- Холст ты мой, холст,
Тонок не толст,
Мытый-толченый,
Белый-лощеный
Куда мне холст дети,
Кого мне одети?
Самой носить - жалко,
На торг нести - жарко.
Солнышком напалит,
Головушка заболит.
А была бы дочка.
Сшила бы одежку -
Белую рубашку
С красной опояской,
С синей оторочкой,
С тонкою прострочкой.
Горе одиночества тут передано не только голым смыслом, но и тем местом, на которое поставлено каждое слово, но и той связью, которая между ними образовалась, но и тем жестким звучанием (фонетикой), которое в словах слышится. Потому-то действительно становится "жарко" и "жалко".
В записных книжках писателя Эффенди Капиева есть такое место:
"Это неправда, что бумага терпит все. Все терпит не бумага, а печатный станок. На бумаге же малейшая фальшь кричит и вопит: "Я здесь! Я вру!" Странное дело! Одна и та же фраза, допустим: "Я хочу пить!", будет выглядеть иначе, если она действительно написана жаждущим, и будет звучать ложно, если писал сытый…"
Такова "тайна" искусства! Оно требует правды во всем: в том, что сказано, и в том, как сказано.
Мягко и успокаивающе, совсем по-другому звучит в той же сказке песенка вдовы, потешающей и забавляющей приемную дочь:
- Плывет, плывет утица,
Вода под ней мутится,
Волны колыхаются,
На берег плескаются.
Ветры подымаются,
Тучи собираются
Со громами сильными,
Со дождями, с ливнями.
Польет дождик с небушка,
Земля родит хлебушка.
Когда читаешь Анисимову - доверяешься ей, ибо знаешь, что писал действительно "жаждущий". Именно в таком качестве предстает она в своих песнях, припевках, сказках.
В 1956 году, в связи с шестидесятилетием А. П. Анисимовой, в Пензе вышло ее "Избранное". Отдельные ее сказки, такие, например, как "Птица Радость", "Про деда Водяного", "Три Аннушки", были переведены на иностранные языки и тепло встречены.
Надеемся, что читатель по достоинству оценит эту своеобразную, живую, талантливую книгу.
С. Трегуб