Никто его теперь и пальцем тронуть не посмел бы. Другие мальчики боялись его, сами не понимая и даже не стараясь понять почему: словно обладатель такого пса и сам должен был отличаться необычайной свирепостью.
А мальчик платил своей собаке за все эти благодеяния бесконечными лакомствами, поцелуями, ласками и самыми что ни на есть нежными словами. Он проводил долгие часы, разговаривая со своим питомцем и неотрывно глядя на его огромную, нелепую голову с выпученными сонными глазами.
По утрам Пончо ходил в школу. Но вечера он целиком посвящал своей собаке: кормил ее, купал, водил на цепи по улице под восхищенными взглядами других ребят. Вот это было счастье! Настоящее счастье! Что ж из того, что он был всего-навсего болезненным, хилым мальчиком, маленьким бедняком, сыном вдовы-прачки, которую день и ночь раздирали приступы кашля? Что ж из того, что он был осужден на жалкую жизнь в грязном доме - пристанище бедняков, в сырой, вонючей комнате? Что ж из того, что он ходил в лохмотьях? Что он не ел ничего, кроме водянистой похлебки? Что он никогда не был ни в кино, ни в цирке и что мяч для игры в футбол ему пришлось сделать самому из газетной бумаги?.. Но разве мальчику, у которого есть такая свирепая собака, нужно что-нибудь еще, для того чтобы быть счастливым, по-настоящему счастливым? Ну конечно же, ему ничего больше не нужно! Пончо чувствовал себя счастливым, он наслаждался своим безмерным счастьем, он был весел, он был горд. Чего еще можно было желать! У него не было других желаний…
II
Но счастье бедняка - непрочное счастье. Не успеешь оглянуться, а горе уже подстерегает из-за угла. И маленького Пончо, вечно голодного сынишку чахоточной прачки, одетого в лохмотья и лишенного всяких других игрушек, кроме бумажного мяча, горе тоже подстерегало из-за угла. Подстерегало, подстерегало… потом вдруг как цапнет… И… где твое мизерное счастье, Пончо?!
Как-то раз утром Пончо прибежал из школы, как всегда сгорая от нетерпения поскорее увидеть свою собаку.
Он вошел в каморку и застал мать дома. Она плакала.
- Что случилось, мамочка? Отчего ты плачешь?
Ей было отчего плакать. Она рассказала сыну: только что ее выгнали с работы. Какая-то дама узнала, что она чахоточная, и забрала назад белье, которое хотела отдать в стирку, а хозяйка прачечной, опасаясь, как бы подобный случай не повторился, рассчитала ее.
Куда теперь? И если бы даже ей удалось устроиться, разве ее опять не уволят, как только догадаются о ее болезни?
Она продолжала плакать.
Пончо - поскольку мать не разрешала ему обнимать и целовать ее, боясь, что он заразится, - удовольствовался тем, что обнял свою собаку, много раз поцеловал ее черный курносый нос и не отвечал ничего.
Потом наступили страшные дни: мать искала работу… безуспешно. Как-то раз сын снова застал ее плачущей, и она, уже совершенно измученная, больше не находя в себе сил, чтобы продолжать эту борьбу одной, не смогла скрыть от мальчика того, что так ее терзало. Она опять рассказала ему все: их жалкие сбережения кончились; лавочники больше не хотят давать в долг; мяснику уже задолжали два песо, одно песо двадцать сентаво - бакалейщику, булочнику девяносто сентаво. Больше уже негде брать в долг продукты и денег просить не у кого. А она все не находит работы. Скоро нечего будет есть…
- Не расстраивайся, я знаю, что делать, - сказал Пончо и вышел вместе со своей собакой.
Он вернулся с хлебом, бисквитами, конфетами, шоколадом, принес даже кусочек мяса. Он объяснил матери:
- Это все мне дали ребята из нашего квартала. Это будем есть мы с тобой. А Пончо пока пусть питается в другом месте. Я его дал на время одному товарищу, и за то, что я ему позволил подержать собаку у себя, он ее кормить будет. У них есть. Отец у них богатый - они даже целые куски мяса выбрасывают, совсем свежие.
