- Тебя что-то беспокоит? - почувствовал неладное Выдра.
- Точно не знаю, не уверен, но… Река, она говорит, что сейчас мое место не здесь… Я должен быть дома. Боюсь, с Капитаном что-то случилось.
Два раза просить Выдру не пришлось. Опытный прибрежный житель, он давно понял, что в умении общаться с Рекой Сын Морехода мог сравниться с самим Рэтом. Да и самому Выдре Река в тот день показалась какой-то не такой, если не хуже…
В общем, Выдра вместе с Порт ли направились вслед за Крысенком к дому Рэта. Зрелище, представшее их взору, оказалось хуже самых мрачных предположений. Бедняга Рэт лежал на полу у камина; рядом валялись куски угля, свидетельствовавшие о том, что Рэтти, видимо, как раз хотел получше протопить камин, когда ему стало плохо. Теперь огонь в камине погас, комната выстудилась, и Рэт лежал на полу, чуть слышно постанывая от боли, сковавшей его грудь, плечи и лапы.
Выдра тотчас же принял решение: Крысенок был послан за Кротом, чья помощь в таких случаях бывала неоценимой; Портли же отправился на поиски Барсука, а затем за врачом. Все было сделано очень быстро, вот только Крота дома не оказалось. Остальные пытались помочь Рэту, как могли.
- Когда пришел доктор, Барсук велел мне снова сплавать в Кротовый тупик, - сказал Крысенок, подводя лодку к мосткам у домика Рэта и помогая кротам выбраться на берег. - Он сказал, что вы знаете Рэтти лучше любого врача и найдете лекарство или какое-нибудь средство, которое ему поможет.
Печальное зрелище предстало глазам вошедших в дом Водяной Крысы. Комнату наполняли запахи лекарств и лечебных трав. За столом сидел Выдра и грустно качал головой; Портли впал в забытье у камина, в котором боролись за жизнь несколько слабых язычков пламени.
В дверях спальни Рэта стоял Барсук, из-за плеча которого Крот (успевший дать Племяннику указание растопить камин получше) разглядел сидевшего на краю кровати солидного господина в темном костюме. Большой докторский саквояж стоял открытый у его ног. Господин держал рукой запястье Рэта и внимательно смотрел на циферблат своих карманных часов. Вид у него при этом был весьма обеспокоенный.
- Боюсь, конец уже близок, - прошептал Барсук.
- Только не это! - охнул Крот.
Тем временем врач встал с кровати больного, положил безжизненную лапу Рэта на постель и, еще озабоченнее покачивая головой, вышел из спальни, жестом пригласив Барсука поговорить наедине.
- Но что, что с ним случилось? - тотчас же бросился к врачу Крот.
Барсук представил Крота доктору - высокому, худощавому, бледному человеку того типа, что воспринимают пациентов как досадное, надоедливое недоразумение в их жизни. Тот милостиво позволил Кроту принять участие в совещании.
- Состояние больного очень тяжелое, - сообщил врач. - Основные симптомы пугающие, и я боюсь, что…
- Но он ведь не… не… - Крот, не стесняясь, расплакался, с мольбой и надеждой глядя на врача.
- Я вообще удивляюсь, что он так долго и упорно цепляется за жизнь, - устало сказал доктор, всем своим видом показывая, что со стороны Рэта такое поведение было абсолютно неразумно, ибо длительная агония лишь заставляет зря мучиться близких и к тому же приносит некоторые неудобства обществу (видимо, он имел в виду тот факт, что его лишний раз вызвали к больному).
- Честно говоря, - добавил врач, - учитывая столь слабый пульс и резкое, почти полное ослабление всех чувств, за исключением слуха, который обычно и исчезает последним, я бы ни за что не поверил, что ваш друг протянул так долго после удара, хватившего его сегодня утром.
