- Посмотри, какой красивый букет я тебе принёс, - кот показал из-за спины несколько синих колокольчиков.
Виолинка схватила цветы, небрежно понюхала, а потом стала щипать и мять их своими маленькими ручонками.
- Что мне в этой траве, - я ведь не могу съесть!..
Неожиданно из одного цветка вылетела пчела и с гневным жужжанием укусила королевну прямо в нос.
Виолинка пронзительно взвизгнула. Петух и Хитраска подскочили к королевне, они махали лапками, отгоняли пчелу, которая кружила над ней и жужжала: "Что з-з-за каприз-з-зный карапуз-з-з!"
Нос у Виолинки вздулся, она расплакалась.
Петух посоветовал королевне приложить к укушенному месту рожок, - ведь холодный металл успокаивает боль. Кол прыгал и кувыркался, пытаясь рассмешить девочку. Когда королевна в конце концов успокоилась, она встала и презрительно отстранила зверей.
- С меня хватит вашего общества! Вы делаете мне назло, глупые зверюшки!
И она пошла по лесу одна.
Огорчённые звери поспешили за ней следом.
- Убирайтесь! Я не хочу вас видеть, - обернулась Виолинка, топая от злости ногами.
Лес начал редеть.
Перед ними открылся холм; полукругом его огибала дорога, похожая на белый ручей.
На вершине, среди зарослей подсолнуха, стоял постоялый двор "Под копчёной селёдкой". Чёрный столб дыма упирался прямо в небо.
Человек в белом поварском колпаке вышел из дверей и, сверкнув тазом, высыпал крошки для воробьев. Потом, прикрыв глаза рукой, он долго смотрел в сторону границы.
- Откуда я знаю это место? - нахмурил брови петух. - Ах, - ударил он себя по лбу, - ведь это же постоялый двор Завтрака! Вот он и сам машет нам рукой.
Королевна уже взбежала наверх.
- Завтрак, - закричала она, хлопая в ладоши. - Завтрак, - давай завтрак!
Следом за ней поспешили верные друзья.
Чёрное купание
Ранним утром в верёвке запуталась лошадь. Это разбудило цыгана.
- Попались, - заорал он.
Все выбежали на поляну. Кругом было пусто. И только старая кляча, стоя неподалёку от фургона, пыталась высвободить ноги. Цыган схватил нож и обежал поляну. Нигде ни следа.
- Его украли ночью, - размахивал он концом верёвки, - похитили у нас рожок…
Нагнёток вцепился лошади в гриву.
- Ты была с ними заодно, - вопил он, потрясая кулаками.
- Я их и в глаза не видала, - простонала кляча. Несчастная говорила правду, - она была слепа на оба глаза. - Если я вру, протянуть мне копыта, - клялась она, бия себя в грудь.
- Папа, папа, - пискнул Кляпон, - с котла сброшен камень.
Цыган схватил крышку. В котле, погрузившись по самый нос в воду, дремала старая жаба.
Цыган Нагнёток и Друмля застыли в изумлении.
- Кажется, ты ошибся, папа, нужно было меньше трав, чтобы изменить её… И состарить. И сделать уродливой, - засмеялась Друмля. - Что осталось от нашей красотки, - она потрепала жабу по набухшему зобу. - Подумайте, и она смела называть себя королевной…
- Не морочьте мне голову, тут что-то неладно. Кляпон, живо за Чёрной Книгой Магов. - Цыган схватил связку сухих трав: тимьяна, куриной слепоты, живокости и повилики, растёр, их в ладонях и бросил в воду. Потом он начал читать из цыганской библии заклятья:
"Малядивы, Лякадивы,
Хвостик лысый, Хвостик сивый,
Никобрары, Дьявол Старый,
Чёрный Дьякон, Дядя Кракон,
Харат! Марат! Третий круг,
Рахатлукум-Хабакук!"
Крышка трижды подскочила, из котла повалил фиолетовый пар.
- Помолодела, помолодела, - радостно вопил Кляпон.
- Друмля, подними крышку.
Тёмная жидкость покрылась ржавыми пятнами. Котёл, был пуст.
- Хо! - удивился цыган. - Что ж это за чары?