Так прошло еще четыре дня. Иногда мать узнавала, что в каком-нибудь доме прачка и ходила туда стирать. В общем, на обед кое-как собирали. Ну а квартирная плата? Срок взноса квартирной платы угрожающе приближался.
Оставалось пять дней, потом четыре, три, два… Мать снова доверила свое горе сыну, словно ища у него защиты:
- Управляющий уже со мной говорил. Ты ведь знаешь, какой он, дон Иеронимо. Он способен в один прекрасный день просто вышвырнуть в окно наши вещи. Ничего не хочет слушать. Кто не платит - на улицу! Ни одного дня обождать не хочет… Что нам делать, Пончо? Подумай ты, сынок, а то у меня уже сил нет. Я так ослабела последнее время, словно вот-вот мне придет конец!
Пончо подумал…. и сказал:
- Я пойду!
- Куда ты, сынок? Что ты хочешь сделать?
- Я знаю, что надо делать, мамочка. Через полчаса у нас будет чем заплатить за комнату.
Он вышел.
Он решился на героический поступок: продать свою собаку, свое счастье. Он вспомнил, что как-то раз, когда они прогуливались по улице, какой-то прохожий собирался ее купить. Пончо тогда даже не удостоил ответом этого человека. Продать собаку? Да за какие же деньги можно отдать такую собаку! Тогда Пончо думал, что ни за какие. Теперь он думал иначе.
"Теперь, - размышлял Пончо, - если мне предложат сто песо, я его отдам. Но, разумеется, с условием, что мне разрешат с ним видеться…"
И вот Пончо уже стоит перед человеком, который когда-то торговал у него собаку.
- Что тебе надо?
- Я пришел продать вам мою собаку.
Человек презрительно поморщился и подошел поближе.
- Осторожнее! Он, знаете, очень злой.
- О, для меня нет злых собак! Я их мигом укрощаю.
И уверенным движением он открыл собаке пасть, осмотрел нёбо, пощупал зубы. Пончо-пес не протестовал. Пончо-маль-чик, удивленный такой странной податливостью своего питомца, смотрел на покупателя - огромного, со зверским лицом, с толстой шеей, с презрительно сжатыми губами. Такой может оглушить одним ударом, а возьми он в руки хлыст - так и быка убьет. Собака, вероятно, это понимала, поэтому она так покорно, ни разу даже не заворчав, позволяла осматривать себя.
Наконец великан выпрямился:
- Ладно. А сколько ты за него хочешь?
- Я?.. Да не знаю… вы сами скажите… - забормотал Пончо.
- Ну сколько ж я могу тебе дать?.. Два песо хочешь?
Мальчик почувствовал, что сейчас упадет. Два песо?!
А он-то думал запросить сто, да еще свои условия поставить!
- Два… два песо… два, вы говорите? - спросил он.
- Ну да, два песо. А что, мало?
- Но ведь он же злющий!
- Пуф! - презрительно бросил великан. - И это, по-твоему, злая собака?
И он с силой хлопнул собаку по морде, а она, вместо того чтобы броситься на него, как обычно в таких случаях поступала, вся как-то съежилась, словно, еще не начав сражения, была уже побеждена, околдована какой-то странной силой, исходящей от этого человека.
Мальчик, чувствуя себя глубоко униженным, попытался все же взять под защиту своего друга:
- Это он с вами так. А с другими… вы бы только посмотрели!
- Ну ладно, хватит болтовни! Я дам тебе пять песо. Согласен?
- Нет.
- Ну тогда ступай. Забирай свою шавку!
Пончо чуть не плача - сам не зная почему, может быть, потому, что не мог спокойно смотреть, как унижают его собаку, - взмолился:
- Дайте мне двадцать песо!
