В Каскадах паслось и несколько других табунов брамби. Как-то раз, когда Бел Бел и Мирри захотели побродить одни, они взяли жеребят и стали подниматься вверх на холм Соляного Двора, что в верховье главной долины Каскадов. И тут они увидели большой табун. Таура взволновался, обнаружив чьи-то следы, и был очень горд, когда понял, что они чужие. Он еще больше возгордился, когда Бел Бел с Мирри особенно заинтересовались одной группой следов, одним определенным запахом.
- Это Бролга. - Они возбужденно выдохнули воздух из ноздрей. - Большой у него табун.
- Кто такой Бролга? - спросили оба жеребенка.
- Молодой серый жеребец. Отличный конь. Могучий. Когда-нибудь он станет вожаком двух табунов, после того как войдет в возраст и в полную силу и победит Громобоя.
Таура и Ураган к этому времени многое уже знали и поэтому представляли себе, что схватка будет смертельная, и теперь, поднимаясь вверх по травянистому склону, мечтали увидеть великого Бролгу и его табун.
Взволнованные кобылы щипали траву, продвигаясь к южному склону холма, и тут вдруг внизу, на плоском днище долины, увидели Бролгу с кобылами и жеребятами.
Ураган заржал было от возбуждения, но Мирри быстро ущипнула его за плечо.
- Тихо, глупый, - сказала она. - Может, они совсем не рады нас видеть.
Таура весь дрожал.
- Смотри-ка, - сказала Бел Бел, - у него три серые кобылки.
- Пошли, - Мирри подтолкнула сына. - Лучше вернуться назад другой дорогой.
Солнце пригревало, и здесь, на склоне, было так хорошо. Сверху им открывалась вся знакомая местность, сверкающие ручейки сбегали в долину, а там, объединившись вместе, мчались по каменистым порогам. Пороги эти давали начало огромному водопаду, который падал вниз, все глубже и дальше, а насколько далеко - не знала ни одна дикая лошадь.
В этот день снежные эвкалипты как-то особенно сияли, будто листья их источали солнечный свет. Все четыре лошади, удовлетворенно поглядывая вокруг и пощипывая траву, двигались поперек склона. Потом они немного поспали и тогда только пустились в обратный путь к своему табуну.
Бел Бел часто оглядывалась по всегдашней привычке, и когда начало вечереть, она увидела нечто, от чего сердце у нее подпрыгнуло. На довольно далеком расстоянии от них, опустив голову и принюхиваясь к их следам, бежал Бролга, а с ним несколько лошадей, как догадывалась Бел Бел, жеребята и молоденькие кобылы.
- Оглянись, Мирри, надо удирать со всех ног, со всей быстротой, на какую способны наши жеребята, - сказала Бел Бел.
Мирри оглянулась через плечо и спокойно фыркнула, но уши у нее заходили взад и вперед.
- Вы двое сами найдете дорогу к табуну, - резко сказала она Урагану, - а мы с Бел Бел немного отстанем и попробуем отвлечь Бролгу.
- Нет, лучше держаться всем вместе, - возразила Бел Бел, она знала, что ее жеребенок отчетливо виден даже в сумерках. - Быстро.
Она пустилась вскачь, жеребята поскакали вслед, Мирри замыкала цепочку. Бел Бел знала: как только они перешли на галоп, стук их копыт сразу услышали Бролга и его свита, но, несмотря на медлительность жеребят, все-таки у них был неплохой шанс - благодаря их отрыву от Бролги они успеют достичь своего табуна прежде, чем тот их догонит.
- Скорей! - крикнула она через плечо. И хотя Бел Бел не слышала никаких других звуков, кроме стука собственных копыт, она успела заметить скачущих далеко позади них лошадей.
Сами они мчались вперед и вперед, и Бел Бел слышала, как тяжело дышат жеребята. Они проскакали вслед за нею через ручей, разбрызгивая воду, а затем она обогнула несколько каменных глыб и свернула в узкую долину, идущую вверх, где последнее время проводил все ночи табун Громобоя. Там она вскинула голову и издала пронзительное ржание - крик о помощи, при этом не уставая понукать жеребят.
