Он находился у входа в великолепную пещеру. Она была овальной формы и некогда, возможно, являлась естественным водным резервуаром, а теперь служила гоблинам вместо парадного зала. Стены зала поднимались на неизмеримую высоту, но, несмотря на это, потолок был отлично виден, поскольку его покрывала какая-то блестящая порода, озарённая к тому же светом множества факелов, которые принесли с собой гоблины, заполонившие весь зал. Благодаря многочисленным теням, отбрасываемым вверх стенными выступами, создавалось впечатление, будто по стенам залы неправильными ярусами от пола до потолка понаставлены статуи на полках и подставках. Сами же стены во многих местах состояли из чудесного сверкающего вещества, иногда преярко окрашенного, что создавало чудесный контраст всем этим теням. Керди невольно подумал, подействуют ли его песенки против этакого скопища гоблинов; его не на шутку подмывало начать свое "Раз, два, три!..", но поскольку не было никакой причины немедленно вступать с гоблинами в схватку, а наоборот, следовало выведать их замыслы, он собрал всё своё мужество и притаился по-за дверным проёмом, хорошенько навострив уши.
На другом конце залы, высоко над головами собравшихся гоблинов находился скальный выступ вроде террасы, образовавшийся в результате проседания верхней части стены пещеры. На этом-то выступе расположились король и его двор. Король восседал на троне, выдолбленном из огромной глыбы зелёной медной руды, а придворные - на более низких сиденьях вокруг него. Король недавно закончил говорить речь, и тот гул, что донёсся до Керди, был гулом аплодисментов. А теперь к собравшимся обращался какой-то придворный. Речь его сводилась к следующему:
- Как мы видим, своей прочной и твёрдой головой его величество обдумал целых два плана к облегчению участи своего народа. Невзирая на то, что именно мы были первыми владетелями тех областей, которые ныне населяют людишки с поверхности, и невзирая на то, что мы покинули те области из самых лучших побуждений, невзирая также на самоочевидный факт, что мы настолько же превосходим их мыслительными способностями, насколько они нас ростом, они считают нас за выродившуюся расу и надсмехаются над нашими более тонкими чувствами. Но близко уже то время, когда - благодарение изобретательскому гению его величества - у нас, наконец, достанет сил раз навсегда отплатить им за их враждебное поведение.
- С позволения вашего величества... - выкрикнул голос возле двери, в обладателе которого Керди сразу узнал папашу-гоблина.
- Это кто там перебивает канцлера? - возмутился некто близ трона.
- Это Гламп! - отозвалось несколько голосов.
- Он наш верный подданный, - протяжно молвил сам король величественным голосом. - Пусть выйдет вперёд и говорит.
Толпа расступилась, и Гламп, приблизившись к королевскому возвышению и отвесив королю поклон, сказал вот что:
- Сир, я бы не осмелился, если бы сам не знал, насколько близок тот момент, на который намекает канцлер. Нет никакого сомненья, что ещё до исхода следующего дня враг ворвётся в мой дом - стена там и сейчас-то не толще фута.
"Уже меньше", - усмехнулся про себя Керди.
- Этим самым вечером я вынужден был вынести всё своё имущество, а потому чем скорее мы приведём в исполнение наш план, для успеха которого его величество произвёл такие великолепные приготовления, тем будет лучше. Могу просто добавить, что в течение нескольких дней я ощущал слабое дрожание пола в моей гостиной, которое вкупе с наблюдением над течением реки, избегающей тех мест, куда вторглись зловредные люди, убедило меня, что как раз там её русло проходит через глубокий залив. Это открытие, я полагаю, позволит нам основательно прибавить мощи тем разрушительным силам, которые уже предусмотрены диспозицией его величества.
Он закончил, и король милостиво поблагодарил его за выступление грациозным кивком, после чего Гламп, поклонившись его величеству в ответ, растворился в толчее. Снова поднялся канцлер и подвёл итог.
- Сведения, которые сообщил нам достойный Гламп, - сказал он, - могут оказаться чрезвычайно важными, но вспомогательными при осуществлении того другого плана, о котором шла речь и который обладает правом первенства. Его величество, не желая переходить к крайним мерам и отлично понимая, что рано или поздно такие меры приведут к ответному насилию, обдумал более действенное и исчерпывающее средство, о котором мне нет нужды больше говорить. Если его величеству будет сопутствовать удача - а кто в этом осмелится сомневаться? - то мир и покой, к вящему процветанию королевства гоблинов, установятся по крайней мере ещё на одно поколение, надёжно обеспеченные тем залогом, в обладание которым собирается вступить его высочество принц ради доброго поведения её родни. Если же его величество потерпит неудачу - а кто осмелится хотя бы помыслить об этом в тайниках своей души? - то наступит время неукоснительно привести в действие замысел, о котором упомянул Гламп, и к исполнению которого все приготовления у нас уже завершены. Неудача первого плана будет толчком к исполнению последнего.
