. Хрусталем да изумрудом играю. Гранильным ремеслом занимаюсь. Для погожих дней росинки готовлю. Не зря же молвится людская пословица, что без утренней да вечерней росы не видать земной красы.
А сейчас, Тарас, шагай по своим делам. Скоро солнышко поднимется и росинки мои сушить начнет. Пора мне на отдых.
Стали Тарас с Росяницей каждый вечер возле камня встречаться. Вскоре встречи-то в любовь перекинулись. А когда любовь в радость, то любое дело в руках горит. Любая работа спорится.
Управляющий-то новым заводом колесным мастером не нахвалится. На прибавку к заработку не поскупился. За одно лето, считай, крепостные мужики заводскую плотину насыпали. Из-за колес у мастеровых да приписных даже крохотной заминки не приключилось. Все телеги на исправном ходу. В полном порядке.
Может, и дальше бы у Тараса жизнь по хорошему пути двигалась, но к его таежному подворью каслинскую барыню Устю Коробкову занесло. Задумала барыня большой торговый караван в Казахские степи снаряжать. Вот и понадобилась колесная снасть. Прочая тележная справа. Решила она на роскошном тарантасе к прославленному мастеру сама заглянуть. Вначале с мастером заказ обговорить, а потом с управляющим поторговаться. На выгодной-то цене тогда легче сойтись.
Эта барыня в Каслях на худой славе была. Характер у нее, что кипящий самовар. Вся злобой да завистью булькала. Лицом конопата и неказиста. Глазки красные, поросячьи. С себя кокошник снимать боялась, чтобы у прислуги смех не вызывать. У нее вместо косы, людям на удивление, огромная плешь светилась. Над своими работниками до страсти лютовала. С башкирской камчой не расставалась. Так и спала с ней в обнимку. Горничную, сказывают, так камчой отблагодарила, что девушку отходить не сумели.
Пробовала барыня уродство нарядами прикрывать. Покупала платья заграничные. Бусы там да ожерелья самоцветные. Ларцы и шкатулки дивной работы были ими набиты. Но как ни оденется, еще сильнее уродство-то выделяется. Не зря говорят: "На огородное пугало хоть царский кафтан одень, а страху у птиц не убавишь".
Дворню она вовсе покоя лишила: это не так, то не ладно, третье не вовремя поднесено. За расторопность - в зубы. За медлительность - спиной поворачивайся. За жестокость прозвали ее каслинские мастеровые Кикиморой.
Услышал Тарас звон бубенцов. Из ворот выбежал. Подумалось мастеру, что это управляющий с проверкой приехал. Да видит, что тройки незнакомые и кучера не кыштымские.
Тарас гостей взглядом обвел. С достоинством поклонился. Представился честь по чести. Видят, дескать, они колесных дел мастера Санникова. В избу пройти пригласил.
А барыня от красоты парня обомлела. Потом все-таки отутовела чуток и дар речи обрела. Сама же с парня глаз не сводит.
- Прослышала о хорошем мастере. Заглянуть решила. Только не ожидала, что такой молодой да пригожий.
А рукояткой камчи приказчика в бок тычет. Сигнал ему подает. Начеку чтоб был. А сама опять с парнем балясы точит. Умела Кикимора при случае в голосок сладости напустить. В заблуждение ласковой речью ввести. А на уме другое держит. Решила Кикимора скрытно Тараса с собой увезти. Прямо из тарантаса колесному мастеру приказала:
- Со мной поедешь!
Сама же приказчику подмигнула: не зевай, дескать, тетеря. Не лови ворон.
Тут надо заметить, что приказчик-то у барыни под стать ей подобран был. Тайный знак, что Кикимора подала, тут же растолковал. По этому знаку выходило, что пора приказчику из дорожной сумы наручники достать. Только мастеровой в тарантас рядом с приказчиком сядет, улучить момент и на руки парня железные путы накинуть. Скованный-то крепостной Кикиморе даром бы обошелся.
Только Тарас по-своему поступил:
- Нет, говорит, в тарантас не сяду. С вами не поеду. Без разрешения управляющего на самовольную отлучку из мастерской не решаюсь. Поезжайте с миром. С управляющим договаривайтесь. Как он прикажет, так и будет.
Кикимора в ярости зубами заскрипела. Не по душе ей такой оборот дела. Приказчика с маху камчой ожгла. Тот даже с сиденья свалился. Кучеру крикнула, чтоб в Нижне-Кыштымский завод правил.
Только управляющий-то продать Тараса наотрез отказался. Как ни увивалась возле него Кикимора, какими речами ни потчевала, тот на своем укрепился:
- Хоть до заводчика поезжай, а колесных дел мастера продать не могу. Нужный он для завода человек.
Так и уехала Кикимора обратно в Касли.
После встречи с Тарасом она вовсе ополоумела. Вся дворня на цыпочках заходила. А барыня в кровь бьет правого и виноватого. Красота парня у ней перед глазами стоит.
