- Да это настоящий волчище! Держи его, будь он неладен! - взвыли львы-силачи, стали швырять в него чем попало и за ворота выгнали. - Вишь, ведь как вышло, - горько сетовали они, когда остались одни, - как это он нас обманул. Сейчас остались мы, бедолаги, и без коня, и без Иляны-Косынзяны. Вот до чего глупость довела…
А волк в два счёта догнал царевича и Иляну-Косынзяну.
- Ну что скажешь, брат Александру? А ты боялся, что львы отберут у тебя Иляну-Косынзяну. Сам видишь сейчас, что Иляна твоей осталась.
- Твоя правда, брат волк! Даже не знаю как тебя отблагодарить за всё то добро, что ты мне сделал, с тех пор как мы вместе бродим по белу-свету. Эх, хорошо бы, коли ты теперь мне и коня оставил…
- Что же, брат Александру, не знай я, что у тебя доброе сердце, давно бы съел. А так, ничего не бойся, вернёшься ты домой и с конём, и с голубем и с яблоней.
Неподалёку от владений двенадцати львов-силачей Иляна-Косынзяна осталась с конём в скрытом месте, а волк перекинулся через голову и обратился в красавца-коня, не имеющего равного на свете. Александру взял его под уздцы и вошёл в ворота.
Как увидели львы-силачи, что им достался такой конь-огонь, вовсе голову от радости потеряли. Тотчас принялись за дело - выкопали из земли яблоню с корнями, со всем и отдали Александру вместе с золотым голубем и клеткой. Взял царевич яблоню и клетку с голубем, вернулся к Иляне-Косынзяне, вскочил на коня и пустил его вскачь.
А львы-силачи окружили волка обернувшегося конём. Один в коляску его запрягает, другой седлает, третий под уздцы прогуливает, четвёртый всякими украшениями убирает, что с ним ещё сделать на радостях, не знают. Под конец подошёл к нему и старый лев. Осмотрел он коня с ног до головы и сказал:
- Ну и красавец конь! Да и как тебе не быть красивым, коли на груди у тебя солнце сверкает, на лбу месяц сияет, на спине звёзды мерцают. Только одно никак не возьму я в толк - всё у тебя ладно и на месте, а уши короткие как у волка?!
Услышал волк эти слова, плюнул на львов и зарычал:
- Ну, коли уши у меня волчьи, то пусть и буду волком!
Перекинулся он через голову и снова волком обернулся. Взвыли львы, заулюлюкали и стали в него швырять чем попало. Убежал волк и в два счёта догнал Александру и Иляну-Косынзяну. А глупые львы-силачи остались и без коня, и без яблони, и без голубя золотого.
Александру, Иляна-Косынзяна и волк помчались дальше и через три года очутились они вновь у того самого большого оврага. Перемахнули через него и пристали на привал неподалёку от колодца.
- Теперь, брат Александру, - сказал волк, - иди себе с богом в свои края, а я в свой мир побегу, откуда шёл.
- А я думаю, брат волк, что лучше тебе с нами пойти в батюшкино царство. Коли я первый помру, ты с Иляной-Косынзяной по мне поминки справишь, а коли ты помрёшь, я тебя не похороню в сырой земле, а изготовлю гроб из чистого золота и положу в него.
- Не плохо ты придумал, брат мой Александру, только не могу я с тобой пойти, потому что, когда я ещё маленьким был, моя матушка на меня проклятие наложила - быть мне волком целых сорок лет и выручать из беды всех добрых людей.
Сказал он это, перекинулся через голову и обернулся в парня, да такого ладного и пригожего, что Иляна-Косынзяна, чуть было не надумала с ним остаться, от царевича отказаться. Но оборотень снова перекинулся через голову и стал волком, ещё большим, чем был до тех пор. А перед тем, как расстаться, сказал он на прощанье:
- Очень я опасаюсь, брат Александру, что не суждено тебе тешиться в хоромах с Иляной-Косынзяной, не судьба тебе радоваться коню и золотому голубю.
Сказал он это и припустил лесом в долину, по краю оврага, а царевич и Иляна-Косынзяна остались на месте, радуясь тому, что волк их не растерзал.