Керди понял, что собрание подходит к концу и сегодня уже не удастся разузнать подробности каждого плана, так что благоразумнее немедленно улизнуть, пока гоблины не повалили из зала. Мальчик так и поступил.
Он не опасался встретить гоблинов на обратном пути, ведь мужская половина подземных жителей ещё оставалась позади, в стенах дворца, зато была опасность заблудиться. Миновав новую квартиру Глампа и оставив позади свет из её дверей, мальчик оказался без всякой помощи, которой так жаждали его глаза.
Главное - удрать сквозь пробитое им отверстие, пока гоблины не вернулись подобрать остатки своей рухляди. Он-то ни капельки их не боялся, однако крайне важно было вовремя выяснить, какими такими планами они похваляются, поэтому нельзя было возбудить у гоблинов ни малейшего подозрения, что рудокоп их выследил.
Он спешил, нащупывая дорогу вдоль скальных стен. Не будь он таким смелым, он бы сильно тревожился, ведь он понимал, что стоит ему сбиться с пути - и будет чрезвычайно трудно вновь отыскать дорогу. Утро не принесёт сюда света, а уж ему-то, известному песеннику и гонителю гоблинов, меньше всего следует ожидать от них любезного приёма. Как он жалел, что не захватил с собой лампу и трутницу, о которых даже не вспомнил в спешке, стремясь пробраться в царство гоблинов! Ещё сильнее он пожалел о них, когда спустя некоторое время почувствовал, что путь преграждён, и дальше идти некуда. Поворачивать назад бесполезно, ведь он не имел ни малейшего представления, где отклонился в сторону. Продолжая машинально ощупывать вставшую на его пути стену, он коснулся рукой влажного места - по стене стекала струйка воды.
- Какой же я глупец! - воскликнул Керди. - Я ведь добрался до конца пути! А вон и гоблины, спешащие за своим скарбом! - добавил он, так как в этот момент на другом конце ведущего сюда коридора показались красноватые блики их факелов.
Керди ничком бросился на пол и прополз сквозь отверстие в стене. С другой стороны земля была на несколько футов ниже, так что он легко соскользнул на свою территорию. Напоследок он успел подобрать тот большой камень, который ранее вытащил из стены, и всунуть его назад в отверстие. А затем мальчик уселся на груду руды и задумался.
Ему было совершенно ясно, что второй план гоблинов заключается в том, чтобы затопить рудник, пробив выходное отверстие в естественном резервуаре, где скопилась подземная вода - как раз вблизи этой штольни. До той поры, пока опустошённая рудокопами область внутри горы была никак не связана с обиталищем гоблинов, у последних не было возможности навредить рудокопам, но теперь, когда был пробит проход, а царство гоблинов оказалось расположенным несколько выше в толще горы, рудник мог быть уничтожен всего за час. Вода всегда была главной опасностью, подстерегавшей рудокопов. Лишь изредка они натыкались на источники удушливого газа, а вот взрывоопасный гремучий газ, обычный для угольных шахт, им здесь и вовсе не попадался. Поэтому стоило им заметить признаки воды, как они сразу принимали меры безопасности.
В результате своих размышлений (пока гоблины были заняты в покидаемом жилище) Керди решил, что лучше всего заделать эту штольню, забить её камнями и скрепить их известью, чтобы для воды не осталось ни малейшей щели. Правда, скорой опасности с этой стороны не существовало, так как выполнение этого замысла гоблинов было отложено на случай неудачи какого-то неизвестного плана, которому было отдано предпочтение; а Керди очень хотелось оставить открытым этот единственный путь проникновения в царство гоблинов - вдруг представится возможность выяснить, в чём заключается первый план? С другой стороны, если гоблины захотят завершить приостановленные работы по затоплению рудника, он сразу же это заметит, и тогда, всеми руками взявшись за работу, этот единственный проход всего лишь за одну ночь можно сделать непроницаемым для сколь угодно сильного напора воды, ведь нужно только засыпать штольню доверху, и её боковые стенки будут сами удерживать насыпь от разрушения.
