Токло презрительно фыркнул и отвернулся. Интересно, понесет ли мама его, Токло, если он начнет ныть и капризничать? Пожалуй, нет. Ну конечно, она ведь любит одного только Тоби, а до Токло ей и дела нет!
Ока быстро пошла вперед, и Токло побежал за ней, стараясь не слушать ласковой воркотни, которой мама ободряла своего больного медвежонка.
Подъем в горы вдруг перестал быть веселым приключением. Ветер больше не нес с собой теплые, любопытные запахи; он стал холодным и резким, обещая скорое приближение тьмы и снегопада. Солнце опускалось к краю неба, а тени с каждым шагом становились все длиннее и подкрадывались к лапам Токло, как бесплотные водяные духи.
Лапы у него замерзли и устали, когти горели от бесконечного цепляния за камни, У него даже плечи разболелись от изнеможения, но мама продолжала упрямо идти вперед, ловко перепрыгивая через участки льда и острые камни, слишком высокие для коротеньких лап Токло.
Солнце почти скрылось за горизонтом, когда Токло остановился.
- Мама! - позвал он. Ока обернулась, но не остановилась, продолжая подниматься вверх по заснеженному склону. - Когда мы остановимся, мама?
- Мы не можем останавливаться, - ответила она, перепрыгивая с камня на камень.
"Никогда? - с ужасом подумал Токло. Но не могут же они идти всю ночь! Голова у него кружилась от усталости, и он боялся, что в темноте не удержится на лапах и свалится вниз… а мама этого даже не заметит. - У нее есть Тоби, а я ей совсем не нужен!" - с горечью подумал он.
Токло глубоко вздохнул, собрал последние остатки сил и начал карабкаться на склон следом за матерью. Снег был такой глубокий, что он почти плыл через белые сугробы, почти не чувствуя лап от холода. Наконец, он догнал Оку, забежал вперед и остановился, преградив ей дорогу.
- Хватит, Токло! - зарычала Ока. - Я же сказала, что теперь не время для игр!
- Я не хочу играть! - ответил Токло. - Я хочу отдохнуть. Мы лезем вверх целый день, с самого рассвета.
- Но мы еще не пришли, - возразила Ока. - Мы должны добраться до реки.
- Я не могу дальше идти.
- Твой брат может, значит, и ты сможешь, - отрезала Ока.
- Мой брат?! - Токло просто ушам своим не верил. Она что, смеется над ним? - Да ты с полудня несешь его на себе! Он же ничего не делает, он просто лежит!
Токло встал на задние лапы и протянул обе передние матери. Черные кожаные подушечки были сплошь покрыты порезами и ссадинами, одна лапа кровоточила.
Ока обнюхала его лапы и посмотрела на небо. Токло показалось, будто она впервые заметила, что наступил вечер, и на небо высыпали звезды. Ока повернула голову и потрогала носом Тоби.
- Холодно, - пролепетал тот, зарываясь мордой в ее шерсть.
- Хорошо, - сдалась Ока. - Давайте поищем берлогу на ночь.
У Токло даже лапы подкосились от облегчения. Он повертел головой и увидел неглубокую пещерку под скалой.
- Вот эта подойдет? - спросил он.
Ока одобрительно заурчала и побрела к выбранному месту. Тоби безвольно соскользнул с ее спины на кучу мха у подножия скалы. Здесь он свернулся и закрыл глаза, а Ока склонилась над ним и стала вылизывать ему ушки.
Токло устало опустился рядом. Ему казалось, что пятки у него превратились в глыбы льда, холодной тяжестью висящие на лапах. Токло задрал морду к небу и посмотрел на одинокую звезду, горящую ярче всех остальных.
- Хотел бы я превратиться в эту звездочку, - прошептал он, поворачиваясь к маме. - Она, наверное, никогда не устает!
Ока тоже посмотрела в небо и вздохнула.
- Не надо о таком думать, - сказала она. - В этой звезде заточен дух очень плохого медведя. Другие звери посадили его туда, и теперь вечно бегают вокруг него и дразнят. Он не свободен, как мы с вами, а обречен на вечное заточение.
"Я тоже не чувствую себя свободным", - подумал Токло, глядя на еле дышащего Тоби.
