- Его зовут Антуан. Лицо у него в оспинках, нос - уточкой, а фамилии не помню. Но я представляю себе, как он на меня посмотрит… когда узнает, что я нашу гордость не уберег… лучшего рысака нашего - Милорда…
Два или три шара сразу вылетели через борт от следующего удара короля. Возбудился он необыкновенно; тот нелепый удар размозжил его кий, и теперь в руках у Крадуса были две его половинки…
- Милорд? Это который на четыре круга обскакал моего Сапфира?! Вороной? Так он был с вами?! И… увели?!
Пенапью не кивнул, а лишь вздохнул в ответ на все эти вопросы:
- Папа сильно расстроится…
- Я думаю! Так это не на вас охотились, Ваше Высочество - это он им понадобился… выследили они его… Ай жаль, что это не мои люди! Милорд…"Папа расстроится"… Да я, потеряв такого коня, в монастырь ушел бы! Весь как из кости выточенный… Какая нарысь, какой аллюр, какой курц-галоп! Я тогда покоя лишился! А папочка ваш уперся: не продам, ни за какие тыщи… А они бесплатно увели! Ой-ей-ей… Милорд!
Блуждающим взглядом обводил король всех:
- Нет, дорогие мои, я не смирюсь… Я прикажу погоню за конокрадами! В каком лесу это было?
- Что на самой границе, - объяснил Желтоплюш. - Его еще называют "Кабаний Лог", Ваше Величество…
Странная кривая улыбка застыла на лице Крадуса. Название это он знал превосходно!
- О-о… местечко историческое… Я - сейчас.
*
В коридоре он буквально схватил капитана Удилака за уши, за оба уха, и гипнотизирующим взором впился в него, чтоб тот сразу понял, о каком великом доверии, о какой крупной ставке идет речь.
- Людей - сколько надо, столько бери… хоть весь гарнизон! И собак - всю псарню… Только чтоб Канцлер не узнал! Это наше дело, не его. Обложить по всем правилам… да, Удилаша, понял? Приведешь мне Милорда - полковником будешь, в герои произведу… - свистящим шепотом говорил Крадус.
- Живота не пожалею, Ваше Величество! - напрягся Удилак, окрыленный.
По возвращении в бильярдную король распахнул объятья своему недавнему подследственному:
- Ну вот… Дайте же мне обнять вас, Ваше Высочество! Приезд ваш - такая радость… Я только сейчас признал! Весь как из черной кости… шея - лебяжья… Ну конечно же, какие, к черту, сомнения! Приятным ли было путешествие? - Он потер лоб. - Ах, да, чего же тут приятного, извините, ополоумел… Я кликну королеву и принцессу - они так мечтают о знакомстве…
Гость, однако, испугался и воспротивился:
- Потом, Ваше Величество! У меня ногти обломаны, видите? У меня бинт с ехал с коленки, вот-вот размотается… Мне бы помыться, переодеться…
- Нет вопросов, все понял! Понял все! - и Крадус стал дергать за все шнуры всех звонков, которыми вызывали здесь слуг.
И гостеприимство закипело, закружило принца Пенапью! Он еще не опомнился, а его уже вели по коридору на лечебно-банные процедуры - Марселла вела. К слову заметим, за две минуты она понравилась принцу чрезвычайно! Он даже расстроился слегка, когда вскоре их догнали и тоже стали сопровождать главный королевский лекарь и его помощник (с ними саквояжики были с красными крестами, и от них сильно пахло мятой).
Грех не сказать вот чего: перед тем, как позволить увести себя, принц успел послать благодарную и смущенную улыбку своим друзьям:
- Но я не прощаюсь - вы же остаетесь, правда?
- Хотелось бы, Ваше Высочество, - развел руками Желтоплюш.
- До скорой встречи, принц! - отсалютовала Марта.
В этой круговерти принц не заметил, что на друзьях - все еще браслеты железные…
*
Крадус вторгся в дамскую половину, в те апартаменты, где несколько портных колдовали над новыми туалетами Флоры и Альбины.
- Девочки! Живее! Аллюром! Он - здесь, представляете?