Как только Керди заметил, что гоблины опять ушли, он зажёг свою лампу и продолжил заделывать отверстие в стене. Он использовал такие камни, которые при желании снова мог легко вынуть. Затем он решил, что лучше всего возвратиться домой и выспаться, ведь ему, скорее всего, придётся провести на ногах ещё не одну ночь.
Каким приятным показался ему ночной воздух, после того как он столько времени провёл в подземельях! Мальчик помчался по скалистым кручам и, не встретив на пути ни одного гоблина, подбежал к своему дому и стал стучаться в окошко, пока не разбудил отца, который сразу же встал и впустил сына. Мальчик рассказал отцу о своих ночных приключениях, а отец, как и ожидал Керди, согласился, что лучше не разрабатывать дальше эту жилу, но в то же время делать вид, что работы там продолжаются, чтобы гоблины ничего не заподозрили. Потом отец и сын отправились спать и спали здоровым сном до самого утра.
10. Его величество, принцессин папа
Недели шли, а погода оставалась ясной, и маленькая принцесса выходила гулять каждый день. Местные жители, и те не могли припомнить, чтобы так долго держалась ясная погода. Единственная досада, что няня нервничала и неотрывно следила за солнцем, не собирается ли оно садиться; часто она пускалась в бегство, стоило самому обыкновенному облачку слегка прикрыть солнце и бросить тень на окрестные кручи, и не один вечер они запирались в доме, хотя солнечный свет ещё целый час золотил петушков на флюгерах. Если бы не все эти нянины глупости, Айрин и думать забыла бы про гоблинов. Она часто вспоминала Керди, но просто так, и вообще она не могла забыть о нём хотя бы потому, что принцесса не должна забывать о своих долгах, пока они не выплачены.
Одним прекрасным солнечным днём, примерно в час пополудни, Айрин, игравшая в саду на лужайке, услышала далёкий звук горна. Она вскочила с радостным криком, потому что отлично знала этот звук: сюда ехал отец, чтобы навестить её! Эта часть сада располагалась прямо на склоне, и отсюда отлично было видно, что делается далеко внизу. Она поднесла руку к глазам, прикрываясь от солнца, и всмотрелась в даль, пытаясь разглядеть первый проблеск сверкающих доспехов. Спустя несколько мгновений из-за отдалённого отрога показался маленький отряд. Искрились и сияли шлемы и наконечники копий, развевались флажки и лошадиные гривы, и снова раздался звук горна, словно до неё издалека донёсся голос отца: "Я иду, Айрин!"
Отряд приближался, и наконец она смогла различить самого короля. Он восседал на белой лошади, выделяясь среди своих спутников высоким ростом. Поверх его шлема был надет золотой обруч, усыпанный драгоценными камнями, которые ярко сверкали под лучами солнца, пока король скакал по дороге. Маленькое сердечко Айрин сильно-сильно забилось, ведь прошло уже много времени с того дня, как король приезжал повидать её, а ей нигде на земле не было так хорошо, как на коленях у отца. Вот отряд достиг поворота дороги, и принцесса не могла его больше видеть из этой части сада, поэтому она побежала прямо к воротам. Так она там и стояла, пока всадники не подъехали со звоном и топотом, ещё издали протрубив последний раз в горн: "Я иду, Айрин!"
Вся домашняя прислуга тоже столпилась у ворот, но Айрин вышла вперёд всех. Когда всадники осадили коней, она бросилась к белой лошади, вытянув руки. Король склонился и подхватил её. Ещё секунда - и вот она у него в седле, поддерживаемая могучими руками.
Мне хочется описать короля, чтобы вы мысленно его представили. У него были добрые голубые глаза, но такой нос, который делал его похожим на орла. Длинная тёмная борода, пронизанная серебряными нитями, струилась почти до самого пояса, и когда Айрин уселась в седле и спрятала своё лицо у него на груди, волосы бороды смешались с золотыми волосами девочки, которые та унаследовала от своей матери, и оба они - отец и дочь - напоминали сейчас тёмное облако с пробивающимися сквозь него струями солнечного света. Целую минуту король прижимал дочь к сердцу, а потом что-то сказал своей лошади, и огромное прекрасное животное, которое только что так гордо скакало по дороге, мягкой поступью благородной дамы прошествовало через ворота к самым дверям дома. Здесь король ссадил дочь на землю, потом слез сам и, взяв девочку за руку, ввёл в просторный зал, в который никто не смел заходить в его отсутствие. Там он сел вместе с двумя своими советниками, чтобы перекусить с дороги, а Айрин села по правую руку от него и тоже выпила своё молоко из деревянной миски с замысловатой резьбой.
