Глава 15
Сначала я убеждал себя, что четыре дня, что пять дней слишком мало. Но когда и через неделю ответа от мамы не было, я всполошился - уж не случилось ли чего? Нет, не там, где она сейчас находится, а здесь, откуда она уехала. Шел разговор о санатории, потом выяснилось, что это неправда. Но ведь была ж у них какая-то причина, чтоб всем так говорить. Не очень-то мне теперь верилось, что мама вообще больна и что ей нужно лечиться.
Я стал припоминать, когда впервые услышал от них о санатории. Это было непросто. Как упомнишь все эти привычные ежедневные разговоры в доме - за обедом, за ужином. Пожалуй, в июне… Под самый конец школьного года. Я спросил однажды, поедем ли мы куда-нибудь летом. Они ответили, нет, То есть я поеду в деревню к дяде. В сущности, это был не дядя, а младший брат дедушки, но все его называли дядей. Ехать туда мне не хотелось. Деревня была большая, что-то вроде поселка. Но хоть и считалось, что это вблизи от Нисы, реки там все же не было и до леса тоже путь немалый. Дядя был совсем не похож на дедушку, зануда. И как раз для того, чтоб уговорить меня поехать к нему, мама сказала о санатории.
Я тогда над этим не раздумывал. Я даже толком не представлял себе, что значит санаторий. Ну, что-то такое, в общем не больница. У дяди я выдержал только две недели. Решил: раз такая же скучища, как дома, то лучше жить в Божехове, по крайней мере пруд под боком. Вернулся я неожиданно. И сразу заметил, что мое появление застигло их врасплох, но выход им оставался один - примириться с этим. Мама через два дня уехала, а отец неизвестно почему пожелал вдруг взять отпуск. Но тогда, в середине июля, все это меня не удивило. Не было даже времени подумать об этом. Ведь появилась Эльжбета…
Ждать неделю письма - это очень долго. В особенности если что-то неладно. И не у кого спросить, в чем, собственно, дело. С отцом на эту тему я больше не разговаривал. Отпуск у него кончился, он стал ходить на работу. Впрочем, и во время отпуска он пропадал целыми днями на шахте, так что разницы, по существу, не было. Несколько раз отец спрашивал, нет ли почты. Как ни в чем не бывало я отвечал, что нет. И мне показалось, что он нервничает не меньше моего. Я не рассказывал об этом Эльжбете, но она, наверно, чувствовала, что у меня что-то не в порядке. Может, только по-другому себе объясняла. Она тоже переменилась. Часто задумывалась, становилась вдруг грустной без причины и смотрела на меня так, словно вот-вот расплачется.
Однажды утром она крикнула с улицы:
- Юрек! Ты уже готов? Слушай, поедем куда-нибудь сегодня, ладно? Надоел мне этот пруд. Да и холодно купаться…
Эльжбета сидела на велосипеде, держась рукой за забор, совсем, как Збышек в тот день, когда привез ее к нам. И вдруг мелькнула мысль: а ведь прошел месяц, целый месяц!
- Ладно! Но ты сперва подымись! - крикнул я Эльжбете. - На пять минут. Я только доем завтрак.
Эльжбета скользнула взглядом по окну первого этажа, и я понял, в чем дело. Лепишевская наверняка уже на своем наблюдательном пункте. И я бы не удивился, скажи Эльжбета, что наверх не пойдет, что подождет на улице. Но она соскочила с седла, прислонила велосипед к забору и поднялась в квартиру.
Едва появившись на кухне, она шепотом заявила:
- Знаешь, я пришла не потому, что ты просишь, а чтоб сделать этой бабе назло! И не только ей…
- Молодец! - похвалил я Эльжбету. - Но почему шепотом? Тут не часовня!
Она засмеялась:
- А я, думаешь, знаю, почему? Так получилось. И не заговаривай мне зубы, Юрек! Та твоя соседка тоже меня видела. У тебя могут быть неприятности!
- Ирка торчит в окне? Ну и что? Какие неприятности? Эльжбета прошла в комнату, села у стола.
- Интересно, Юрек, как начну говорить про эту девушку, так ты притворяешься, будто не понимаешь. Ни бе ни ме! Просто ангел, невинный ребенок…
- Потому что не люблю, когда мне начинают что-то внушать, даже в шутку. Меня это злит! Эльжбета… - начал я и осекся.