- Уходи!
- Я его продаю, потому что матери нужны деньги, чтоб заплатить за комнату, потому что, если мы завтра не заплатим, нас на улицу выбросят. А так бы я его ни за что не продал!..
- А сколько вы платите за комнату?
Пончо был так расстроен и растерян, что ему даже не пришло в голову соврать. Он ответил:
- Мы платим двенадцать песо.
- Хорошо. Вот тебе двенадцать песо. Давай собаку. Великан протянул мальчику деньги и взял собаку за цепь. Пончо-мальчик снова принялся умолять:
- Вы ведь позволите мне навещать его, правда? Приходить к нему в гости?
- Да.
- Ну хорошо… Прощай, Пончо, прощай, Пончито, мой дорогой! Завтра я к тебе приду. Пожалуйста, не плачь! Не скучай без меня!
И он целовал собаку прямо в морду, обнимал ее и все время повторял, повторял ей все тот же совет, в котором в эту минуту больше всего нуждался сам: "Не плачь!"
Великан резко потянул собаку за цепь и вошел с нею в дом. Мальчик остался стоять на коленях, глядя им вслед. Перед тем как подняться и уйти, он еще раз крикнул:
- Завтра я приду, Пончо, завтра я приду!
Больше он ничего не сказал и заплакал.
Он вошел в свою каморку с красными, распухшими глазами, но спокойный. Мать была дома и что-то чинила.
- На, возьми. Здесь хватит, чтобы заплатить за комнату… Сосчитай-ка.
Двенадцать песо, ровно.
- Да где ж ты их взял? - спросила было мать, но, взглянув на заплаканные глаза и печальное лицо мальчика, сразу все поняла: - Собака-то где? Ты что ж, продал собаку?
- Да, мамочка! - вскричал мальчик, обнимая мать и разражаясь безудержными рыданиями. - Да, мамочка, да! - повторил он, целуя ее в лицо.
- Пончо, отойди - ты заразишься! Разве ты забыл, что у меня чахотка? Ты ведь заразишься! Отойди, слышишь?
Но она напрасно старалась оттолкнуть сына. Мальчик плакал, крепко прижимаясь к матери. Он заразится? Не все ли равно? Разве ему теперь дорога жизнь? Раньше, когда мать запрещала целовать и обнимать ее, он целовал и обнимал своего питомца Пончо. Ему ведь обязательно нужно было целовать и обнимать кого-нибудь…
За комнату уплатили.
На следующее утро Пончо после школы собрался навестить свою собаку.
- Куда ты? Почему ты не поешь сначала? - спросила мать.
- Я раньше зайду к моему песику, - сказал он и опрометью выбежал из дома.
Он говорил "моему песику", словно и не думал продавать его. Ведь в действительности это была его собака, его - и больше ничья.
Разве, получив эти несколько жалких бумажек, которыми заплатили за его собаку, он перестал ее любить? И разве собака могла так легко забыть своего хозяина?..
- Что тебе надо?
- Я пришел навестить собаку.
- Какую собаку?
- Да ту, которую я вам вчера продал.
Великан секунду поколебался, недовольно поморщился, но все же разрешил:
- Проходи.
И Пончо-мальчик бегом бросился к своей собаке, сидящей на цепи в глубине дворика за домом, обнял ее и поцеловал.
Пончо-пес, не имея хвоста, которым можно было бы вилять, извивался всем телом, тихонько повизгивая от удовольствия, и лизал мальчику лицо.
А мальчик, приписывая собаке все те чувства, которые за время их разлуки обуревали его самого, быстро и взволнованно бормотал:
- Ты много плакал, да?.. Наверно, так скучал, что есть не мог!.. А ночью ты видел меня во сне?..
Эти ласки продолжались долго.
Наконец новый хозяин вмешался:
- Ну, ты, хватит! Оставь эти нежности до другого свидания. Иди-ка теперь… А то я тут с тобой время теряю.