Поев и попив, король повернулся к принцессе и спросил, поглаживая её по волосам:
- Ну, моя девочка, чем займёмся теперь?
Он всегда так спрашивал сразу же после их совместной трапезы, и Айрин уже с лёгким нетерпением ожидала этой минуты, потому что тогда можно будет наконец-то задать отцу мучивший её вопрос.
- Мне бы хотелось, чтобы ты отвёл меня к моей большой старшей прабабушке.
Лицо короля сделалось серьёзным; он сказал:
- Что ты имеешь в виду, дочурка?
- Я имею в виду Королеву Айрин, которая живёт здесь у нас, там наверху, в башне. Ты же знаешь - такая старая-престарая женщина с длинными волосами из серебра.
Король воззрился на свою маленькую принцессу таким удивлённым взглядом, что принцесса смутилась: что она такое сказала?
- Она хранит свою корону в спальне, - поспешила добавить девочка, - но я там ещё не была. Разве ты не знаешь, что она здесь живёт?
- И не догадывался, - медленно и тихо произнёс король.
- Тогда это точно был сон, - опечалилась Айрин. - Мне тоже стало так казаться, но я не совсем была уверена. Теперь я уверена. По-правде говоря, в другой раз я уже не смогла её отыскать.
В этот момент в раскрытое окно влетел белый словно снег голубь и уселся прямо Айрин на макушку. Она залилась радостным смехом, чуть пригнула головку, поднесла руки к макушке и сказала:
- Голубок, голубок, не клюй меня! Можешь расчесать мне волосы своими длинными коготками, если ты не против.
Король протянул руку, чтобы схватить голубя, но голубь раскрыл крылья и вновь вылетел в окно - блеснул на солнце и пропал. Король положил ладонь на макушку принцессы, слегка отклонил её головку назад, чуть заметно улыбнулся, глядя принцессе в лицо, и еле слышно вздохнул.
- Пойдём, доченька, пройдёмся вдвоём по саду.
- Так ты не хочешь, папочка, сходить наверх и навестить мою прекрасную большую старшую прабабушку? - спросила принцесса.
- В другой раз, - мягко ответил король. - Она ведь не приглашала меня, а такие важные старые дамы, как она, не любят, когда им наносят визит не спросясь.
Сад при доме был чарующим. Но поскольку он располагался на склоне горы, в нём встречались уголки, где скалы громоздились друг на друга и окружавшая растительность имела совершенно дикий вид. Эти скалы обросли густыми зарослями вереска и прочих неприхотливых горных растений и цветов, по соседству с которыми пробивались прекрасные розы, лилии и другие радующие глаз садовые цветы. Такая помесь дикой горной природы с культурным садом гляделась довольно причудливо; и никакой самой многочисленной команде садовников не удавалось добиться, чтобы этот сад принял правильный и строгий вид.
В одном из таких уголков стояла садовая скамья, затенённая от послеполуденного солнца нависающим скалистым выступом. На вершину скалы уводила извилистая тропка, и там была другая скамья, но король и принцесса уселись на скамью у подножия, чтобы спрятаться от припекающего солнца. Здесь они долго беседовали о том и о сём, и наконец король сказал:
- Однажды вечером, Айрин, вы слишком поздно вернулись домой.
- Да, папа. Но это моя вина, а Лути была этим очень огорчена.
- Мне придётся поговорить с Лути об этом случае, - продолжал король.
- Папа, пожалуйста, не ругай её, - стала просить Айрин. - С тех пор она сильно-пресильно боится задерживаться на прогулке допоздна. Это случилось не потому, что она непослушная, просто мы немножечко сбились с пути один раз.
- Одного раза могло оказаться достаточно, - пробормотал король, поглаживая дочь по волосам.
Не могу вам сказать, откуда он всё узнал. Я уверен, что Керди ничего ему не говорил. Но их ведь мог заметить кто-нибудь из домашних.
Король долго сидел задумавшись. Кругом не раздавалось ни звука, только журчал небольшой ручеёк, весело вытекающий из расщелины, у которой они сидели, и беспечно убегающий вниз по склону через весь сад. Но вот король встал и, оставив Айрин сидеть на скамье, отправился в дом найти Лути. С ней он имел беседу, после которой та долго плакала.
Отправляясь вечером в обратный путь на своей огромной белой лошади, король оставил в доме шестерых воинов из своей свиты, приказав им каждую ночь по трое обходить дом дозором, карауля от заката и до рассвета. Было ясно, что он сильно беспокоился, как бы с принцессой чего не случилось.