- Ну?
- Ты что, ревнуешь?
- Нет. Не тебя ли ревновать, а? Спятил! Но если даже меня сведут судороги от ревности, все равно не признаюсь. И потому не спрашивай… А знаешь, почему не ревную? Потому что я самонадеянная соплячка и не раз еще пожалею об этом.
- Кто тебе так сказал? - мне было не удержаться от смеха.
- Тетка, полчаса тому назад. Сегодня утром мы беседовали, как говорится, о жизни. Тетка долго ерзала на табуретке, а потом выдавила из себя: "Элюня, у тебя есть мальчик?" Я говорю: "Есть, да". А тетка: "А мама об этом знает?" - "Мама знает, да". Тогда тетка: "Что мама об этом думает?" - "Мама ничего об этом не думает". Тогда тетка: "В голове не укладывается. Когда мне было пятнадцать, я краснела, если мальчики звали меня…" А я в ответ: "Зависит, куда звали!"
Я думала, она меня облает, но она, к счастью, не поняла. Тогда я как можно скорее: "А мама говорила, в моем возрасте она убежала к партизанам, потому что влюбилась в одного сержанта!" Тетка подумала немного и вздохнула: "В самом деле… к счастью, дедушка нашел ее тогда на вокзале и привел домой. Твоя мать вообще с бзиком! Этот второй ребенок нужен ей, как рыбе зонтик…"
Я спокойненько жду, о чем еще спросит тетка. Но у нее мысли иссякли, и она только сказала: "Вмешиваться не буду, пусть они тебя воспитывают, как хотят… Элюня, а ты пишешь письма этому своему мальчику?" - "Нет, тетя, а зачем писать?" - "Ну так ведь он за каникулы может о тебе забыть. Девушек много!" - и тетка рассмеялась - по-видимому, это была шутка.
Все это мне страшно надоело, и я говорю: "О, меня так легко не забудешь! Отец однажды сказал, что я, тетя, самая хорошенькая девушка в маминой семье, и в Центральной Европе тоже!" Ну, Юрек, скажу я тебе, у тетки сперва язык отнялся. Она посмотрела на меня со злостью, а потом выпалила: "Ты самонадеянная соплячка и еще не раз пожалеешь об этом!"
Давно я так не хохотал. Даже захлебнулся чаем, и пришлось выскочить в кухню за полотенцем. Эльжбета рассказывала все это без улыбки. Только когда изображала тетку, забавно вытягивала шею и кривила физиономию.
- Ну, теперь ты все уже знаешь. Так мы поговорили с теткой о жизни. Какой из этого вывод?
- Она, по-видимому, не очень умна.
- "По-видимому"… Абсолютно точно, а не по-видимому. Но не об этом речь. Вывод такой, что тетка ничего про нас с тобой не знает, даже не догадывается. Или, говоря другими словами, Збышек нас не продал. Хотя, впрочем, не очень-то он может нас и продать. Кстати, ты мог бы с ним помириться, он не такой плохой парень… Ты уже поел? Тогда пошли. Нельзя столько времени сидеть в квартире. Твои соседки лопнут, увидишь!
Эльжбета закружилась по комнате, качнула маленького медвежонка, повешенного на соломенном коврике над диваном, улыбнулась:
- Как его зовут? Моего зовут Пимпусь.
- По-дурацки его зовут: Огурчик.
- Почему Огурчик? - удивилась Эльжбета. - Первый раз слышу такое имя у медвежонка.
- Целая история. Когда я был маленький, ребята меня дразнили: "Юрчик-огурчик", ну и так далее… А я плакал. Тогда мама придумала назвать медвежонка Огурчиком и сказала: дети не дразнят, а зовут: Юрчик - меня, Огурчик - медвежонка. Я в это поверил и перестал плакать.
- Хорошая мысль! Надо будет запомнить, может, у меня когда-нибудь будет сын…
Она подошла к стене, где висела увеличенная фотография. Я сам когда-то на мамины именины вставил ее в рамку и повесил на гвоздь.
- Твоя мама? Какая красивая…
С минуту она внимательно смотрела на фотографию, потом вышла на кухню, поправила перед зеркалом волосы, нажала на дверную ручку.
- Ну, пошли!
Мы вышли на лестницу. И тут меня осенило, что я собирался показать Эльжбете голубей вместе с птенцами.