- Что же такого натворил этот медведь? - спросил он.
- Не слушался маму, - пробурчала Ока, шлепнув его лапой по уху. - Иди-ка, набери веток.
Она подрыла снег и землю с боков Тоби, так что получилась неглубокая берлога. Токло подобрал с земли несколько веток, чтобы навалить сверху. Он особенно не искал, но все-таки собрал немного сухих ягод. Токло честно принес ягоды маме и брату, хотя живот у него рычал и урчал, как настоящий взрослый медведь. Ока даже спасибо ему не сказала, просто взяла ягоды и скормила их все Тоби. Но когда они все забились в берлогу, и Токло робко положил подбородок на мохнатое мамино плечо, она глубоко вздохнула, но не отстранилась.
Когда Токло проснулся, тусклый сумрачный свет просачивался сквозь наваленные сверху ветки и кучи снега. Он поморгал, не понимая, отчего это ему так холодно и неприятно. Дело было совсем не в жесткой земле под боком. Что-то было не так.
Токло повернулся на другой бок и увидел, что брат лежит у него за спиной, подвернув лапы под грудь. Когда Токло завозился, Тоби прижал лапы к мордочке, провел по щекам, а потом снова замер. Дыхание его было частым и поверхностным, и пахло у него из пасти как-то странно.
Токло повел носом в его сторону и почуял все тот же резкий запах, который заметил еще вчера. Шерсть у Тоби была холодной, еще холоднее, чем у Токло вчера вечером. И тут Токло вдруг с ужасом понял, что глаза у брата широко открыты. Токло ждал, что Тоби что-нибудь скажет, но брат молчал. Глаза его затуманились, как будто он видел перед собой пелену облаков, а не Токло.
- Тоби! - шепотом позвал Токло. Уши брата даже не шевельнулись. Токло осторожно вытянул лапу и дотронулся до плеча Тоби. С братом творилось что-то очень странное. Сначала он часто-часто задышал, а потом дыхание его вдруг стало замедляться.
- Тоби! - снова позвал Токло. - Тоби, ты уходишь в реку? Ты превращаешься в водяного духа?
Ответа не было. Токло было страшно, но при этом его разбирало любопытство. Неужели он сейчас увидит, как медведь превращается в духа?
Внезапно Тоби судорожно вздохнул и затих. Токло быстро отдернул лапу, сел и обнюхал Тоби. Запах был все тот же, резкий и гнилостный, но что-то в нем как будто исчезло. Глаза Тоби были закрыты.
Он был мертв.
Что теперь делать? Никакого духа Токло так и не увидел. Может быть, он уже ушел в реку? Или никуда не ушел, а прячется у Тоби в шерсти? Токло потолкал Тоби лапой, но дух все равно не вылетел.
И тут за спиной у него что-то шевельнулось, и Токло даже подпрыгнул от страха. Но это была всего лишь мама. Ока проснулась, потрясла головой и встала. Она сонно огляделась по сторонам и вдруг увидела Тоби.
С громким криком она отпихнула Токло в сторону и наклонилась над мертвым медвежонком.
Страшный стон вырвался из груди медведицы, она поднялась на задние лапы и, задрав морду в небо, громко зарычала от горя и ярости. Ее крик эхом облетел скалы и зазвенел в ушах Токло; он испуганно съежился возле маминых лап и накрыл лапами голову, боясь, что камни сейчас посыплются на них сверху.
Ока снова упала на все четыре лапы и с грозным рычанием набросилась на Токло.
- Почему ты не разбудил меня? Почему? Как ты мог просто дать ему умереть?
- Я… - растерялся Токло. - Но я… Я ничего не делал! То есть я не знал, что тут можно сделать!
- Ты мог бы разбудить меня! - простонала мать. - Почему ты этого не сделал? - Она снова страшно завыла, она готова была в своей ярости сокрушить все скалы вокруг, все деревья и само небо. - Почему вы отняли его у меня? Почему вы отнимаете у меня всех моих медвежат? Почему они должны умирать? Чем они прогневили вас?
Она упала на снег рядом с Тоби, зарылась носом в его шерсть и стала толкать его лапами, словно хотела заставить подняться.