В сумраке она разглядела в верхнем конце долины Громобоя. Высоко задрав голову, так что его золотистые грива и хвост словно струились, внимательно вглядываясь в долину, он приближался мелкой рысью. Бел Бел снова заржала, и Громобой с частью табуна пустился галопом.
Где-то позади нее раздался бешеный рев жеребца. Она оглянулась. Бролга стоял при входе в долину, подняв одну переднюю ногу, вскинув голову кверху.
Бел Бел выдохнула воздух сквозь зубы. И что же будет теперь? Она замедлила шаг. Жеребятам больше незачем выбиваться из сил, Бролга теперь забудет обо всех, кроме Громобоя.
А тот перешел на настоящий галоп. Он с грохотом промчался мимо них в конец долины, его золотые грива и хвост струились на ветру, который создавала его собственная скорость. Обе кобылы остановились и, обернувшись, стали наблюдать. Бролга двигался по долине, вскидываясь на задние ноги, издавая громкие вопли. Бел Бел бросила взгляд на Тауру: по временам он тихонько ржал от страха и глядел вокруг расширенными глазами, раздувая ноздри.
"Ну что ж, все равно ему надо знать, что такое настоящий бой, - подумала она. - Когда-нибудь и самому придется драться".
Оказавшись уже недалеко от Бролги, Громобой прекратил свой безудержный галоп и стал рыть копытом землю и громко взвизгивать. Затем оба жеребца начали с громким ржанием сходиться, вскидываясь на дыбы, пока не очутились в пределах досягаемости друг для друга и могли теперь наносить противнику жестокие удары передними ногами.
Даже в сумеречном свете, с которым, казалось, сливался серый Бролга, остальные лошади видели, что он не такой рослый, не такой мощный, как Громобой. Все знали, что Громобой с его многолетним опытом, нажитым в драках, научился всевозможным приемам и приобрел необычайную сноровку. Возможно, думали они, вожак не сочтет правильным или стоящим убивать или сильно калечить младшего жеребца, он только накажет его за то, что тот гнался за лошадьми из его табуна.
Стоял оглушительный рев. Разобрать в сумерках можно было только, что два жеребца стоят на задних ногах, один - каштановое пятно, бледное в слабом свете, другой - еще более бледное серое пятно, и время от времени они сцепляются, кусают и бьют друг друга передними ногами. Порой они отскакивали друг от друга, становясь на все четыре ноги, и плясали, выбирая удобную позицию, чтобы лягнуть противника. Громобой старался не отпускать от себя Бролгу далеко, так как более молодой и более увертливый жеребец уже ухитрился нанести старшему свирепый удар задней ногой.
Наблюдавшие лошади дрожали и покрывались потом от страха и возбуждения. Лошади табуна Бролги отошли немного подальше. Иногда их ржание прорывалось сквозь рев жеребцов.
- Слышите? Они зовут своего глупца, - проговорила Бел Бел и тихонько добавила: - Темнеет.
Дерущиеся сделались почти неразличимы.
- Глядите! Они пятятся назад, но глаз друг от друга не отрывают, - сказала Мирри. - Слишком темно, да и Громобой достаточно его наказал.
Бел Бел еле различала смутный силуэт Бролги, он продолжал стоять на задних ногах, но отступал при этом в глубь долины. Затем чернота сгустилась полностью.
Громобой, фыркая, с тихим ржанием пустился рысью вверх по долине, потряхивая прекрасной головой. На плече и на шее у него темнели пятна крови.
Зададим жеребятам жару
Вскоре после этого значительно потеплело, Громобой внезапно увел табун из Каскадов и направился в сторону труднопроходимого хребта, на который показывали матери своим детям с другой стороны реки Крекенбек. Когда лошади добрались туда, жеребятам открылся совсем другой мир, который еще предстояло освоить, - не широкие долины и обильные пастбища Каскадов с их высокими снежными и редкими красноватыми эвкалиптами, а крутые горные кряжи и низкорослые деревья, узкие ниточки ручьев и скрытые от глаз ложбинки со снежной травой.