- Хочешь посмотреть? - спросил я. - Заодно я их покормлю. Когда мы шли на чердак, мне показалось, что у Козловских приоткрылась дверь. Но сделал вид, будто не замечаю.
Я насыпал голубям зерна, переменил воды. Работы было изрядно, но я не торопился. Эльжбета села на старый сундук, ей тут нравилось.
- Вижу, ты сегодня с утра в хорошем настроении! - сказал я, - Последнее время ты была какая-то грустная.
- Да, это правда. Веселой я чаще притворяюсь. Но тетка меня сегодня расшевелила.
- Эльжбета… Слушай, сколько мы друг с другом знакомы? Я как раз подумал об этом, когда увидел тебя в окошке.
- Погоди-ка, посчитаем… - стала прикидывать она. - Была середина июля. Значит, уже больше месяца… Очень долго!
- Или коротко.
- Или коротко… - повторила Эльжбета. - Я все время думаю о том, что скоро надо будет отсюда уехать. Осталось всего десять дней!
Я ждал, что скажет она еще. Что скажет? Да, конец каникул. Ну и что? Ни разу не говорили мы о том, что наступает сентябрь. Я даже не думал об этом. Мне пришло это в голову только тогда, когда я прощался с Адамом у дома Збеляка. И потом еще раз, когда Толстый пришел к нам показать свою обновку. Только тогда мелькнула мысль, что каникулы и в самом деле кончаются.
А теперь я жду, что скажет еще Эльжбета, и мне кажется, я знаю это заранее.
Мы смотрим друг на друга и думаем об одном и том нее.
Тишина. Молчание затягивается. И я возвращаюсь к своим делам: разливаю воду по жестяным плошкам в клетках, засыпаю зерно. Я понял: мы не скажем об этом друг другу ни слова! И становится жаль, что не сказано то, чего я ждал: о следующих каникулах, о еще следующих и еще следующих, о письмах, которые мы будем писать друг другу.
Но я жалею об этом не долго. Смотрю на Эльжбету, и появляется странное чувство: будто слышу собственные мысли, вижу и Эльжбету и себя, но не сегодня и даже не следующим летом, а позднее, гораздо позднее… И грусть пропадает.
Эльжбета шевельнулась. Голуби в соседней клетке всполошились, я ей улыбнулся.
- О чем думаешь, Юрек?
- Думаю о голубях, - сказал я. - Я рад, что ты сюда зашла. На голубей можно смотреть часами… Мне всегда казалось, что в этих маленьких головках так и вьются мысли. Это неверно, что голубь тихая и смирная птица. Но, думаю, хорошо, что они не умеют разговаривать. Не то были б очень болтливыми.
Эльжбета пожала плечами.
- Ну, знаешь… Тоже сказал! А хочешь знать, о чем думала я? Мне пришло в голову, что в новой школе у меня наверняка будет подруга. Сейчас у меня нет подруги, я тебе уже говорила. Если у меня будет подруга, настоящая, я расскажу ей о тебе…
- Зачем? - удивился я. - Что ты ей расскажешь?
- Тебе этого не понять, но у меня будет что рассказать. Настоящая подруга умеет, конечно, слушать и никогда не устанет… Может, она сама захочет рассказать мне о ком-нибудь? И тогда эти каникулы не кончатся в сентябре, они продолжатся… Как думаешь, Юрек, можно найти такую подругу?
Я не знал, что и отвечать. Но мне хотелось, чтоб она нашла. Ведь я тоже мечтал, чтоб наше лето не кончилось так внезапно, как началось, не кончилось, как кончается в календаре.
- Жаль, что ты не оттуда… что мне придется ехать, а ты останешься здесь, - сказала Эльжбета. - Если б ты жил где-нибудь там, поблизости от меня, мне бы не была так нужна подруга. Зачем? А приятельницы всегда найдутся.
- Приятели тоже.
- Приятели тоже, - согласилась она. - Тогда можно было бы обойтись без подруги. Если бы там был ты. А так неизвестно еще, как все сложится…
- Теперь у тебя прибавится дома работы. С маленьким ребенком, увидишь! Велят смотреть за ним, стирать и вообще…
- Да уж наверно… - улыбнулась Эльжбета. - Но это хорошо., я люблю малышей. Может, и с мамой мне будет теперь легче договориться. Рядом с малышом я буду ужасно взрослая! Может, мама, наконец, это заметит?