Пончо поцеловал пса в огромную морду - один раз, два, три, четыре - и поплелся прочь. На пороге он на мгновение остановился, снова крикнул:
- До свиданья, Пончо, драгоценный!
И послал воздушный поцелуй.
На следующий день он пришел опять.
- Чего тебе?
- Я навестить…
Великан не дал ему закончить и захлопнул перед ним дверь.
Одно мгновение Пончо стоял неподвижно, словно оглушенный. Он боялся этого человека. Но желание увидеть своего любимца оказалось сильнее страха. Он снова постучал. Великан высунул из двери свою звериную голову. Он пригрозил:
- Слушай, если ты еще раз сюда придешь, я тебе отпущу парочку таких затрещин, что ты всю жизнь поминать будешь! Понял?
Мальчик дрожал, но, набравшись смелости, возразил:
- Ведь вы же мне обещали, что разрешите навещать собаку.
- Я тебе обещал? Ну и что же? А теперь мне неудобно, чтоб ты ходил. И всё тут.
Он сделал шаг вперед, взбешенный. Лицо его побагровело от гнева.
Мальчик бросился бежать. На углу он оглянулся. Страшный великан все еще стоял на том же месте и, увидев, что Пончо обернулся, погрозил ему кулаком. Мальчик завернул за угол, но, не пройдя и нескольких шагов, почувствовал, что ноги у него подгибаются. Он упал на порог какого-то дома, плача так громко и отчаянно, словно душа у него разрывалась на части. Ведь этот страшный человек с лицом людоеда навсегда отнял у Пончо его счастье, его мизерное счастье маленького бедняка… Пончо плакал. Отдельные прохожие останавливались и спрашивали, что с ним. Он ничего не отвечал. Он плакал. Какая-то женщина дала ему несколько мелких монет, другая дала одно песо. На что ему теперь деньги? Даже если ему дадут много денег, на что они теперь? Если бы ему дали их несколько дней тому назад, он бы не продал свою собаку, а теперь… Он плакал.
Под конец все его оставили, и он успокоился. Тихонько, мелкими шажками, сгорбившись, как старичок, он тронулся в путь и принялся по дороге считать деньги, которые ему дали: около двух песо. "Я их отнесу маме", - подумал он.
И вдруг, как вспышка ракеты, осветившая небо разноцветными веселыми искрами, блестящая мысль пронзила его мозг и согрела ему душу. Он подумал: "Я куплю конфет для Пончо и всуну их ему через забор. И еще вот что: этот дядька не позволяет мне навещать Пончо, так я к нему потихоньку проберусь со стороны заднего дворика вечерком, когда стемнеет. Еще посмотрим, кто кого!.."
И, словно по мановению волшебной палочки, мальчик весь преобразился при этой мысли: спина его выпрямилась, печальные глаза снова стали по-детски веселыми. Туман, наполнивший его душу, мгновенно развеялся, и лед, сковавший его сердце, растаял без остатка. С каким жадным нетерпением стал он ждать наступления сумерек!..
III
Как только стемнело, он отправился на свидание к своему другу. Крадучись, как вор, приблизился он к дворику за домом, расположенным в одном из окрестных кварталов города.
Подойдя вплотную к забору, он стал пристально всматриваться в темноту, стараясь что-нибудь разглядеть. Наконец он узнал место, где вчера была привязана собака. Скользя вдоль забора, он приблизился, насколько мог, к этому месту. Дворик примыкал к задней стене дома, и калитки не было. Входить туда можно было только через дом. Мальчик прижался лицом к забору и позвал - сначала тихонько:
- Пончо! - Потом громче: - Пончо! Пончо!
Очевидно, собака услышала его сразу, потому что где-то неподалеку звякнула цепь. Мальчик еще плотнее прижался к забору и почувствовал на своем лице прерывистое горячее дыхание. Он забормотал:
- Вот видишь, Пончито, я тебя не забываю. Твой новый хозяин не позволяет мне к тебе приходить, но я все равно прихожу. Видишь?.. Подойди-ка поближе, я тебя поцелую.