- Я даже не попрощалась с ним! - плакала она. - Мой бедный медвежонок, бедный малыш, он умер один, совсем один…
Голос ее оборвался, и Ока зашептала так тихо, что Токло ничего не мог расслышать. Он отошел в сторону и уселся на краю берлоги, дожидаясь, когда мама встанет, и они пойдут дальше. Она ведь не забыла, что они идут к реке?
Он уныло сгорбился, и шерсть у него встала дыбом от жалости к самому себе. Почему мама так разозлилась на него? Что он такого сделал? Разве он виноват, что не родился слабым и неприспособленным к жизни? Неужели мама не видит, что он хочет о ней заботиться, да только она ему не позволяет? Почему она говорит, что водяные духи забрали всех ее медвежат? Ведь он, Токло, еще жив! Неужели он совсем-совсем ничего для нее не значит? Тоби сейчас, наверное, плавает в реке вместе с лососями… Там ему уж точно лучше, чем на земле, где он только и делал, что мерз, плакал, голодал и жаловался. А раз для Тоби так лучше, то и для них с мамой тоже.
Тем временем свет разгорался над горами, яркие отсветы зажглись на снегу, а верхушки гор окрасились ослепительным белым золотом. Ока, как поваленное дерево, лежала рядом с Тоби. Токло недовольно пошевелился. Она что, целый день собирается тут пролежать? Когда же они пойдут в горы?
Время шло, но Ока по-прежнему не шевелилась. Когда солнце прошло половину пути до верхушки неба, Токло робко поднялся и подошел к матери.
- Мама? - позвал он. Она не ответила, не открыла глаз и даже ухом не повела в его сторону. - Мам? - повторил медвежонок. - Когда мы пойдем к реке?
Ока медленно подняла голову, повернулась к Токло и устало опустила подбородок на лапы.
- Тоби уже никогда не попадет к реке, - еле слышно прошептала она. - Не надо ему было умирать здесь!
Токло подождал, не прибавит ли она еще что-нибудь. Но мама снова замолчала, и тогда он спросил:
- А как же мы?
- Мы опоздали! - сипло проскрежетала Ока. - Это мы виноваты в том, что он умер, и водные духи уже никогда его не найдут!
Глава VII
КАЛЛИК
Ночью ветер стих, и Каллик очутилась одна в тихом и пустом мире. Тьма над ее головой была усеяна сверкающими холодными искорками, а лед под лапами опасно прогибался под ее тяжестью, как будто вода пыталась вырваться из-под него на свободу.
Мамы больше нет. Каллик никак не могла в это поверить. Разве Ниса может умереть?
Лапы у Каллик постепенно оживали, она уже могла пошевелить ими, но продолжала лежать на льду. Зачем вставать? Зачем шевелиться? Ей все равно некуда идти. Она осталась совсем одна.
Высоко в небе она видела призрачные очертания медведицы Силалюк, бегающей вокруг Путеводной Звезды. Наверное, Малиновка, Кукша и Синица были злыми касатками птичьего мира, они долго выслеживали и гнали бедную медведицу, а потом набросились на нее, убили и расклевали, оставив одни косточки? Горе снова стиснуло сердце Каллик, и она уткнулась носом в снег. Где сейчас дух ее мамы? Неужели он тоже ушел под воду и плавает там теперь, среди теней?
Каллик не знала, сколько пролежала на льду. Она чувствовала, как сердце ее стучит все медленнее и медленнее, а тело постепенно замерзает. Она смутно слышала, как ветер с воем гонит по льду снег и заметает ее спину. Может быть, если она пролежит тут долго-долго, снег укроет ее совсем, превратит в белый сугроб, и она исчезнет навсегда… как мама.
Сквозь завывание ветра доносился тихий плеск воды и потрескивание льда. Рррраааххх, - скрипел лед. Ооооох… Скрррр… Может быть, это ледяные духи оплакивают ее маму?
Бррраааат, - шептал лед. Таккииииик…
Каллик пошевелила ушами.
Таааа…ккииииик, - снова прошептал лед.
