- Держи лучше руки в карманах, - посоветовал Женька. - Будто у тебя там какое-нибудь заявление.
- А ты, Женька, тоже причесался бы, - сказал начальник штаба. - Все-таки к самому председателю идем. Кузя, галстук поправь. Ну, теперь вроде все в порядке. Пошли.
В большой комнате, уставленной кожаными диванами, за письменным столиком молодая девушка что-то писала, часто макая перо в круглую чернильницу. На диванах, очевидно дожидаясь очереди, сидели люди - человек десять. Когда ребята, подталкивая друг друга, вошли, девушка подняла голову и взглянула так строго, что они оробели.
- Что за экскурсия? - спросила она.
Собравшись с духом, Степка принялся объяснять.
- Мы не экскурсия. Мы к председателю. По делу.
- Очень важное дело, - вставил Женька.
- Председатель вам назначил день приема?
- Н-нет, - растерянно ответил Степка. - А разве надо, чтобы назначил?
По недоумевающим физиономиям посетителей девушка поняла, что они пришли сюда впервые.
- Ну-ка, рассказывайте, что у вас за дело такое.
Пришлось все объяснять подробно. Но едва только Степка упомянул имя Гриши, как девушка улыбнулась.
- Так вот оно что! Вы, значит, комнату пришли для него просить? Правильно. Комната ему нужна. Я ведь и сама недалеко от Садовой живу. И в мастерской бывала не раз. Ну вот что, - сказала она, полистав календарь на столе, - сегодня вы к председателю не попадете. Я запишу вас на среду, на пять часов.
Ребята ушли из горсовета довольные. До среды было ждать недолго - всего шесть дней.
Глава четвертая
Предложение Елкина подготовить к открытию красного уголка концерт было встречено всеми с восторгом. Особенно по душе эта затея пришлась Шурику Веденееву. Ребята уже знали, что Шурик второй год занимается в драматическом кружке Дома пионеров.
Андрей поручил Степке составить программу, и начальник штаба старательно переписал фамилии всех ребят на листок, вырванный из школьной тетрадки. С правой стороны листок был чист - там Степка собирался записать, кто что будет делать на концерте. Он был убежден, что в концерте обязательно все должны принять участие.
Олег, услышав об этом, даже руками замахал.
- Ну ладно, Шурка артист. А я, например, ни петь, ни плясать не умею.
- Зачем же тебе плясать, - возражал Степка, - ты прочитай стихотворение.
- Тоже сказал! Стихотворение!
- Петь буду я! - объявил Женька. - Что-нибудь классическое. - И, дергая себя за кожицу на горле, он пропел: - "Паду-у ли я, стрелой пронзенный, иль мимо пролетит она!.." А Пончик будет аккомпанировать на барабане.
- Погоди, Женька! - перебил Зажицкого начальник штаба. - А в самом деле! Подо что мы петь будем? Пианино нету…
- А Павлик на что? - воскликнул Веденеев. - У него есть гармошка! Он играет прямо как лауреат международного конкурса!
- Правда, Павлик?
- Гармошка есть, - кивнул Куликов. - Н-но насчет лауреата - это Шурка врет.
- А кто у нас в школе на всех концертах аккомпанировал?
- Нет, к-конечно, сыграть я могу…
- Мы с Олей станцуем, - сказала Таня. - Украинский гопак.
Степка помусолил карандаш и записал: "Таня и Оля - украинский гопак". И вдруг он вспомнил, как однажды, сидя у Тани дома и разглядывая картинки в одной из больших книг, он услышал песню. Это пела Таня. Она мыла на кухне посуду и пела. И пела так хорошо, так звонко и красиво, что Степка тогда заслушался, забыв про картинки.
- Ты, Таня, еще и спеть можешь что-нибудь, - сказал он.
- Спеть?
- Ну да! Ты же пела один раз, дома. Я слышал.
Таня покраснела.
- Слышал? Ну ладно, я спою.
- Ребята! - таинственно сообщил Женька. - Мне кажется, что у Кутырина тоже есть голос. Бас, как у Шаляпина. Только Мишка скромничает и от всех скрывает.