Собака, словно поняв, чего от нее хотят, стала рваться на цепи, стремясь подойти ближе. Но цепь была слишком коротка. Пончо просунул руку сквозь щель забора и погладил собаку по голове. Пес лизнул ему руку.
- Вот тебе конфеты. Посмотри-ка: шоколадные, ты такие любишь. И печенье. Я тебе даже пирожное принес…
После этого дня мальчик целую неделю ходил в гости к своей собаке ходил в сумерках, украдкой, словно совершая какое-то преступление.
Иногда он приводил с собой других мальчишек из их квартала, которые также хотели взглянуть на знаменитого пса. И каждый приносил собаке какое-нибудь лакомство. Казалось, что ребята приходят навестить своего товарища, сидящего в тюрьме.
- Пончо, посмотри-ка: Индеец и Гайтан пришли к тебе в гости. Ты помнишь их? Помнишь Индейца, ты еще его укусил как-то раз… Но он на тебя не сердится, он тебе лепешку принес… А Гайтана помнишь? Маленького чистильщика сапог из Калабрии? Он тоже здесь. Подойди-ка поближе, дай тебя погладить.
И мальчики протягивали сквозь щели забора свои руки, а пес лизал их.
- Завтра со мной вместе придут Рябой и Мариано. До завтра, Пончо. Завтра я принесу тебе сладких пирожков и кусочек халвы. До завтра, Пончо!..
…Эта мысль впервые пришла в голову Гайтану, маленькому чистильщику сапог из Калабрии. Этот мальчик не только любил пса Пончо - он был еще исполнен чувства благодарности к нему. Он был обязан знаменитому псу своими самыми крупными заработками. Как-то раз утром Гайтан появился на улице, где жил мальчик Пончо, и расположился на углу со своим ящиком, в котором были сложены сапожные щетки и баночки с гуталином и воском. Он еще очень плохо говорил по-испански. Пончо прогуливался в это время со своим псом, бросая гордые взгляды по сторонам. Гайтан заговорил с ним и принялся расхваливать собаку со всей горячей непосредственностью своего южного темперамента. Этого было вполне достаточно для того, чтобы Пончо-мальчик почувствовал к нему немедленную симпатию. Он захотел сразу же ее доказать и попросил маленького итальянца почистить ему ботинки. Не успели они заняться этим делом, как, откуда ни возьмись, показался другой чистильщик сапог, огромный детина, почти взрослый.
- Эй ты, бездельник! - накинулся он на итальянца. - Кто тебе позволил чистить сапоги на этом углу?
И, не дожидаясь ответа, он дал мальчику затрещину. Гайтан заплакал и попытался объясниться со своим противником на ломаном испанском языке. Но толстый парень грубо схватил его за шиворот, почти подняв в воздух, и угрожающе загремел:
- Убирайся отсюда подобру-поздорову! Это моя улица! Я уже больше года чищу сапоги на этом углу. А не уйдешь, так я из тебя кишки выпущу! Понял?.. - И он вытащил из-за пазухи нож.
Перепуганный насмерть Гайтан уже принялся было собирать свои пожитки, готовый повиноваться и уйти, как вдруг в это дело вмешался мальчик Пончо, или, вернее сказать, вмешался пес Пончо.
Достаточно было мальчику произнести:
- Куси!
И пес мгновенно сделал отчаянный прыжок и схватил толстого парня за штаны; тот попытался защищаться, пустив в ход нож…
- Куси! - снова приказал мальчик.
И пес снова сделал прыжок, но на сей раз он впился зубами в руку парня, держащую нож, который упал на землю. Обезоруженный таким образом толстый парень пустился наутек, преследуемый псом Пончо, которого Пончо-мальчику удалось остановить лишь с величайшим трудом, отчаянно дергая за цепь.