- Кто?! - ужаснулась полураздетая принцесса.
- Владелец Милорда! Тьфу… я хотел сказать - принц Пенагонии! Он был в переделке, сейчас его повели мыть, отпаривать, смазывать… Так что у вас - час-другой, самое большое! Даю вам шенкелей, ясно?
Немая оторопь была на лицах дам - и труды модисток получили неправдоподобное ускорение!
*
С таким же эффектом побывал Крадус у паркетчиков в одном зале и у полотеров - в другом: первые мгновенно настелили паркет там, где зияла большая ромбовидная яма, а вторые заплясали так, будто им аккомпанировала яростная рок-группа.
Что дальше? Дальше - предупредить Канцлера…
14.
На половине Канцлера, у входа в его кабинет, где окаменели два гвардейца, перед Крадусом возникла, как цербер, Оттилия.
- Свояк? У вас что, дело к мужу? Срочное?
- Срочнее некуда. Чем он там занят? Закон сочиняет новый? Так это не к спеху сейчас…
- Не то, - замялась Оттилия. - Другое. Сейчас у него прослушивание начнется.
И она пропустила в кабинет бесшумного лакея, который нес туда две гитары. А королю продолжала преграждать вход!
- Вы что, родственнички… в своем уме? К нам сын короля Гидеона пожаловал! Уже здесь! А второй человек в государстве песенками забавляется!…
- Второй? - Оттилия закатила глаза и посмеялась желчно. - Ну-ну. Пусть так. Но "забавы" эти такие, что они измотали, иссушили "второго". Зато "первый" у нас - большой баловник и чудесно выглядит!
- В чем дело, Оттилия? - резко вмешался недовольный голос.
И Канцлер сам отворил дверь. Это худой и желтоватый господин, у него впалые щеки, воспаленные глаза, нос, истерзанный непрерывным применением носового платка; он был во фраке.
- А-а… Его Величество. Ну что ж, ему даже полезно. Прошу.
И вот Крадус в этом сумрачном кабинете, всегда наводившем на него лично - тоску. Здесь, кроме хозяина, обнаружились двое юношей. Странное дело: они видели, что - король, но ни глубокого поклона, ни поклона помельче Крадус от них не дождался! Этим парням недавно крепко досталось, видно: рубахи на них порваны были, у одного даже забрызгана кровью, оба имели свежие кровоподтеки.
Стоя у окна, спиной ко всем, Канцлер объявил:
- Господа студенты сейчас начнут. Они долго отказывались, но мы их уговорили… Вот только имя сочинителя упорно не хотят назвать. Глупо: оно не тайна уже! - тут он чихнул. - Вот видите: правда! А королю должно быть любопытно вдвойне, поскольку стишки, которые будут спеты, слагались здесь, в этом самом дворце, прямо над его венценосной головой… Ну, мальчики? Мы слушаем.
Крадус мало что понял из этого предисловия. Кто-то слагал стишки над его головой… Где именно? На крыше?
Двое арестантов взяли гитары, переглянулись… И суровая, гибельная решимость зазвенела в их хрипловатых голосах:
Покуда есть охота,
Покамест есть друзья,
Давайте делать что-то:
Иначе жить нельзя.
Ни смысла и ни лада
И дни как решето, -
Но что-то делать надо,
Хоть неизвестно что.
Ведь срок летуч и краток,
Вся жизнь - в одной горсти,
Так надобно ж в порядок
Хоть душу привести.
Давайте что-то делать,
Чтоб духу не пропасть,
Чтоб не глумилась челядь
И не кичилась власть.
Тут был проигрыш без слов, и Канцлер заметил:
- Его Величество не поспевает за вами, я по выражению лица вижу. Я только повторяю для него - и очень внятно, очень доходчиво Канцлер произнес: "Давайте что-то делать, чтоб духу не пропасть… чтоб не глумилась челядь… и не кичилась власть". Разобрали? Слушаем далее.
…Никто из нас не рыцарь,
Не праведник челом,
Но можно ли мириться
С неправдою и злом?
Давайте делать что-то
И - черт нас побери -
Поставим Дон Кихота
Уму в поводыри!
