"Что ты за смельчак, дерзающий являться в сих местах? И где девица, расклавшая сей огнь?" – спросил его Дубыня. Богатырь ответствовал ему на сие только ударом плети через лоб. Но сего довольно было пресечь разговор, ибо Дубыня от оного растянулся безгласен пред ногами своих братьев. "О, так ты еще и драться вздумал!" – сказал Усыня в превеликом гневе и кивал уже усами, чтобы захватить оными богатыря и бросить чрез долы, горы и леса. Но Чурило, коему недосужно было долго медлить, схватил его за ус и треснул о землю столь исправно, что кроме уса не осталось и знака, бывал ли когда Усыня. Между тем горящий досадою и мщением Горыня поднимал на плечо близстоящий каменный утес, чтоб бросить его в Чурилу и дать ему карачун. Но поскольку при подъёме этом он принагнулся, то тем открыл богатырю возможность толкнуть себя в зад ногою. Сей последний окончивший побоище удар был столь силен, что Горыня, раздробленный и с каменным утесом, улетел из глаз. Победа совершилась. Обрадованная девица упала на колени пред своим защитником, и думаю, что готова была забыть вечно священный огнь Ишамбратов и ту пропасть, где заключены были родитель её и братья, чтоб последовать за столь сильным покровителем, ибо храбрость великое имеет предубеждение на сердце нежного пола. Но Чурило не был слаб оковам любви и помышлял только об освобождении заключенных её родственников и об истреблении мудреца, изобретающего столь опасные сверхъестественные воды. Он предлагал девице отвести себя к жилищу Кривида. Но она не знала, где оно. Следовало посмотреть, жив ли Дубыня. Тот мог бы его уведомить; однако надлежало его ударить полегче, поскольку нашли, что плеть рассекла ему голову надвое. Богатырь посожалел об этом и пошел с Прелепой искать пропасти.
Долго ходили они по лесам. Прелепа утомилась, и надлежало посадить её на коня, что и предложил вежливый богатырь; но девица, привыкшая покоиться на мягких перинах, не могла сносить хода коня Агриканова, и им следовало заночевать в лесу для отдыха. Уверяют, что по наступлении ночной темноты первое Прелепино слово было в заклинаньях к богатырю сохранить почтение к её полу. Я хвалю эту осторожность, ибо без такого припоминания Чурило, может быть, и не догадался, что должно ему наблюдать, опочивая с красавицею в глубоком лесу. Я умолчу до другой повести о последствиях учтивости Чурилы Пленковича и продолжаю эту.
Солнце взошло уже, и Прелепа с досадою должна была следовать за богатырем, разбудившим её и начавшим новые поиски жилища Кривида. Малая стежка довела их к пропасти, заросшей тернием и весьма глубокой. Богатырь готов был спуститься в нее и на этот случай привязывал к дереву ус убитого им Усыни, который он удержал на память. Прелепа уговаривала его оставить предприятие, столь опасное, но это было лишь подстрекнуть отважность Чурилы. Он спустился в яму.
Пространный и светлый двор представился его взорам, и из стоящей посреди его хижины выскочил Кривид, который заранее почувствовал приход богатыря. Под землею сила воды его была действительна, и он неустрашимо и с крайнею злостью набросился на Чурилу. Тяжеленная свинцовая дубина вооружала его руки, но Чурило не позабыл взять с собою кленовое дерево, на коем еще была видна запекшаяся кровь змия. И началось между ими ужасное сражение. Удары Кривида могли бы раздробить камень, но Чурило отбивал их, так что не удалось его противнику опустить удар ему на голову. Напротив, Чурило раздробил уже конец своего дерева и принуждал Кривида до нескольку раз убегать в хижину, из которой появлялся он с новою бодростью. Богатырь догадался, что не иное, как сильная вода, придает ему крепость. Он бросился за ним, когда тот в последний раз заскочил в хижину, и в самом деле нашел его пьющего из стеклянного сосуда. Схватились они и начали бороться, но Чурило выбросил Кривида вон и запер двери. Пока тот срывал дверной крюк, богатырь выпил остаток воды. Великое напряжение почувствовал он во всех своих мышцах, и жилы его учинились толще воловьих. Что ж заключить уже о силе его? Когда и слабый человек получал от воды этой силу богатырскую, какова должна была она сделаться в богатыре? Между тем Кривид сорвал крюк и бросился было с большущим ножом на Чурилу, однако тот окончил всё одним тумаком в голову Кривида. Тумак был столь жесток, что голова ушла совсем в тело, выскочила в противуположной части на низ и вынесла на себе желудок, равно как шапку. Чурило оставил его в этом новом наряде, ибо не опасался уже, чтобы он был способен к покушениям на драку, и пошел отыскивать ущелье, содержащее в себе родителя и братьев Прелепы. Нашел и, оттолкнув ногою приваленный камень величиною с гору, выпустил невольников.