Жеребята наслаждались жизнью. Они играли в прятки между гранитными столбами, бегали наперегонки с круч, так что из-под копыт у них вырывались камни и с грохотом скатывались вниз, обгоняя их. Но больше всего им нравилось купание в Крекенбеке. Они плескались в воде и пускали пузыри, фыркая и дуя на воду, бегущую по прохладным бурым камням и блесткам слюды, а потом гонялись друг за другом и катались по песку.
Жеребятам исполнилось уже по два месяца, и Мирри с Бел Бел не упускали ни одной возможности познакомить их с новой местностью. Другие кобылы никогда не уходили самостоятельно так далеко, и когда у молодняка затевалась большая игра в прятки, никто из жеребят не мог сравниться с Таурой и Ураганом в знании этих мест.
Бурая кобыла Брауни была ленива. Она держалась поближе к Громобою и разыгрывала из себя важную особу, как и говорила Мирри, поэтому сын ее Дротик только и умел, что всем досаждать. "А чему еще и могла научить его Брауни", - сказала как-то Бел Бел. Зато он по-прежнему был самым крупным и сильным среди жеребят табуна. Не один раз он больно кусал Тауру и Урагана, а однажды Таура хромал целую неделю от сильного удара в подколенное сухожилие.
Как-то жарким, душным днем, когда на горных вершинах лениво сидели большие грозовые тучи, Дротик был какой-то особенно зловредный, без конца гонялся за Таурой и безжалостно его кусал.
- А ну-ка давай убежим, - сказал Таура Урагану. - Ему нас не догнать!
И они поскакали прочь, а Дротик и половина остальных жеребят бросились за ними вдогонку.
- Мы им зададим жару! - крикнул Таура своему другу, когда они мчались бок о бок вниз, в глубокую расщелину. - Мы не мы будем, если не отделаемся от Дротика!
Они с шумом и треском поскакали вниз, Дротик со своей свитой следовал по пятам. Все ниже, ниже по каменистому склону, затем они ринулись в пустые заросли, и тут Таура неожиданно присел на задние ноги и резко свернул на очень узкую тропу, которая шла вверх по расщелине.
Они услыхали, как остальные прогрохотали вниз, после чего сами тихонько потрусили дальше, стараясь производить как можно меньше шума. Тропа пошла круто вверх, и друзья поняли, что скоро окажутся гораздо выше остальных, когда выберутся из кустарника.
Таура снова вернулся на каменистый склон и уверенно, словно горный козел, держась на ногах, легким галопом пересек его, направляясь к нагромождению камней на выходе из расщелины. Тауре и Урагану удалось отыскать тропу в зарослях, но Таура был уверен, что у Дротика это не получится. Один раз он поискал их глазами и увидел, что остальные жеребята далеко внизу, но уже начали взбираться наверх.
Когда друзья добрались до гряды, им пришлось идти шагом. Они не сразу нашли начало нужной тропы. Но найдя, стали осторожно пробираться между большими каменными глыбами, иногда перелезая через них. С одной стороны вздымалась почти отвесная каменная стена, с другой был отвесный обрыв.
Они слышали, как другие жеребята, спотыкаясь, с грохотом пересекают склон холма, но сами ни разу не задерживались и не оглядывались назад - все внимание приходилось сосредоточивать на каждом шаге, чтобы не сорваться с кручи и не грохнуться на дно глубокой расщелины. Таура ощущал, как кожу его покалывает от страха, как пот струится по шее и бокам. Глупо было бы сейчас свалиться! Но вот наконец они благополучно перебрались на другую сторону гряды и оттуда заржали, издеваясь над Дротиком, который все еще искал, где бы перейти через гребень.
Дротика это так разозлило, что он полез прямо вверх, безо всякой тропы. Таура и Ураган могли теперь позволить себе немного отдохнуть, прежде чем возвратиться назад. Затем они снова двинулись в путь между гранитными столбами, через жесткий кустарник и низкие снежные эвкалипты, уходя из тех мест, где прежде паслись кобылы. Трава тут не росла. Таура понял, что другие жеребята ни разу не потрудились обследовать эти места.