Пусть наша плоть недужна
И безысходна тьма.
Но что-то делать нужно,
Чтоб не сойти с ума.
Тут Канцлер снова чихнул, Крадус сказал: "Будь здоров", и певцы замолчали.
- Слушай, - просительно сказал ему король. - Я потом вникну, а? А то я теперь мысли мои совсем не туда скачут… Я что хотел-то? Насчет речи моей напомнить. Не написал еще? Ну приветствие пенагонскому принцу. Ведь он здесь уже! А это… оно не к спеху, а? Не горит?
- Как знать, как знать, - едва заметно усмехнулся Канцлер. - Возможно, и не горит пока, но уже тлеет. А речь - помню, к обеду закончу. Не смею задерживать, - он поклонился.
Крадус вышел из этого сумрачного кабинета, где он почему-то озяб.
- А что это за намек был? - спохватился он уже за дверью, и вопрос оказался обращенным к двум окаменевшим гвардейцам. - Будто сочинялось это здесь, во дворце… почему-то над моей головой? Кому ж там сочинять? - король поднял глаза к потолку. А песня за дверью продолжалась, гнула свое:
Решай скорее, кто ты,
На чьей ты стороне, -
Обрыдли анекдоты
С похмельем наравне.
Давайте что-то делать,
Опомнимся потом, -
Стихи мои - и те вот
Об этом об одном.
( Стихи Бориса Чичибабина )
Вышла Оттилия, чертовски деловая и в то же время полная какого-то сарказма:
- Ну, свояк! Такое выслушать - и заявить, что "не горит"?! Поразительно…
- Погоди. На кого он намекал-то? На немого Патрика, что ли?
- Сообразили сами? Вы - гений! Да-а, этому несчастному воспитаннику королевы неплохо бы быть еще немее…
Теперь Крадусу стало душно, и он вышел на воздух, чтоб обдуло. То был выход на задний двор, и навстречу ему слуги несли кто - рулон ковровой дорожки, кто - свежеопаленного поросенка, а еще двое тащили знакомый нам короб, покрытый брезентом.
- А это что?
- Вещи Его Высочества иностранного принца, Ваше Величество, - доложили ему. - Кобылку-то ихнюю мы определили на постой, а это в фургоне было…
- Не может быть. Не его это. А ну-ка…
В общем, короб оказался складным кукольным театром. Первая из кукол, добытых оттуда, имела неотразимое и злое сходство с… Канцлером! Молодые слуги непроизвольно прыснули, а потом побледнели, оцепенели… Король нервно запихнул куклу назад.
- Молчать! Кому это весело стало? Никто ничего не видел!
- Да лопни глаза наши, Ваше велич…
- Вот именно: они запросто могут лопнуть. А языки могут запросто быть укорочены. Фу черт… в пот кинуло… Вот что: быстро доставить это в личные мои покои и пальцем не трогать. И забыть, ясно?! За-быть.
- Да нечего забывать, Ваше Величество: не видали - и все…
- А те двое, которые гостя нам привезли… Ладно, с ними я сам. Ступайте. Только чтоб охрана при них не того… не расслабилась…
На дворе отчего-то поднялся вдруг ветер, но Крадус, забыв, что он после бани, пошел к фургону кукольников. Корону пришлось рукой придерживать, могло сдуть. Мрачно оценил он афишу, одну сорвал, но как раз в этот момент не удержал-таки на себе головного убора. Пришлось еще гоняться за ним, чертыхаясь… Но самое отвратительное - то, что из окна его видел Канцлер в этот момент! Проклятье… Впечатление такое, будто окна второго человека в королевстве выходят на все четыре стороны света! А в ушах первого - повторялась та хриплая песня:
Ни смысла и ни лада
И дни как решето…
Но что-то делать надо,
Хоть неизвестно что.
Давайте что-то делать,
Чтоб духу не пропасть,
Чтоб не глумилась челядь
И не кичилась власть…
"Не горит" - это он и впрямь сказал легковесно об этой песенке. Не подумав. И король запел себе под нос - по рассеянности, то есть опять не подумав: "Давайте делать что-то…" Опомнился и шлепком ладони по своим губам прекратил это безобразие…
15.