- Никакого баса у меня нет, - ответил Кутырин. - А вот если бы пьесу какую-нибудь поставили, тогда бы я сыграл. Я участвовал один раз. В роли медведя. Только жарко было очень в шкуре.
- Ладно, Степка, ты меня тоже запиши, - неожиданно вмешался Олег. - Я тоже буду выступать. Я буду… Нет, лучше ты пока не пиши, что я буду делать. Поставь знак вопроса.
Женька и Шурик, шептавшиеся о чем-то в уголке, закричали чуть ли не в один голос:
- И нас запиши!
- Тоже под вопросом! - крикнул Шурик.
- Нет, поставь лучше три восклицательных знака! - заорал Зажицкий.
Пончик заявил, что прочитает басню Крылова. Костя и Лешка сказали, что они подготовят какой-нибудь акробатический номер. И только Кузя Парамонов тихо сидел в сторонке, не принимая участия в атом шумном и веселом составлении программы. Он сидел и теребил в пальцах кончик своего галстука. Ребята так давно уже привыкли к нему, что совершенно не замечали его хромоты. И сейчас, даже не вспомнив о ней, Степка спросил так же, как спрашивал других:
- Кузя, а ты что будешь делать?
Кузя взглянул на него и виновато улыбнулся.
- Я не могу, Степа… Сам знаешь…
Наступила тишина. Все разом замолкли. Потом Шурик Веденеев сказал:
- Это ты зря, Кузя. Вот был такой артист Абдулов. Нам в драмкружке руководитель рассказывал. Так он тоже, Абдулов… У него тоже… нога… А какой был артист! Помните? - воскликнул Шурик. - В кинофильме "Остров сокровищ"? Недавно в клубе показывали! Он Джона Сильвера играл. Пирата.
- Правда, Кузя, - сказал Степка. - Ну что ты? И незаметно даже. Выучи какое-нибудь стихотворение и прочитай.
- А то еще был другой артист, - сказал Шурик, - Остужев… Нам про него тоже Семен Семеныч, наш руководитель, рассказывал. Этот Остужев был глухой. А артист Певцов был заика… Нет, правда. Если разговаривает с кем-нибудь - заикается. А как на сцену выйдет, так все пропадает.
- М-может, он п-притворялся? - спросил Павлик.
- Ну да, притворялся! - с таким жаром возразил Веденеев, словно был артисту Певцову закадычным другом. - Заикался на каждой букве. Семен Семенович рассказывал: его один раз спросили: "Почему вы на сцене не заикаетесь?" А он ответил: "Там, на сцене, я не Певцов. Там я Цезарь или Отелло. А они ведь не заикались".
- Ладно, - сдался, наконец, Кузя. - Ладно, я прочитаю "Три пальмы" Лермонтова.
В красный уголок зашел Яков Гаврилович.
- Ну, товарищи пионеры, - сказал он, оглядев ребят с таким видом, словно собирался их удивить какой-то необычайной новостью, - как я обещал, так и будет. В воскресенье открываем красный уголок.
- В какое воскресенье? В это?
- Именно в это воскресенье. Инвентарь я выписал. Столы, стулья, диван, шкаф… Ну там шашки, шахматы, домино… А вы уж, как договорились, помогите все это на место поставить.
- Ясно, поможем! - воскликнул Степка.
- А когда же репетировать? - озадаченно спросил Шурик. - До воскресенья - только три дня.
- Что это репетировать? - с любопытством спросил Яков Гаврилович.
- Концерт, вот что, - ответил Женька. - Мы к открытию хотим концерт самодеятельности подготовить.
- Да ну? Концерт?
- Самый настоящий, - с гордостью подтвердил Степка.
- Ой, хорошее дело! Прямо замечательно придумали! Так что же? Может, по такому случаю перенесем открытие на неделю? А то как бы не сорвалось. Без репетиции.
- Ну вот еще! - возразил Шурик. - Незачем откладывать. Мы и так успеем. Сейчас же и начнем репетировать.
- Репетируйте, репетируйте, - одобрительно сказал Яков Гаврилович и заторопился уходить. - Не буду вам мешать. Только уж не забудьте: в субботу с утра приходите в контору за инвентарем.
- Придем обязательно! - прозвучал хор веселых звонких голосов.