Мы собрались идти, когда на лестнице, ведущей на чердак, послышались чьи-то быстрые шаги.
- Наверно, Толстый, - пробурчал я. - Заметил твой велосипед перед домом и ищет нас…
Глава 16
Я сказал "наверно, Толстый", хотя прекрасно знал, что это не он. Толстый шагал всегда через ступеньку, скорее карабкался по лестнице, чем бежал. Никогда его не услышишь, если идет наверх, зато сверху вниз - громыхание на весь дом. Почему я так сказал? Не знаю.
И я ничуть не удивился, когда дверь на чердак распахнулась и ворвалась Ирка Козловская. Быстро глянула по сторонам и прикинулась, будто удивлена. Но вышло это так, что и ребенок стал бы над ней смеяться.
- О, простите, пожалуйста! Я не знала, что ты не один!
- Знала, - отозвалась Эльжбета. - Чего представляешься? Ирка пожала плечами и отвернулась.
- Я вам мешаю, да? - Она посмотрела на меня и тут же сама себе ответила: - Разумеется, мешаю. Извините, пожалуйста!
Я понял, что ей страшно хочется поссориться. Только почему именно с нами? Пусть ссорится с матерью, как обычно. Так я ей и хотел сказать, да раздумал. Мне в голову пришла мысль.
- Не валяй дурака! Во-первых, скажи, чего тебе надо. А во-вторых, мы и так собирались спуститься и хотели пригласить тебя.
Эльжбета вытаращила глаза, но, к счастью, ничего не сказала. Ирка была поражена и сбавила тон:
- Меня? А зачем?
- Мы собираемся на Замковую гору. Бери велосипед, поедем вместе.
- Правда? - Ирка уставилась на меня. Но я сохранял серьезность, хотя, по правде сказать, в пору было смеяться. Она повернулась к Эльжбете: - Вы это всерьез?
Я уже успел подмигнуть, потому что Ирка повернулась ко мне спиной, но, думаю, Эльжбета не заметила, что я подаю ей знаки.
- Почему бы тебе не поехать? - ответила ей Эльжбета без всякого энтузиазма, но спокойно.
- Ну, выходите, я закрываю лавочку!
Я сказал это, чтоб не затягивать разговора, иначе Ирка могла заподозрить неладное. Мы сошли вниз. Мне было интересно, что ж она теперь будет делать. Поедет или нет? Не знаю, что она там подумала и как объяснила сама себе мое приглашение. На лестнице она не проронила ни слова. Но когда мы вышли на улицу, заговорила - не со мной, с Эльжбетой:
- Ладно, я поеду, если ты хочешь… Все равно скучища! Схожу за велосипедом.
- Ирка! - обратился я к ней. - Ты же что-то хотела мне сказать, а? Там, наверху?
- Ага… Да, да. Я хотела сказать, что сегодня должен приехать Зенек. После обеда. Знаешь, откуда он прислал письмо? Из Ольштына! И как это он там очутился? Ведь лагерь у них был в Свентокшиских горах…
- Сегодня? Прекрасно! Наконец-то! - обрадовался я. - Как он там очутился? Приедет - расскажет.
- Что ты выделываешь, Юрек? - спросила Эльжбета, когда мы остались одни. - Зачем это брать ее в замок? Из жалости, что скучает?
- Видишь! Вот ты и ревнуешь, Помешает тебе бедная девочка? - пошутил я. - Мы с ней поболтаем.
- Не ломайся! Я не хочу, чтоб ты делал из нее дуру. Нехорошо, так не поступают!
- Будь спокойна! У меня есть план: нас будет четверо, кой-кого мы прихватим по дороге!
- Как хочешь, - с неудовольствием сказала Эльжбета. Мы поехали. Возле площади я притормозил и стал оглядываться по сторонам, Я был уверен, это где-то здесь, и искал табличку дантиста. Раз это его брат, значит, фамилия та же самая. Есть!
Я спрыгнул с велосипеда.
- Погодите минутку! - крикнул я им. - У меня тут дело. Адам сидел во дворе и играл с двумя карапузами. То одного, то другого он подсаживал к стойке, из которой выколачивают одежду, ребятишки хватались за перекладину, качались на ней, как на турнике. Увидев меня, Адам очень удивился.
