- Ха! Я на такую рыбалку ух как охочь! - вызвался прыщавый. - Подгреби-ка, - попросил он, наматывая на кулак шнур, - мы сейчас с тобой сетешки позакидываем! - От возбуждения он припрыгивал на краю льдины, - высокий, худощавый, с острым длинным носом; в подшитых валенках и дождевике поверх полушубка.
Семен еще раздумывал - стоит ли? Играл на смелость, пока мужики отговаривали его; ждал - начнут подталкивать, он повернет и предложит: - Сами лезте. Нашли дурака!
"Черт бы дернул этого прыщавого. Теперь хошь не хошь, придется нырять", - вызвавшийся напарник отрезал все пути к отступлению. Поддержка подошла вовремя; Харон повеселел, забалагурил.
- Белоголовая да горяченькая! - расхваливал он. - Сразу к употреблению годная! И без костей! Ха-ха-ха! Готовь сани! И здесь накушаемся и домой притащим. - Посадил в лодку прыщавого и выгреб на масляные пятна. - Ну-ка, погреемся. Не дрейфь, братва! На всех хватит! - Он завязал шапку на подбо-родке двумя узлами и перевалился за борт.
Напарник травил веревку, глупо похохатывал. Вытянув худую, в редкой щетине шею, смотрел на воду и скороговоркой считал:
- Раз-два-три-четыре…
Харон выскочил, как ошпаренный. Отер со сморщенного лица капли и выдохнул: - Ух, не достал ма-лость, - и снова погрузился.
- Вот дурачок. Разве ж с такой глубины достанешь?
- Как минимум, воспаление обеспечено, - предсказал Умный. - А я бы и за цистерну не полез.
- Да ну?
Под ноги им легли две поллитровки.
Рыбаки затихли, выдернули Харона на льдину. Семен сиял от удачи и внимания.
- Ты побегай, погрейся, - просил Умный, - колотун из одежки выгони.
Опытная рука хриплого выбила из бутылки пробку. Харону задрали голову и, раскрыв рот как теленку, опрокинули в синюю ямину содержимое. Харон не успевал глотать; ручейки стекали за шиворот, щекота-ли задубевшую кожу.
Его погоняли по кругу.
- Еще полезешь?
- Дорроггу рраззведдал, ттерь токо ттасккай, - обнадежил Харон. - Ррядышшком. Я ппопперву не ттудды ссунулсся. Ну, ттерь учченый.
- Веревку надо не к штанам, к ящику привязывать.
Харон согласно закивал. Тепло вошло в него приятной слабостью. Его пошатывало; лицо покрылось красными пятнами; ноздри со свистом раскрывались. Он был похож на быка, готового кинуться в бой.
- Натаскать не проблема, - заметил хриплый. - Куда прятать?
- Наедут, шнырять начнут. Отоберут все, еще и дело пришьют.
- А вода на кой черт? - подсказал прыщавый.
- Из воды и в воду?
- Ну да. У берега мелко и мутно. Ни одна собака не допрет.
- И-и-э-эх! - попрыгали в воду прыщавый, Харон и хриплый.
Через секунду по льду покатились бутылки. Умный подхватывал их и укладывал в три кучи - каждому своя. Прыщавый вынырнул, зацепился за льдину, сорвал зубами пробку и на одном вздохе ополовинил ее. - На, протянул Умному. Тот вертел бутылку в руках, что-то соображая; он стоял на закраине; вода гипнотизировала, притягивала. Умный мужик не заметил, как опорожнил бутылку, как очутился в воде. Холод сбил азарт; напугал. Рыбак выкатил глаза и поплыл ко льду. Одежда намокла, отяжелела; валенки тянули на дно, полушубок стеснял движения. Он греб по-собачьи и в последних силах уцепился за край, но выбраться не смог. Задыхаясь от усталости, стянул полушубок, валенки, но не удержал их - утопил; еще попытался выбраться и опять впустую. Оглянулся - берег рядом, десятка два шагов, но не шагнешь, плыть надо. Где взять силы? Холод проникает внутрь. Уже неприятно отдается в паху, в животе, немеют ноги, и в голове лихорадочная мысль - спастись, спастись, оттолкнуться от льдины, по инерции про-скользить по воде, затем еще чуть-чуть под водой и можно ощутить дно, перевести дух и выбраться. Там, на берегу, спасение. Там жизнь. И к черту эта рыбалка, к черту Хароны, прыщавые, лунки, окуни. К черту все! Жить… жить…
Он оттолкнулся. Но оттолкнулся слабо. Тело даже не приняло горизонтального положения; ног не бы-ло - он их не чувствовал, и рук не чувствовал - остались одни стреляющие мысли и прерывистое дыхание. Брызги перед глазами. Что это? А, это руки еще пытаются ухватить миг жизни, короткий миг, последний.
Вода расступилась и с гордостью приняла такого умного мужика.
Рыбаки продолжали трудиться. Бутылки катались по льду, бились через одну. Но жалеть было некогда.
А вскоре и некому.
Пицунда - Магнитогорск, 1987 г.