Благодарность их была соразмерна одолжению, когда услышали они о уничтожении всех врагов своих. Они спрашивали о Прелепе и, узнав, что она дожидается их у отверстия пропасти, предались совершенной радости. Чурило с Ваидевутом пошли осматривать пожитки убитого мудреца, а братья Прелепы сыскали между тем выход на поверхность в углу двора по высеченным в камне ступеням. Они выбежали и, сыскав сестру свою, привели её в хижину Кривида.
Множество бутылей и разных химических приборов нашли они, пересматривая чуланы. Чурило перебил их все, к невозвратимому урону алхимии, ибо в числе разных таинственных вод был порошок, обращающий всякий металл в золото, как то усмотрели они из целого амбара золота, в глыбах и кусках ими сысканного. Все записи безграмотный Чурило изодрал в клочки, хотя, впрочем, с добрым намерением, чтоб таинственные составы, подобные, например, сильной воде, не производили в свете людей, могущих делать пакости. Он, как победитель, имел право над всем имением побежденного, но не взял оттуда ничего, кроме свинцовой дубины, золото ж подарил Ваидевуту с детьми, не позабыв значительную часть выделить Прелепе.
Обязанный ему Ваидевут просил его посетить в жилище своем, дабы хотя бы угощением отплатить ему за оказанное благодеяние. Чурило не соглашался, ибо Ваидевут был верховный жрец страны Поруской, а богатырь наш не терпел жрецов, потому что первосвященник Киевский много досадил ему своими глупостями, понеже хотел ложными чудесами довести Владимира принудить посвятить его в огнищники к Зничу. Итак, Чурило Пленкович прощался с ними. Прелепа проливала слезы, теряя своего избавителя, и имела к тому причину, ибо чрез девять месяцев… Однако я не скажу теперь ни слова; последующая повесть уведомит нас об этом. Ваидевут не имел средств отплатить своему благодетелю, но, узнав, что Чурило – богатырь, странствующий по свету и ищущий приключений, уведомил его, что к стороне, западной от Порусии, находится великое государство Гертрурское (Флоренское). У князя оноего, по имени Марбод, похитил престол скифский богатырь, прозываемый Сумига. Этот Сумига имеет руки чрезмерной длины, так что наступающие на него войски, обхватив руками, сразу до последней души задавливает. Что таковым средством истребил войско князя Гертрурского и, поймав Марбода, содержал его со всем его домом в темнице. Что гертрурцы терпят от него великие напасти и что нет никакой надежды им избавиться от своего мучителя, ибо много покушавшихся богатырей лишились жизни от рук его. Ваидевут окончил уведомление свое тем, что, вознося до небес храбрость Чурилину, сказал: "Я имею надежду, что вам достанется щит его, сжимающийся и распространяющийся на величайшую обширность и сделанный из непроницаемой стали неким древним мудрецом. Под этим щитом скрывается Сумига, когда сон его одолевает, и никто уже приподнять его не может. Потребна к тому сила чрезвычайная, и несомненно, что подобная твоей, сильный, могучий богатырь! Откровение богов сообщило мне сие таинство". – "Откровение богов сообщило вам?.. Да я совсем забыл было, что вы жрец. Прощайте!" – сказал Чурило, и конь его поскакал на запад. Прелепа жалостно кричала ему вслед, чтоб он помедлил. Богатырь не оглядывался, и один только треск ломаемого конем леса отвечал ей, что желание её не исполнится.
Скоро то сказывается, а не скоро действуется, говорит повествователь. Однако Чурило, на своем богатырском коне совершающий с невероятною скоростью путь, прибыл наконец в Гертрурию. Он стал в заповедных лугах против дворца княжеского, ибо наглость сию считал удобнейшим средством к вызову противу себя Сумиги.
