"Я тоже должна стать сильнее", - подумала Мила.
Терас хотел отомстить Лукою, именно поэтому он пытался узнать о нем все, что мог. И тот факт, что дневник попал к ней в руки, Мила могла бы назвать провидением. Словно сама судьба говорила ей, что она больше не может быть пассивным наблюдателем и ждать, когда Многолик снова убьет кого-то. Только сейчас впервые Мила задумалась над тем, что своим бездействием она подвергает опасности своих друзей. Ведь Многолик не отступится. Ему нужна ее Метка и рано или поздно он придет за ней. Кого он убьет в следующий раз, если она не сможет противостоять ему?
"Да, - подумала Мила, - мне больше нельзя просто ждать. Я должна действовать".
Дневник Тераса мог дать ей подсказку, как защитить от Многолика тех, кто ей дорог. Она воспользуется этим. Голос Гарика только что изгнал из ее сердца все сомнения, которые одолевали ее после встречи с Массимо Буффонади. Даже несмотря на то что Гарика больше не было рядом, он до сих пор поддерживал ее и направлял, как это было всегда. И пусть когда-нибудь она уже совсем не сможет вспомнить черты его лица, но его незримая поддержка останется с ней навсегда.
"Спасибо тебе", - уже засыпая, мысленно сказала ему Мила.
Она надеялась, что он слышит ее - где бы он сейчас ни был.
* * *
Последние летние дни пролетели незаметно. Акулина, не спрашивая у Милы согласия, привлекла ее к помощи в обустройстве нового дома Фреди и Платины. Походы по магазинам Троллинбурга, украшение комнат и мелкий ремонт - это занимало почти все ее время. Платина много раз с улыбкой намекала Миле, что не будет в обиде, если та проигнорирует свои "соседские обязанности", как называла это Акулина. Однако Мила решила не рисковать - видя, с каким энтузиазмом ее опекунша взялась помогать молодоженам, она не хотела ее расстраивать.
За всеми этими заботами ей едва хватало времени на дневник Тераса. К вечеру она уставала так сильно, что падала без сил. В конце концов, не успела Мила оглянуться, как лето закончилось, и начало нового учебного года в Думгроте затянуло ее в водоворот школьных будней.
С первого же дня занятий Мила убедилась, что повышенное внимание со стороны Лютова в день свадьбы Фреди и Платины не объяснялось ее мнительностью. Едва ли не на каждом уроке он словно нарочно демонстрировал ей свое превосходство буквально во всем. Когда на антропософии она не справилась с чарами замораживания, он многозначительно скривился. Она легко прочла по губам, как он беззвучно произнес: "Слабачка".
Если Лютов решил, что таким способом он доведет ее до белого каления быстрее, чем с помощью нападок садиста Воронова, то он не ошибся - Мила была в ярости. Ее колотило изнутри от его самоуверенного вида, но было еще кое-что, о чем наверняка не подозревал даже Лютов. Неожиданно Мила открыла для себя, что для нее совершенно непереносимо быть слабой. И хуже всего было сознавать, что кто-то вроде Лютова знает, насколько она слаба.
В конце первой недели занятий, когда во время обеда Мила с друзьями спустились на первый этаж и вошли в Дубовый зал, она как раз размышляла на эту тему, но неожиданное сообщение Белки заставило ее отвлечься.
- А? У тебя появился новый предмет?
Мила, Белка и Ромка заняли свой столик, на котором тут же появились тарелки, наполненные едой. Белка только что сказала друзьям, что теперь у нее будет меньше свободного времени.
- Да, - с сияющим видом подтвердила она. - Я записалась на курс профессора Шляха. Он с этого года официально преподает в Думгроте изомагию. Раньше он только иногда читал ознакомительные лекции, так что мне повезло!
- А в чем везение? - спросил Ромка; он бросил рюкзак на пол возле стула и жадно набросился на еду.
- Ты помнишь тот портрет, который висит у Милы в комнате в Плутихе? - спросила Белка.
- Угу.
- Это его работа - профессора Шляха, - сказала Белка и, повернувшись к Миле, спросила: - Ты ведь нам говорила, помнишь?