Оставим пока молодых в лесу и посмотрим, что сделали его недотёпы-братья. С тех самых пор как расстались с Александру, бродили они по полям и лесам, и стреляли всех птиц, что на глаза попадались. Собьют птицу, ощипают её и засовывают перья в перемётные сумы. Наполнили они перьями сумы, до самого верха, а кроме того набили и с собой прихватили целую груду неощипанных птиц. Когда надоело им бродить по-белу свету, вернулись они к колодцу. Поискали перстни и нашли их на месте. Свои они взяли, на палец надели, а перстень Александру не тронули и стали ждать младшего брата.
Наконец увидели, что идёт он.
- Вот, чёртов дурень! Чего только он не раздобыл! Теперь, по его милости, над нами весь народ потешаться будет, - сказал старший брат среднему, и добавил: - Слышь, брат, когда он нагнётся за перстнем, я ему снесу мечом голову, а ты руби его на кусочки. А не сделаешь так, то я и тебя и его зарежу.
Подошёл Александру, поздоровался. Старшие братья прикинулись, что рады. Потолковали они о том, о сём, а когда Александру нагнулся за перстнем, старший снёс ему голову мечом, а средний изрубил на куски и бросил их в колодец. Но сделал он это не по своей воле, а по принуждению: смерти боялся.
Как только братья убили Александру, Иляна-Косынзяна и золотой конь взвились в поднебесье и улетели к дворцу старого царя. Но на землю не опустились, а за облаками схоронились, так что никто не мог их даже увидеть. Царевичи-убийцы остались, правда, с яблоней и голубем, но и от них никакой пользы не было. Почему же так? Чуть только зарубили они младшего брата, как голубь сменил свои перья и обратился в ворону, а яблоня увяла и вскоре вовсе засохла.
Совершили старшие братья своё чёрное дело и вернулись домой.
- Здравствуй, царь-батюшка!
- Добро пожаловать, сыновья любезные! Ну как, удалось вам чего-нибудь раздобыть в тех далёких краях, где вы странствовали?
- Удалось, батюшка.
Взял старший сын голубя, ткнул его целиком в воду и мазнул отца по глазам.
- Ну как, батюшка, лучше видишь?
- Ой, сынок родимый, до сих пор я видел как сквозь пелену густую, а сейчас, после того, как ты мазнул меня по глазам, совсем ничего не вижу. Что уж тут говорить… никакого от тебя проку нет. Мог бы и домой не возвращаться. А куда вы Александру дели, что с ним сделали?
- А что нам было с ним делать? Ничего не сделали.
- Ох, и скучаю же я по сыночку моему меньшому и любимому…
Так и остался старый царь ждать Александру с целебным снадобьем. Очень он маялся и тосковал, чаял хоть голос его услышать, хоть знать, что тот рядом. Ведь раньше только Александру день-деньской не отходил от отца, привечал его и ухаживал за ним.
Когда царевичи-убийцы бросили изрубленного Александру в колодец, то колодец тотчас же высох.
А в это время, волк по лесу рыскал и захотел пить. Понёсся он к колодцу, чтобы воды напиться, но не успев даже добраться туда, почуял что-то неладное и сказал:
- Плохо дело… сдаётся мне, что брат мой, Александру, лежит в колодце зарубленный старшими царевичами.
Добежал волк до колодца и попробовал напиться. А воды нет - пересохла. Вгляделся волк получше и увидел, что его названный брат на дне лежит.
- Горемыка, ты, горемыка! - вздохнул он. - Здесь бы и сгнили твои косточки, ежели бы меня жажда не мучила.
Спрыгнул он в колодец и вытащил зарубленного царевича. Затем сложил кусочки, как положено, так что всё тело собрал. Только поджилки куда-то пропали. Как тут быть? Увидел волк, что на поляне телёнок пасётся, зарезал его, съел, а поджилки приладил к ногам Александру, туда, где им положено быть. Затем оттащил он бездыханное тело чуть подальше, а сам разлёгся рядом, прикинулся мёртвым.
Пролетела сверху стая воронов, почуяли они запах падали, стали над ним кружиться и каркать. Один сказал: "Карр-карр-карр, а волк-то сдох!" Другой перечит: "Карр-карр-карр, волк не сдох, только прикидывается". Каркали они, каркали, кружились, кружились, да и опустились на волка.
