Наконец, пала наполненная тяжким дыханием тишина, и никто не шевельнулся. Принцы опустились на одно колено, обратив взоры к Принцессе, а Король и слуги замерли, как ледяные изваяния. Квондо неподвижно сидел на корточках.
Принцесса встала, стройная, тонкая и бесстрашная, и произнесла милым низким голосом, обращаясь в Королю:
- Я не знаю, в каком порядке мне обратиться: ведь все трое преклонили колени в один и тот же миг, и все три трофея блистают рядом.
Король скривил гримасу и велел Писцу:
- Объяви порядок!
- Такого чуда на своём веку я вовсе не припомню, - сказал Писец.
- И на веку отца, - добавил Токо.
- Но я скажу, коль будет ваша воля, - ответил Писец.
- Повелеваю! - крикнул Клод. - Выполняй приказ!
- Тогда пусть старший обратится первым, а средний с младшим следуют за ним.
- Темно совсем! - воскликнул Токо.
- Светильники зажгите! - крикнул Король, и по всем залам замка понеслось раскатом: "СВЕТИЛЬНИКИ ЗАЖЕЧЬ!!! Зажечь!! Зажечь!"
Двенадцать жёлтых человечков метнулись во все стороны, и через мгновение по круглым стенам уже горели светильники, а Принцесса начала речь, устремив на Тэга печальный взор:
- Вы просите руки и сердца той, что вправду век свой начала оленем, который по капризу колдуна иль ведьмы ныне принял женский облик.
По стенам между щитами и копьями неровным пламенем пылали светильники, а Принцесса продолжала:
- Как говорит нам старое преданье о позабытом колдовстве и чарах, вы трое нынче просите руки той, что и вправду родилась оленем. Я знаю ваши тяготы борьбы, удары непогоды и судьбы, я знаю, сколько нужно претерпеть, чтобы рубины, золото иль медь сложить у безымянных этих ног. Так слушайте, что повелел вам рок: "Коль меня полюбят верно, стану я женой примерной, а изменят в третий раз - в тот же миг я сгину с глаз". В том заклятье чёрных чар. Не остыл ли, Тэг, твой жар?
Старший сын Клода встал с колен. Не говоря ни слова, он изломал золотые клыки Голубого Вепря и повернулся спиной.
- Любовь ей изменила в первый раз, - простонал Токо.
- Коль меня полюбят верно, стану я женой примерной, а изменят в третий раз - в тот же миг я сгину с глаз. В том заклятье чёрных чар. Не остыл ли, Гэл, твой жар?
Гэл встал, не говоря ни слова, переломил о колено Священный Меч Лорала, повернулся и вышёл.
- Теперь любовь ей изменила дважды, - прошептал Писец.
- Коль меня полюбят верно, стану я женой примерной, а изменят в третий раз - в тот же миг я сгину с глаз. В том заклятье чёрных чар. Не остыл ли, Джорн, твой жар?
- Сейчас любовь изменит в третий раз, - каркнул Лекарь.
Принц Джорн встал с колен и поднял серебряную чашу, полную рубинов.
- Откройте двери шире, - взревел Клод, - для оленя! А кто возьмёт копьё, как пса, прикончу! Откройте двери шире для оленя!
И по всем залам дворца прокатилось: "ОТКРОЙТЕ ДВЕРИ ШИРЕ!!! Шире!! Шире!"
Белая фигура у золотого кресла замерла неподвижно. Все вытянули шеи и широко раскрыли глаза, глядя, как Джорн поднимает чашу.
- Так тихо, что паденье лепестка услышать можно, - шепнул Писец.
- Ничего не слышу, - пробормотал Токо.
- Молчать! - крикнул Клод. - И отойти, чтоб место дать. Отказ у Джорна в сердце, и сейчас услышим приговор!
Джорн произнёс:
- Вы более не то, чем прежде были, а то, чем есть, пребудете вовеки. Позвольте вам вручить сей дар любви!
Принцесса приняла чашу в руки.
- Вы в руки сердце приняли моё, - сказал Джорн.