Вскоре предстал к нему посланный от похитителя престола и по повелению его вопрошал богатыря, какое имеет он право становиться в заповедных лугах княжеских и топтать оные. "От кого ты прислан?" – сказал Чурило. "От самого непобедимого князя Сумиги". – "Так скажи ему, – продолжал богатырь, – какое имел он право похитить престол князя Гертрурского? Скажи ему еще, что богатырь Русский так будет топтать его белое тело, как топчет конь мой заповедные луга; что если он богатырь, то должность богатырская защищать слабых, а не притеснения делать; и чтоб он сей час шел вон из государства сего, отдал бы Марбоду похищенное или бы сей час шел испытать моей силы богатырской".
Посланный удалился. Чурило ждал выхода своего противника или высылки на себя воинства и приготовлял свою дубину, чтоб переломать ребра всем без изъятия. Долго не видал он никого, но вдруг послышал около себя нечто, шорох производящее, и приметил, что сие были руки Сумигины, протянутые из дворца, дабы обхватить и задавить его. Но не допустил он употребить врагу сей хитрости и, схватив за руку, дёрнул Сумигу столь крепко, что тот вылетел стремглав из третьего жилья своих покоев, в коих тогда находился, и поскольку руки свои он высунул в окно, а за толщиной тела своего сам пролезть в оное не мог, то целая стена палат была при этом вырвана. Ужасное побоище началось тогда. Разгневанный такою невежливостью Сумига бросился на богатыря и, обвив вокруг него руки в девять раз, сжал его в страшных своих объятиях. Великое искушение терпели тогда бока Чурилины, но, к счастью, руки его остались свободны; ими и начал он бить Сумигу под живот столь жестоко, что принудил его спасаться бегством. Богатырь, схватив свинцовую свою дубину, поражал его ею вдогон, так что Сумига несколько раз спотыкался. Одно его спасение состояло в том, что богатырь не мог улучить его в голову, и лишь хребет бегущего вздувался от ударов. Сумига, видя невозможность укрыться от силы превозмогающей, поспешно сунул руки в палаты свои, отстоявшие от того места верстах в трех, схватил свой щит и, упав под оный, накрылся. Досадно ему было лишиться своей жертвы, когда он считал её уже приобретенною добычею, а особенно, что несмотря на все старания никак не мог щита поднять. Он толкал ногою – щит не трогался. Бил дубиною – бесплодно. Одно оставалось средство ударить с разбега лбом, что и учинил он удачно; хотя на лбу и вскочил изрядный желвак, но щит отлетел саженей на сто. Утомленный Сумига не действовал уже руками, и богатырь сорвал ему голову. После чего, взяв щит, с превеликим удовольствием пошел возвращать Марбоду государство его.
Он нашел сего князя в крайней бедности, скованным и в весьма мрачной темнице, со всем его семейством. Можно заключить о благодарности этого владетеля по великости оказанной ему услуги. Он угощал богатыря ещё через многие дни, в кои Чурило согласился принять отдохновение после трудов своих. Марбод уведомил его о происшествиях прошедшего своего несчастья в следующих словах:
"Побежденный вами Сумига, от коего я столько претерпел, не имел ранее ни силы, ни столь длинных рук. Он был рожден в Колхиде от некоего разбойника и, промышляя рукомеслом отца своего, был пойман и казнен отсечением рук. Принужденный ходить по миру для испрошения милостины, попал он к некоторой ведьме. Та, по искусству своему узнав, что он был великий и храбрый вор, обещала ему дать столь длинные руки и силу, каковую он пожелает, если украдет он у стоглазого исполина стерегомую им в кувшине живую воду. Сумига понадеялся на себя и взялся исполнить требуемое при условии, чтоб получить руки столь длинные, чтобы мог охватывать целое войско, и силу, удобную, чтобы всё захваченное раздавить. Стоглазый исполин жил в лесу неподалеку от ведьмы и досаждал ей тем, что все её чары уничтожал орошением живой воды. Трудно было ведьме украсть её, ибо исполин всегда глядел пятидесятью глазами, то есть, когда половина его глаз спала, другая бодрствовала. Сумига выдумал способ заслепить ему глаза песком. Исполин обыкновенно ложился под густым липовым деревом и спал навзничь. Сумига же, запасшись целым мешком мелкого песку, взлез на это дерево во время, когда исполин со своим кувшином ходил прогуливаться. Ни одно из всех ста ок не приметило, что Сумига сидел на дереве. Исполин заснул, вытянувшись, а Сумига высыпал ему половину песку на лицо и заслепил бодрствующую часть глаз. Тот едва взглянул другою частью, почувствовал боль. Остаток песку ослепил ему последнюю. Исполин начал протирать глаза, поставив кувшин из рук на землю, и пока он вычищал сор из глаз, Сумига принес уже добычу к ведьме. Исполин с досады убил ведьму, ибо предполагал, что именно она похитила его сокровище, но до того времени она успела заплатить Сумиге, сделав ему предлинные его руки и подарив столь хитро составленный щит. Этот щит распространяется от малейшего надавливания пальцем на таковую обширность, каковую задумаешь, и притом ни от чего на свете разрушиться не может. Все это узнал я, – продолжал Марбод, – от любимца Сумиги, которому вверил он стражу над моей темницею, и которому он открыл всю жизнь свою. Первый опыт щиту своему учинил Сумига, распространив его через целое Меотийское море, а второй – перейдя по нему над несчастным моим королевством. Он задавил первый отряд войск моих, высланных против него, прикрыв его щитом и наконец обхватив руками главную часть оставшихся моих ратных людей. Он отнял у меня престол и заточил в темницу. Вкус царствовать предпочел он разбойничьему промыслу и не испытывал уже больше силы рук своих против иных государств. Я и подданные мои терпели от него неслыханные притеснения, но небо спасло нас через вашу непобедимую руку".