- Что случилось? Как ты меня отыскал? Тихо, ребята! - гаркнул он на малышню, - Новый дяденька пришел!
- Взял да отыскал. Подумаешь, труд! Адам, велосипед у тебя есть?
- Нет. То есть вроде бы есть, но не взрослый. Мне уже маловат. Пригодится этой мелкотне. Когда только они вырастут!.. Честное слово, спятить можно! У меня руки уже болят от этой игры… Почему ты про велосипед?
- Мы едем к замку. Хочешь с нами? Я возьму тебя на раму, а?
- Что значит "мы"? Кто еще?
- Увидишь. На улице ждут девушки…
- О!
Я расхохотался. Физиономия у него была такая, будто я сообщил ему, что он стал шахиншахом. Наверно, Адам догадался, что там Ирка, потому что больше не спрашивал. А может, ему было все равно. Так или иначе, но раздумывать он не стал.
- Зоська! - крикнул он. - Зола!
- Мама! - завторили ему ребятишки. Крик поднялся на весь двор.
- Я ухожу с приятелем! - сказал он молодой женщине, которая высунулась в окошко. - Смотри за ними теперь ты.
- Ладно, только займи их чем-нибудь!
- Видал? - буркнул мне Адам. - Все я да я. Знаешь, они играют со мной охотней, чем с отцом. Тот их боится, у него и понятия нет о детях. О зубах, впрочем, тоже, У меня все еще челюсть ломит…
- Поторопись, Адам, - прервал я его. - Девчонки будут злиться.
Было интересно, как он займет ребятишек. Но Адам оказался мастером итого дела. Впрочем, дети и так смотрели ему в рот.
- Слушать меня, вожди индейцев! - Адам присел на корточки и понизил голос: - Я сейчас пойду на охоту за большим петухом. Вытри нос, Мариола! Платком. Так… Убью петуха и вырву перья из его хвоста. А после обеда мы сделаем плюмажи, ясно? Но если только кто-то из вас выйдет на улицу, горе ему, плюмажа он не получит. А теперь копать песок, пока не появится вода. Я приду и проверю.
Ребятишки закивали головой и направились в угол двора. Женщина в окне улыбнулась и сказала:
- В порядке. Хоть на время будет тишина. Можешь прийти на обед попозже, к трем!
Мы вышли на улицу. Девочки, как по команде, повернули головы в нашу сторону, но ничего не сказали. Если б молчал еще и Адам, положение у меня было бы трудное. Я не умею развлекать общество.
- Мой приятель, - буркнул я, сам не зная, что еще сказать.
- Мы друг друга немножко знаем! - сказала Ирка. - По школе…
- Совершенно верно! - сказал Адам и поздоровался с Эльжбетой. - Ну что, берете меня с собой? Юрек не хочет…
- Почему ты не хочешь? - удивилась Ирка. Посмотрела на Эльжбету, чуть улыбнулась.
- Ладно уж, садись на раму! - сказал я ему, и мы покатили.
Девочки вырвались вперед, и я заметил, что они даже разговаривают друг с другом. Хорошо, что удалось. Но зачем, собственно, я все это затеял? Если бы кто-то спросил, я б, наверно, объяснить не сумел. Мне казалось, что это остроумная шутка, разыгранная… только с кем? Вот именно. С Иркой? С Адамом?
- А ты малый не промах, я и не думал! - заговорил Адам, когда мы, миновав рыночную площадь, выехали на проселочную дорогу, которая вела к замку. - Совсем даже неглупая мысль… Сверни только немного вбок. Трясет. Потом поменяемся, я возьму на раму тебя.
Менялись мы несколько раз, потому что до замка было почти два километра. Когда начался подъем, Эльжбета предложила сойти с велосипедов. И мы пошли в ряд, заняв всю ширину дороги.
Адам говорил не закрывая рта, девочки смеялись, а я был по-настоящему горд своей затеей. Если б с нами поехал Толстый или Збышек, не было б, наверно, такого веселья. Может, один только Зенек сумел бы… Хотя… Откуда мне знать? Мы с Зенеком не были в такой ситуации, не ездили никуда с девочками. Всегда ходили сами по себе, в своей компании. Он, Збышек, Толстый да я. Кто знает, пришелся ли бы там кстати Адам. Думая обо всем этом, я понял, что Адам мне по сердцу. Может, именно потому и появилась эта мысль - отправиться всем вместе в замок.