Друзья заметили наконец, что сделалось очень жарко, светлая шкура Тауры потемнела от пота. Они остановились на минуту передохнуть и обратили внимание на толпящиеся в небе черные тучи.
- Надо только радоваться, что мы знаем дорогу назад, - заметил Таура.
Приближались остальные жеребята, поэтому два друга повели их дальше, к невысокому холму, который был уже окутан серым туманом.
Увидав, что и другие жеребята тоже поднимаются на холм, Таура и Ураган прошли сквозь туман и быстро спустились по другую сторону холма. Потом спрыгнули на дно ручья с крутыми берегами который пробил себе путь вдоль подножия холма Там они повернули по ручью на восток, и пробежали еще какое-то время, и только тогда остановились, чтобы напиться.
Погони слышно не было, хотя разок Тауре послышалось ржание.
- Этот ручей приведет нас почти к самой стоянке, - сказал он.
- Да, - отозвался Ураган. - Пошли!
- А как же быть с теми?
Оба огляделись. Облака уже облепили горы и спустились так низко, что дальше нескольких ярдов ничего не было видно.
- Неплохо, конечно, потерять Дротика в хорошую погоду, - заметил Таура, - но погода сейчас меняется. Да и мамаши жеребят на нас разозлятся, хоть и знают, что Дротик заслужил наказание.
- Это верно, - согласился Ураган. - Пожалуй, стоит их поискать.
Они прошли по ручью назад и опять вскарабкались на крутой склон. Теперь они ясно расслышали ржание, доносившееся с вершины холма.
Ураган задрал голову и прислушался.
- Кажется, они ходят кругами, - заметил он. - Не будем спешить, пусть узнают, каково это - заблудиться в облаке.
Когда они добрались до верха, то с трудом различили в тумане жеребят, которые сгрудились около скал, ища защиты.
Таура с Ураганом приблизились к ним, возникнув из тумана, точно призраки.
- Не знаете, как найти дорогу домой? - спросил Ураган.
Дротик не ответил, однако остальные столпились вокруг пришедших.
- А вы можете отвести нас обратно в таком тумане? - спросили они.
Таура с минуту молча смотрел на них, затем обратился к Дротику:
- А ты хочешь домой, о быстроногий Дротик?
Тот с хмурым видом кивнул.
Как раз в этот момент раздался раскат грома и в скалы, точно хлыстом, ударила молния. Таура не обратил на это никакого внимания.
- Будешь вести себя хорошо и обращаться со всеми вежливо? - спросил он Дротика.
Ответа не последовало.
- Ну что ж, - заключил Таура, - тогда мы с Ураганом отправляемся домой сами по себе. - И он повернулся было, как будто собираясь снова войти в облако. За спиной у него опять сверкнула молния, превратив Тауру как бы в серебряное изваяние.
Остальные жеребята тронулись вслед за ними, но Дротик стоял как вкопанный.
- Дротик будет вести себя как следует, иначе мы все сейчас нападем на него, - заявила Звездочка, бурая кобылка, которой всегда хотелось бродить вместе с Таурой и Ураганом и с их матерями.
- Пусть так, - согласились друзья. - Тогда не отставайте от нас.
Последние слова почти заглушил рокочущий гром и шум хлынувшего дождя.
Дрожа не только от страха, но и от холода, жеребята последовали за Таурой и Ураганом, а те повернули вниз и спустились в более защищенное о дождя русло ручья. Здесь гром словно обрушивал прямо на них, и Таура с удовлетворением увидел что Дротик напуган не меньше остальных. Местами ложе ручья расширялось, по берегам появлялись трава или песок, давая жеребятам возможность перейти на легкий галоп. Порой они пробирались между камней. Наконец ручей сделал поворот на север, и его длинная дуга привела их назад, туда, где должен был пастись табун. Даже когда жеребята оказались совсем близко к старшим лошадям, тучи были настолько черными и густыми, что только Таура и Ураган знали - они уже дома.
