Я достаю сотовый телефон, чтобы посмотреть, который час - ненавижу носить что-либо в карманах, когда на мне этот обтягивающий костюмчик; под ним и так много чего видно, а когда на теле образуются какие-то непонятные шишки, это некрасиво. До полуночи пятнадцать минут.
- Так, давай подсчитаем. Ты, наверное, забрал почту где-нибудь часов в двенадцать. Сегодня мой день рождения, ты об этом знал, и что приглашение от меня, догадался. Значит… открыл конверт в пятнадцать минут первого, что-нибудь в этом духе? Наверное, сначала вспомнил, что случилось в прошлом году, поразмышлял в течение какого-то времени и только потом решился открыть и посмотреть, что же там написано, - говорю я, многозначительно постукивая пальцами по крышке телефона. - Думаю, у тебя осталось не более получаса, чтобы вернуться домой, прежде чем твое тело покроется ужасными прыщами, которые будут чесаться так, что ты пожалеешь, что появился на свет.
Чтобы придать словам вес, я поднимаю руку и покачиваю перед глазами Пита вытянутым указательным пальцем.
- Тысячи прыщей. Это будет продолжаться примерно неделю, а может, и две.
Ужас медленно расползается по физиономии Пита, и я наблюдаю за ним, удовлетворенно улыбаясь.
- Да, Пит, забыл сказать одну вещь. Будь я на твоем месте, попросил бы связать себе руки. Чтобы не чесать, знаешь ли. Особенно там, внизу, - добавляю я, кивком указывая на мошонку. - Если будешь чесаться, останутся шрамы на всю жизнь. А уж если сыпь перекинется и туда…
Пит изумлен. Он тяжело дышит и смотрит на руки так, словно ожидает увидеть ползущие по ним орды блох. Затем, не выдержав, он почесывает одну руку другой, но это пока что лишь самовнушение. Я напугал его так, что он готов поверить во что угодно. Мне точно известно, что он пока не может ничего чувствовать. Мама свое дело знает. Сваренное ею зелье всегда действует точно в срок и отличается великолепным качеством. А результат стабилен.
Пит начинает ругаться на меня. Посоветовав напоследок сделать с мамой то, на что я едва ли когда-нибудь решусь, он убегает.
- Пока! - кричу я ему вслед, помахав рукой на прощанье. - Рад был тебя видеть.
Сверившись с часами на экране мобильного телефона, я засовываю его обратно в карман. Грустно смотрю на продолговатую шишку, образовавшуюся на бедре. Такое впечатление, что у меня опухоль или что-то в этом роде. Нужно обзавестись поясом с карманами, в которых удобно хранить всю необходимую суперзлодею амуницию. Ну, тот же телефон, к примеру.
Когда Пит исчезает, Кэт возвращается.
- Что ты ему сказал? - спрашивает она.
- Ничего.
Кэт закусывает губу.
- Дэмиен, я сожалею о том… что случилось год назад… ну, ты понимаешь.
Она подходит ближе и смотрит на меня снизу вверх. Долго. Знаете, так иногда бывает в кино - мужчина и женщина, крупный план. Первый раз за год мне хочется ее поцеловать, хоть я и знаю, что на самом деле этого делать не стоит. В момент, когда я уже практически решился, Кэт поднимает руку и тычет мне пальцем в глаз.
- Зачем тебе эти дурацкие очки? Ты в них похож на муху.
- Все крутые ребята носят такие, - отвечаю я, отступая на безопасное расстояние. - Ты, наверное, просто не в курсе.
Рефлекторно подняв к глазам запястье, я смотрю на часы, которых нет на месте, и отправляюсь на сцену.
- Пора приступать, - бросаю я напоследок.
Кэт хватает меня за руку.
- Дэмиен, подожди… - просит она, притягивая меня ближе. - Дэмиен, я…
Подняв очки на лоб, чтобы ничто не препятствовало контакту, я смотрю ей прямо в глаза. Кэт морщит лоб, ее нижняя губа трясется, и по всему видно, что она собирается сказать что-то важное. Повисает пауза. Кэт вздыхает.