Волк сразу же вскинулся, изловчился и схватил вороньего царя. Горе взяло остальных.
- Помилуй ты его, отпусти на волю! - взмолились они. - Это наш царь, он всех нас уму-разуму учит, а ежели ты его съешь, осиротеем мы, худо нам придётся, никто нас не защитит.
- Ни за что не отпущу, пока вы не доставите мне живой и мёртвой воды. А откуда достанете - это уж ваше дело.
Обрадовались вороны, когда услышали эти слова. Разлетелись они во все концы света и только восемь из них вернулись к волку с живой и мёртвой водой. Четверо вылили из клювов мёртвой воды в один пузырёк, а четверо живой воды - в другой.
Отпустил волк вороньего царя на все четыре стороны и обрызгал тело Александру мёртвой водой. Раны тотчас же затянулись, голова приросла и лежал он такой, будто только что умер. Затем влил волк ему в рот несколько капель живой воды и Александру тотчас же воскрес. Увидел он волка рядом с собой, и не знает, что сказать.
- Говорил же я тебе, брат Александру, что вряд ли ты благополучно домой доберёшься. Здесь бы гнить твоим косточкам, если бы не пришёл я сюда, чтобы воды напиться. А теперь иди себе с миром домой, впредь сам будешь знать, что делать.
Как только Александру ожил, золотая яблоня покрылась листвой и яблоками, а голубь в своей клетке встрепенулся, заворковал, от радости места себе не находит.
А волк, когда попрощался с Александру, захотел испытать впрямь ли у того доброе сердце. Как только разошлись они в разные стороны, побежал он по короткой лесной тропинке, выскочил на ту самую дорогу, по которой должен был пройти Александру и прикинулся мёртвым. Лежит волк - падаль падалью, даже гнить начал, да и черви по нём ползают.
Александру ещё издали услышал запах мертвечины.
Пошёл он дальше, почувствовал, что запах сильнее становится и прослезился.
- Ох, боюсь я, что это брат-волк умер и лежит где-то здесь.
Подошёл он совсем близко и видит - и впрямь умер волк, гнить уже начал, а черви на нём так и кишат. Зловонье там такое стояло, что даже подойти никому не под силу. Зарыдал Александру, запричитал:
- Ой, брат ты мой, волк, брат любимый! Сколько добра ты мне сделал, и что с тобой стало!..
Всё так же плача и причитая, очистил он его от червей, а затем прижал к груди и поцеловал:
- Я же, брат-волк, тебя упрашивал, чтобы ты со мною вместе пошёл, а ты не захотел. Сейчас я, всё равно, тебя не брошу, унесу с собой, изготовлю золотой гроб и туда тебя положу. Хоть на кости твои глядеть буду, коли не судьба мне с тобой вместе век коротать.
Взвалил он волка на спину и зашагал к царскому дворцу. Шёл он, горько вздыхал и причитал, как вдруг волк ожил и на землю спрыгнул. Обрадовался Александру несказанно. А волк сказал ему:
- Ну, брат Александру, увидел и я своими глазами какое у тебя доброе и жалостливое сердце. Не пожалей ты меня сейчас, я бы тебя на месте съел. А теперь будь здоров и иди себе с миром!
- Иди и ты с миром, брат-волк! - попрощался с ним Александру и снова прослезился.
Убежал волк в свои края, а Александру прямиком к отцу во дворец заторопился.
Как только подошёл он к дворцу, волшебный конь и Иляна-Косынзяна с небес прямо к нему спустились. А голубь так и трепыхается от радости в клетке, места себе не находит. Старый царь сразу же понял, что младший сын домой вернулся. А Александру, как только очутился во дворце, сразу же приказал схватить старших братьев.
- Свяжите этих двух душегубов по рукам и ногам и не спускайте с них глаз. А я пока пойду к отцу, - распорядился царевич.
- Добрый день, батюшка дорогой, - поздоровался он, переступив порог.
- Добро пожаловать, сынок любимый!
- Как поживаешь, батюшка, как ты себя чувствуешь? Помогли тебе мои братья?
- Ох-ох-ох, сыночек родной! Пока они не вернулись, я кое-что ещё различал, будто сквозь пелену густую, а с тех пор как они глаза мне смазали - ничего не вижу… Совсем ослеп.