Мила задумчиво нахмурилась, отправляя в рот сразу половину котлеты.
- Я помню, что того художника звали Барвий Шлях, - ответила она. - Это он и есть - твой профессор?
- Да! Именно он! - снова просияла Белка. - Я еще тогда, когда увидела этот портрет, подумала, что была бы не против заниматься чем-то подобным. А теперь у меня появился шанс. У меня почти по всем предметам невысокие способности, но рисовать мне всегда нравилось…
Белка смущенно покраснела и неуверенно добавила:
- И… мне кажется, у меня неплохо получается.
- Ты потрясающе рисуешь, - подтвердила Мила, - особенно портреты. Ты сможешь создавать Пороги Темперы не хуже Барвия Шляха, я уверена.
- Спасибо, - благодарно улыбнулась Белка и тут же вскинулась: - Но изомагия - это не только Пороги Темперы! Кроме того, профессор будет учить нас создавать порталы.
Ромка заинтересованно поднял голову, оторвавшись от обеда.
- Создавать порталы на изомагии? Это как? Не слышал о таком.
- Да, - согласилась Белка, - маги обычно используют порталы другого рода: зачаровывают двери или какие-то предметы. Но для создания такого портала нужно соблюсти слишком много условий. Например, обычно перед созданием портала маг должен изучить место прибытия, чтобы его портал правильно работал. А изомаг может создать портал, ведущий практически куда угодно, - в любом месте и в любое время.
- Да ладно! Врешь! Не может быть, чтобы куда угодно! - возмутился Ромка.
Белка опять покраснела, но в этот раз не смутилась, а разозлилась.
- Лапшин, еще раз скажешь, что я вру… - угрожающе начала она.
- Ой, мне уже страшно, не пугай меня так, - поморщившись, равнодушно перебил Ромка.
- Ну не начинайте вы… - с сожалением отрываясь от котлет, умоляюще протянула Мила. - Белка, лучше расскажи ему про эти порталы, чтобы он успокоился.
- Ладно, - снисходительно согласилась та, все еще хмуро зыркая в сторону Лапшина. - В общем, одаренный изомаг способен нарисовать проход почти в любое место, если вложит в рисунок магию… Это сложная техника, но если в двух словах… Изомаг, во-первых, во время работы не должен забывать, что рисует врата, а не обычную картину, а во-вторых, как говорит профессор Шлях, в рисунок нужно вложить душу. Он это образно говорит, конечно, но по сути все так и есть, потому что магические силы даются нам при рождении не вместе с телом, а вместе с душой.
- Как сложно-то, - сыронизировал Ромка, запивая отбивную томатным соком, который предварительно отобрал у Милы. - А я уже и забыл, что ты у нас возвышенная творческая натура.
Мила проследила, как ее томатный сок отправляется в Ромкин желудок, и безропотно вздохнула.
- Завидуй молча, - обиженно парировала Белка. - Ты даже куриное яйцо нарисовать не сможешь.
Глаза Ромки над стаканом удивленно округлились.
- И зачем бы мне это понадобилось? - озадаченно произнес он.
- Значит, можно нарисовать портал куда угодно? - поспешно спросила Мила, пытаясь остановить пикировку друзей.
- Ну, конечно, есть ограничения, - ответила Белка, с аппетитом уплетая творожную запеканку. - Нельзя, например, нарисовать портал из Внешнего мира в мир По-Ту-Сторону - и наоборот. Почти невозможно создать Портал Темперы по описанию, если изомаг никогда не видел своими глазами то место, в которое нужно перенестись. Никак не перенесешься туда, где наложены Охранные Чары, - тебя выбросит либо где-то поблизости, за границы охраняемого места, либо обратно, в исходную точку.
Белка вдруг оторвалась от еды и вздохнула.
- К тому же… профессор Шлях говорит, что изомагами становятся единицы, потому что это очень сложно. Нарисовать картину, которая станет порогом или порталом - не то же самое, что колдовать, используя заклинания и магические проводники. На вводной лекции он все время повторял, что самое главное здесь - вложить душу. - Белка пожала плечами и посмотрела на Милу слегка расширенными глазами. - А я пока… не очень хорошо понимаю, как это сделать.