- Как же так получилось, что меня не было дома, когда Крысенок заходил в первый раз! - сокрушался Крот. - Я бы сразу принес ему кое-какие настои, сделал бы компрессы, а потом… потом…
- Ну уж увольте, сэр, - с явным неудовольствием отозвался врач. - Пациенту, находящемуся в столь тяжелом состоянии, вряд ли помогут травяные отвары и дружеское сочувствие, если учесть, что он никак не отреагировал на все принятые мною в течение последних трех часов меры. И вообще, я настоятельно рекомендую, нет - требую, чтобы моего пациента не беспокоили понапрасну ради опробования на нем каких-то бабушкиных, знахарских рецептов. Никаких вливаний отваров, настоев, никаких капель и мазей! В его состоянии это может только… вы сами понимаете. В общем, сейчас он пребывает где-то на грани бреда и нормального сна, и, кстати, некоторое время назад он произнес - абсолютно невнятно - несколько слов, из чего я могу сделать вывод, что кризис миновал и вашему другу, вполне возможно, даже станет на какое-то время чуть лучше. Впрочем, это не должно вас слишком обнадеживать: вряд ли он когда-нибудь сможет поправиться настолько, чтобы снова вести активную самостоятельную жизнь.
- Неподвижный Рэтти! - всхлипнул Крот. - Нет, этого не может быть. Я умоляю вас, объясните, что с ним?
Неожиданное чувство вины, смешанной с тревогой, охватило Крота. Он, так любивший Рэта, никогда ни в чем не мешал ему, не просил делать того, чего тот делать не хотел… почти никогда… Неужели? Неужели то, на чем однажды настоял Крот, заставив Рэта распрощаться со своей заветной мечтой, сейчас так больно отозвалось на его здоровье?
- Клянусь, - прошептал Крот, - клянусь, что, если Рэт поправится, я никогда не буду ни в чем перечить ему, не буду с ним спорить, не буду его уговаривать, убеждать…
- Эй, дружище, что ты там бормочешь? - удивленный, обратился к Кроту Барсук.
Приступ бессильного раскаяния, охвативший Крота, отступил так же внезапно, как и начался. Мгновение - и Крот уже, взяв себя в руки, стоял широко расправив плечи, высоко подняв голову и дерзко, с вызовом глядя в глаза врачу. Он задал вопрос, на который так и не получил ответа, а вопрос, между прочим, касался его тяжело больного друга!
- Что случилось с Рэтом Водяной Крысой? - спросил он еще раз.
- Что с ним случилось? - переспросил доктор.
- Да, что с ним? - подхватил вопрос Барсук. - Вы уже полдня провели у постели больного, и наверняка у вас есть какие-то соображения насчет поразившего его недуга.
- Мне абсолютно ясно, что случилось с вашим другом, - гордо и даже чуть обиженно заявил врач, но от его собеседников не ускользнули нотки неуверенности, звучавшие в голосе. - Его поразила особая, самая тяжелая форма физической слабости организма, наиболее характерными симптомами которой являются паралич внутренних органов и полная дисфункция нервной системы. Что касается возможного лечения, то главным средством является абсолютный покой для больного, строжайшее оберегание его от любого рода нервного напряжения или неожиданно резких внешних влияний. Любой из этих факторов может привести к самым печальным последствиям, оба они - при одновременном воздействии - почти непременно вызовут вышеупомянутые последствия. Если же состояние больного начнет ухудшаться, то остается последнее средство: горячие ванны и паровые ингаляции - чтобы облегчить кровоток, а затем - пиявки, для дальнейшего улучшения кровообращения.
- Горячие ванны и паровые ингаляции? - переспросил Крот, вспомнивший, как не любил Рэт жаркую и влажную погоду.
- Пиявки? - передернулся Барсук, у которого были свежи воспоминания о том, как при помощи этих мерзких созданий пытались лечить хронический кашель тети его служанки (вскоре после чего несчастная благополучно скончалась).