- Так ведь, батюшка, они тебя смазали всем голубем сразу, и потому тебе не помогло. А я дотронусь одним только пёрышком и ты сразу прозреешь. Как в детстве видеть будешь.
Пока они говорили, голубь встряхнулся, как все птицы встряхиваются, и уронил одно перо.
Взял Александру это перо, обмакнул в воду и смазал отцу глаза. У царя тотчас будто пелена с глаз спала. Обрадовался он, да так, что не знал как сына поблагодарить.
Тут же Александру приказал, чтобы ему изготовили копьё длиномерное. Когда копьё было готово, пошёл он во двор и сказал своим братьям:
- Вот что, братья, я вас не убью, как вы меня убили, и судить не я вас буду. Пусть бог нас рассудит.
Метнул он копьё длиномерное вверх, а они - все три брата, стояли рядышком - голова к голове. Копьё вниз упало, старшему брату прямо в голову попало, на две части его распластало. Снова метнул Александру копьё длиномерное. Копьё вниз упало, среднему брату в ногу попало, кровь из колена захлестала.
Взял быстро Александру мёртвой воды, смазал рану среднего брата, та тотчас же затянулась, и сказал: - Ты, брат, виноват только в том, что тело моё изрубил на кусочки, но твоя вина небольшая. Не по своей доброй воле ты так сделал, а от страха перед старшим братом.
Снова метнул он копьё длиномерное вверх. Взлетело копьё, и вниз упало, прямо перед ним в землю попало. Это в знак того, что у Александру сердце доброе и жалостливое, и нет на нём никакого греха.
Тело старшего брата-убийцы, Александру бросил псам на съедение, а среднего женил на королевской дочери. Сам же сыграл свадьбу с Иляной-Косынзяной, весь народ туда созвали, без устали пировали. И я там был, оставил их пить, есть и веселиться, а сам влез в колесницу, сюда прискакал и сказку вам рассказал.
Цугуля, сын старика и старухи
Перевод З. Потаповой
Было однажды, а может, и никогда не бывало…
Жили-были, однажды, старик со старухой, такие бедные, что, как говорится, нечего было им водой запивать. Коли заводилась у них кукурузная мука - так соли не было: соль и кукурузу раздобудут - овощей нет. Так и жили дед да баба, перебиваясь изо дня в день. Было у них трое сыновей, таких оборванных и грязных, что жаль смотреть. Младший, видать, был поумнее, чем двое старших, но зато калека на обе ноги. Звали его Цугуля.
А неподалёку жила Змея-колдунья. И такая вредная была эта змеюка, что даже соседям своим покоя не давала: разоряла их поля и чинила много всяких пакостей.
Когда родился Цугуля и пришли к ребёнку феи-ворожеи, подвернулась тут и эта Змея подколодная. Услышала она, какую судьбу предвещают Цугуле, и от зависти отняла у него поджилки. Остался Цугуля калекой.
Из-за бедности своей да из-за Цугули безногого стали дед с бабкой вместе с сыновьями посмешищем для всей деревни. А над бедным Цугулей даже братья его смеялись.
Выросли ребята. Вот раз Цугуля и говорит матери:
- Матушка, слыхал я, что есть у тебя богатый брат в соседней деревне. Сходи-ка ты к нему да попроси у него какую ни на есть клячу. Ездили бы мы с ней охотиться, а то надоело мне лежать без дела на печи.
- О чём ты только болтаешь, калека, - рассмеялись его братья. - Лучше пусть мать попросит у дядюшки двух коней для нас, ведь мы-то можем вскочить на лошадь.
Проглотил Цугуля насмешку, повесил голову и замолчал.
Мать всегда матерью останется. Пошла она к брату своему и попросила двух коней для старших братьев и кобылу для Цугули.
Брат охотно дал лошадей, а уж для Цугули и подавно, чтоб он, бедняжка, тоже мог ездить.
То-то было радости старшим братьям, когда мать привела им коней, только Цугуля никак не мог развеселиться: ведь был он калекой и не знал, где найти исцеление.
Через несколько дней Цугуля сказал, что тоже хочет поехать с братьями на охоту.