Мила тоже на секунду забыла о еде. Она озадаченно смотрела на Белку, думая о том, что впервые видит ее такой увлеченной. Ее подруга всегда ответственно относилась к учебе, прилагала все усилия, чтобы освоить новую тему или заклинание. Но до сих пор она… Да, именно - до сих пор Белка никогда в учебу не вкладывала душу. Мила улыбнулась подруге.
- Знаешь, я почему-то думаю, что у тебя все получится.
Белка посмотрела на нее с надеждой.
- Ты правда так думаешь?
- Даже не сомневаюсь. - Она посмотрела на Ромку. - Лапшин, я возьму твой яблочный сок?
- А где твой? - машинально спросил он, отодвигая пустую тарелку.
- Ты его выпил.
Ромка удивленно моргнул.
- А, точно. Тогда бери мой. - Он изобразил на лице извинение. - Просто запивать отбивную яблочным соком - это, по-моему, извращение. Наша невидимая глазу столовая сегодня что-то напутала в моем меню.
- Ничего, - отозвалась Мила. - Лапшин - это Лапшин.
- Что это ты имеешь в виду? - насторожился Ромка.
- Что ты бесцеремонный! - безапелляционно заявила Белка, стрельнув в сторону Ромки осуждающим взглядом.
- По-моему, я не тебя спрашивал, - ничуть не смутившись, сказал Ромка, поднимая с пола рюкзак. - Некрасиво вмешиваться в чужой разговор, невоспитанная ты наша.
Белка покраснела до свекольного оттенка и возмущенным шепотом процедила:
- Как можно быть таким наглым?
Мила не стала в присутствии друга объяснять Белке, что у Лапшина это от природы, поэтому дается без каких-либо усилий с его стороны - само выходит. К тому же Белка, закончив со своим обедом, подскочила с места и побежала в библиотеку Думгрота, чтобы взять книги по изомагии, которые рекомендовал профессор Шлях.
Мила с Ромкой направились на второй этаж - следующим уроком у них была антропософия. В холле Мила заметила Бледо. Всю первую неделю учебы она по нескольку раз в день встречалась с ним на уроках. Мила думала, что Бледо подойдет к ней, чтобы спросить, как у нее продвигается чтение дневника. Однако Бледо, замечая ее, лишь приветливо улыбался ей издалека и махал рукой. Миле в голову начали закрадываться странные мысли. Бледо всегда старался держаться в стороне от всего, что было связано с его отцом. Может быть, теперь, когда Мила приняла от него дневник Тераса, Бледо и ее начнет избегать?
Напоминание о дневнике заставило Милу всерьез задуматься о том, что за будничной суетой она совсем его забросила. Со всей решимостью Мила пообещала себе, что в выходные наверстает упущенное. Войдя в класс по антропософии, она увидела окруженного златоделами Лютова, который, заметив Милу в дверях, тотчас одарил ее высокомерной усмешкой. Стиснув зубы, Мила поправила себя: "Да, я обязательно вернусь к записям Тераса, но только после того, как освою чары замораживания. Не позволю ему еще раз назвать меня слабачкой".
Глава 5
Вода и янтарь
Вокруг нее была осень: золотистая, оранжевая, алая - рыжая осень. Все здесь казалось умиротворенным и девственным, словно этого места никогда не касалось человеческое присутствие - даже дыхание человека как будто ни разу не смешивалось со здешним воздухом.
Мила нерешительно пошла вперед, оглядываясь по сторонам. Под ногами хрустели и шуршали опавшие сухие листья. Желтый ковер устилал все вокруг, куда бы она ни бросила взгляд. Встречающиеся ей на пути клены шелестели багряными одеждами. Наклонившись, Мила подняла с земли красный кленовый лист, похожий на незаконченную звезду.
Никогда в жизни она не видела такой красивой осени, как в этом сне. Почувствовав, что улыбается, Мила пошла дальше. У нее было странное ощущение - как будто она счастлива оказаться здесь. Как будто она… наконец нашла самое родное место на свете.