Пока Принц говорил, огонь светильников угас, став тихим свечным пламенем, зал наполнился свежим апрельским воздухом, и Джорн увидел перед собой новую Принцессу, исполненную такой прелести, какая не являлась ему ни в жизни, ни во снах.
- Припоминаю этот аромат, - сказал старый Токо, - весенний свежий аромат сирени.
- Шш-ш, - шикнул на него Лекарь.
- Кто этот Принц, высокий незнакомец, который чашу взял из рук у девы? - шепотом спросил Писец, потому что откуда ни возьмись рядом с Принцессой вдруг появился высокий и смуглый, никому не знакомый юноша и принял чашу из её рук, чтобы она могла спуститься с золотого кресла и вложить свою руку в руку Джорна.
Король Клод, увидевший незнакомого Принца в тот же миг, что и другие, закрыл глаза, протёр их, снова открыл и шагнул вперёд.
- Ты кто, откуда, по какому делу? - раздался его громовой голос.
Высокий Принц поклонился Королю и сказал:
- Позвольте прежде, чем себя назвать, просить о вашей милости.
- Какой? - спросил Король.
- Есть дело, что отложено давно и ждало часа.
Юноша опустил серебряную чашу на золотой трон.
Писец прокашлялся:
- По правилам, желаемую милость в письме необходимо изложить, подробно и в возможно точных рамках. Прошения заносятся в регистр за подписью, скрепляются печатью…
- Кончай! - оборвал его Король. - Он прямотой мне нравится. Я милость обещаю.
При этих словах незнакомец подошёл туда, где стояли Тэг и Гэл, схватил каждого одной рукой, стукнул их лбами друг о друга семь раз и опустил на пол.
От раскатистого хохота Короля зазвенели щиты на стенах.
- Кто этот бог, что крутит молодцами, как куклами? - взревел он.
Юный принц поклонился.
- Я, Ваша Милость, Тэл, сын младший Тэра, владыки всей Нортландии.
- Слыхал. Могучий и богатый он Король, и ловок на коне, - сказал Клод и жестом велел юноше продолжать.
- Назвав себя, я приступаю к делу. Имею честь, Великий Государь, представить Вам и сыновьям, и свите мою сестру, великую княжну, принявшую сейчас подарок Джорна.
Принц Тэл отвесил глубокий поклон смуглой очаровательной деве, всё ещё державшей Джорна за руку.
- Её Высочество, Принцесса Розанора Нортландская!
Клод и его свита застыли, как заворожённые, и целую минуту никто не мог вымолвить слова от удивления. Лицо Клода сменило все цвета флага, пока не обрело свой обычный цвет вина и бури.
- Сто лир и скрипок, - громыхал Клод, - мяса и вина! Того вина, которое достойно сегодняшних торжеств! Расплавьте чан рубинов! Стойте! Принести вино в бутылках. Радостное чудо смутило мне рассудок, а не брюхо. Приветствую вас, Тэл и Розанора! Здоровья вам и радости, и счастья!
- Небывалый случай! - возопил Писец. - А если случай небывалый, то как его описать, записать и расписать? Здесь странно наложились друг на друга два вида чар, смешались все понятья, о чём я сожалею глубоко, - и он продолжал нести околесицу, но никто его не слушал.
Зал наполнился суматохой и сутолокой, суетой и бегом, смехом и движением, ласковыми словами и любезностями, а надо всем - гремели лиры и надрывались скрипки. Королевский Маг пролил целый ливень серебряных звёзд, а громадный стол праздничного зала ломился от мяса, вина и цветов. Принц Тэл сидел во главе стола рядом с Королём, справа от них сидела Розанора, а слева - Джорн. Король обрушил на стол тяжёлый удар, от которого подпрыгнули хрустальные бокалы.
- Я её признал, - сказал Король, - по речи и осанке.
- Я её признал, - сказал Писец, - по стройности её изящных ног.
- Я её признал, - сказал Токо, - по высоте чела и свету глаз.
- А я признал по песне, которая внезапно зазвучала в моей груди, - сказал Джорн.