- Я хотела поздравить тебя с днем рождения, - наконец говорит она.
Прежде чем я успеваю сказать что-нибудь в ответ, на сцене загораются яркие огни. К потолку поднимается дым, постепенно заволакивающий сцену, словно вуалью. Из колонок доносятся звуки традиционного "Happy Birthday" в самой громкой аранжировке, какую мне когда-либо приходилось слышать. Вернув на место очки, я достаю из кармана телефон и передаю его на хранение Кэт. Сцена находится под прицелом камер, и я не желаю видеть себя в записи с непонятными шишками на теле. Люди заплатили деньги за представление, хотя, конечно, плата за вход просто мизерная, учитывая важность самого действа. Приосанившись, я салютую Кэт и отправляюсь прямиком на сцену.
* * *
Чтобы туда попасть, необходимо подняться по лестнице. Ступенек всего около десяти, но этого достаточно, чтобы у меня началось сердцебиение и засосало в желудке. Я, конечно, еще не знаю, какими будут мои сверхспособности, зато слабые места мне известны досконально. Я боюсь высоты и терпеть не могу ступать на что-то такое, что не может быть признано твердой опорой.
Сказав себе, что это всего лишь пара несчастных ступенек и не стоит сильно переживать по этому поводу, особенно когда меня ожидают на сцене, да еще и в один из важных моментов, какие в жизни бывают нечасто, приступаю к подъему. Преодолевая ступеньку за ступенькой, потею, как верблюд, но самовнушение делает свое дело, и прежде чем я успеваю основательно перепугаться, под ногами уже прочные доски сцены. Испарина перестает выделяться, а пульс в скором времени приходит в норму. Слава богу, от публики меня отделяет плотный занавес, так что никто не может стать невольным свидетелем внутренней борьбы, происходящей во мне.
Толпа шумно приветствует мой выход на сцену, а на плазменных экранах по всему залу появляется моя физиономия, увеличенная в несколько раз. Я поднимаю руки, и приветственные крики становятся еще громче.
- Привет, Золотой город! - кричу я, схватив микрофон, и голос отдается во всех углах огромного зала гулким эхом. Кто-то свистит. В основном в зале собрались люди, живущие в других городах, других штатах, а может, и на других континентах - кажется, прогуливаясь по залу, я видел японского туриста или даже двух. Но всем хочется чувствовать себя настоящими жителями Золотого города, а не просто зеваками, приехавшими поглазеть на музейные достопримечательности или прокатиться на туристическом автобусе с экскурсоводом. - Для тех, кто не знает, что должно произойти, поясняю: скоро вы станете свидетелями одного из самых зрелищных превращений в мире. В последнюю секунду перед наступлением нового дня мое тело трансформируется в соответствии с назначением, генетически предопределенным для него, и я превращусь в истинно Клевого Чувака, настоящего суперзлодея, и стану в один ряд со своими собратьями.
Должен сказать, что я лишь подал предстоящее превращение способом, угодным аудитории, так как людям нравится думать, что суперзлодеями рождаются, а не становятся, хотя на деле это превращение в большей степени заслуга науки, а не судьбы. Как я уже говорил, узор на большом пальце моей руки сегодня ночью должен измениться, образовав букву "З", но дело здесь не в волшебстве, а в научных опытах, которые в прошлом проводил некий ученый с целью определить, в чем заключается разница между суперзлодеями и супергероями. Выяснилось, что мы во многих отношениях схожи - взять хотя бы приставку "супер", знаете ли, - но в структуре ДНК тех и других есть существенные различия. Настолько существенные, что ученому удалось создать вирус, способный воздействовать только на суперзлодеев. Чтобы, если можно так выразиться, обезопасить людей, он распространил вирус по всему свету, в результате чего у всех, в чьих жилах течет кровь суперзлодеев, по достижении шестнадцатилетия на пальце появляется пресловутая буква "З".