- Ну и чары! Ну и чары! - радостно верещал цыганёнок, прыгая на одной ножке.
- Тихо ты, бездельник! - прикрикнул на него Нагнёток. Он наклонил котёл и медленно стал сливать воду, процеживая сквозь растопыренные пальцы.
И вот, на дне, в самой гуще осадка, он увидел бойко плавающего головастика.
- Папа, это была настоящая жаба! - воскликнула Друмля.
- Запрягай коней! Негодяи! Они украли у нас! гвардейцев приведут на мою шею! - Нагнёток погрозил зверям кулаком. Он схватил за ухо сына и швырнул мальшку вглубь фургона.
- Сто ррразбойников рррбарррбаррра! - выругался он. О, это "ррр" переливалось у него в горле, словно отдалённый гром в ненастный вечер.
Ломая молодые берёзки, лошади вытянули фургон на дорогу.
Блохи, чуя свежий след, рвались с цепей.
Хлопая бичом и вздымая тучи пыли, за беглецами мчалась погоня.
Плоды поисков
А наши друзья садились завтракать. Капрал Пыпец повязал вокруг шеи салфетку. Хитраска пригладила лапкой растрёпанные кудряшки Виолинки. Мышибрат предостерёг: "Осторожно, горячо!" От молока, налитого в стаканы, пар.
- Не хочу молока, - раскапризничалась, махая ножами, королевна.
- Прекрасное молочко, - облизал усы Мышибрат.
- Не хочу! Не хочу! Не хочу! - Виолинка соскочила со стула. - Завтрак, - закричала она, - я хочу шоколада с пенкой!
- Тебе не нравится то, что я подал? - удивился хозяин.
- Только не "тебе"! - Королевна вскарабкалась на стул и, гордо выпрямившись, спросила; - А вы знаете вообще, кто я такая?
- Ну, маленькая девочка, которая не очень…
- Я королевна Виолинка!
- Да, это правда, - подтвердили звери. - Мы нашли в лесу около Кошмарки.
И тогда Завтрак, галантно взмахнув салфеткой, преклонил колено и благоговейно поцеловал кончики пальцев, которые королевна соизволила ему протянуть. Вскочив, он воскликнул: "Чего ни пожелаете, я принесу. Приказывайте, ваше величество!"
И начался пир.
- Кто за это заплатит? - спросил обеспокоенный петух.
- О ты волнуешься, скряга? - толкнула его локтем Виолинка. - Первый же гонец моего отца, который появится здесь, бросит трактирщику кошелёк с золотом.
- Ну, что ж, если так, тогда… - И друзья начали уплетать кушанья, которые подавали им в самом необычном порядке, подчиняясь капризам королевны.
Шоколад с пенкой, песочные пирожные с желе из золотистого крыжовника, сосиски в серебряной кастрюле, под зеркальной крышкой, затуманенной ароматным паром, пироги с черешней со взбитыми сливками, жареного карпа, над которым мурлыкал от наслаждения Мышибрат, вытягивая тоненькие косточки, содовая вода с соком, коловшая, словно иголками, в носу, ну, и фрукты - большие груши; их куски исчезали во рту, тая и стекая струйками сладкого сока.
Вся прислуга, обступив пирующих, следила за ними восхищённым и удивлённым взором.
Неожиданно за окнами послышался стук колёс и цоканье копыт. Дверь с треском распахнулась. Какой-то рыцарь, бросив шляпу с пером на оленьи рога, висевшие над камином, крикнул:
- Эй, хозяин, вина! Да покрепче… - Он вытер пот со лба и, вздохнув, опрокинул в рот огромный кубок.
Одна из служанок, подбежав к хозяину, шепнула ему что-то на ухо. Навострив уши, Мышибрат расслышал: "Из Блаблации. Королевна.."
Завтрак, потирая пухлые ладони, подошёл к гостю.
- Доблестный рыцарь, - начал он, - тебе уже не нужно ходить по дорогам в поисках королевны. - Рыцарь с удивлением поднял брови. - Потому что мы имеем честь принимать у себя! - Прежде чем гость успел вытереть усы после вина, хозяин подскочил и услужливо подсунул ему второй кубок. - Я позволю себе представить счётец за завтрак. Доблестный рыцарь, вероятно, заплатит за королевну и друзей. Это, конечно, пустяки, для этого еще есть время, но я только так, для порядка.