Тэг и Гэл хмуро уставились в свои тарелки.
- Ты балбес, - сказал Тэг.
- А ты дурак, - ответил Гэл.
Клод всматривался в тёмные углы за щитами.
- Где этот пустоголовый карлик, - спросил он Тэла, - который подкрадывается по ночам, как коты.
- Как коты или как кот?
- Как коты, - подтвердил Клод. - Кажется, что он сидит в шести углах сразу.
- Давно он тут при вас? - спросил Тэл.
- Месяца три, - ответил Клод и отпил из чаши. - Вдруг объявился и сразу прижился. Он знает толк в конях и псах, да и в людях разбирается получше меня. По этой причине проиграл я ему ларец самоцветов и, честное слово, не жалею. Люблю малого, сам не знаю почему, только вида не показываю. Эх, не стряслось бы с ним беды! Клод поднёс к губам ещё одну чашу, осушил её до дна и закрыл глаза.
- Квондо, сир, ушёл навсегда, - произнёс Тэл каким-то странно знакомым хрипловатым голосом.
Чаша со стуком полетела на пол, Клод подскочил, закрыл глаза, вновь открыл их и уставился на Тэла.
- Ты - Квондо?! - воскликнул он.
- Был им, - ответил Тэл.
Король выпил ещё одну чашу, и лишь тогда к нему вернулась речь.
- Послушай, Тэл, мне нравится вино, хоть кожей малость отдаёт оно. Скажу без хвастовства, что я в седле держусь прочней, чем стоя на земле. Я не люблю чудес - хватило б сил, я б колдунов извёл и запретил. Да, простота и грубость - мой порок, и милых дочерей не дал мне Бог. Прости, коль что не так - моя вина, но колдовство коварнее вина. Перед проклятой силой колдовства моя б не устояла голова.
Он снова отпил из чаши:
- Розанорой стал олень, Квондо - Принцем стал, кто ж в прекрасный этот день чары разорвал? А зачем их наводили - чем мы вдруг не угодили?
Он опять обрушил на стол мощный удар и потребовал тишины.
- Горькое и сладкое волшебство…- начал Клод. Он хотел найти рифму, но махнул рукой, - объединило великий дом Клода с великим домом Тэра, - и отпил из огромной чаши. - Я бы мог запросто обогнать и перепить этого человека в самый лучший день его жизни, хотя это к делу не относится… Сегодня мы видели чудо, только как его понять… Твоё слово, Тэл.
Он сел и снова встал с некоторым трудом.
- Предоставляю тебе слово, о юный Принц Тэл! - торжественно сказал он и снова сел.
Все глаза были прикованы к высокому юному Принцу, кроме глаз Тэга и Гэла, которые шёпотом переругивались между собой.
- Это у тебя не от сладкого запаха, а с перепою мозги размякли!
- А тебе надо было завести Дракона большим-большим ключом!
- Молчать! - рявкнул Клод, а Принц Тэл встал и начал рассказ о колдовстве, постигшем его сестру и его самого.
- Родитель мой, Великий Тэр Нортландский, был в юности шалун и сердцеед, - начал Принц. - Хорош он был и на пиру, и в битве, и ключики сумел он подобрать к полсотне нежных девичьих сердец.
- Ух! - ухнул Клод. - Валяй дальше!
- Случилось, что одна из этих дев была чернявой и ревнивой ведьмой. Звалася Нэгром Яф, и в тот же день, когда отец последний сделал выбор и в жены взял достойную принцессу, дала зарок семейство извести, наслав на весь наш род дурные чары.