Каллик подняла голову и уставилась перед собой. Ей показалось, будто она услышала голос мамы. Тени качались и плескались подо льдом, а потом откуда-то снизу медленно всплыла фигура. На миг Каллик показалось, будто она видит перед собой маму, но потом фигура исчезла, и пузырьки воздуха рассыпались подо льдом, сверкая при свете луны.
"Таккик!" Каллик вспомнила, как ее брат с криком убегал куда-то в туман. Он был жив… и тоже остался совсем один, как и она! Только ему гораздо хуже, потому что он думает, будто Каллик погибла. После смерти Нисы у Каллик не осталось на свете никого, кроме брата. Она должна выжить и найти его. Она нужна ему - ничуть не меньше, чем он ей!
Каллик рывком поднялась на лапы и стряхнула с себя огромный сугроб снега. Кости у нее ныли от усталости и сильно болела задняя лапа, которой она ударилась о лед, когда косатка отшвырнула ее от края льдины. Каллик вздрогнула. Что если косатки все еще рыщут под водой, поджидая еще одну - гораздо более легкую! - добычу?
Она снова легла на живот и стала ждать рассвета, то и дело проваливаясь в тяжелый сон, где ее преследовали оскаленные пасти, стремительные плавники и холодная вода, окрашивающая лапы в розовый цвет.
Наконец первые лучи солнца упали на лед, оживив унылый заснеженный пейзаж. Каллик поразилась, увидев сколько воды окружает ее со всех сторон. Мама была права, лед таял очень быстро. К счастью, выступ, на котором вчера остался ее брат, никуда не исчез за ночь, и огромная полоса воды перед ним тоже не стала меньше. Если она хочет разыскать Таккика, ей придется плыть обратно!
Каллик внимательно осмотрела воду, выискивая черные плавники косаток. Потом сделала несколько глубоких вдохов и снова уставилась на воду, чтобы окончательно убедиться в том, что хищных тварей нигде нет.
- Ледяные духи, миленькие, - шепотом попросила она. - Пожалуйста, помогите мне!
Волны лениво плескались возле ее лап, и Каллик почудилось, будто в их тихом лепете она снова услышала далекий голос матери. "Ради Таккика!" - подумала она и, зажмурившись, оттолкнулась от льдины и прыгнула в воду.
Ледяная вода захлестнула ее с головой, так что Каллик едва не захлебнулась. Откашлявшись, она начала бешено работать лапами, пытаясь как можно скорее переплыть широкий канал. Наконец она ударилась передней лапой обо что-то твердое и крепко вцепилась когтями в толстый край льдины. И тут ее охватил страх. Каллик вспомнила, что до сих пор никогда не вылезала на лед самостоятельно, ей всегда помогали Таккик или Ниса. Где же ей взять силы, чтобы выбраться из воды?
Она судорожно забила в воде задними лапами. Наверное, ее белая шерсть сияет, как луна на черной воде! Киты-убийцы заметят ее издалека и приплывут сюда! Что если они уже подбираются к ней под водой? И прямо сейчас, когда она беспомощно барахтается в воде, уже раскрывают свои огромные пасти, чтобы вцепиться зубами в ее задние лапы и утащить на дно!
- Мама! - взвизгнула Каллик. - Мама, помоги мне!
Она рванулась вперед и еще крепче вцепилась передними лапами в лед. Потом напрягла все силы, подтянулась и, рывком поднявшись над водой, тяжело рухнула грудью на лед. Теперь осталось только втянуть задние лапы.
Несколько мгновений Каллик лежала без сил, тяжело дыша. Неужели так будет каждый раз? Как же она доберется до земли? Вот если бы рядом был другой медведь, который помог бы ей. Ну конечно, ей нужен Таккик! Тревога за брата подбросила ее с льдины, и Каллик помчалась вдоль ее края в ту сторону, где вчера скрылся брат.
Она шла и думала, куда же убежал Таккик и не случилось ли с ним какой беды. Таккик был таким беззаботным, все бы ему играть и шалить! Он постоянно отвлекался на всякие пустяки и редко прислушивался к тому, чему учила их Ниса. Да и сама Каллик не слишком много запомнила из маминых уроков! Им обоим еще столькому нужно было научиться, они слишком рано остались одни на свете! Каллик пошла быстрее, торопясь отыскать брата. По крайней мере, вдвоем им будет легче выжить!