- Именно так, - подтвердил врач. - Завтра утром я снова навещу больного. Тем временем сделайте одолжение и дайте ему вот эти таблетки. До этого момента я воздерживался от применения медикаментозных средств, но теперь, полагаю, кое-какие лекарства ему не повредят. Всего доброго. Счет я перешлю вам по почте.
Какая-то двусмысленная, даже неприятная, улыбка промелькнула на лице врача; он ушел, даже не заглянув напоследок к больному.
Впрочем, его уход ничуть не огорчил Крота, а скорее, наоборот, вывел из шока и подтолкнул к активным действиям.
- Это я-то - бабушка-знахарка? - заявил Крот. - Паровые бани? Пиявки? Дайте-ка мне поглядеть на Рэта, прежде чем я позволю дать ему хоть одну из таблеток этого докторишки. Кстати, он действительно не давал ему никаких лекарств?
- Насколько я помню, нет, - ответил Барсук.
Понюхав воздух в комнате, Крот возразил:
- Когда я пришел, здесь пахло лекарством или какой-то мазью.
Вскоре общее руководство деятельностью всех друзей заболевшего Рэта перешло к Кроту. Сын Морехода был наготове, чтобы в любой момент отвезти Крота в Кротовый тупик, если тому вдруг потребовалось бы что-нибудь из домашних припасов. Портли приставили поддерживать огонь в камине, а Племянник получил указание навести порядок в кухне и гостиной, где все было перевернуто вверх дном. Только после этого Крот позволил себе подойти к постели больного.
- Привет, старина, - сказал он, взяв в лапу ладонь Рэта.
Из груди Водяной Крысы вырвался едва слышный стон.
- Ты меня слышишь?
Еще один - утвердительный - стон.
- Можешь сказать или показать, где у тебя болит?
Пальцы Рэта сделали едва заметное движение вдоль тела, словно устало говоря: "Везде".
- Не слишком-то вразумительно, Рэтти, - твердо сказал Крот. - Ты уж постарайся уточнить.
Рэт сосредоточенно нахмурился и с трудом положил лапу на живот.
- Здесь болит? - уточнил Крот, прикасаясь к животу больного в разных местах. - Или здесь?
Тем временем Рэт промычал что-то чуть более осмысленное и членораздельное.
- Смотри-ка, он пытается говорить, - удивился Барсук.
- Глаза открыл, - кивнул Крот, - хороший признак.
Рэт действительно открыл глаза и даже попытался заговорить. Впрочем, толку от этого разговора было мало.
- Хорошо было, - вздохнул Рэт. Барсук удивленно пожал плечами, а Крот спросил:
- Что было хорошо, старина?
- Даже не знал, что так бывает! Прикосновение к Востоку! Кусочек Аравии! Нет, это того стоило!
- Какой еще Аравии? - не надеясь на ответ, переспросил Крот и переглянулся с Барсуком: им обоим было ясно, что болезнь Рэта прогрессирует с каждой минутой.
Рэт тем временем впал в какую-то прострацию, завращал глазами и стал беспорядочно водить лапами перед собой.
- Рэтти, дружище, поспал бы ты еще, - предложил ему Крот.
- А что, ты хочешь сказать, больше ничего не осталось? - удивленно и обиженно спросил Рэт и, не дождавшись ответа, повернулся к друзьям спиной. - Ты тоже должен попробовать, - донесся с постели сонный голос. - Я тебе говорю, Крот, как лучшему другу. Не обижайся, но это было ничуть не менее вкусно, чем твой знаменитый укропно-чесночный суп.
Глаза Крота блеснули; он вздохнул, наклонился над кроватью и строго спросил:
- Рэт, скажи, что ты ел вчера на ужин?
- И ничуть не хуже, чем твой айвово-тутовый десерт. Так что я рекомендую тебе…
- Рэтти, немедленно проснись!