Крадус держал в руке куклу, изображающую Канцлера.
Марта и Желтоплюш стояли, прислонясь к стене.
- Сам я человек смешливый… - говорил король. - Не отказался бы поржать вволю на ваших представлениях! Но, слушайте, все-таки меру же надо знать… Ведь если он сейчас войдет… нет, и воображать не хочу! - его передернуло. - Вы что - о семи головах? Такие бесстрашные? Или наивные такие?
Речь шла, понятное дело, о Канцлере - о нем самом и об его марионетке.
- Ваше Величество! - Марта подалась вперед. - Мы думали, что если вернуться через столько лет…
- Ага! Вернуться? Вот я и вижу: слишком знакомы мне ваши куколки. Откуда мне знать их… а, Коломбина?
- Не имею понятия, Ваше Величество. Но я - Марта…
- Да? Очень приятно. - Крадус еще порылся в кукольном ящике и достал оттуда еще одного персонажа. - А вот это я!
Желтоплюш изменился в лице. Он пытался отрицать очевидное:
- Как - вы? Почему? Нет, Ваше Величество… марионетка без короны… и намека нет на корону… И называлась она… сейчас вспомню… полковник Хряк!
- Точно! Это меня так изобразил и обозвал так Жан-Жак- Веснушка… проказник, а?! Я ведь был кавалерийским полковником до коронации. Да что я рассказываю! Вы сами все знаете! Потому и шпоры у вашего Хряка… Сценки с ним очень веселили покойного короля. Во-всю шла потеха над министрами некоторыми, сановниками… но больше всего - надо мной! Шут Жан-Жак немалую карьеру сделал на этой потехе… Кто он вам?… Ну?… Как, спрашиваю, достался вам театр Жан-Жака-Веснушки? Запираться бесполезно, ребятки… у нас раскалываются все!
Желтоплюш глянул на Марту и, глубоко вздохнув, признал:
- Он мой отец, Ваше Величество.
Крадус повеселел: он любил, когда все упрощается.
- Вот и прелестно: прямо, без выкрутасов… Не нашему рысаку двоюродный мерин, а - отец. Папа! Значит, вы занимались почтенным ремеслом вашего батюшки на чужбине.
Марта вклинилась:
- Но мы не ту пьесу играли, Ваше Величество, мы и не знали той… У нас безобидная совсем…
Крадус еще раз приподнял куклу Канцлера:
- Коломбина, это все вы скажете вот ему! - и "Канцлер" был упрятан в короб, а потом и "себя" любовно уложил туда король, то есть Хряка.
- Но мой муж - он спас и привез вам такую персону!
- Это смягчает, да, - закивал Крадус. - Вообще смягчить меня - раз плюнуть. Я отходчивый, смешливый, ничуть не злопамятный… поэтому не сужу никого. Судит - он. Только потерпеть вам придется, пока у него дойдут руки. Это не голова, а палата лордов, но рук не хватает: надо бы сто, а у него две…
Крадус дернул шнур звонка и повел себя как человек, сваливший с плеч докучное дело и готовый о нем забыть: он насвистывал, выглядывал в окно, озирался на часы.
- Да, вот что: вас - в одну… комнату ожидания или в разные? Вы и вправду муж и жена?
- Мы повенчаны, Ваше Величество, - сказал Желтоплюш.
- Это хорошо, а то одеял не хватает. Тогда выписку из церковной книги надзирателю суньте, успокоите его. Да, кстати, а где ваш батюшка вечный покой нашел? На каком-то… Тазобедренном острове… или я путаю?
- На острове Берцовой Кости.
- Ну пухом ему земля. Скучать он не давал, что и говорить. Любимец Анри Второго…
Вошли двое гвардейцев.
- Проводите артистов вниз. Скажете: они ждут приема у Канцлера, там поймут.
- Ваше Величество! - в последний раз взмолилась Марта. - А как же ваш гость? Мы ведь подружились с ним… он за нас обидеться может… Крепко может обидеться!