Бел Бел и Мирри спокойно завели жеребят в табун, но по тому, как переминались с ноги на ногу остальные кобылы, путешественники поняли, что те встревожены. Брауни как-то глупо заржала, увидев Дротика, и принялась его всего обнюхивать.
- Что ты там такое устроил? - спросила Бел Бел, когда Таура подошел к ней пососать молока.
- Пытался проучить Дротика. Может, сейчас на какое-то время перестанет безобразничать.
- Будь осторожен. Он наверняка всегда будет больше и сильнее тебя, - предупредила его Бел Бел.
К ним подошла мать Звездочки.
- Зря вы учите своих сыновей такой самостоятельности. Добра от этого не будет, - сказала она сердито и повернула голову к Тауре: - Куда это ты завел сегодня наших жеребят?
Звездочка, однако, проговорила с несчастным видом:
- Мы сами виноваты… и Дротик.
- Ох уж этот Дротик! - проворчала кобыла. - Скверный из него вырастет конь.
- И скверный враг. - Мирри многозначительно посмотрела на своего сына и потом на Тауру.
Облава на брамби
В особенно ясные дни дикие лошади могли разглядеть скот, пасшийся по другую сторону реки Крекенбек. Изредка им встречался какой-нибудь зверь, пришедший напиться воды, но в основном лошади держались одного места для водопоя, там, куда не приходил скот, потому что где скот - там и человек.
Как-то раз Бел Бел с Мирри и жеребятами поднимались в гору позади особенно высокого гранитного столба. Они еще не вышли из-под деревьев и были скрыты от чужих глаз, как вдруг увидели человека: он стоял на вершине скалы и оглядывал местность.
Лошади замерли на месте, ноздри у них затрепетали. Человек продолжал стоять, широкая шляпа защищала его глаза от солнца, шея была обмотана красным платком, на нем были выгоревшие штаны для верховой езды, в руке он держал свернутый кнут.
- Скотовод, - шепнула Бел Бел. - Где-то там должна быть его прирученная лошадь, а может и пара дружков. Ветер несет наш запах прямо к нему.
- Он его не почует, - с презрением произнес Мирри.
- Зато его лошадь почует.
И впрямь тут же послышалось ржание, стук копыт и даже звяканье удил.
- Он недалеко, надо уходить! - Бел Бел повернулась к Тауре. - Приглядись к нему, сынок. Вот твой главный враг.
Таура не запомнил того, кто пытался схватить его, когда он спал на склоне хребта Бараньей Головы, но с тех пор в нем поселился страх перед человеком. На слова матери он только отозвался: "Бежим!"
Они бесшумно скрылись, и тем же вечером, когда весь табун пасся около широкого потока, Бел Бел с Мирри рассказали Громобою и кобылам с годовалыми жеребятами о том, что видели.
- Не нравится мне это, - закончила рассказ Бел Бел. - Человек этот привык к горам, и привело его сюда не просто любопытство, он явился с какой-то целью.
- Они наверняка знают, что многие из нас всегда проводят здесь лето, - добавила Мирри. - Плохо, если они явились сюда охотиться за нами.
- Ну мы-то получше их знаем эти края, - похвастался Громобой, но вид у него при этом был далеко не радостный.
Бел Бел и Мирри стали с этих пор еще пристальнее следить за своими жеребятами и подпускали их к реке либо очень рано, либо очень поздно, когда люди, жившие в хижинах или палатках, возились около котлов с водой, кипящих на кострах.
Человека видели еще раз, и в этом случае видел сам вожак, когда пасся с табуном на своем привычном месте. Мужчина стоял прямо над ними, как будто высеченный из камня.
Известие это всполошило Бел Бел и Мирри, и они стали еще строже нести караул.
Этим летом выдалось много жарких дремотных дней, и хотя жеребята в основном лежали, растянувшись на траве, и лишь едва подергивающиеся хвосты говорили о том, что они живы, обе матери несли караул по очереди и спали тоже по очереди в течение дня. Но все равно однажды они страшно перепугались, когда услыхали какой-то незнакомый шум далеко внизу.