Листья под ногами продолжали разговаривать с ней тихим радушным шуршанием. Мила запрокинула голову - по небосводу растекался мягкий, не слепящий солнечный свет, какой бывает только в конце лета или в начале осени. Этот свет словно укутывал ее в уютный кокон покоя.
Опустив голову, Мила заметила впереди что-то похожее на небольшой островок, словно кто-то расчистил от желтой листвы пятачок земли. Так как Мила уже шла в ту сторону, то и не стала сворачивать. Но на середине пути она вдруг осознала, что приняла за островок небольшой круглый пруд.
Как только Мила поняла это, тут же заметила одну странность - с каждым ее шагом пруд впереди словно уменьшался в размерах. Когда она наконец приблизилась к нему, пруд оказался совсем маленьким - словно обычное ведро опустили в землю и наполнили его водой.
Заметив в воде какое-то движение, Мила присела на корточки и восхищенно выдохнула - в пруду друг за другом плавали по кругу две красивые ярко-красные рыбки. Их хвосты и плавники изящно двигались в унисон, напоминая колыхание шелка.
Повинуясь безотчетному порыву, Мила медленно опустила руку в самый центр крохотного водоема и ощутила пальцами легкую прохладу. Обе рыбки, не останавливаясь и не сбиваясь с ритма, приблизились к ее руке, сжимая круг. Мила улыбнулась. Ей казалось, она может чувствовать кожей касание их плавников.
В этот момент она вдруг услышала позади себя шорох листьев. Но Мила была так увлечена, наблюдая за рыбками, что просто проигнорировала эти тихие звуки. И лишь тогда, когда она поняла, что хруст листьев за ее спиной чередуется с короткими паузами, ей стало ясно - она слышит чьи-то шаги. Гадая, кто еще бродит в этом странном мире рыжей осени, где, как ей казалось, нет никого, кроме нее, Мила обернулась и… открыла глаза.
"Какой хороший сон", - подумала она.
У нее было необъяснимое желание вернуться туда - в эту рыжую осень из ее сна. Мила с сожалением вздохнула: "Жаль, что я проснулась".
Она опустила глаза - на подстилке рядом с ее кроватью лежал Шалопай и шевелил во сне ушами. Мила повернула голову - на соседней кровати мирно спала Белка. Мила уже хотела отвернуться, как ей вдруг показалось, что она видит что-то странное. Лицо Белки словно подернулось дымкой, а в пепельно-русых волосах, раскиданных по подушке, появился необычный предмет - только его и ничего больше в этот момент Мила видела отчетливо и ясно.
Это был округлый кусок янтаря. В золотисто-желтом, как мед, сгустке неподвижно застыла большая пчела. Казалось, на ее тонких крылышках играют солнечные лучи. Возможно, из-за этого у Милы возникло ощущение, что от янтаря с пчелой исходит тепло - почти осязаемое и приятное.
Гадая, откуда в Белкиных волосах взялся янтарь, да еще такой необычный, Мила не отрывала от нее немигающего взгляда, - как Белка вдруг пошевелилась во сне.
И тотчас все контуры обрели четкость, дымка, которой, казалось, только что было окутано лицо Белки, исчезла. Мила непроизвольно моргнула, а открыв глаза, обнаружила, что янтаря в Белкиных волосах больше нет.
"Видение Аримаспу?" - озадаченно спросила себя Мила.
Она привыкла, что ее видения обычно довольно мрачные. Однако янтарь с пчелой выглядел настолько умиротворяюще, настолько… нормально, что Мила сразу и не вспомнила о своем Северном Оке. Однако теперь она окончательно осознала, что у нее только что было очередное видение. Странное и непривычное по сравнению с тем, что показывало ей Северное Око раньше, но все же… Это действительно было видение Аримаспу.
- Ты чего? - раздался вдруг Белкин голос.
Задумавшись, Мила даже не заметила, что Белка проснулась и открыла глаза. Наверное, спросонья ей казалось очень странным, что Мила так пристально смотрит на нее, когда она спит.