- Что вы, он порадуется за вас: мы скажем, что на юг вы отбыли, на гастроли… До свидания, друзья!
16.
Их конвоировали все дальше и дальше вниз. На каждом этаже - по одному фонарю в проволочной сетке; никаких окон на такой глубине быть, разумеется, не могло.
- Братцы! - оглянулся Желтоплюш. - Половина дворца - под землей, что ли?
- Иди-иди…
Подмигнув своей Марте в том смысле, что терять уже нечего, Желтоплюш позволил себе спеть:
Простите, что в сказке
Свинцовые краски, -
Зато безобманный сюжет:
Тут шутки опасны,
Тут слезы напрасны,
Тут добрых волшебников нет!…
- Парень, ну не надо, - испуганно и просительно сказал молоденький гвардеец. - У нас же неприятности будут!
- Ничего, перетопчетесь, - "успокоила" Марта. - Ох, Желтоплюш, прости меня, дурочку: моя ведь была идея насчет Абидонии!
- Но родина-то она моя… скучал-то я!
На этаже, которому суждено было стать для них "своим", им попался встречный конвой: вели одного из тех студентов, которые пели "давайте делать что-то…"
17.
Что делать простой девушке, если ее обнимает король?
Марселла, может, и вырвалась бы, многим рискуя, но Крадус обнимал ее как бы задумчиво, в знак особой доверительности (вообще-то он и гвардейца мог так же обнять! Ну, почти так же.) Он размышлял вслух:
- Мой камин не годится, верно? Приведут гостя, а тут вонь будет стоять…
- Отчего, Ваше Величество?
- Ну от клея, от тряпок, от краски горящей, - соображал Крадус вслух. - А кухонная печь тоже не подойдет: сейчас там прислуги полно и все при деле…
- А еще наверху есть печка, - пробормотала Марселла, слабо пытаясь вывернуться из-под королевской длани. (Нет, гвардейцев так не обнимают, это мы сравнили зря…)
- Умница, Клотильдочка! Вот эту штуковину дотащишь туда? - Крадус указывал на кукольный ящик.
- Смогу, наверное. Только Марселла я, Ваше Величество…
- Ну? Вечно я путаю вас… да-да, ты меньше. Итак, Марселлочка, надо, чтобы все это хозяйство сгорело дотла. И чтоб ты была с печкой один на один. И чтоб молчала ты про это, как печная заслонка! А не то… Знаешь ведь: болтливых у нас Канцлер не любит. И разбирается с ними лично!
Он убрал, наконец, свою пятерню, но красный оттиск ее остался на коже, пониже плеча. Слово "Канцлер" и оттиск этот доводили до дурноты.
- Давай, моя птичка, делай. А как там наш гость? Вот натерпелся-то бедолага, а? Слыхала?
- Да. Он сказал, что еще полчаса поплещется, а потом, чтоб я пришла полечить коленку его. Почему я-то, Ваше Величество? Доктора же есть…
- Понравилась потому что! - хихикнул король. - Ну, при хорошей тяге в печке получаса тебе хватит за глаза… Только все до нитки спалить, ясно? И ящик тоже!
18.
Наверх она попыталась нести тот обреченный ящик на голове, как делают на Востоке. И даже не заметила, как рядом оказался Патрик; он тут же перехватил ее груз.
- Я сама, ваша милость… Зачем? Ну ладно… спасибо вам… но только до печки…
Он донес и поставил короб там, где она указала, но уходить медлил. Марселла была бы этим счастлива во всякое другое время, но ведь приказано: "с печкой один на один"… И все же прогнать господина Патрика… нет, кого угодно, только не его!
- Любите в огонь глядеть? Я тоже… - растопка не заняла у нее много времени. Вот уже и тяга гудит, и отблески огня плясали на его сосредоточенном лице и на ее, смущенном…
Загороженная от Патрика крышкой ящика, она увидела верхних кукол. Впервые! И поняла через минуту-другую: не сможет она их жечь, не посоветовавшись с ним! Рука не подымется!
- Господин Патрик… придвиньтесь-ка. Знаете, я подумала: сказать вам - это не значит разболтать… Ну правда же! Гляньте сюда.