И вот что случилось с нами. Год и двадцать дней назад мы с Принцессой Розанорой скакали в Пуще Гвайна. Солнце село, поднялся ветер, и мы заблудились. Выглянул лунный серп - в его свете мы заметили существо, которое лежало в траве подобно сдохшему или спящему ястребу, но не успел я сойти с коня, как оно вспорхнуло и пролетело перед глазами, оставив за собой след из страшных знаков. Это отвратительная ведьма в услужении Нэгром Яф напустила свои мерзкие чары, и мы застыли как каменные на каменных конях. Розанора превратилась в оленя, которого можно расколдовать только, если королю с тремя сыновьями удастся загнать его, но и тогда она не вспомнит и не сможет назвать своего имени. И лишь в тот день и час, когда один из принцев признается ей в любви, презрев все сплетни и пересуды, страхи и сомнения, чары рассыплются, как хрусталь при ударе о камень, и она снова станет Принцессой Розанорой.
Король Клод жевал свой ус.
- А что, если бы юный Принц Джорн не признался ей в любви? - спросил он.
- Если бы любовь изменила моей сестре трижды, - ответил Тэл, - она проблуждала бы без имени всю свою жизнь.
- Эти чары, - вмешался Писец, - не оформлены должным образом. Поэтому их нужно немедля записать и подтвердить, и тут же при свидетелях заверить. Из основных законоположений важнейшее гласит, что если нет бумаги - нет и факта, и все вышеозначенные чары, как это будет признано судом, бессильны, недействительны, напрасны, обманны, ложны, и попасть в их плен способен лишь простак. Имеем мы здесь дело с делом А и делом В, иначе говоря, здесь речь сейчас идет о Розаноре и о Тэле, и для удобства дела, обозначим их цифрами Один и Два; тогда в том случае, когда судья небывшим любой из этих случаев найдет, в порядке должном отменивши факт, то значит, что такого не бывало. В подходе этом много больше смысла и гибкости, чем в пошлом утвержденье, что если что-то было на земле, то значит - было.
- Бы-бо-ба-бе-бу, - передразнил его Клод.
- Колдовство же, напущенное на меня, - продолжил Тэл, - было несколько иного рода. Я превратился в карлика, помнил своё имя и имя Розаноры, только не мог их назвать или рассказать прямо или намёком о том, что приключилось с нами, ни ей, ни другим людям. Лишь в тот день и час, когда принц, презрев все сплетни и пересуды, страхи и сомнения, признается в любви Розаноре, я вновь должен был стать Принцем Тэлом. Но если бы любовь изменила Принцессе трижды, оставался бы я карликом Квондо до конца своих дней.
- Как ты сюда попал, и как попала твоя сестра в злосчастный этот лес? - спросил Клод.
- В год нашего несчастья она пробежала через двадцать царств, а я в облике Квондо следовал за ней, отстав на сто лиг. Менестрели, рыцари и странники показывали мне путь, по которому пробежал самый быстрый в мире олень, и я шёл дальше. Я совсем потерял её в снежные месяцы, и забрёл сюда, потому что люди рассказали мне историю о Заколдованном Лесе, влекущем к себе всё зачарованное, и моё сердце наполнилось надеждой. Сир, вы были королём и у вас было три сына, как сказано в заклятии. Чтобы не дармоедствовать, я кормил ваших псов и коней, а каждую ночь тайком выскальзывал из окна моей комнаты и уходил в Заколдованный Лес.
И, наконец, она пришла. Я видел, как, подобно лунному свету, она пронеслась по снегу сквозь облака светлячков, и я встретил лесного колдуна, могучего колдуна Ро. Я не мог назвать ни своего имени, ни имени Розаноры, ни рассказать нашу историю, но мудрец и сам знал всё, что надо знать. Однажды он явился нам в облике менестреля и пропел песню об олене, быстром, как свет…
- То-то мне показался знакомым этот плут! - воскликнул Клод. - Я так и сказал тогда.
Высокий Принц улыбнулся и продолжил рассказ.
- Так и этак колдун выигрывал время. Ведь это он задержал Тэга и Гэла и помог Джорну. Его волшебством Принцы вернулись домой не поодиночке, а вместе.
- Так это он был тем толстячком на дереве! - удивился Тэг.
- Так это он был тем стражем в синем! - догадался Гэл.
- Так это он был тем малым, который надоумил меня, как быстро набрать вишен! - воскликнул Джорн.