Наши ученые не остались в долгу и, объединив усилия, создали штамм того же вируса, но с обратным эффектом - на большом пальце супергероев узоры образуют букву "Г". Эти же люди, жившие довольно давно, образовали Вилмор, чтобы умнейшие из злодеев имели возможность получать высшее образование и бороться с такими, с позволения сказать, чудесами науки. Мама утверждает, что один из тех ученых принадлежал к нашему роду и своим увлечением наукой она обязана именно ему, но я не готов поверить ей просто так и хочу спросить об этом у бабушки и дедушки.
Есть теоретическая вероятность появления еще одной, третьей буквы. Это может произойти в случае мутации, вызванной смешением в организме двух штаммов. Однако факты образования пар, состоящих из супергероя и суперзлодейки или наоборот, настолько редки, что подобные прецеденты случались лишь один или два раза. Вполне возможно, что истории о детях, на пальцах которых появлялась эта самая пресловутая "третья буква", просто городские легенды, не имеющие под собой реальной основы. Кого ни спроси, каждый скажет, что это случилось с ее подругой или приятелем его двоюродного брата или сестры. Но никто никогда не укажет вам на человека, с которым это действительно произошло.
Естественно, в Золотом городе живет немало обычных людей, и многим из них на шестнадцатилетие вообще ничего не светит. Остается разве что мечтать о приглашении на какую-нибудь крутую вечеринку, вроде моего дня рождения.
Словом, как я уже сказал, тот факт, что узоры на моем большом пальце сегодня изменятся, образовав букву "З", не есть предопределение судьбы. Это просто результат того, что Марианна Локи шестнадцать лет назад влюбилась и позволила какому-то парню овладеть собой. В том, что на моем пальце появится буква "З", нет даже прямого указания на то, что я буду стоящим суперзлодеем. Сам факт ее появления не является залогом успешной карьеры. Мне придется много трудиться, с отличием закончить Вилмор, и лишь в этом случае я превращусь в успешного злодея, чье фото незазорно поместить и на обложку журнала.
- Кто-нибудь хочет поздравить меня с днем рождения? - кричу я в микрофон. В ответ доносятся нестройные поздравления на английском языке с добрым десятком вариантов выговора. На всех экранах появляется изображение часов - 11:59. Счет пошел на секунды, оставшееся время стремительно убывает. Даже наступления Нового года не ожидают с таким нетерпением.
Наконец часы показывают 12:00. В моей душе поднимается волна облегчения - ну, наконец, свершилось - и я смотрю, как узоры на большом пальце меняются, складываясь… не в "З". Несколько раз закрываю и открываю глаза, надеясь, что они меня все-таки подвели и всему виной яркий свет рампы. Но нет. От ужаса подводит живот. На пальце образовалась буква, в этом смысле все в порядке. Только это не "З". И даже не "Г" - дело обстоит еще хуже. Сжав кулак, быстро прячу в него большой палец. Нервы звенят от напряжения, как провода высоковольтной линии. Этого не может быть. Такого не должно происходить с нормальными людьми.
Неожиданно понимаю, что свет, льющийся на меня из многочисленных прожекторов, обжигает, как палящие лучи солнца в пустыне. Потею, как мышь, в своем синтетическом костюме; тело начинает чесаться.
Публика, замерев, ожидает кульминационного момента; люди, стоящие в первых рядах, смотрят прямо на меня; остальные, не отрываясь, пялятся на мониторы, очевидно, удивляясь, почему в спектакле, который они ожидали увидеть за свои деньги, наступила пауза. Я делаю вид, будто меня тошнит, и, пошатываясь, отступаю к кулисам, чтобы спрятаться за занавесом. Изобразить недомогание нетрудно. Нужно проверить - быть может, зрение все-таки сыграло со мной злую шутку - ведь я здорово понервничал перед выходом на сцену. Сгибаюсь пополам, продолжая симулировать приступ тошноты, на случай, если за мной кто-нибудь наблюдает, и стараюсь заставить себя снова посмотреть на палец.