Репетировать взялись сразу же после ухода Якова Гавриловича. Решили, что до обеда пусть репетируют чтецы, а после обеда Павлик принесет гармошку, и тогда уже покажут свои номера певцы и танцоры. Режиссером единогласно выбрали Шурика, и он, с важностью усевшись на стул посреди комнаты, несколько раз хлопнул в ладоши.
- Внимание! Начинаем!..
Но тут Степка сказал, что надо было бы сходить к Грише и проведать его. И вдруг случилось неожиданное.
- А давайте я схожу! - воскликнул Вовка.
- Ты? - этот изумленный возглас вырвался одновременно у Степки, у Тани, у Оли и Кузи.
- Ребята, наш Пончик решил покончить жизнь самоубийством! - закричал Женька. - Вовочка, пожалей своих бедных родителей!
- Ну тебя, - покраснев, отмахнулся Вовка. - Не хотите - и не надо…
- Помолчи, Женька, - одернул Зажицкого Степка. - А ты, Вовка, если правду сказал, то пойди. Ты только посмотри, как он там, не надо ли чего-нибудь, и назад. Нам скажешь, тогда уж кто-нибудь другой сходит.
Репетировали до обеда, репетировали и после обеда, когда Павлик принес гармошку.
Первыми показали свой танец Таня и Оля. Плясали они очень хорошо, то плавно пускаясь по невидимому кругу, разведя руки и лукаво подглядывая друг на друга, то сходясь и отступая назад мелкими шажками, чуть притопывая и уперев руки в бока… Степка следил за Таней с восхищением, хотя до сих пор, признаться, к танцам относился довольно равнодушно.
После Тани и Оли репетировали Костя и Лешка. Они взбирались друг другу на плечи, кувыркались и делали на полу стойки, становясь на руки. Женька схватил барабан и усердно начал подыгрывать Павлику.
Потом Лешка сказал, что он еще может сплясать на концерте танец чечетку, и действительно лихо отбил каблуками чечетку под Павликову гармонь и под неистовый Женькин барабан. Мишка не вытерпел и тоже пустился в пляс. Плясал он неуклюже, и ребята покатывались от хохота.
В разгар веселья в красный уголок пришел Вовка.
- Ну что? - спросил Степка. - Как Гриша?
- Ничего, - ответил Пончик. - Работает. - И с гордостью добавил: - Я ему помог - напильником заплатку зашлифовал.
Странное дело - Вовка вернулся от Гриши как будто бы не совсем таким, каким был до обеда. Какая-то неторопливость появилась в его движениях. Степка это заметил, но никак не мог объяснить себе, что это произошло с Пончиком.
Репетиция продолжалась. Впрочем, это была уже не репетиция, а настоящий концерт. Каждому вдруг захотелось спеть какую-нибудь песню или сплясать или попросту покувыркаться и подурачиться, изображая акробатов. День пролетел незаметно, и ребята разошлись по домам усталые, но очень веселые. На прощанье уговорились завтра прийти в красный уголок пораньше и снова порепетировать. Только Олег объявил, что не придет, потому что у него номер будет особый и к этому номеру нужно подготовиться.
Глава пятая
Утром, перед работой, Андрей заглянул в красный уголок и очень удивился, увидев ребят.
- Да вы теперь с самого рассвета, что ли, собираетесь? Иду по двору и слышу - голоса из окон. Думал сначала, что кто-нибудь чужой.
Ребята не видели своего командира уже несколько дней. Он был занят. А новостей за это время накопилось немало. Ведь Андрей еще не знал ни о предстоящем открытии красного уголка, ни о репетициях, ни о том, что ребята ходили в поликлинику и в исполком. Все эти новости Андрей выслушал очень терпеливо, хотя говорили все наперебой и орали что было мочи.
- Молодцы, что концерт готовите, - сказал он. - Молодцы, что в поликлинику и в исполком ходили. - Он улыбнулся. - Эх, братки, правильные вы ребята. Хорошо придумали - для Гриши комнату попросить. Пусть почувствует, что вокруг него живут не враги, а друзья. Человек всегда человеку другом должен быть. - Он обернулся к Хворину. - Надо бы нам, Леша, плакат покрасивее написать, объявление о концерте и об открытии красного уголка.
ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ!
В воскресенье, 17 июля,
в 12 часов дня
состоится
ОТКРЫТИЕ КРАСНОГО УГОЛКА
В программе
БОЛЬШОЙ КОНЦЕРТ!!!
Просим приходить всех желающих.
Штаб первого особого назначения пионерского отряда.
Домоуправление
Вот что было написано в объявлении.
Часам к шести красный уголок был окончательно подготовлен к открытию. Мальчишки успели расставить все и подмести пол. Таня и Оля закончили сшивать тюлевые занавески, которые тоже, оказывается, были выписаны Яковом Гавриловичем как инвентарь.
- Вот это так уголок! - оглядевшись, радостно произнес Степка. - Смотрите-ка, ребята! Прямо дом отдыха! Или клуб!
- И правда дом отдыха, - согласилась Таня. - Уходить не хочется.
- Я напишу, - согласился Лешка.
Весь день шла репетиция. А на следующее утро ребята принялись расставлять в красном уголке мебель.
В полдень из отрядной вышел Лешка, неся в вытянутых руках большей лист обойной бумаги. Не было, кажется, ни одной краски в коробке, которая не попала бы на этот лист, пестревший, словно цветочная клумба в сквере на вокзальной площади.
- Главное, сами все сделали, - с гордостью сказал Степка. - Вот что приятно.
- Ребята! - предложила Таня. - Давайте Гришу пригласим на открытие!
- Вот это сказала! Он же глухонемой!
- Конечно, Вовку с его "Вороной и Лисицей" он не услышит, далее если Вовка еще громче будет орать, - поддержал Костя. - Но наш акробатический этюд… или танец…
- Почему не услышит? - воскликнул Степка. - Он ведь слова разбирает. По движению губ. Только… Только пойдет ли он? Днем ведь. А он днем никогда не выходит.
- Я его уговорю! - решительно объявила Таня.
- Конечно, хорошо бы уговорить, - согласился Кузя. - А то он ни в клубе, ни в кино не бывает.
- Ладно, Таня, - сказал Степка. - Мы завтра утром к нему сходим.
Воскресное утро началось с волнений. Куда-то исчезли Шурик и Женька. Было уже около десяти, а они не приходили. Не пришел и Олег. Впрочем, Андрей почему-то был уверен, что Зажицкий и Веденеев успеют вовремя, а к Олегу он посоветовал Степке сбегать.
- Тогда так, - решил Степка. - Ты, Таня, беги к Грише и начинай его уговаривать. А я - прямо к Олегу. И уж оттуда тоже к Грише прибегу.
Треневича Степка застал перепачканного с ног до головы коричневой краской. Олег докрашивал автомобильный колпак.
- Олежка! - догадался Степка. - Ты на концерте черепаху будешь показывать. Верно?
- Ну вот, Степка, - разочарованно протянул Олег, - а я хотел, чтобы никто не знал.
- Так никто и не узнает! - заверил Степка. - Я никому не скажу. Честное пионерское! - Потом, помолчав, он спросил: - А можно посмотреть, как она ходит?
Но Олег сказал, что пока трогать черепаху нельзя, потому что смажется краска.
- Ну, ты не опоздай, - предупредил Степка, уходя. - Точно к двенадцати приходи.
- Приду, - пообещал Треневич.
От Олега Степка помчался к Грише. Мастер, стоя за верстаком, ловко точил напильником болванку ключа, а Таня сидела на табурете. Вид у нее был усталый и печальный.
- Не хочет он идти, - сказала она, увидев начальника штаба. - "Нет" да "нет". Говорит, работы много накопилось, пока он болел. Уж я его уговаривала, уговаривала… Сказала, что все ребята просят…
Степка немного подумал и вдруг просиял. Пальцы его так и замелькали. Таня с трудом успевала следить за знаками и жестами. Но она все же поняла многое. Степка говорил, что и он, и Таня, и все ребята только ждали, пека Гриша выздоровеет, чтобы показать ему, как отремонтированы красный уголок и их отрядная комната. И, переведя взгляд на мастера, Таня заметила, что Гриша как будто "слушает" Степку с интересом. Затем он ответил Степке знакомым Тане жестом, означающим согласие.