Посмеялись над ним братья, но вступилась мать за младшего сына, и взяли они Цугулю. Собрались и поехали.
В лесу подивились братья, как ловко Цугуля бьёт всякую дичь. Ни одной стрелы не пустил он понапрасну по ветру. Все попадали в цель.
Три дня и три ночи провели братья на охоте. А на третью ночь привиделся Цугуле радостный сон. Приснилось ему, будто попал он в прекрасный сад, красивый, словно рай. Вот сидит он в уголке грустный и печальный, потому что не может ходить и вдосталь порадоваться красоте этого сада. Птицы звонко распевают, листья деревьев шелестят под ветерком, а цветы льют опьяняющий аромат. С горестью смотрел Цугуля на всю эту красоту, которой не мог наслаждаться. И, обратив очи к небу, взмолился он тут к господу: пусть лучше лишит он его жизни чем прозябать в таком несчастье.
И вот, пока он молился, вдруг видит - стоит перед ним фея, такая прекрасная и ласковая, каких он в жизни своей не видывал. И будто спрашивает:
- На что ты жалуешься, молодец, на что сетуешь?
- Как же мне не сетовать, как же мне не печалиться, прекрасная фея, - отвечает ей Цугуля. - Ведь я же калека, и смеются надо мной все парни на деревне.
- Перестань, милый мой, не плачь, - будто отвечает ему фея. - Не знают они, что делают. А ты исцелишься да ещё царём станешь.
- Не надобно мне царства, - говорит Цугуля. - Я был бы рад-радёшенек, если бы мог ходить. Да не быть этому, ведь у меня, говорят, ноги без поджилок.
- Сбудется это желание, - твёрдо сказала фея. - Были у тебя поджилки, но отняла их у тебя Змея-колдунья, когда ты был маленьким. Вот возьми этот поясок. Коль ты им подпояшешься да перекувыркнешься трижды через голову - в кого хочешь, в того и обернёшься. Исхитрись, да и отними поджилки у ведьмы.
Взял Цугуля поясок, а когда поднял глаза, чтобы спросить у феи, кто она такая и почему над ним сжалилась - глядь! - её нет как нет. Словно сквозь землю провалилась.
Тут Цугуля и проснулся. Смотрит - а поясок у него в руках.
Подпоясался Цугуля волшебным пояском, трижды перекувыркнулся, пожелал стать птицей - и обернулся птицей. Снова трижды перекувыркнулся - и опять стал человеком. Едва не умер от радости, насилу успокоился. Потом надел поясок на голое тело, чтоб никто не увидел, а братьям остерёгся рассказывать, что с ним приключилось.
Видно, фея-то была добрая волшебница.
Настало утро; вернулись три брата в свою лачугу, принесли с собой много дичи.
Через несколько дней снова поехали они на охоту. Остановились, пустили коней пастись; тут старшие братья велели Цугуле стеречь коней, - сами-то они устали.
Легли и сразу заснули.
А Цугуля привязал коней, трижды перекувыркнулся через голову, обратился в пчелу и полетел на север, где жила колдунья.
Добравшись туда, вспорхнул Цугуля вверх и влетел в дом колдуньи. Сидит она и разговаривает со змеями-зятьями своими и со змеюками-дочерьми, а Цугуля слушает. Вот и говорит старая ведьма:
- Гляньте-ка, дочки, лежат ли ещё поджилки Цугули в ларе за печью, куда я их положила?
- Лежат, - отвечает младшая дочь, - не дальше, как сегодня, я их там видела.
- Ну, так идите по домам, - говорит старая карга, - да остерегайтесь этого проклятого Цугули. Я и то его боюсь, хоть и отняла у него поджилки.
А ещё услышал Цугуля, что вскорости будет свадьба младшей змеюки-дочери и для свадебного пира много понадобится дичи. Старая ведьма назначила каждому зятю место, где ему охотиться.
Для одного раза достаточно наслушался Цугуля.
Когда возвратился он к своим братьям, уже занялась заря над деревней.
- Вставайте, братья, - говорит Цугуля. - Вот уж и день настал.
Что ж ты нас раньше не разбудил? - стали попрекать его братья.
Цугуля смолчал.
Встали они, поохотились, потом вернулись домой.