Солнце еще только-только поднялось над горизонтом, когда Каллик подошла к краю льдины и увидела перед собой полоску воды. Дальше ее брат мог перебраться только вплавь.
На этот раз она долго не решалась прыгнуть в воду, помня о том, как тяжело будет вылезать на лед. Наконец все-таки прыгнула и тут же столкнулась с новой трудностью. Течение здесь оказалось гораздо сильнее, чем раньше, но Каллик только сжала зубы и еще быстрее заработала лапами. Страх и решимость гнали ее вперед. Она совсем выбилась из сил, но все же сумела выбраться на лед и заставила себя продолжить путь.
Это был очень долгий и очень трудный день. Лед дрожал и прогибался под лапами Калик. Несколько раз он обламывался прямо под ней, и тогда Каллик проваливалась в ледяную воду, и острые обломки льдин больно впивались ей в бока. Часто ей приходилось вылезать на плавучие льдины размером не больше спины взрослого медведя. Такие льдины обычно переворачивались под ее тяжестью, и Каллик отправлялась вплавь на поиски следующей опоры.
Очень редко льдины проплывали так близко, что можно было перепрыгнуть с одной на другую, чаще всего Каллик приходилось плыть среди них. Она знала, что теряет время, подолгу выискивая в воде черные плавники косаток, но что она могла поделать, если в ушах у нее до сих пор звучали последние крики погибающей Нисы? Они с Таккиком остались совсем одни на свете. Она должна была выжить - ради себя и ради него.
Солнце неумолимо поднималось на вершину неба и припекало все сильнее, так что вскоре Каллик стала изнемогать от жары. Теперь она с наслаждением ныряла в холодную воду, радуясь возможности хоть немного остудиться.
Но не только забота о брате гнала ее вперед. Она должна была перебраться на землю до того, как лед совсем растает. Каллик шла и шла, но никакой земли не было видно, а значит, она все еще была так от нее далеко, что вплавь до земли было не добраться.
Хорошо еще, что она знала, в какую сторону идти! Мама не зря научила ее узнавать запахи земли в сыром дыхании ветра, и теперь Каллик уверенно полагалась на свой нюх. Странные запахи смешивались и переплетались между собой, но все они так сильно отличались от привычного Каллик мира льда, снега и черной воды, что она ни за что не спутала бы их ни с чем другим. Хорошо бы Таккик тоже понял это и шел в ту же сторону! Может быть, он уже добрался до земли… но что он будет там делать?
Брат с сестрой ничего не знали о правилах выживания на земле. Ниса должна была научить их этому и охранять, пока они не смогут сами позаботиться о себе.
Каллик зажмурилась и приказала себе не думать о маме. Сейчас ей нужно разыскать брата, а уж потом они что-нибудь придумают.
Спустились сумерки, но Каллик продолжала упрямо идти вперед, пока лапы не отказались нести ее. Тогда она остановилась на самой толстой льдине и проспала до рассвета. Утро следующего дня выдалось до отвращения ярким и солнечным. Каллик ненавидела солнце за то, что оно несет с собой жару и пожирает лед.
В животе у нее урчало от голода, но она упрямо шла вперед, то и дело поскальзываясь на мокром льду и проваливаясь в воду. Ее широкие лапы, самой природой предназначенные для ходьбы по гладкой поверхности, настолько онемели от усталости, что каждый шаг отдавался в них болью. Каллик чувствовала, что земля уже совсем рядом, поскольку крупные льдины попадались ей все реже, а полосы стремительно бегущей воды становились все шире.
Шерсть у Каллик промокла насквозь, но она не обращала на это внимания. Несколько раз она видела каких-то больших птиц, которые плавали в воде и летали надо льдом. Птицы были белые и серые, цвета снежного неба, и они издавали пронзительные крики, от которых звенело в ушах.
К концу дня Каллик совсем изнемогла от голода и усталости. Заходящее солнце разлило надо льдом алое сияние, и вдруг Каллик заметила на горизонте белого медведя.
- Таккик! - закричала она и бросилась бежать по снегу. - Таккик!