Но Рэт Водяная Крыса уже крепко спал; болезнь явно отступила, предоставив сну восстанавливать силы выздоравливающего.
- Он что-то съел, - заявил Крот с весьма мрачным видом, - и это было что-то не то. Однажды я уже видел Рэтти в похожем состоянии, когда он переусердствовал, поедая мой пирог с грибами и капустой и тушеные кабачки в соусе из цветной капусты.
- Но это же одно из твоих лучших осенних блюд, - удивился Барсук.
- Вполне возможно, но, как оказалось, не для всех. У Рэта от него несварение желудка. А разговоры о Востоке и Аравии наводят меня на мысль о том, что это Крысенок приложил лапу к тому, чтобы приготовить что-нибудь экзотическое для нашего дорогого Рэта.
Вызванный для обстоятельного разговора, Крысенок подтвердил, что накануне действительно готовил ужин для себя и Рэта.
- Он сам предложил мне попробовать, - сказал он. - Нам уже порядком поднадоели жареные ерши с картошкой, и я решил попробовать сам сварить кой-чего на камбузе. Рэтти согласился с этой идеей, а когда узнал, что мой отец прислуживал на кухне у халифа Аль-Басры, то и вовсе решил во что бы то ни стало отведать восточных блюд, о которых я ему, бывало, рассказывал.
- Эх, Рэтти, Рэтти, - вздохнул Крот, - знаешь ведь, что острая экзотическая пища тебе противопоказана!
- В общем, на той неделе, когда мы с Выдрой были в Городе, я разыскал лавку, торгующую всякими редкими приправами и продуктами (специально для тоскующих по Дальним Краям моряков), где и закупил все необходимое. С того дня я заступил на вахту на нашем камбузе. Начали мы с монгольских раков в малайском бананово-фасолевом соусе…
- Раки! Нет, вы слышали, он накормил старину Рэтти раками, да еще какими-то монгольскими! - сокрушался Крот.
- Да, дядя, - кивнул Племянник. - К тому же в фасолевом соусе, да еще с бананами. Лучше не придумаешь!
- …потом очередь дошла до моего варианта папиного любимого цыпленка по-шальджамийски.
- Как-как?
- По-шальджамийски. Это цыпленок, тушенный в густом соусе из редьки и козьего сыра.
- Редька! Ничего себе!
- Но по-настоящему ему понравились крабы по-касерски, которые подаются с баклажанами, слегка обжаренными на кунжутном масле с куркумой и репчатым луком.
- Крабы! Баклажаны! Жаренный невесть с чем лук! - безнадежно повторял Крот.
- Нет, лук сырой, - поправил его Крысенок, - его добавляют в последнюю очередь уже в готовое блюдо.
- Сырой, - мрачно повторил Крот. Решив, что с него хватит леденящих душу историй об экзотических кушаньях, он подошел к постели больного и громко, почти крича, приказал:
- Рэт, немедленно просыпайся!
С явной неохотой Рэт открыл сонные глаза.
- Нечего удивляться, друг мой, что тебе стало плохо, ты наелся всякой… незнакомой пищи, которую Крысенок по незнанию заботливо приготовил для тебя. Знаешь же, что тебе это вредно.
- Но там не было ничего вредного, все было очень, очень вкусно. Впрочем, признаю: с парой блюд я, наверное, хватил лишнего. Уж очень вкусно было.
- А я боюсь, что ты обожрался тем, что приготовил твой ученик.
- Но оно ведь так вкусно пахло! - взмолился Рэт. - Все, все до единого блюда! У меня слюнки текли, когда они еще только готовились. Ну как тут удержаться! И потом, их ведь готовили специально для меня. Я ничего подобного не ел с тех пор, как к нам на Берега Реки занесло Морехода, отца моего верного ученика и надежного друга. Как я мечтал тогда уехать с ним, посмотреть мир, увидеть дальние страны, о которых он мне рассказывал. Эх, да что там говорить. Знаешь что, Сын Морехода, спой-ка нам одну из тех песен, что слышал твой отец в гареме халифа.