Наконец Чурило Пленкович, торжествующий своими славными победами и приобретением драгоценнейшего щита, не хотел более продолжать свои странствования и возвратился служить своему монарху. Он показывал действие завоеванного щита и получил похвалу от князя Владимира за таковое приобретение, которое могло оказать великие отечеству услуги. В самом деле, Чурило этим щитом своим уморил некогда с досады скифского полководца Чинчигана, напавшего на Россию с 800 000 войска. Скиф грозил разорить державу Владимирову и требовал, чтобы этот непобедимый князь Русский отдался ему в подданство. Чурило взялся укротить его гордость. Он отправился один, прибыл к воинству скифскому, требовал, чтобы скиф без всяких отговорок дал русскому самодержцу присягу в верном подданстве, со всем своим народом. Тот смеялся таковому предложению, но богатырь тотчас укротил его гордость, закрыв его со всем войском щитом своим. Поскольку в то время скифам случилось стоять в строю, а припасы съестные были в стане, то они с голоду лишились всех сил своих. Чурило собрал деревенских баб и малых ребятишек, поднял щит и велел им скифов гнать из пределов России розгами и помелами. Гордый полководец с досады, а может быть, и с голоду откусил себе язык и умер.
С помощью же этого щита взят был российскими богатырями Царьград на другой день по объявлении войны, ибо Чурило, распространяя щит свой, положил его через Черное море и тем помог внезапному нападению в неожидаемое время и с той стороны, где неприятеля не ожидали. Может быть, этого происшествия нет в истории греческой, но это и неудивительно, ибо высокомерным грекам нельзя было не скрыть столь досадного случая, что кучка русских всадников скончала войну в самом её начале, и притом такую войну, в которой греки предполагали не меньше, как падение всей Русской державы.
Впрочем, насилие времени лишило нас дальнейших сведений о деяниях этого славного победителя Сумиги. Он окончил дни в Киеве, поскольку упоминается о нем отчасти в повести сына его, богатыря забавнейшего изо всех заслуживших сие имя со времени, когда чин сей прославился сильным, могучим богатырем Добрынею.
Повесть об Алеше Поповиче – богатыре, служившем князю Владимиру
Этот богатырь славен не столько своею силою, сколько хитростью и забавным нравом. Родился он в Порусии, в доме первосвященника Ваидевута. Богатырь киевский Чурило Пленкович между прочими благодеяниями дому жрецову включил и это. (Читатель, надеюсь, припомнит о походе Прелепы в тенистых лесах для сыскания жилища Кривидова и о ночлеге.) Словом сказать, месяцев через девять после отсутствия Чурилы первосвященник долженствовал был для сокрытия стыда своего объявить всенародно, что Прелепа имеет тайное обхождение с богом страны той Попоензою, или Перкуном. Обрадованный народ приносил благодарные жертвы пред истуканом этого бога за столь крайнее одолжение стране своей, и при этом празднестве Ваидевут умел умножить суеверие порусов, заставив идола пыхать огнем и возгласить, что по особенной вере избранных порусов (и как легко догадаться) за частые и изобильные дары и жертвы он, Попоенза, доставляет им от плоти своей непобедимого защитника, который уже во чреве Прелепы, имеет родиться чрез неделю и назван быть Алеса Попоевич.