- А, прости, ничего, - ответила Мила, решив, что подумает о своем видении позже. - Не обращай внимания.
Сразу после завтрака она направилась в читальный зал Львиного зева, где в такую рань еще никого не было - меченосцы принимались за уроки не раньше полудня. Поставив на один из столов стакан с водой, который она специально принесла из столовой, Мила села напротив и начала практиковаться в чарах замораживания. Ей нужно было превратить воду в лед. До сих пор все, что у нее получалось, - это создать ледяную корку на поверхности воды. Чары были не сложными, и Альбина искренне недоумевала, почему Мила не может с ними справиться. К сожалению, Мила и сама не могла этого объяснить.
Она билась над этими чарами около двух часов, но результат был все тот же. В районе полудня в читальный зал пришел Яшка Берман. Некоторое время Мила слышала, как он ходит между стеллажами. Появился он с внушительной стопкой книг и, заняв один из столов, принялся что-то писать на длинном листе пергамента - судя по всему, реферат по истории магии. От изучения этого предмета в Старшем Думе Мила отказалась - ее больше интересовала практическая магия. Не обращая внимания на Бермана, она возобновила свои попытки заморозить воду в стакане.
Прошел еще час, но сколько бы Мила ни повторяла заклинание "Крио стабилис", сколько бы ни вспыхивал малиновым светом ее карбункул, прогресса видно не было. Яшка стал все чаще отвлекаться от своего реферата, проявляя интерес к стараниям Милы. Замечая боковым зрением его взгляды, она пыталась не отвлекаться.
- Мила… - не выдержал наконец Берман. - У тебя проблемы?
Она вздохнула.
- Да. Не получается заморозить воду.
- Странно, - сказал Берман. - Чары простые, даже у меня с ними трудностей не было.
Мила нахмурилась: ну вот, даже Яшка это заметил.
- Может быть, тебе лучше попробовать в другой раз? - предложил он, видимо, проникнувшись сочувствием к бесплодным усилиям Милы.
"В другой раз? - спросила себя она. - Сдаться?"
У нее в голове прозвучал голос Лютова: "Ты слабачка".
И сразу же возникло перед глазами его презрительно-надменное лицо в тот момент, когда он произнес то же самое на уроке антропософии, но уже беззвучно, одними губами.
Мила сжала кулаки. Так и есть. Какую бы ненависть она ни испытывала к Лютову, он был прав - она слабачка.
Что она могла сделать, когда Многолик угрожал убить Берти в пещерах Долины Забвения? Только одно - отдать свою защиту, свою Метку.
Что она могла сделать, когда Многолик убивал Гарика?.. Ничего. Она не смогла сделать ничего. Как маг она пустое место - слабачка.
- Нет, я попробую еще, - ответила Мила Яшке и услышала, как в ответ Берман тяжело вздохнул.
Направив руку с карбункулом на стакан, Мила уже собиралась снова произнести заклинание, как вдруг застыла от внезапного понимания.
К этой мысли ее подтолкнуло воспоминание о Гарике. А если еще точнее - о том, как он умирал в глыбе льда.
Вот почему она не может применить чары замораживания - лед пугает ее, и этот страх настолько укоренился глубоко внутри, что Мила даже не осознавала его. Ее собственные чувства, незаметно для нее, мешали ей, делали ее слабой.
Зажмурившись, она глубоко вдохнула и, на несколько секунд задержав воздух в легких, выдохнула.
"Я должна стать сильнее, - подумала она. - Плохие воспоминания и страхи - это мои слабости".
Да, Гарик умер во льду. Но не лед убил его - это сделал Многолик. И если бы Гарик был на ее месте, он заставил бы себя избавиться от своих страхов ради цели - быть сильным. Он никогда не отступал.
"Я не должна бояться льда, - сказала себе Мила. - Я должна научиться использовать лед, потому что это умеет делать Многолик".
Лед - не то, что забрало у нее Гарика.
Лед - это всего лишь лед.
Мила в очередной раз направила руку с перстнем на стакан.
- Крио стабилис! - твердо произнесла она, и карбункул вспыхнул алым пламенем.