Сын Морехода с готовностью затянул какую-то восточную мелодию, под звуки которой Рэт умудрился сесть в постели и даже начал размахивать лапами, словно дирижируя пением.
- Помнишь Морехода? - задумчиво спросил Рэт.
- Еще бы, - вздохнул Крот.
Как же ему было не помнить давнего гостя Ивовых Рощ, наслушавшись восточных сказок и песен которого Рэт едва не отправился в путь в Дальние Края.
Вдруг Крот тяжело, прерывисто вздохнул.
- Эй, что с тобой, старина? - спросил Рэт.
- Понимаешь, когда тебе было очень плохо, я… мы все… нам показалось, что ты даже больше не выкарабкаешься… Так вот, я тогда подумал, хотя, наверное, это было и глупо с моей стороны, но я…
- Ну говори же, не тяни, дружище. О чем ты подумал?
- Я вспомнил, что однажды удержал тебя здесь, уговорив не отправляться вслед за Мореходом в Дальние Края. Причем сделал я это без всякого на то права. Вот я и пообещал себе, что если ты выздоровеешь, то я никогда не стану больше удерживать тебя от того, о чем ты мечтаешь, даже если ты захочешь уехать далеко отсюда, в загадочные Восточные Страны.
Крепкая дружба Водяной Крысы и Крота была всем известна. Но иногда в жизни наступает миг, когда правда, пусть и горькая, оказывается важнее дружбы. Вот такой момент сейчас настал и для наших друзей. Заставив себя глядеть прямо в глаза другу, Рэт сказал:
- Старик, ты сам заговорил о том, о чем я давно собирался поговорить с тобой. Все верно: если бы не ты, я наверняка отправился бы вместе с Мореходом в Дальние Края. Наши жизненные пути разошлись бы надолго, а скорее всего - навсегда. Я ни о чем не жалею: кому, как не тебе, знать, какая счастливая и наполненная была у меня жизнь здесь, на берегах нашей Реки. И немалую часть моего счастья составляла твоя верная дружба. Но не стану отрицать, что иногда тень сомнения омрачает мое сердце. Я не воспользовался той возможностью, которую судьба дарует нам лишь раз в жизни. И, как ни странно, в последние годы эти мысли преследовали меня все сильнее, особенно с тех пор, как у нас появился Сын Морехода. Если бы он только знал, какие чувства будят во мне его истории о Востоке, его острые кушанья (которые действительно порой приводят к весьма печальным последствиям), если бы он только знал, как широко была открыта для меня дверь в этот сказочный большой мир, открыта именно его отцом много лет назад. И кстати, до конца закрыть эту дверь у меня так и не хватило духу. Крот молчал, опустив голову.
- Нет, правда, слушай, Крот, - в глазах Рэта заблестели такие знакомые всем друзьям огоньки, - ты ведь помнишь?..
Тут Рэт осознал, что они в комнате не одни, а тема их разговора была не из тех, что выносится на всеобщее обсуждение.
- Слушай, Барсук, - сказал он, - не попросишь Племянника и моего сорванца приготовить нам чайку покрепче?
Барсук с готовностью кивнул и поспешил выйти за дверь, предупредив друзей, что сам принесет им чаю попозже.
- Ты спрашивал, помню ли я… - негромко заговорил Крот.
- Ты, наверное, забыл, но тогда, в тот год, когда мы впервые встретились, когда гуляли по берегу Кротового тупика, когда ты еще переехал на лето ко мне, помнишь? Помнишь, как ты открывал для себя этот мир, как ловил его ощущения, его запахи, краски, звуки?
- Конечно помню, - сказал Крот, глядя в окно спальни на тот берег Реки, где находился его дом.
- А помнишь, как ты настоял, а я послушался тебя, когда сердце позвало тебя обратно, к родному дому?