- Что? что? что? - поперхнулся гонец.
- Слушай, - крикнула Виолинка, - заплати этому скупердяю и дай по золотой монете этим зверюшкам, - она с презрением указала на друзей.
Рыцарь широко открыл рот, его живот заколыхался, в горле заскрипело, губы вытянулись, и он разразился громким смехом.
- Эта "красавица" - Виолинка! - раскатывался, отражаясь от потолка, его издевательский хохот. - Это страшилище! - рыцарь веселился от души и гудел так, будто кто-то ворочал бочку с пивом.
Капрал побагровел.
- Что это, нас обвиняют во лжи? - Он протянул крыло за графином, чтобы стукнуть придворного по лбу.
- Это настоящая королевна! - воскликнула Хитраска.
- Перестаньте, или я лопну, - давился от смеха рыцарь, - сжальтесь!
- Замолчи, ты, дурак! - топнула ногой королевна.
Не переставая смеяться, рыцарь снял со стены засиженное мухами зеркало, согласно придворному обычаю преклонил колено и подставил зеркало Виолинке.
- Ой! - крикнула она, заслонив лицо руками. Это потемневшее веснущатое лицо, распухший, словно тыква, нос, порванное платьице и рыжие, торчащие во все стороны волосы, - это она, прекрасная королевна!
Неправда, это злой сон. Она зажмурилась и вновь открыла глаза, но видение не пропадало; королевна уже начала узнавать в изуродованной и искажённой гневом физиономии своё собственное лицо.
- Гадкое стекло! - закричала королевна и швырнула зеркало на пол, да так, что оно с треском разбилось, но каждый осколок издевался над ней и говорил, как она некрасива. - Подожди ты, ты… - грозила она гонцу, - я пожалуюсь папе!
- Кто оплатит этот счёт? - размахивал листком бумаги Завтрак. - Платите за зеркало, - платите, или я прикажу вас избить!
- Ты позволил обобрать себя банде дармоедов. Обманули тебя, опустошили кастрюли, вылизали тарелки, - насмехался рыцарь. - А где, прекрасная королевна, твоё белое личико, золотые волосы и голубое платьице?
- Я королевна, настоящая королевна, - рыдала Виолинка.
Вдруг девчонка подскочила к гонцу и укусила его в бессильной злобе за палец.
- Ты, сморчок, - крикнул рыцарь, - получай за своё враньё! - И, прежде чем подбежали на помощь друзья, он влепил Виолинке несколько затрещин.
- Там внизу находятся двадцать семь найденных королевен! Вы слышите этот визг?
Выбежавшие из трактира гости увидели дилижанс; он весь трещал, и колыхался. Ломая с треском веера, швыряя туфельки направо и налево, вырывая друг у друга пряди волос из искусно сделанных причёсок, дрались двадцать семь королевен-самозванок.
- Эй, успокойтесь, сто рольмопсов! - крикнул рыцарь. - На старости лет сделали меня нянькой. - Он разогнал девчонок ударами шляпы.
Поправляя помятые банты, они чинно расселись на обитых бархатом креслицах и завистливо смотрели друг на друга; прежде чем дилижанс двинулся в путь, каждая успела показать разрыдавшейся Виолинке большой красный язык.
- Денег! Я выжму из вас последний грош, - грозил трактирщик, вцепившись изо всех сил в петушиный хвост.
* * *
В это время цыган доехал до поворота. Здесь он остановил лошадей и начал читать по складам объявление о похищении королевны.
- У нас в руках было сокровище, - вздохнула Друмля, - девчонка не врала.
На деревянной руке указателя дорог сидела с корзиной под крылом ворона и, наклонив голову, внимательно смотрела на проезжающих.
- Эй, тётка, - крикнул Нагнёток, - ты не видала петуха, кота и лисицу?
- Их только что обыскивала прислуга в трактире "Под копчёной селёдкой". Отобрали у них всё, дали по шее и прогнали прочь, - закаркала старая сплетница. - Они, верно, тащатся по этой дороге!