Ребята убежали очень довольные тем, что Гришу удалось уговорить. Но на улице Степка сказал, что все-таки забежит за ним в половине двенадцатого, а то как бы он не раздумал.
В красном уголке все уже было готово к приходу зрителей. Только Женьки, Шурика и Олега все еще не было. Впрочем, за Треневича Степка был спокоен. Но куда девались Зажицкий и Веденеев?
- В толк не возьму, что с ними случилось, - разводил руками Андрей, и Степка в волнении не замечал, что в голубых глазах командира прячется веселая усмешка.
К одиннадцати часам в красный уголок начали приходить первые гости. Они усаживались на скамейки и стулья, уставленные рядами перед дверью в отрядную комнату, которая превратилась в "артистическую".
К половине двенадцатого красный уголок был полон. Ни Женьки, ни Шурика, ни Олега еще не было.
- Ничего, ничего, иди за Гришей, - сказал Андрей. - Женя и Шурик придут. У нас еще целых полчаса в запасе.
Выбегая из красного уголка, Степка столкнулся на лестнице с каким-то низеньким старичком, бородатым и плешивым, который спешил, опираясь на палку. Начальник штаба чуть не сшиб его с ног.
- Летишь как бешеный! - заорал старичок, потирая ушибленное плечо.
- Извините… - застеснялся было Степка.
Следом за бородатым по лестнице спускался другой старичок, без бороды, с громадными рыжими усищами. Он посоветовал:
- Ты стукни его палкой. Будет знать, как уважать старость.
Степка мог бы дать честное слово, что слышит голос Женьки Зажицкого. Он ошеломленно взглянул на бородатого старичка и, вдруг сообразив, в чем дело, дернул его за бороду. Борода осталась у Степки в руке.
- Дай сюда! - в негодовании воскликнул Шурик. - Думаешь, у меня клея целая бочка? Нам в театре только каплю дали. Это специальный клей, артистический. "Клеол" называется.
- Вы где же это пропадали? - накинулся Степка на Шурика и Женьку.
- Не видишь, что ли? Искали грим. Мы подготовили сатирические сценки.
- В театр ходили, - вмешался Зажицкий. - За кулисы.
Какой-то гражданин, спускавшийся по ступеням, сердито прикрикнул на ребят:
- Нашли место, где совещания устраивать! А ну марш отсюда!
Он бесцеремонно оттолкнул Шурика и двинулся дальше. Степка узнал скандалиста Сапелкина.
- Ну, погоди, - проворчал ему вслед Шурик, - достанется тебе на орехи.
В дверях появился Андрей.
- Успели? - быстро спросил он Шурика.
И Степка понял, что командиру было известно, куда бегали Шурка и Женька.
- Ну, давайте, давайте быстрее! - заторопил ребят Андрей. - Скоро начало.
Степка выбежал во двор немного обиженный. Ведь он прямо изволновался весь, боясь, что Женька и Шурик не придут, а Андрей, оказывается, все знал и не сказал ни слова. Впрочем, и у него, Степки, тоже есть своя тайна. Пожалуй, даже Андрей не знает, какой номер приготовил к концерту Олег Треневич.
Когда Степка прибежал к Грише, оказалось, что тот и не думает никуда собираться. Мастер преспокойно точил ключ, водя взад и вперед напильником. Но, увидав Степку, он тотчас же оставил работу и знаками показал ему, что готов идти.
Пока Гриша мылся и переодевался, Степка в нетерпении слонялся по мастерской. Он то и дело заглядывал за перегородку, чтобы посмотреть на Гришины часы. Без десяти двенадцать, без семи… Без пяти…
Наконец Гриша собрался, и они вышли на улицу.
После душной и темной комнатушки воздух на улице казался чистым и свежим. А солнце сияло так ярко, что было больно глазам. Степку так и подмывало "сказать" Грише о том, что в среду они всем отрядом пойдут в горисполком, к самому председателю, - просить для мастера новую комнату. Но он все же промолчал. Еще, может, ничего не выйдет. Ни к чему зря обнадеживать человека.