Кэт успевает прийти на помощь раньше всех. Добежав, она резко останавливается, второпях, очевидно, недооценив скорость, и чуть не врезается в меня.
- Дэмиен, что случилось? У тебя все нормально?
- Нет, - говорю я, держась руками за живот и имитируя отрыжку, дабы усилить эффект. - Не нужно было есть креветки.
В животе и вправду нехорошо, и похоже, если я продолжу притворяться, меня и в самом деле стошнит.
Кэт делает шаг назад.
Если на пальце действительно то, что я видел, возвращаться на сцену нельзя. Я обещал людям представление, и они обидятся, если окажется, что десять долларов потрачены зря. В голове один за другим проносятся возможные пути выхода из трудной ситуации, один фантастичней другого. Неожиданно мне приходит в голову, что Кэт может по желанию превращаться в кого угодно.
- Ты должна выдать себя за меня, - прошу я, с трудом выговаривая слова. Она молча кивает и приступает к трансформации. Вот за что я уважаю Кэт - она не задает вопросов и, поняв, что у меня неприятности, просто делает все, чтобы оказать помощь.
Ее образ становится зыбким и исчезает, и через секунду напротив стоит, кивая мне, моя копия. Скажем так - весьма удачная.
- Нос… - произношу я сдавленным голосом, имитируя очередной приступ тошноты, - кривоват…
Но Кэт меня не слушает. Поправив очки, делающие ее похожей на муху, она бежит на сцену. Я слышу оживленные возгласы, а чуть позже - шквал аплодисментов и одобрительные крики. Стало быть, Кэт свою работу сделала. В конце концов, буква "З" появилась на ее пальце четыре месяца назад, а благодаря своим способностям Кэт настолько точно сымитировала мою внешность, что никто не заметит подмену. Она могла бы зарабатывать кучу денег, выступая перед этими дураками-туристами.
Мне становится немного легче, насколько это, конечно, возможно в такой ситуации. Руки трясутся. Голова кружится так, будто я перегнулся через подоконник десятого этажа и смотрю вниз. Я снова изучаю большой палец, все еще смутно надеясь, что на нем таки появилась буква "З". Но нет, ничего подобного. На пальце красуется здоровенная буква "X" - "икс" - поражающая своей наглой идиотской ненужностью! Постепенно осознавая увиденное, я ощущаю, как к горлу подступает самая настоящая рвота. Чувствую себя совершенно разбитым, а сердце с трудом гонит сгустившуюся кровь по жилам, грозя в любой момент остановиться. И в эту секунду мне становится ясно, что я метис, мутант. Оказывается, третья буква существует не только в городском фольклоре. В моей крови оба штамма вируса, и случиться это могло только по одной причине.
Мама, которой, видимо, не терпится получить объяснения, влетает за кулисы.
- Дэмиен! - истошно кричит она, громко стуча высокими каблуками на бегу. - Милый, что случилось?
- Не знаю, - отвечаю я, злобно глядя на нее. - Я думал, ты мне расскажешь.
2
- Мам? - зову я, стучась в дверь лаборатории, прежде чем войти. - У тебя есть минутка?
После вечеринки прошло три дня. Большую часть этого времени я жалел себя, оплакивая свою загубленную жизнь. Мне стыдно, потому что следовало взять себя в руки гораздо раньше. Зато теперь у меня есть план.
Мама сидит, склонившись над окуляром микроскопа, одновременно засучивая рукава белого лабораторного халата.
- Дэмиен, не сейчас, - отвечает она сквозь стиснутые зубы, заметив мое появление. - Я занята.
В первый день после вечеринки она старалась меня как-то утешить. Говорила, что "X" лучше, чем "Г", и что это еще не конец света. О том, что она могла предупредить меня, мама предпочитает не упоминать, и мне остается лишь гадать, как такая уважаемая суперзлодейка могла опуститься до секса с супергероем.