- Я знал, что только чудо и волшебство возвратили их к дому в один момент. Я так и сказал тогда! - воскликнул Клод.
- Не помню, чтобы вы сказали это, - возразил Писец.
- И я не помню, - подтвердил Токо.
- И я тоже, - вставил своё слово Лекарь, который бил себя по коленке под столом, чтобы проверить рефлексы.
- А я помню! - сказала Розанора. - "Это чудо и волшебство!" - воскликнул он. Я это ясно слышала.
- Она умна не меньше, чем мила! - заметил Клод. - В кругу таких болванов и балбесов мне остаётся в рог трубить в пустыне, - и он поднял полную чашу вина, которую поставили перед ним.
- Тем и кончается рассказ о чарах, которые злая сила навела на Розанору и на меня, - сказал Тэл, - а остальное - вы знаете.
Он поклонился Королю и сел.
- Мне остаётся в рог трубить в пустыне, - повторил Клод, и, казалось, готов был заплакать, но тут весело грянули лиры и скрипки, Король Клод встал и поднял чашу с вином.
- За здравие и радость! - сказал он, обратившись к Розаноре и Тэлу, к Розаноре и Джорну. - И ещё за Тэра, могучего Короля, второго на охоте, может быть. Всем за него приказываю пить!
Лиры и скрипки изливали радостные звуки, а Королевский Маг выпустил целую стаю белых голубей и устроил дождь из красных роз. Лекарь, которому от голубей и роз всегда хотелось чихать, вскочил и попятился из зала, кланяясь и чихая. В тёмном коридоре он споткнулся о громадного сонного лопоухого пса, шлепнулся на спину и захромал в свой покой, чихая и возмущаясь. А Маг устроил тем временем над лирами и скрипками серебряный фонтан и осыпал всех золотым дождём.
Старый Токо встал и продекламировал надпись для солнечных часов, которая пришла ему голову, пока он наблюдал, как Джорн танцует с Розанорой, а Розанора - с Тэлом:
Как время, медленны, и, как любовь, длинны
Фонтаны, розы, голуби и сны.
Королевский Писец, который на этот раз употребил гораздо больше вина, чем было в его обычае, читал нараспев сам себе статьи из Закона о суде Лорда-Канцлера.
А Король Клод громыхал, перекрывая могучим голосом шум и смех:
- Пусть песни, музыка и пляс продлятся до утра, но не забудьте - в ранний час нам двинуться пора. Поскачут кони со двора, лишь полудень пробьёт, начнётся новая игра - Нортландия нас ждёт. - Тут Король размашисто рассёк рукой воздух. - Беда лишь, с северным вином я что-то не в ладах, с их мутным сумрачным питьем, как слёзы черепах, с его недобрым колдовством, что нагоняет страх. Я б этой гадостью велел лишь бляхи натирать, да ржавчину с колоколов под праздники сдирать. - И он поднял высоко над головой чашу с белым клодерниумом.
- Да благословит всех нас Господь! - воскликнул он, испил чашу до дна и пошёл к своей постели сквозь смех и музыку, серебряные фонтаны и золотой дождь, облака розовых лепестков и голубиные стаи.
А на следующий день, когда солнце должно было обозначить полдень на часах Токо, если бы только они не находились в тени, Король со своими сыновьями, Розанорой и Тэлом отправились в Нортландию - все в ярком наряде при полном параде.
А за ними обоз триста бочек вёз белых, красных и жёлтых вин, чтоб хватило всем до первых седин, чтоб никто не сказал, что мало: по усам-де текло, а в рот не попало.
ЭПИЛОГ
С давних времён сохранился пыльный пожелтевший свиток, где записано, что в тот самый день и час, когда Джорн сказал Розаноре: "Вы в руки сердце приняли моё!", чернявую и ревнивую Нэгром Яф и злую ведьму в её услужении поразили молния и гром с ясного неба, и исчезли они из мира, не оставив по себе ни ростка, ни доброй памяти.
А свиток тот во всём достоин веры?
он тщательно по правилам исполнен,
подписан, сверен
и скреплён печатью.