- Спасибо, тётка, - засмеялся цыган, - теперь они у нас в руках!
Свистнул бич, и клячи кряхтя потащили фургон вверх и крутому склону.
- Мы их поймаем, свяжем и выдадим королю, - это они будут похитителями детей! Понимаешь, они пойдут на виселицу, а я получу награду!
Цыган сунул в рукав нож и тряхнул ветхими вожжами.
- Но, вио! хэтта! мои рысачки!
Друмля серебристо рассмеялась, услышав этот коварный план. "Я горжусь тобой, папа", - шепнула она. Цыганка схватила гитару и, ударив по струнам, запела:
"Принесли мне вести эти
Птицы самых разных стран:
Нет разбойника на свете
Злей, чем папа мой - цыган!"
- Только в Тютюрлистане! Только в Тютюрлистане! - закричали какие-то птицы, скрытые от глаз в ветвях придорожного кустарника.
Родословная Мышибрата
- Теперь нам уже никто не поверит, - вздохнула Хитраска.
- Раз мне не поверили, так уж не поверят, - сетовал Мышибрат.
- Друзья! Есть один выход: нужно отвести Виолинку к самому королю, - любящее сердце отца наверняка узнает.
- А я не пойду, - крикнула королевна, - я никому не покажусь в таком виде! Вы - самая подходящая для меня компания! - Она с отчаянием подумала о злорадных перешёптываниях и слезливых поцелуях придворных дам, которые расчувствуются над ней и тут же, прикрыв лицо веером, многозначительно посмотрят друг на друга и ехидно улыбнутся.
Нет! Нет, она была слишком горда, чтобы возвращаться обезображенной чарами. Девочка не понимала, что красота тела преходяща, что она исчезает со временем, а вечными и несокрушимыми являются ясность души и доброта сердца, которые даже позднюю старость делают прекрасной.
День был напоён светом; с каждой минутой усиливалась жара. На полинялом, ушедшем ввысь небе кружил чёрной точкой ястреб-разведчик. Неподвижные деревья стонали от зноя, песок обжигал ноги.
До Тулебы оставалось целых два дня пути, а у друзей не было никаких запасов; жадный Завтрак отобрал у петуха последние три дуката, отложенные на чёрный день. Их обобрали до нитки, перерыли все вещи, а у Хитраски сорвали даже бант с хвоста.
Путников ожидала тяжёлая дорога, потому что они должны были выпрашивать пищу и ночлег, но не все двери открыты, не везде выносят кусок хлеба. Часто у них перед носом хозяйка захлопывала калитку и со злостью говорила: "У меня для вас ничего нет, бродяги… - а потом лицемерно добавляла: - Идите дальше, идите, пусть вам поможет бог!"
Друзьям приходилось туго, но они были мужественны. Хотя мальчишки свистели им вдогонку, кривлялись, передразнивали воинственный шаг петуха, кидали в путников комья земли, хотя собаки рвались с цепей и рычали: "Бррродяги, бррродяги! - или оскорбительно лаяли: - Хам! хам! хам!"
Наши знакомые медленно шли по деревне в полосатой тени плетней, брели вдоль запылённых садов, засаженных мальвой и ноготками, покорно стояли у заборов и порой находили ласковый приём, приветливую улыбку. В одном месте им давали ломоть хлеба, в другом - кусочек сыру, в третьем не пожалели для них кринки молока.
- Я не пойду дальше, - бормочет сухими губами королевна, - я больше не могу…
Солнечные искры жгут. Птицы замолкли. Воздух трепещет и дрожит над тёмной полосой чащ Столесья. Тени стали совсем маленькими, охотнее всего они укрылись бы под ступнёй, но песок раскалён, как сковородка, и тени бегут сбоку, напрасно ища убежища.
- Собери все силы, - уговаривает петух, - это для тебя же нужно.
С каким удовольствием путники улеглись бы под сенью придорожных деревьев, в высокой траве, и смотрели бы в небо, куда улетают взгляды и летят так высоко, так далеко, что уже забывают вернуться в маленький зрачок!