Не обращая внимания на мамины робкие попытки изгнать меня из лаборатории, я подхожу к ее столу. В комнате пахнет серой, растворителем и чуть-чуть потом. Одна стена заставлена шкафами, в которых помимо совершенно безобидных веществ и предметов вроде поваренной соли и розовых лепестков можно найти и довольно опасные субстанции наподобие кислот и пороха. На одной из полок стоит баночка с лапшой быстрого приготовления. Мама открыла ее неделю назад и с тех пор так и не удосужилась выбросить. На полках царит беспорядок, и мама тратит кучу времени в поисках нужных ингредиентов. Однажды я внес предложение нанять кого-нибудь, чтобы он расставил все по алфавиту, и даже предложил сделать это лично, за небольшую мзду, естественно, но мама предложение отклонила. Сказала, что порядок - не ее стиль.
Раньше одну полку занимали клетки с лабораторными крысами, но пару лет назад я выпустил их всех на волю, узнав, что мама планирует испробовать на них какое-то смертельно опасное снадобье. Возможно, я не стал бы их отпускать, но мама сама спровоцировала меня, разрешив играть с крысами и давать им имена. Теперь, повзрослев, я понимаю, что с ее стороны это было военной хитростью, так как, будучи допущен к крысам, я сам по доброй воле стал их кормить и чистить клетки, и все это, естественно, бесплатно. Как знать, возможно, если бы они оставались для меня безликими лабораторными зверьками, я бы отнесся к испытаниям смертельного снадобья спокойно, но не мог же я допустить, чтобы в страшных муках погибли мои друзья, мистер Вискерсмит и миссис Твитчерелла. Это было бы уже слишком. Поэтому я и спас их, выпустив из клеток и позволив свободно разгуливать по дому. Освобожденные крысы забрались в шкафы с продуктами и прогрызли проходы в стенах в кухне и ванной. Они перегрызли провод, которым микроволновая печь подключалась к розетке в стене, и нам пришлось разогревать полуфабрикаты в духовке, пока ту ремонтировали. Кстати, вы знаете, что в духовке их нужно разогревать целый час? Да еще и предварительно прогревать ее? Чтобы изгнать из дома всех крыс до последней, потребовалась целая вечность, а когда они наконец ушли, мама поклялась, что в доме никогда больше не будет грызунов, в клетках или без. По крайней мере, до тех пор, пока я не буду жить отдельно.
Сейчас в лаборатории крыс нет, зато к стене над дверью прикован мужчина. Он шепчет: "Помоги мне", а я протягиваю руку и развязываю шнурки на одном из его ботинков. Мне нравится это делать: тянешь за один конец, и аккуратный бантик вдруг распадается, превращаясь в две веревочки, свисающие по разным сторонам ботинка. Интересно наблюдать, как, казалось бы, крепкий узел, который не развязывается сам собой и призван удерживать на месте ботинок при ходьбе, исчезает, если потянуть двумя пальцами за один единственный конец.
- О, это у тебя мэр тут, что ли? - спрашиваю я, указывая на прикованного к стене человека планшетом, который я держу в руке. Обозлившись, мужчина старается запустить в меня развязанным ботинком, и я поспешно отпрыгиваю, вычислив предполагаемую траекторию полета.
- Не подлизывайся, - предостерегает меня мама, не отрываясь от окуляра микроскопа, но я и так в состоянии представить себе рассерженный взгляд, которым она бы наверняка наградила меня, если бы потрудилась повернуться в мою сторону. - Ты прекрасно знаешь, что это тот самый стажер, которого я захватила прошлой осенью. Кажется, его снова приглашают на работу в мэрию, хотя я уже выудила все, что он знает. Ты уже видел его, не будь невежей.
Мама наконец отрывается от окуляра и поднимает голову.
- Ты прочитал статью, которую я тебе дала? - спрашивает она.
- Да, пролистал, - отвечаю я, тяжело вздыхая.