Не выдержала сердечных мук Кикимора и к себе приказчика потребовала. Вскоре приказчик от Кикиморы прямо к ворожее побежал. К той, что умела к бабам мужиков привораживать, от девок женихов отрывать. Привел приказчик ворожею. В те годы на славе по ворожбе в Каслях бабка Каслинка была. Велела ворожея в спальне у барыни плотнее окна занавесить. В темноте по углам походила. Молитвы с заклинаниями пошептала. Ковшик воды из кадки зачерпнула и на воду подула. Из загнетки печи горящий уголек достала и заговоренной водой сбрызнула. Барыню посреди горницы посадила. Водой с уголька окропила. В хлопотах да ворожбе бабке Каслинке и взглянуть на Кикимору некогда. А когда на нее повнимательнее глянула - вовсе ужаснулась. В затемненной-то горнице Кикимора еще страшнее показалась. Доброй души человеком была бабка Каслинка. Крепостная-то полуголодная старость не радовала, а пить да есть надо. Вот и занималась при старческой немощи ворожбой. При ворожбе бабка Каслинка барыне намекнула, что у парня, про которого она думает, девушка есть. А поэтому большой грех у невесты жениха отнимать.
- Ты лучше, касаточка, думать о нем перестань. Для этого нужной травки попей. Травка-то от худых думок да девичьей тоски сердце отвернет. Глядишь, про парня и забудешь.
Ушла бабка Каслинка, еще глубже запали смута да ревность в Кикиморову душу. По ночам во сне Тараса видит. И себя с ним. Будто бы сидят они с Тарасом на озерном берегу в обнимку да жаркие любовные слова шепчут. И вдруг какая-то красивая девка от нее парня уводит. Измаялась Кикимора. Еще злее сделалась. Вовсе на страхолюдину запоходила. В конце концов не выдержала она и велела конюху выездной тарантас в тройку лошадей запрягать. Опять решила к колесному мастеру ехать. Да свои сны проверить. Приказчику велела, чтобы по-боевому в дорогу приготовился. Оружие с собой взял.
Приказчика-то у Кикиморы Шатаном звали. Ни имени, ни отчества у Шатана не сохранилось. Растерял. Все работы прошел, но ни к одному ремеслу не привязался. Лень-то у Шатана вперед его родилась. Только и умел он наушничать да добрых людей в соблазн вводить. Бывало, в какую артель приткнется, там и скандал, раздор, дележка да неурядица. Беспричинная злоба и зависть. А когда мастеровые разберутся, то оказывается, артельщиков-то для драки Шатан свел. Сам же в стороне остался. Ну и вытурят его из рабочей артели. В придачу бока наломают. Но Шатану неймется. В другой артели опять раздор сеет.
Шатался такой вот паршивый человечишка из артели в артель да к Коробковой прибился. А барыня его приказчиком сделала. Над всей дворней подняла и возвысила. По характерам-то сошлись. Шатан за крепостной дворней слежку вел да наушничал. Кикимора расправой наслаждалась.
Из Каслинского завода барыня с приказчиком после полудня выехали. Шатан сам взялся тройкой править. Даже кучера не прихватили.
В старое время дорога, которая в Кыштымский завод из Каслей шла, горной тропой называлась. Проходила она как раз возле Тарасовой избы. Дальше по еланям Линевки пробегала. До Травакуль-озера. А от Травакуля до Кыштымских заводов - рукой подать.
Как ни торопила приказчика Кикимора, как ни подгонял тот коней, а запозднились. И лошади, видно, чуяли неладное. Без конца уросили да с дороги сбивались. Да и кучер-то из Шатана, что топорище без железки: сколько не маши - дров не нарубишь.
А кругом благодать. От каждого камешка теплом веет. Любая травинка, любая ягодка созревает. Каждый куст ночевать пустит. Солнце к тому времени ниже сосен опустилось. Лучи краснотой налились. Еще немного и пора росе появляться. Драгоценными бусинками сверкать.
С полверсты от Тарасовой избы Шатан тройку остановил. Решила Кикимора сама разузнать, все ли правда, что ей сны вещают. Скрытно, как волки, прячась за деревьями, подкрались Шатан с Кикиморой к жилищу колесного мастера.
Тарас же с девушкой Росяницей на береговом камне сидели. Красотой любовались. Обнимались да разговоры вели, на какие лишь влюбленные способны.
Увидела это Кикимора. От ревности вся перекосилась. От злобы почернела. Еще уродливее сделалась. Даже приказчик в тот миг Кикимору не узнал. А та из-за пояса острый кинжал выхватила. На приказчика свиными глазками сверкнула и прошипела:
- Кистень готовь.
А он у Шатана всегда под рукой. Кикимора с ходу распределила кому кого убивать. Себе девку выбрала. Шатану на парня указала.