Но в Блабоне тоскует в ожидании король Цинамон и рыдает по ночам королева Цикута.
Напрасно привозят новых фальшивых королевен. Каждую минуту вскакивает король, введённый в заблуждение голубым платьицем, веером и золотыми туфельками с брильянтовыми пряжками; протягивает руки королевне и лепечет сквозь слезы: "Дочурка!"
Королевны-самозванки вместо того, чтобы подбежать к родителям, повиснуть у них на шее и закричать: "Мама! Папочка!" - приседают согласно придворному этикету и, ослеплённые роскошью, шепчут: "Ваше величество!"
И король приказывает прогнать их. Он стоит у окна, ласточки снуют под крышей, мелькают в лазури, звенят, слетаясь на стены древней крепости, где каждая щёлочка скрывает в себе лакомый кусочек. Смотрит король на солнечный парк, на сады, полные цветов, и беспокойно дёргает резинку от короны, стучит скипетром в каменную стену и в забывчивости отирает портьерой набегающую слезу. За окном, подгоняемые писком птенцов, носятся и носятся ласточки.
А далеко по песчаной дороге бредёт маленькая королевна и слушает рассказ Мышибрата, позабыв о зное и усталости. Вы можете не верить. Но послушайте, о говорил Мышибрат.
- Нас родилось трое. Прежде чем я открыл глаза, я услыхал, как плещутся о покрытые тиной брёвна воды Белкотки. Моя мать старалась нас спрятать, но старый мельник Сито выследил наше убежище, и я почувствовал, как его мозолистая рука шарит в сене. Я глубоко зарылся в сено и не слышал криков брата и сестры, потому что вода хлынула на колесо, закрежетали жернова, затарахтели сита, вся мельница так затряслась, что из щелей начала бить мучная пыль. Поздно ночью мама пошла на берег, она бродила в камышах и звала детей. Хотя она мне ничего не сказала, я догадался об этом: весь мех был мокрым от росы. Белкотка не вернула своих жертв, она тихо лизала буковые желоба и плескалась о свои плотины. Мать крепко обняла меня. Мой брат и сестра трагически погибли, так и не увидев света.
- Ах, бедняжки! - тяжело вздыхает лиса, а петух прибавляет шагу.
- Быстрей, не отставайте! - подгоняет он друзей, пыаясь за воркотнёй скрыть своё волнение.
- Когда я вернусь в Блабону, я попрошу папу, чтобы он открыл приют для всех беспризорных котят, - говорит Виолинка.
Смотрите, посреди дороги лежит на спине божья коровка. Она шевелит лапками, она зовёт на помощь.
Виолинка наклоняется и, отерев с насекомого пыль, кладёт жучка на ладонь.
- Я думала, что это кусочек коралла, - шепчет королевна…
На спинке у божьей коровки три пятнышка. Она бежит по руке Виолинки, кружит на одном месте, забирается на безымянный палец и раздвигает спинку, словно женщина, которая поднимает юбку, когда хочет перескочить через лужу.
"Ты лети, жучок, на небо,
Принеси кусочек хлеба", -
говорит вместо Виолинки Мышибрат.
Божья коровка взлетает, делает круг над Хитраской и садится к ней на ухо. Хитраска трясёт головой и вдруг слышит шопот: "Без вашей помощи я бы погибла от зноя, благодарю вас от всей души, вы увидите, что я еще пригожусь вам, не будь я Точкой".
Она взлетает выше. Друзья следят за ней, запрокинув головы, до тех пор, пока божья коровка не растворяется в выцветшей голубизне.
- Я уже не вижу - говорит петух: - солнце слепит мне глаза.
Друзья идут дальше.
- От этого горя моя мама уже не оправилась, - продолжает Мышибрат. - Она часто вскакивала по ночам, ей слышался плач ребёнка… Она садилась на помост и рыдала, глядя на луну.
Белкотка напоминала серебряное зеркало, порой только сомы подплывали к шлюзу, притрагивались усами к доскам, стояли с минуту в задумчивости и пропадали в яме под колесом.
Однажды ночью мать крепко меня поцеловала и, перекрестив, ушла в иной мир искать погибших малюток.